Окулов Василий Степанович

           Моего отца Окулова Василия Степановича, ветерана-участника войны, не стало. Так устроена жизнь, что когда наши родители живы, у нас не всегда хватает времени расспросить их о пережитом, записать их воспоминания, чтобы передать внукам и правнукам. Разговаривая с отцом, я пришла к выводу, что он считает свою жизнь вполне обычной, не заслуживающей особенного внимания.

           Несколько раз о нем были публикации в районной газете «Шабалинский край». Используя эти публикации и добавив своей информации, хочу рассказать о годах службы во время и после войны (ноябрь 1943 года - апрель 1951 года) моего отца, может быть кому-то это тоже будет интересно.

          Родился 22 августа 1926 году в деревне Девятни Шабалинского района Кировской области, в крестьянской семье, закончил 7 классов Соловецкой школы.

          Осенью 1943 года провожали из родной деревни папу с гармошкой, на ногах лапти. В свои семнадцать лет не успел еще физически сформироваться, был невысокого роста, худенький.

          «Призвали Василия Степановича в 1943 году совсем мальчишкой, пареньку семнадцать лет только исполнилось. К тому времени на полях битвы много мужчин полегло, видимо, настала очередь таким вот юнцам встать на защиту Отечества от фашистской нечисти. Нигде до этого не бывавший парень из сельской глубинки попал в Вишкиль, в запасной полк. Там новобранцев обучали военному делу. Сколько всего пришлось испытать за годы службы (а служил Василий Степанович 8 лет), а тяжелее, чем в Вишкиле, со слов фронтовика, не было нигде. И дело не в трудностях, связанных с обучением, непривычном казарменном положении и непосильном труде (ребята кроме военной подготовки еще и клуб строили, неподъемные бревна на себе таскали). Отношение со стороны командования было хорошим, командир роты Шаталов (Василий Степанович прекрасно помнит имена всех своих командиров) по-человечески жалел пареньков. Одно было плохо - снабжение никуда не годно. Новобранцы умирали с голоду, выбивались из сил, многие истощали настолько, что их переводили в роту слабосильных или отправляли домой на поправку. Василий Степанович и сейчас не может без слез вспоминать этот период жизни, он до сих пор благодарен своим родителям за то, что они буквально спасли его от голодной смерти. Степан Данилович и Прасковья Васильевна трижды приезжали навещать сына. Привозили муки, на съемной квартире пекли хлеб, сушили сухари и кормили Василия и его товарищей. Командиры с пониманием относились к таким встречам, разрешали родителям навещать своих детей. После обучения Василия отобрали в Челябинское летное училище, на курсы стрелков-радистов. Разумеется, во время учебы, приходилось прыгать с парашютом: свой первый прыжок, курсант даже не запомнил, вот сколько страху пришлось натерпеться. Многих инструкторы практически выкидывали из самолета, страх настолько овладевал, что у парней ноги подкашивались, глядя на такую высоту. Начальник училища, генерал-майор Белов, глядя на курсантов, бывало, говаривал: «А в бою как? Ничего, захочешь жить – сам выскочишь!». Обучение Василию давалось легко, морзянку будущий радист освоил в короткий срок, некоторые же, как выражается ветеран, всю ночь «пели», вырабатывая навыки и почерк. После окончания училища сержант Окулов попал в морскую авиацию на Украинский фронт в г. Николаев» (газета «Шабалинский край» от 1.01.2009 года № 143(10675), статья Ольги Юдинцевой).

          По воспоминаниям папы, благодаря крепкому здоровью, еще во время обучения в Челябинском летном училище был отобран в Николаевское морское авиационное училище имени Леваневского, так как морских летчиков не хватало. В военном билете отметка: ноябрь 1943 года - декабрь 1944 года – курсант училища имени Леваневского. После обучения попал в морскую авиацию на второй Украинский фронт стрелком-радистом бомбардировщика Пе-2. Экипаж самолета: летчик - Юрий Каноненко из Ленинграда, штурман – Иосиф Меламуд и стрелок-радист – Василий Окулов, оказавшийся самым молодым и неопытным в военном деле. Прекрасно помнит свой первый боевой вылет на пикирующем бомбардировщике, не скрывает, что было очень страшно. Потом, правда, привык. Основная задача экипажа – разведка, фотографирование стратегических и военных объектов противника, а затем операции по их уничтожению. Эти боевые вылеты были ежедневными, а то и дважды - трижды в день. В бой с фашистами старались не вступать – на то были истребители, прикрывающие бомбардировщиков в воздухе. Вылетали в Польшу, в Прибалтику. Победу экипаж Пе-2 встретил в Польше. Дальше назначение на Дальний Восток. И здесь всё то же, разведка и уничтожение японских и корейских наземных объектов, в основном морских портовых узлов. Но на дальневосточном фронте, было гораздо легче – по самолетам стреляли только с земли, в воздухе было затишье. «Мы летали в разведку, участвовали в освобождении Кореи. Боевых вылетов было немного, помню, ходили бомбить порты противника Пусан и Ранан. Особых каких-то случаев, к счастью не происходило, отбомбились и на базу. Мой командир летчик Юрий Каноненко сожалел о том, что нам не довелось поучаствовать в серьезных боях, но победу мы встретили с радостью. После окончания войны пришлось еще служить достаточно долго. Хотя и наступило мирное время, но наша 10 Сейсинская Краснознаменная авиационная дивизия пикирующих бомбардировщиков Тихоокеанского флота постоянно находилась в боевой готовности. Продолжались разведывательные полеты, учебные бомбовые удары на полигоне, прыжки с парашютом. На всю жизнь в моей памяти останется Дальний Восток, города Партизанск и Советская Гавань» (газета «Шабалинский край» от 17.05.2005 года №59(9967), публикация А. Лысова). В апреле 1951 года папа демобилизовался и вернулся к родителям. Восемь лет своей жизни он отдал армии. Командование части предлагало продолжить службу, но уйдя еще мальчишкой из родного дома, его душа стремилась на родину. Возможно, в последствие он и сожалел о том, что не остался в армии, там было бы больше перспектив на будущую жизнь. В нашем семейном альбоме сохранились фотографии его сослуживцев и друзей. Почти все фото с подписью, приведу несколько из них: «Вася, в свободное от работы время вспоминай о совместной летной работе будучи в 33 Аппб 3АЭ. Шрилов, Бондрашев, Решунский», «В память Василию О. от Василия К. Майгатка 03.09.49.», «Василию Степановичу от Саши Яйцева! Как хороши были наши беседы в тайге за сушилкой, вспомни «счетовода» иногда. Не забывай нашу службу и дружбу», «На долгую светлую память Васе Окулову от Александра Орлова в дни службы на ТОФе. Будь счастлив. Майгатка. 20.02.51.», «Василию Степановичу от Саньки боцмана. Василий! Жизнь свою строй так, чтобы горизонт текущих дней твоих становился все светлее и выше! 12 марта 1951 г. А. Гречишников», «Помни, друг, эти места, где и ты был. Фото Жоры Васильева», «Товарищу Окулову на память о совместной службе на Тихоокеанском флоте. Командование в/ч 09694. 12 марта 1951 года», «другу Васе от друга Гурия. Помни службу и дружбу 1944-1951 гг.», «память о друзьях товарищах по службе. Фото Жоры Васильева 18 июля 1951 г.», «Земляку!!! Василию Степановичу Окулову от Аркадия Князева 1949 год. Годы службы на Южном Сахалине. 21 год. 4.01.1949 года», «На память другу по службе на востоке Василию С. от Александра М. (Яйцев А.М., Краснов В.А., Ярцев В., Баранов Б.И., Кузнецов Г.К.) 17.01.1947 г.», «На память другу Васе от Николая Рыбалко. Посмотри и вспомни нашу службу на 5-7 флотах. А в честь демобилизации, хотя иногда вспомни о совместной службе. 09.03.51 г.».

         Записывая воспоминания отца, возник интерес к устройству самолета Пе-2 и к материалам войны с Японией 1945 года.

         Знаменитый Пе-2 представлял собой двухмоторный пикирующий бомбардировщик, разработанный под руководством В.М. Петлякова.

         Экипаж Пе-2 состоял из трех человек: пилота, штурмана и стрелка-радиста. Два первых сидели в общей кабине в носовой части самолета, прикрытой прозрачным фонарем. Пилот и штурман попадали в свою кабину через нижний люк, откидывающийся вперед-вниз и имеющий ступеньку. Пилот сидел впереди слева. Штурман находился за летчиком у правого борта: его сиденье было складным (откидывалось к борту). Перед пилотом располагалась приборная доска, на которой находились указатель скорости, высотомер, авиагоризонт, гиромагнитный компас, указатель поворота, вариометр, приборы контроля винтомоторной группы, часы. Некоторые аэрометрические и навигационные приборы дублировались на отдельном щитке у штурмана. Рис.1

          Стрелок-радист находился в отдельной кабине фюзеляжа. В свою кабину он попадал через нижний люк. Обзор обеспечивался двумя большими овальными окнами по бокам, небольшими круглыми боковыми и прямоугольным прозрачным люком сверху.

          Створки люка складывались внутрь, позволяя стрелку высунуть голову из самолета. У левого борта кабины крепился столик, на котором находился манипуляционный пульт радиостанции.

           Все бомбардировщики Пе-2 оснащались штатным фотоаппаратом АФА-Б, используемым для контроля за результатами бомбометания. Он монтировался в кабине стрелка, а съемка велась через люк в нижней обшивке самолета. Рис.2

       Вооружение Пе-2 состояло из двух неподвижных пулеметов для стрельбы вперед. Кроме того, у стрелка-радиста был пулемет ШКАС на шкворневой установке. Бомбовая нагрузка самолета состояла из четырех 250-килограммовых ФАБ-250 или шести 100-килограммовых ФАБ-100, размещавшихся в бомболюке, две из них могли помещаться в небольших отсеках позади гондол двигателей, или же вместо них четыре крепились к внешним бомбодержателям под корневыми частями плоскостей.

         По воспоминаниям отца, стрелок-радист сидел спиной к направлению полета лицом к хвосту, поэтому и летал он "задом наперед", к этому тоже надо было привыкнуть, так как обзор ограничен, ситуацию контролировать трудно. По статистике военного времени стрелки-радисты гибли в семь раз чаще, чем пилоты. Объяснялось это тем, что кабина стрелка была не бронирована.

         С теплотой отец отзывался о командирах и сослуживцах. Ни  какой «дедовщины» и в помине не было. Наоборот, старослужащие во всем помогали новобранцам. Так как на фронте он оказался уже в 44-ом и перелом в войне уже произошел, командиры старались их молодых без особой нужды не бросать в самое пекло. Обеспечение в авиации было хорошее. Кормили хорошо, так как после прыжка с парашютом, по словам отца, худеешь килограмма на два, а то и  больше.

         Много воспоминаний было о необычной природе Дальнего Востока и Сахалина. Рассказывал, что рыбы в реках было столько, что ловить можно голыми руками. На острове Сахалин его поразила величина растительности. Это сейчас люди путешествуют по всему миру, есть телевидение, интернет, а в 45-ом году для девятнадцатилетнего мальчишки из вятского края все было в диковинку. Не понравился влажный климат Приморского края, при котором даже небольшая царапина начинает гнить.

         Восемь лет службы в армии навсегда наложили отпечаток на характер и привычки отца. Например, гладить брюки ни кому не доверял, это был целый ритуал, хотя время было такое, что праздники были не часто. Вспоминал, что в армии спали на досках, и чтоб форма была в порядке, брюки аккуратно складывали и укладывали под матрац. Достанешь и стрелки на брюках не хуже чем утюгом наглажены. Обувь чистил тоже только сам. Когда я была еще совсем маленькая, у отца были яловые сапоги, которые он начищал до зеркального блеска. По характеру был немногословен, нам детям хватало только его взгляда в нашу сторону, чтоб мы вытягивались по струнке. Но надо сказать никогда не кричал на нас – детей,  ни разу не наказывал. К людям был требователен, как и к себе, мог быть резким и прямолинейным в случаях, когда видел несправедливость, человеческую хитрость. Несмотря на немногословность, обладал прекрасным чувством юмора, которое сохранил и в преклонном возрасте.

       Прожил папа 88 лет, никогда ни на что не жаловался, был настоящим бойцом на протяжении всей жизни, таким он и останется в нашей памяти навсегда.