Ларинин Михаил Михайлович

Председатель

...В наши дни многие привыкли к переоценке, казалось бы, общепринятых ценностей, историческому реваншизму, пересмотру отношения к предыдущим поколениям. Особенно достается советской эпохе. Звучат слова о царской России как о золотом веке. О некой дореволюционной духовности и благородстве, которых будто бы вытравили из народной ментальности. А итожат тем, что 70 лет в этой стране воспитывали рабов.

Если бы каждый попытался заглянуть в недавнюю историю своей семьи и узнать, кем были его прадеды в тех испытаниях! Пожалуй, рабского там совсем не найдется. И даже наоборот: наши прадеды всеми силами, пусть бессознательно, старались изжить рабский дух (ген?) – в себе, в окружающих.

Очень многие сверстники ХХ века, советские пожилые люди на пенсии, неподалеку от смерти писали воспоминания. В школьной тетрадочке день за днем складывали воедино пережитое, усмотренное. Иногда с ошибками, косыми буквами под твердым нажимом скрупулезно заполняли разлинованные пожелтевшие листы. Почему писали они и почему, можно быть уверенными, ТАК не будем писать мы? Потому что тот страшный век оказался веком великим, память о котором – понимали авторы – нужно  оставить в семье.

Мой дед Михаил Михайлович Ларинин начал свои мемуары ближе к 80 годам. В дневнике он не описывает чувств, а просто восстанавливает хронологию своей жизни. Но даже из скупого перечисления событий можно понять, что на протяжении века горести чередой приходили в простые семьи. Но никто и не думал переносить их смиренно и без борьбы.

То, что наш народ был обязан победить в Великой Отечественной войне, кажется неоспоримым, когда понимаешь, от чего освободились люди, к какой жизни и какой ценой пришли. Им ведь этого нельзя было потерять.

…Михаил Ларинин родился в 1909 году в семье крестьянского середняка в деревне Каменногорское Можгинской волости Елабужского уезда Вятской губернии. Это, как можно понять, была крепкое русское поселение.  Однако Михаил еще застал дикие порядки темной деревни, когда люди живут, как в чеховских «Мужиках», когда положение женщины в обществе ничтожно. Его отец в сентябре 1914 года ушел на фронт в первую мировую войну, попал в немецкий плен  и вернулся домой только через восемь лет.  

«Детство было нелегкое. Был со мной брат Семен 1913 года рождения, осталось нас два малыша у матери на иждивении. В те времена жили семьями, семья у нас была 13 человек, у отца был старший брат Александр, инвалид детства, у него было пять детей. Дедушка у нас был, аналогичный дедушке Горького. Властелин, волостной старшина,  характер у него отработался строгий. Выручала меня бабушка Анна Прохоровна, хорошая, очень добрая была старушка. Мать как солдатка на нас с братом получала от государства 7 рублей в месяц. Дед требовал, чтобы она эти 7 рублей отдавала ему, а она не отдавала, из-за этих денег всегда был скандал, вплоть до избиения матери на глазах двух малышей. Помню, как мы с братиком ревели, так было жалко маму. Потом дед решил нас отделить от  довольствия за общим столом», - вспоминает Михаил свое детство.

В 1917 году Миша поступил в церковно-приходскую школу, но окончил только 4 класса, потому что для посещения школы 2-й ступени в селе Можга нужна была одежда, которой дома не нашлось.

Начало гражданской войны Миша Ларинин с деревенскими ребятишками встречал, с любопытством наблюдая, как через Каменногорское проезжают вооруженные всадники. У ребятни никак не получалось угадать верный ответ на главный вопрос проезжающих: «Вы тут за кого – за красных или за белых?». Скажешь «за белых» – окажется, красные ехали. И наоборот. За политнеграмотность и те и другие огревали ребятню нагайками.

В конце 1921 года пришел из плена отец. В это время в деревне стали кооперироваться кустари: портные, валенщики, сапожники и прочие. По решению отца Мишу Ларинина отдали в люди. У ссыльного портного с Дона он за пару лет обучился кроить и шить верхнюю одежду.

В 1928-1930 гг. Михаил уже работал самостоятельно, зарабатывал хорошо: «Хозяйство стало крепнуть заметно. Появилась хорошая лошадь, купили тарантас с медной оправой». 1931-1934 годы отняла служба в рядах Красной Армии, служил в Киеве и Даурии. Вернувшись домой, Михаил первым делом берется за работу в колхозе.

Драматическими событиями обернулось желание сосватать приглянувшуюся односельчанку Анфису. Ее отец, староста церкви в с.Можга, прознав, что жених-комсомолец отказывается от венчания, прогнал сватов, а дочери нашел кавалера в соседней деревне. Вопреки воле тестя Михаил  повел Анфису зарегистрировать брак в сельсовет. А потом была борьба за Анфисины вещи, два сундука с одеждой родители под нажимом все же  выставили во двор. А сами попрощаться с дочерью так и не вышли. «Вот так состоялась наша свадьба. А на следующий день мы уже поехали на сенокос, - читаем мы в дневнике.  - Потом мы по подсказке Анны Артемьевны, Анфисиной матери, пришли незваными и извинились перед папашей и мамашей. С той встречи родство стало крепнуть, мы были для них самые дорогие, по-другому и быть не могло, у них ведь больше никого не было».

 Пока Михаил работал в колхозе, к нему уже присматривалось руководство: он исправно посещал все собрания, принимал участие в обсуждении хозяйственных вопросов. В октябре 1935 года Михаила Ларинина избрали председателем колхоза «Опыт» (бывшая деревня Каменногорское): 52 хозяйства, 900 га пашни. Урожаи на песчаных землях были невысокими, но  планы поставки зерна колхозники выполняли.

И тут наступил 1936-й, один из самых тяжелых для Удмуртии год. Это был третий и последний массовый голод в Советской республике в межвоенное время. Сказывалась налоговая политика государства – из села выгребали все. Но главным образом подвел климат: в засуху зерновые в полях выгорели, не было кормов, в районе пошел массовый падеж лошадей. Как писал дед, «солома была на вес зерна, за десятки километров ездили соломенные крыши у строений снимать». Михаил Ларинин, самый молодой председатель колхоза в Почешурском сельсовете, сумел сохранить всех лошадей, хотя в других колхозах пало до 70 процентов.

В 1937-м его назначают председателем сельсовета, вверив 9 колхозов - 220 крестьянских хозяйств. Работа в сельсовете была трудная, нужно было обеспечить выполнение в колхозах финансового плана, поступление платежей – сельхозналога, займов и т.д. Надо сказать, подписываться на облигации госзайма Михаил спешил первым и убеждал присоединяться к этому всю родню. «Надо Мишку отделять, а то от дома скоро ничего не останется», - ворчал отец. Михаилу построили дом.

«Большой план ставили по лесозаготовкам, а особенно – по хлебозаготовкам. Работать трудно - примитивная техника, гужевой транспорт, ручной серп. Народ работал от зари до зари», - пишет Михаил. Тем не менее, в 1938-1939 гг. все планы сельсовет под руководством Ларинина выполнял в числе первых. Как вспоминает родня, это тяжело давалось всем, и главное – председателю, который всю неделю обходил деревни, общаясь с колхозниками. Возвращаясь домой, в бане отряхивал вшей – ночевать где только не приходилось.

Вскоре Михаила Ларинина утвердили заведующим райсоветом в Можгинском исполкоме, приняли в партию и… тут же, единственного со всей деревни, отправили «добровольцем» на финскую войну. Дед пробыл на финском фронте всего 3 месяца, но, по его признанию, уже «узнал, что такое война». Он рассказывал дочерям, что зима 1940-го была ужасно холодная, снега глубокие, и наши бойцы по большей части умирали не от пули, а замерзая в финских лесах.

Когда началась Великая Отечественная война, Михаила Михайловича оставили на брони. Такую отсрочку давали тем, кто обеспечивал нужды для оборонки. Нужды были – лошади, зерно, все больше и больше. При этом мужчин в колхозах уже не было, всех отправили на фронт за 2-3 месяца с июня 1941-го. Деревня голодала. По словам старшей дочери Алефтины, однажды колхозницы показали председателю хлеб, который едят сами и кормят детей: «Это была зеленоватая, ссохшаяся лепешка, похожая на коровий помет. Пекли ее из лебеды. Отец заревел и убежал. Он пришел в военкомат и попросил, чтобы его уже забрали, наконец. Ему невыносимо было это видеть».

Начало 1943 года. Ларинина отправили на обучение в житомирское военно-пехотное училище, которое базировалось тогда в Казани. Один раз ему удалось навестить семью – Анфиса тяжело болела, а на руках у нее были три маленьких дочери. Провожали отца на вокзал всей семьей. «На запад один за другим нескончаемо шли эшелоны – пассажирские, грузовые, и все под крышу забитые солдатами. Папе, помню, еле удалось вскочить на подножку, проводница не хотела пускать в переполненный вагон», - рассказывает Алефтина Балобанова (Ларинина).

Сразу по окончании курсов Михаил в звании младшего лейтенанта отправился на 1-й белорусский фронт. В составе 354-й стрелковой дивизии он командовал взводом. Он служил в пехоте, которую всюду бросали первой, а уже за ней шли танки. По рассказам Михаила Михайловича, в 1943 году, видно, на войну призвали очень много молодежи, едва ли не подростков. Он не раз видел, что юные пареньки, умирая, звали маму. Было страшно. После боя, говорил дед, – как косой покосили солдат. Один из бойцов после боя  ползал по траншеям, собирая с фрицев золотые часы. Пару раз он в пригоршне принес с десяток таких «трофеев» деду. Но Михаил Михайлович ничего не взял: «Сейчас ты снял, а завтра с тебя снимут».

В 1944 году Михаил Ларинин участвовал в успешных операциях 354-й стрелковой дивизии - боях за освобождение Бобруйска, Барановичей (Белоруссия), Белостока (Польша). В течение августа 1944 года дивизия вышла на государственную границу в районе Гранное. Форсировала Западный Буг, прорвав долговременную и глубокоэшелонированную оборону противника. В знаменитом форсировании Западного Буга Михаил Ларинин также участвовал. В своих воспоминаниях он коротко написал: «закрепил плацдарм, дал возможность выйти на наш плацдарм соседнему  подразделению». За эту операцию Михаил Михалович был награжден орденом Красной Звезды.

В августе 1944 года был ранен в уличном бою в польском городке под Варшавой. Пулевое ранение повредило локтевой сустав – он потом еще долго не функционировал, а рана до конца жизни напоминала о себе, реагируя на смену погоды. Вообще, по словам деда, легче было переносить раны, чем искровавленные ноги, разъедаемые потом (сапоги-то носили, редко снимая).

Михаил лежал в госпитале в Бресте, затем – в тыловом госпитале в мордовском городке. Был комиссован с ограничением второй степени. Как вспоминают близкие, с фронта дед принес косые ножницы (видимо, для подстригания ногтей) и немного сэкономленного сахара. Младшая дочь Тамара, такого лакомства ни разу не видевшая,  сахар есть отказалась: «Это снег, его нельзя кушать!».

Убить Ларинина могли не раз. Но что-то всегда отводило смерть. Однажды, оказалось, спасла гимнастерка. Пуля прошла по ней, вздувшейся и затвердевшей от пота и соли, но не задела спину. «Кто-то из вас, девчонки, очень счастливый уродился, что я уже со второй войны живой вернулся!» - сказал жене и дочерям Михаил по возвращении.

Братья Михаила Ларинина тоже воевали, но судьба их сложилась по-разному. Брат Семен погиб. Брат Александр пережил блокаду в Ленинграде, но вскоре скончался, очень болел. Брат Андрей - танкист, трижды награжден орденом Красного Знамени, участвовал в сражении под Прохоровкой, горел в танке. Он вспоминал, что утром перед началом ключевой битвы на Курской дуге светило солнце. Но уже через час не было видно ни зги, словно наступила ночь. Дядю Андрея о войне расспрашивать было нельзя. Огромный, крепкий мужик, он сразу начинал плакать.

 Только Ларинин выписался из госпиталя, его сразу определили на работу в аппарат Можгинского райкома. Там он проработал 8 лет, в основном по направлению сельского хозяйства.

В конце 1954 года Ларинина записали в армию 30-тысячников (это коммунисты, направленные государством в деревню руководить колхозами). Предложили выбрать колхоз, в котором хотел бы председательствовать. И Ларинин выбрал «Победу» - один из самых депрессивных колхозов Можгинского района. «Почему?» - спросят его позже близкие. «А в хорошем-то колхозе что делать?» - вопросом на вопрос ответит Михаил. Кто знает, может, бывало, и жалел он о своем выборе. Он потом не раз скажет, что его история с «Победой» очень похожа на то, что происходило в легендарном фильме «Председатель» с Михаилом Ульяновым в главной роли. Как мы помним, главный персонаж этого фильма Егор Трубников после войны возвращается в родное село, чтобы положить конец нищете, разрухе, развалу колхоза. Чтобы все это преодолеть, нужно работать не жалея сил, только в этом спасение. «Работать» в его устах звучит как «воевать». Так и Ларинин ринулся в бой с разоренным хозяйством. На фото той поры мы видим человека с армейской выправкой на огромном черном коне.  Носил он гимнастерку «сталинец», галифе и хромовые сапоги. А лицом, как отмечали многие, дед был похож на маршала Жукова.

Коровы в «Победе» были настолько истощены, что не могли стоять на ногах, и удерживали их, подвешивая на веревках. Как и в «Опыте», пашни в «Победе» раскинулись на песке, где не родилось зерно, хоть и пытались свозить в поле весь навоз. Раз провал с зерновыми, стоит налечь на животноводство, рассудил председатель. И все возможные средства направлял на корма, витамины. Постоянно «занимал» деньги и у супруги, все силы вкладывая в то, чтобы поднять колхоз.

Когда проекту «30-тысячники» стали подводить итоги, оказалось, что из 15 человек, делегированных в колхозы районной парторганизацией, оправдали надежды руководства только двое – Михаил Ларинин и его товарищ Александр Оревков. Остальным сельское хозяйство как призвание оказалось не по зубам. В колхозе «Победа» дед проработал с ноября 1954 до апреля 1970 года. Колхоз был лидером среди хозяйств в Можгинском районе. Основное население – удмурты, очень любили деда. Они были свидетелями и участниками восстановления хозяйства. Знали, какой ценой здесь выросли кирпичные коровники, встали новые избы, сельский клуб и, что было важно для того поколения, - памятник колхозникам, погибшим на Великой Отечественной войне. В колхозе «Победа» даже воспитали одного Героя Социалистического труда – доярку. Михаила Ларинина за высокие показатели работы наградили орденом «Знак Почета». Колхоз многократно побеждал в соцсоревнованиях, и в «Победу» стекались награды: холодильники, часы, радиолы, дорогие по тем временам вещи. Дед всегда следил, чтобы сначала призы раздали колхозникам, «потом можно и мне, если останется». Когда Михаил Михайлович уже отойдет от дел, он со значением скажет старшей дочери: «Аля, я ни копейки не взял в государстве». Но дочь и так это всегда знала.

Всю зарплату Михаил всегда отдавал жене Анфисе. По дому сам он, правда, мало что делал – не успевал и просил бабушку нанимать в случае нужды колхозников. «Отец, надо наши сотки вспахать…» - «Да какие сотки, у меня тысяча гектар не вспахано! Наймите кого-нибудь. Только деньгами не платить. Одежду дай, накорми». С алкоголем в колхозе приходилось держать ухо востро. Если дед узнавал, что кто-то задумал свадьбу играть в посевную кампанию, лично шел и просил, чтоб перенесли, обещал отписать барана. Шутка ли – только начни гулять, тут и посевную провалят.

Уже готовый уйти на пенсию, Михаил Михалович задержался в колхозе еще на год, новый секретарь райкома просил: «На колени встану, только не уходи сейчас, я сам не справлюсь, на твое место пока никого не нашли».

Когда-то в 1947 году деда решили назначить председателем райисполкома. А что – мужик дельный, и теоретик, и практик, когда  на собраниях выступает, весь гул досужих разговоров стихает вмиг... Но стали поднимать бумаги, и выяснилось, что у Михаила Михайловича всего 4 класса церковно-приходского образования! Даже семилетки нет. А когда было учиться? Вспомнить калейдоскоп событий, которые захватили Михаила Ларинина, вспомнить его неуемный труд на должностях, занимать которые никто не жаждал. Удивительно, откуда он и, можно быть уверенными, еще масса его современников, лишенных возможности учиться, черпали знания, умения, мудрость?

У деда не было образования, но это не значит, что он не знал ему цену. Все три его дочери и я, внучка,  – педагоги. Сам Михаил Михайлович уже на пенсии читал много художественной литературы – особенно ему нравился Горький, Гоголь, а также документальные романы современников о Порт-Артуре, Цусиме.

Много раньше супруга умерла Анфиса Ларинина – всю свою трудную жизнь эта скромная и самоотверженная труженица страдала слабым сердцем. Семья Ларининых жила небогато, ничем не выделялась. Обновы появлялись в доме нечасто, старшая дочь Алефтина и сейчас их помнит - особенно крепдешин вишневого цвета, из которого ей пошили платье для учебы в педучилище.

Михаил Михайлович Ларинин умер в 1995 году. Убежденный коммунист, посмертно он хотел не отпевания в церкви, а оркестрового сопровождения. А в 1990-е, волей судьбы, заказать церковную службы было гораздо легче, чем музыкальное сопровождение траурного хода. Можгинский духовой оркестр, приписанный к стеклозаводу «Свет», давно прекратил существование. Однако музыканты собрались без лишних слов, узнав, на чьи похороны их приглашают. Хоронили М.М.Ларинина всем городом, на похороны приехали все колхозники из его родной «Победы».

…Чувство долга, желание справедливости. Порядочность. Труд все искупляющий и возрождающий. Куда бы ни призывала его Родина, Михаил Ларинин никогда не обсуждал ее приказы. Он был предан власти, потому что безоглядно верил ей. Верил, что если во главу угла ставился труд, это рождает убежденность - плохого от этого быть не может и не должно.

 

В своей послевоенной жизни Михаил Михайлович нигде не показывал, что война оставила в его жизни неизгладимый след. Хотя вряд ли стоит в этом сомневаться. Мы не знаем, чего ему стоило выстоять за себя и за вверенных ему людей коллективизацию, голод 1936-го, репрессии. Понятно одно – без остатка погрузившись в работу, посвятив себя колхозу и восстановлению народного хозяйства, он и после войны продолжил свою борьбу за укрепление победы нашей страны наравне с миллионами соотечественников. И ни одной из этих побед – на фронте или в тылу, на поле брани или на поле колхозном – ни одной из этих побед ни смог бы добиться наш народ, если бы был поколением рабов.

 

Наталья Уварова, внучка М.М.Ларинина,

учитель истории и обществознания школы №10 г.Можги,

почетный работник общего образования РФ.