ВОЙНОЙ ПОЛОМАННЫЕ СУДЬБЫ

ВОЙНОЙ ПОЛОМАННЫЕ СУДЬБЫ

 

Пролог

 

Лобанов Никита Селиверстович родился в 1828 году в починке Лобашевский Котельнического уезда. Он с детства был землепашцем, не думал никогда изменять своему ремеслу, да вот жизнь иначе направила. Случилось это в зрелом возрасте, нежданно и негаданно. Но, пусть беда не страшит, а только путь кажет. В 1853 году в очередной раз пришла война на Русь: против Империи выступили османы, а за ними – британцы, французы, и сардинцы. Полилась кровь на Дунае, Балтике и Кавказе, в Крыму и на далекой Камчатке. Вековая борьба Русского мира за право существовать шла в эти годы с переменным успехом. За разгромом турецкого флота в Синопской бухте последовали атаки англичан на Кронштадт, Свеаборг и Соловецкий монастырь. Начались боевые действия в Крыму…

Тяжкий жребий

В ноябре 1855 года в Синцовской волости Котельнического уезда созвано общее собрание, где присутствовали главы всех домохозяйств, в том числе и Лобанов. На основании манифеста Императора Александра II на сходе отбирали людей в рекруты. Да так уж вышло, что и Никиту определили в список крестьян, выделяемых на нужды армии. В общине во исполнение рекрутской повинности составили «Общественный приговор», где указали имена и возраст избранных, а также данные о них из последней ревизии. Документ подписали все главы семейств. К приговору приложили выписки из метрических книг, заверенных печатью и подписью священника прихода. Некоторые рекруты заявили
о проблемах со здоровьем, и тогда их направили в губернскую больницу на медицинское освидетельствование. Лобанов же на благополучие не жаловался. Вскоре начались проводы. Новобранца остригли и нарядили в лучшую одежду. Утром последнего дня Никита начал с молитвы, в которой просил Бога, отца и мать благословить его на службу, хранить от напрасной смерти и возвратить на землю предков – на заливные луга, быстрые реки и в дремучие леса. После помывки в бане рекрут посетил церковь и ближайших родственников, дабы проститься. Состоялся пир, на котором по обычаю убывающий не ел и не пил, но всех угощал. По окончании застолья отец благословил Никиту, а мать и жена вывели его за руки из дома да проводили до околицы. Маленький сын Наум бежал позади и в последний момент все-таки успел обнять папку.

 

 

На перепутье

 

Никита и еще несколько отобранных для защиты Родины мужчин в сопровождении «отдатчиков» отправились в Котельнич. Отдатчики вели военнообязанных, а также везли документы и собранные на содержание новобранцев деньги. С командой двигались старосты общин для строгого контроля. В городе все разместились на съемном жилье, а отдатчики убыли в Рекрутское Присутствие и полицейскую управу для информирования чиновников. На следующий день, с рассветом, после осмотра и изучения документов Никита был принят в рекруты. В гвардию и гренадеры Лобанов не попал, поскольку отбирали рослых и видной наружности. И хоть был он собой не дурен, да вот чуть ниже двух аршин шести вершков (169 см). В кирасиры и конно-артиллерийские батареи и того превыше принимать требовалось. В драгуны, уланы и гусары направляли лишь совершенно способных к кавалерийской службе. А потому первоначально бойца определили в пехоту, а уж там, поскольку был Никита грамотным, путь открыт в артиллерию, саперы или конно-пионеры. Какое-то время Лобанов жил в Котельниче в ожидании полного набора команды, предназначенной для убытия в резервные подразделения. Наконец сформированная партия была приведена к присяге, и в первых числах декабря Никита убыл в запасную часть для обучения военному делу. Рекрутская группа шла в сопровождении «партионного» офицера с конвойной командой. Дальность дневного перехода составляла 20-30 вёрст, а в грязь и мороз не более 10-15. Лобанов шел в строю, позади и пред которым шли конвойные. При фронте находился офицер, а позади колонны на повозках везли больных. Замыкал марш арьергард из унтер-офицера и трёх рядовых. Каждые два дня была однодневная остановка. Во время стоянок партионный наставлял рекрутов в познании обязанностей и соблюдении должного порядка, призывал к непоколебимой верности Государю и Отечеству. Путь занял много времени, лишь к концу февраля 1856 года новобранцы добрались до места назначения – в расположение 4-го резервного батальона Бородинского егерского полка, дислоцированного в Новгородской губернии. Формирование требовало пополнения поскольку в войне принимало активное участие – период защиты Севастополя полк сражался у Альмы, под Инкерманом и на Черной речке.

 

Подготовка

Срок обучения в запасных и резервных частях обыкновенно составлял около полугода, однако в это неспокойное время командование стремилось сократить подготовку. Лобанов изучал пеший строй, выправку и маршировку без ружья. Через два месяца началось освоение приёмов с ружьем и заряжания. Вскорости новобранцы приступили к стрельбе, азам действия в составе роты и батальона. 30 марта 1856 года в Париже был подписан трактат о мире, но для солдат война еще не была завершена. Определены лишь условия ее прекращения. Предстояло провести вывод войск и обмен территориями. В апреле базовый военный курс для Никиты был пройден. Людей начали готовить к убытию в основные подразделения и выдавать всё необходимое. Лобанов надел суконный мундир и шаровары, которые заправил в сапоги с длинными голенищами, приладил шинель, голову покрыл бескозыркой. На широких черных ремнях пехотинец закрепил патронташ на 60 выстрелов и закинул на плечо гладкоствольное кремневое ружье. Подготовленные подразделения отправились в Крым на предстоящую ротацию и усиление. Вышедшие со сборных мест к войскам люди считались уже не рекрутами, а рядовыми.

Поле брани

Марш через южные земли был труден и являл собою печальное зрелище: всюду дурные дороги и неудобные подводы, а этапы и снабжение устроены плохо. В Малороссии и Крыму на трактах повсеместно встречались извозы раненых, на обочинах подмечались кресты – многие умирали в пути из-за недостатка перевязочных материалов и медикаментов. Так, в конце весны Никита прибыл на полуостров. В ту пору враги России покидали Севастополь, и русские полки занимали оставленные рубежи. Подразделение Лобанова, войдя в город с севера, расположилось в одной из оборудованных там казарм. Утром была поставлена задача выйти к морю, приступить к расчистке улиц и восстановлению работы морской базы. Район ночевки представлял страшное зрелище, но то, что далее увидели вновь прибывшие солдаты повергало в шок. Каждый, кто переходил мост и попадал в южную часть города, непременно снимал шапку и крестился, оглядываясь по сторонам. Массированные бомбардировки практически уничтожили корабельную сторону населенного пункта. Некогда мощные форты лежали в руинах, бастионы и укрепления были разрушены, арсеналы – взорваны. В бухте виднелись остовы затопленных кораблей. Солдаты заходили на позиции, еще совсем недавно оставленные французами и англичанами. Предстояло вновь возродить утраченный гарнизон. В августе в преддверии коронации Александра II личный состав полка был награжден медалью «В память Крымской войны». Что же? Тот достоин наград, кто служить Родине рад. Впервые за время пребывания в городе Никита попал на центральный холм, где увидел строящийся храм. В основании будущей церкви находились захоронения четырех адмиралов, посвятивших свои жизни Отечеству. Лобанов снял бескозырку и перевел взгляд на водную гладь моря. Надолго ли затишье? И сколько еще войн впереди? Что бы ни было, страна будет готова! Восстановим Севастополь, построим дороги, новый флот и новую Россию!

 

Эхо войны

Лобанов Наум Никитович с семи лет рос без отца, рекрутированного на войну. Ребенок воспитывался лишь матушкой, и всё это время Анастасия Фёдоровна никаких вестей о муже не получала. Да так уж повелось, что беда не приходит одна – с собой беду везет, да бедой погоняет. Тяжело жить на селе без кормильца, но кое-как справлялись. После ухода Никиты на службу большая часть надела пустовала, поскольку обрабатывать всё сил не хватало. Анастасия использовала лишь небольшой участок земли для посева льна. Солдатка сама собирала урожай, вымачивала, трепала, чесала и пряла. Ткани худо-бедно продавались, а кроме того, льняная пакля была востребована для утепления домов. На том и жили. Летом 1858 года Лобанова захворала: то жар ее берет, то кашель одолевает. Не иначе, как чахотка. Работать ей стало тяжело – в трудах невозможно надышаться. И самочувствие становилось всё хуже. Скоро слегла Анастасия Фёдоровна, да так и не пошла на поправку. 11 июля десятилетний Наумка и четырехлетний Павлик стали сиротами. Третьего дня священник Василий Овчинников отпел усопшую, а после погребения дядька Семен проводил горемычных племянников к своему двору. Старший брат уже знал, что на следующий день их ждет суд людской. Наум вспомнил парня из соседней деревни, который рос безотцовщиной. В возрасте пяти лет он потерял родителей. Тогда
на деревенском сходе не смогли выбрать опекуна и решили содержать мальца всем миром. В разные дни он жил и питался в определенных домах. Подворное кормление для ребенка это унижения, упреки, голод и холод. Всем чужой и для всех обуза. Через несколько лет вышел из сиротки попрошайка, вор и бандит. Незавидна такая участь. Правда бывало, что одиноких детей отдавали мастерам на обучение или в пастухи. Мальчишек при этом брали охотнее, нежели девочек, ведь мужские руки всегда нужны в хозяйстве. Эти размышления, неизвестность и страх всю ночь терзали Лобанова.

 

Суд

Утром община собралась на совет. Староста вывел деток пред людьми и кратко изложил основания для установления опеки: мамка померла, а батька рекрутирован и безвестно отсутствует более трех лет. Глава закончил тем, что дело это богоугодное, и предложил дядьке взять племянников на кормление. Лобанов Семен Селиверстович, с учетом близости родства, порядочности и авторитета, получил необходимое одобрение людей. Началось оформление дела. Староста со свидетелями обошел хозяйство Никиты и Анастасии. В «опекунскую книгу» внесли всё имущество. Далее в «приговорную книгу» был записан «общественный приговор». Его последовавшее оглашение означало начало исполнения Семеном обязательств перед сиротами, людьми и богом. Согласно документу скотина направлялась во двор опекуна, а надел отходил общине. Эту землю вернут Науму для возделывания по достижении им восемнадцати лет. До обретения самостоятельности братья будут жить у дядьки. Кроме того, мир освобождал обремененного Лобанова от каких-либо общественных обязанностей. В завершении дела детей подвели к иконе. Наумка трижды поцеловал образ, разрезал каравай хлеба и первый кусок отдал Семену. Сирота произнес клятву почитать приемного отца как родного. Павлик повторил ритуал за братом.

 

Надежда

Начали жить по-новому. К мальчикам в деревне относились жалостливо и с большим участием. Люди помогали едой, одеждой, а иногда и деньгами. Каждый старался из милосердия, да ведь и для душеньки своей. Соседи ласково называли Наумку «покормлёнок», однако нахлебником он не был. Лобанов учился делам и помогал Семену в хозяйстве. Больше всего ему удавалось пчеловедение. Время шло, зима сменяла лето, а дети росли и крепли. В 1865 году подошел срок взросления – 30 ноября минуло 18 лет со дня рождения Наума. В тот день староста собрал сход и объявил о совершеннолетии отрока, прекращении кормления и поблагодарил опекуна за усердие. Далее слово получил Семен. Дядька сказал, что племянник работал честно и ничего ему не должен, а все пожитки сирота получит обратно. Опекун пояснил, что чужого ему не надо, и не из корысти взялся. После этого приемный отец представил отчет о своих действиях, а также книгу приходов и расходов. Наиболее уважаемые члены мира пошли на осмотр имущества. Община не выявила погрешений. Излишки и приплод скота предложили Семену, но тот отказался, ибо брать что-либо с сирот считалось делом плохим. Науму также вернули отцовскую усадьбу, а весной всем миром помогли засеять надел. Лобанов, стоя на своей земле, вновь уверенно смотрел в будущее. В трудную годину семья и община не позволили пропасть, а жизнь показала, что не тот отец и мать, лишь кто родил, но и тот, кто вспоил, вскормил да добру научил. Будем жить!

 

История России в летописи рода Лобановых. Очерк 27