Война и мирные годы. Воспоминания Аркадия Федоровича Петрова из деревни Фомичи Котельнического района.

Опубликовано пн, 18/12/2017 - 10:18 пользователем vbn248163264

Война и мирные годы. Воспоминания Аркадия Федоровича Петрова из деревни Фомичи Котельнического района.

 

Предлагаю вниманию читателей «Родной Вятки» воспоминания моего дяди о его жизни сначала - в маленькой деревне Фомичи, потом - в разных уголках СССР. Считаю, что эти воспоминания представляют определенный интерес как документ ушедшей советской эпохи. Может быть, кто- нибудь из героев этих воспоминаний или их потомков узнает себя и откликнется. В разделе «приложения» - материалы, содержащиеся в рукописи, но не связанные впрямую с историей. У одного из читателей возникли сомнения в достоверности сведений о бизнесе Нобеля. Может быть. Я сохранил материал, как есть в рукописи. Не уверен, что в воспоминаниях нет ошибок- автор мог что – то забыть или не знать.Написан этот рассказ в 2016 году.

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

Приложения:

 

Деревня Фомичи

 

Наши деревни, как правило, располагались рядом с лесами или даже в лесу. Местность наша заселялась в XVII веке казаками и просто беглыми крестьянами, в основном, с западных границ России. Там было перенаселение, часто шли войны, люди выбирали места свободные, не заселенные. В те времена земли в России продавались и даже принудительно заселялись ссыльными, политически ненадежными для Царской России людьми.

Об основании деревни дошли до нас следующие предания. Основатель деревни Фомичи-  Фома Петров Рестровский (может быть- реестровый?) -днепровский казак,  сотник, был пожалован по указу царя Петра I после войны со шведами под Полтавой участком земли в один квадратный километр в Вятской губернии (будущей- тогда было другое административное деление), Котельнического уезда, Юрьевского прихода. На небольшое денежное жалование Фома построил себе «времянку»- небольшой домик, обзавелся хозяйством, женился, купил коня, повозку, соху. Пахал землю, купил корову и скупал телят на мясо. Продавал мясо в Котельниче и сам питался. У них родились два сына и были названы: старший Осип Фомич Петров. Второй: Сидор Фомич Петров. Они с юных лет трудились вместе с отцом на земле, пахали землю, сеяли рожь- жито, ячмень, овес. Скупали скот. У них была огромная площадь свободной земли с лесами и лугами на речке Черняница. Там пасли скот, косили траву, заготавливали сено для откормки зимой телят. В свободное время зимой, в свободное от полевых работ время, дети ездили на заработки в город Пермь, где развивалась тяжелая индустрия, добывали руду, каменный уголь, выплавляли в домнах-печах сталь-чугун, т.е. где требовались рабочие руки. Кроме того, еще торговали мясом откормленных телят и овец. Таким образом, имел Фома Петров средства для постройки приличных домов, с двором для скота и участком земли. Началась застройка деревни. Назвали ее Фомичи.

Дети Фомы Петрова поженились и стали жить самостоятельно. Затем Осиповы дети селились с северной стороны деревенской улицы, окнами на юг, а Сидоровы дети селились с южной стороны окнами на север. Таким образом деревня строилась с востока на запад. Дорога шла от соседней деревни Загайновы под прямым углом к деревне Фомичи и поворачивала под прямым углом на север в деревню Борки (1 км). До первой мировой войны деревня Фомичи насчитывала уже четырнадцать хозяйств. Жили «Осипенки» и «Сидоренки» дружно, помогали друг другу. Надо дом построить – организовали помощь. Ставили срубы, ведь лес кругом – материалов хватало. Пилили тесины-доски нужной толщины, не обрезные, отесывали. Все были мастерами-плотниками.

Кроме этой земли (один квадратный километр), деревне Фомичи дали сенные покосы в пойме реки Вятки примерно в пятнадцати километрах от деревни. Каждый год летом с 12 июня вся деревня выезжала на покос. Там заготавливали сено на зиму скоту и коням, возили его по зимним дорогам на конях, запряженных в сани (санным гужевым транспортом).

В 1932 году (по другим данным- 1930г.), при Советской власти, в деревне Фомичи «комитет бедноты» («Комбед») во главе с коммунистом Егором Прокопьевичем организовал колхоз «Красный Север». Под правление колхоза выбрал самый лучший дом с большим двором для коней и для скота. Дом он конфисковал в пользу колхоза, а сам стал председателем этого колхоза. Хозяин этого дома, Александр Сидорович Петров, с семьей был вынужден добровольно уехать в Сибирь.

В колхоз «Красный Север» добровольно не вступали. Наделы земли у всех забрали под колхозные поля. Люди остались без земельных участков, были вынуждены свои скот, коней и упряжь сдавать в колхоз и работать в колхозе. Многие съехали из деревни. Особенно молодежь уехала в города на учебу и на работу. Колхоз «Красный Север» просуществовал недолго. Перед Второй мировой войной, в 1934 году, произошло укрупнение колхозов. Деревню Фомичи (13 хозяйств) присоединили к колхозу «Заветы Ленина», который был в деревне Борки (27 хозяйств). Колхоз «Заветы Ленина» начал нормально работать на долгое время, давал продукцию особенно активно в годы Второй мировой войны. Хлеба росли хорошие, были урожайные годы. Была приличная ферма коров, пасека пчел и овощное хозяйство. Всю продукцию колхоз сдавал государству, крестьяне жили своей усадьбой и своим скотом, кроме коней.

В период с 1940 г. по 1959 годы были рекордные поставки государству сельхозпродукции. После этого периода пошло чрезмерное укрупнение колхозов. Организация крестьянского труда упала. Люди (колхозники) бежали из колхозов в города, на учебу, в армию и т.д.

 

Деревня Игумново

 

Летом в 1937 году, в день Святой троицы (наш Престольный праздник), были гуляния на лугу у речки в деревне Ситки. Мы- дети из деревень Фомичи,  Панки, Загайновы- ходили на эти гуляния. Туда приезжали местные магазины и продавали разные напитки, ситро, вино и закуски, конфеты, пряники. Гремела музыка, танцевали, пели песни под гармошку. Перед уходом на гуляния мне мама сказала, чтобы я зашел к тете Тане Игумновской в ее родной деревне Игумново.

Пройти от места гуляния недалеко, на том же берегу деревня находится. Я без труда нашел эту деревню и нашел тети Танин дом. Как мне помнится, эта деревня похожа на нашу: небольшая - домов 9–10 – не больше. Дом тети Тани показался мне низким, но довольно большим. Как мне рассказывала мама моя, это был пятистенок (как их называли в те времена), оштукатуренный и покрашенный в желто-коричневый цвет, и немного облезший.

Тетя Таня встретила меня приветливо, была очень рада, покормила меня. Я интересовался внутренней обстановкой дома: большая передняя комната с русской печью, передняя стена, два окна и через стенку - горница. В углу, с левой стороны, много икон, расположенных от пола до потолка, - как в горнице, так и в передней избе. Все иконы имели золотые оклады. там же висели лампады, дававшие свет. Меня сильно удивила их красота - зрелище как в церкви. Я подумал, что у нее много золота. И как она живет одна и не боится, что ее ограбят.

Тетя Таня мне сказала:

–– Оставайся у меня, переночуешь. А завтра- большой праздник – Духов день, пойдем в церковь, в село Гостево.

Я остался. Пошел знакомиться с участком: где туалет, где огород и другое. Все было построено основательно.

На второй день утром меня разбудили рано. Пришел к тете ее отец, пожилой высокий худощавый крестьянин, остался на хозяйстве, а мы полевыми дорогами пошли в село Гостево, в церковь. В церкви шла утренняя служба - литургия. Тетя Таня усердно молилась, а я страшно устал – надо стоять и креститься. Когда служба закончилась, тетя мне сказала идти домой, к маме. А я не знаю, куда надо идти. Она объяснила:

–– Иди по дороге в деревню Протасовы, там спросишь деревню Корешки, а за Корешками сам увидишь деревню Загайновы.

Пришел я домой уставший, голодный. Мама на работе в колхозе. Нашел еду и спать лег. Больше я не ходил к тете Тане и на луга в деревню Ситки. Эти места я представлял где-то за деревней Новоселовы, тоже на берегу Черняницы- реки, что протекает через деревни Олюнинская Мельница и Фомичи и перед деревней Борки сливается с рекой Ночной. Эти реки и в настоящее время находятся на своем месте. Только говорят, что они почти высохли. Надо мне побывать на родной земле и посмотреть, так ли это. Местные жители называли деревню «Черненица». На современных картах она- Черняница.

 

Годы лихолетия

 

В 1940 году я закончил четыре класса Борковской школы. В это время уже началась война с Финляндией. Наша заведующая школой, Юлия Арсеньевна Вохмянина, ещё зимой приглашала военного, участника этой войны, и он в классе рассказывал нам, как они в белых маскхалатах штурмовали укреплённую линию фронта, ползли по снегу.

Летом этого года умер мой отец. Он служил в сельском медпункте деревни Вишкиль, Котельничского района. Говорили, что там была воинская часть. Его тело привезли в Котельничи для обследования. Нам сообщил о его смерти Василий Прокопьевич. Мама мне сказала, чтобы я поехал с ней в Котельнич, так как дома не было старших братьев. Нам показали отца в морге больницы. Перевозкой тела в деревню опять же занимался Василий Прокопьевич. Похоронили отца в селе Юрьево, на церковном кладбище. Меня туда не взяли (мама оставила на хозяйстве, ведь дома трое детей мал мала меньше: Аня, Лида, Полина), и я даже толком не знаю, где могила отца.

Осенью 1940 года я поступил учиться в 5 класс Юрьевской средней школы. С нашей деревни собралась группа из шести учеников (Илья Николаевич, Александр Николаевич, Аркадий Александрович, его сестра Анна, Любовь Егоровна). Мой брат, Геннадий Федорович, поступил учиться в восьмой класс школы в городе Котельнич.

Мы все Петровы из деревни Фомичи стояли на квартире у одинокой женщины, Николаевны, в деревне Бодары – Юрьево (недалеко от школы, примерно полкилометра). Учились в разных классах: старшие в седьмом классе, а мы - в пятом.

В конце мая 1941 года мы, свободные от учебы, были дома в деревне. Геннадий тоже был дома и занимался хозяйством, пахал огород и готовился к экзаменам за восьмой год обучения. Начал он собираться в город, в школу, сдавать экзамен, я его попросил, чтобы он взял меня с собой. Рано утром мы вышли из деревни и полевыми дорогами напрямую пришли в его школу. Он пошел в класс, а я остался, ждал на улице, за оградой школы, против окон. Стою-похаживаю. Недалеко от меня, на тротуаре, появилось трое пацанов примерно моего возраста, начали двигаться ко мне и что-то говорить. Они подошли вплотную, а я смотрю на окна школы. В это время из школы выбежал товарищ Геннадия и прогнал этих пацанов, сказал мне, что мой брат скоро выйдет, уже сдает экзамен, чтобы я ждал. Это был Лопатин из деревни Черемисское, что недалеко от Фомичей (забыл его имя). Потом он вместе с Геннадием был призван в армию. Они учились в Кирове на офицеров. Затем их отправили на фронт через Котельнич, где их провожали мамы (как этот эпизод описывала сестра Полина Федоровна). Мы вечером вернулись домой, а Геннадий продолжил работу в колхозе «Заветы Ленина» - пахал землю.

Мама работала в колхозе на постоянной работе телятницей, на конном дворе. Это рядом - дом Александра (хромого). Это было частное хозяйство: дом-пятистенок, большая ограда, где были стойла для коней и небольшой скотный двор для телят. Перед коллективизацией, в 1932 году, этот дом и двор комбед решил конфисковать в пользу колхоза «Красный Север». Хозяева уехали в Сибирь «добровольно». Егор Прокопьевич был поставлен председателем этого колхоза.

Мой брат, Алексей Федорович, был счетоводом в колхозе. Потом он поступил на курсы бухгалтеров в Котельнич, к Тупицыну, а по окончанию бухгалтерских курсов работал в  Кирове в домоуправлении бухгалтером. Брат Фёдор Федорович уехал в город Надежнинск - Серов, работал на металлургическом заводе.

Дома, в деревне, остались с мамой Геннадий, Анна, Лида, Поля и я. Летом мы работали все в колхозе. Назывался он «Заветы Ильича» или «Заветы Ленина» - точно не помню. Он объединял две деревни: Борки (Боровляне) и Фомичи. Пололи лён, работали на огороде - колхозном и в приусадебном хозяйстве, где были грядки лука, пасека в семь ульев. Была своя корова, овцы и другие животные. Работы всем хватало. Я на каникулах занимался, в основном, огородом, смотрел за сестрами, пас овец, коров.

21 июня я встал утром рано и побежал на речку Черненицу искупаться. Стояла тёплая солнечная погода. Иду на речку, и в небе увидел: летит самолёт высоко, чуть заметно, гудит, как шмель, а за ним - шлейф белый. Летел он с запада на восток. Я пришёл домой, рассказал дома. Потом объявили о начале войны с Германией.

Началась мобилизация мужчин и женщин. Призвали в армию и наших братьев: Алексея и Фёдора.

У нас в деревне не было ни радио, ни телефонной связи. Вся информация поступала от Захаровского сельского совета. На западе шли тяжёлые бои. Через станцию Котельнич-I на запад двигались составы поездов с военной техникой и военными. По радио передавали очень тревожные вести о стремительном передвижении фронта на восток: наши отступали, оставляя город за городом.

С 1 сентября я, Санушко (Александр Николаевич) и девушки пошли учиться в Юрьевскую школу, на квартиру к Николаевне. Осенью 1941 года (в октябре, ноябре и даже в декабре) по тракту с Кирова до Котельнича пешим маршем шли военные на фронт, так как железная дорога была загружена военной техникой (Котельнич - I и II –– узловая станция железной дороги на Москву и на Север).

Первые дни моей учёбы в 6«а» классе Юрьевской средней школы начались с приобретения учебников в школьной библиотеке. Я пошёл взять учебники. На столе в библиотеке моё внимание привлекла свежая почта, газета «Красноармеец». Война шла уже четвертый месяц. На первой полосе газеты был снимок - двухмоторный самолёт. Впереди - его экипаж - три лётчика: командир (Петров Пётр Иванович), штурман и стрелок-радист. Я взял в руки эту газету и прочитал внимательно надпись под снимком: «Первый бомбовой удар по Берлину». Попросил я эту газету у библиотекаря и рассказал ей, что командир экипажа - мой двоюродный брат, «братан», как я его называл. Надо показать эту газету его матери, тёте Анастасии. Она живёт в городе Котельнич у старшего сына Николая Ивановича - тоже военного, старшего лейтенанта НКВД. Учебники я не стал брать. Вспомнил, что у Александра, товарища по квартире, есть все эти учебники. Я не очень нуждался в учебниках. Домашние задания выполнял по памяти, слушал внимательно преподавателей, запоминал. Газету я не читал – с Александром сражались на шахматной доске в шашки после выполнения домашних заданий.

На выходные дни мы приходили в свою деревню Фомичи. Старший брат, Геннадий Фёдорович, учился в девятом классе, в городе Котельниче, и тоже на выходные дни приходил домой к маме. Показал я брату газету «Красноармеец» со снимком самолёта и его экипажа на первой полосе, попросил его передать эту газету тёте Анастасии. Рассказал Геннадию, что Пётр Иванович по окончанию лётного училища в городе Горьком в 1938 году (мне тогда исполнилось 10 лет), на день рождения 18 августа подарил мне игрушку в виде летающего пропеллера самолёта и показал, как надо ей пользоваться. Пётр уже тогда был в военной форме лётчика. Он выглядел очень приятно и эффектно и оставил мне о себе приятные впечатления на всю жизнь. Петра Ивановича после окончания лётного училища направили в Москву, в полк дальней авиации.

Первый бомбовой удар по Берлину нанесён экипажем дальней авиации в честь 7 ноября 1941 года, так гласила заметка газеты «Красноармеец». Это имело большое политическое значение для СССР.

Как и следовало ожидать, после этой публикации фашисты подбили самолёт на одном из последующих боевых вылетов на объекты в тылу врага, над Гомельским районом в Белоруссии. Самолёт горел. Командир экипажа был ранен в ногу. Он с трудом выбрался из самолета, выбросился с парашютом в районе Полесья и попал к партизанам. Лётчик, штурман и стрелок-радист выбросились с парашютом над Чечерском Гомельского района. Попали в партизанский отряд «Большевик». Командиры отряда — Бородин и Барыкин, руководил отрядом также и подпольный горком партии города Гомеля. Они отправили лётчиков Титова и Ковалёва за линию фронта, как связных с Центром, с Москвой. Они удачно перешли за линию фронта, передали в Центр донесение о партизанах города Гомеля и обо всём партизанском движении в Белоруссии. Установили связь с Москвой. Забросили десант в район деревень Цикуны и Михальки для выполнения диверсий на железных дорогах, оккупированных фашистами. Командир экипажа, Петров Пётр Иванович, попал в болото в Октябрьском районе. Там партизаны вытащили его из болота и попутным самолётом отправили в Москву. Там в районе действовал партизанский отряд Бумажкова. У них была организована взлётно-посадочная полоса для самолётов дальней авиации. Кругом непроходимые болота. Немцы без танков в район Октября не показывались. В Москве Пётр Иванович лечился в госпитале. Он потерял ногу, пристроили ему протез и выписали из госпиталя инвалидом Великой Отечественной войны. После госпиталя Пётр Иванович жил в городе Горький, теперь- Нижний Новгород, там, где учился на военного лётчика дальней авиации.

Весной 1942 года, 20 апреля, мне бригадир, Александр Андреевич (раненый пришел с войны), сказал: «Забирай своего коня и начинай пахать и сеять — больше некому». Геннадия призвали в армию, не дали доучиться в девятом классе. Я остался на хозяйстве: пахал, сеял, убирал урожай, возил и сдавал зерно на втором Котельниче в склады, а там его загружали в вагоны и отправляли на фронт. Я тогда зарабатывал трудодни: по 500 трудодней в год и более. Мы держали всё хозяйство с мамой в полном порядке, продукты питания были хорошие.

С западных фронтов информбюро передавало о боях под Сталинградом, Курском, Орлом, где воевал Алексей. Формировалась его часть в августе 1941 года. Заняла оборону в районе города Волхова. Бои были жестокие. Держались до тех пор, пока их не отвели на запасной рубеж. В конце ноября 1941 года, когда уже выпал тонкий снег, их подняли в контратаку, отражая одну из множества атак немцев. Противник вёл сильный пулемётный огонь. Солдаты поднялись и пошли наступать. Вот в этой атаке Алексея ранило в руку. Его отправили в госпиталь, в родной город Киров. Быстро подлечили и опять на фронт, только в другую дивизию - 131-ю. В январе 1942 года заняли оборону под Сталинградом и не ушли. В конце сентября 1942 года их вывели из Сталинграда на охрану штаба 62-й армии. Его товарищей в живых осталось совсем мало.

Далее у Алексея пошли снова бои. Он освобождал Украину, где еще раз был ранен. В Чехословакии 1 апреля 1945 года, пуля попала в грудь, в верхнюю часть гвардейского значка, и пробила его. Пуля прошла, не задев сердца. Война на этом для него не закончилась. Вылечили в госпитале - и опять на фронт воевать. Дошёл до Праги, а там их отправили на Дальний Восток, на границу с Манчжурией (Китай). Там их армия разбила японскую Квантунскую армию, преодолев хребет Большой Хинган, освободили Китай от японцев. Демобилизовался Алексей офицером в 1946 году из Порт-Артура через Владивосток в звании капитан.

22 февраля 2015 года моему брату, Алексею Фёдоровичу, исполнилось бы 100 лет со дня рождения. Участник Великой Отечественной войны, фронтовик, всю войну он воевал в пехоте, «Матушке-пехоте», так он ее называл. Алексей Федорович награждён орденом и медалями за боевые заслуги в Великой Отечественной войне.

С деревни Фомичи в начале войны на фронт отправили много молодых и пожилых мужчин. Призывали в армию и молодых девчат, и женщин. Всего участников-фронтовиков было 21 человек. Из них погибло в боях 3 человека. 18 человек вернулись ранеными домой и продолжали работать в колхозе «Заветы Ленина» и на производстве в разных городах СССР.

Первым домой в деревню Фомичи с фронта после ранения и лечения пришёл брат Фёдор Фёдорович Петров. В 1943 году его ранило в бою под Старой Руссой. Их рота попала под миномётный обстрел на болоте, осколок мины разбил ему колено.

Затем пришёл с фронта после ранения и лечения брат Геннадий Фёдорович. Это было где-то в 1944 году. Зимой его ранили где-то в Беларуси, под Гомелем или под Белостоком (теперь это- Польша). Он мне рассказывал, что Гитлер организовал перевооружение своей армии новыми танками с непробиваемой бронёй, и летом 1944 года предпринял контрнаступление на Белорусском фронте против армии Рокоссовского, в которой Геннадий воевал и командовал ротой пулемётчиков. На вооружении у нас были тогда станковые пулемёты «Максим» (на колёсах, тяжестью под 64 кг) и ручные пулемёты Дегтярева. Рота пулемётчиков обычно прикрывала огнём наступающих воинов пехоты, а тут контрударом танками «тигр» и «леопард» с непробиваемой бронёй прорвали оборону. Рота, которой командовал Геннадий, была укомплектована пополнением из молодых солдат. Большинство были узбеки-ялдаты. Как он говорил, «ялдат» - это по-русски «товарищ». Они побросали тяжёлые пулемёты «Максим» и «драпанули», как выразился брат. Стрелять из пулемета по танкам было бесполезно. Командир роты схватил пулемёт за опору-дугу и по пластунски тоже пополз за солдатом. Один из немецких танков поравнялся с пулемётом, который тащил Геннадий, и открыл огонь из своего пулемета разрывными пулями, ранив его в ногу выше колена (в ягодицу). И тут подоспели наши самоходные артиллерийские установки калибра 88 мм, тяжёлые танки «И.В. Сталин» и «Клим Ворошилов» с десантниками. Контрнаступление немцев было ликвидировано. Геннадия доставили в медсанбат, перевязали и отправили в Москву в госпиталь лечиться. Вот так, примерно, рассказал мне мой брат Геннадий, когда приехал в Фомичи после госпиталя. Приехал он в английской зелёной шинели без погон. У нас в деревне в этот период было хорошее питание, и его молодой организм справился с ранением. Так мы, три брата, жили у мамы, работая в деревне Фомичи, до Победы 9 мая 1945 года.

В 1945 году осенью я подал заявление о поступлении в Горьковское техническое училище связи. Приехал в город Горький, жил в общежитии несколько дней, нашёл там знакомых с деревни Борки. Вместе ездили на их огород за Волгой копать картошку. Как-то питался. Затем мне в училище сказали, что нет денег у государства для содержания училища, и нас распустили по домам. Я вернулся домой, в деревню Фомичи, где снова стал работать в колхозе. Геннадий пока не работал – раны болели. Жили мы в старой избе, держали корову, тёлку и пару овец. Хлеба хватало – давали зерно и сено на заработанные трудодни. Годы были урожайные. На огороде у нас хорошо рос на грядках лук. Мы продали в госпиталь лук и тёлку, накопили семь тысяч рублей.

Осенью 1946 года купили дом, который стоял не жилой. Хозяин, Егор, уехал к сыну в Нижний Тагил, на Урал. Дом стоял на краю деревни без ограды и двора. Дом старый, но был построен из толстых брёвен, были сени и клеть с амбаром, печь и крыша, крыльцо, лестница, подвальное помещение и под полом помещение, где хранили овощи. Дом был обшит доской-шалёвкой. В общем, дом был хороший и годился для жилья.

В 1947 году Геннадий решил жениться на Нине Пантелеевне. Я нагнал флягу самогонки. Сделали свадьбу у невесты, в деревне Лебедевы. Обвенчались в Юрьево в церкви. Я был дружкой, возил свадьбу в Юрьево, в церковь на венчание.

В 1947 и 1948 годах я работал в колхозе - строил и ремонтировал сараи, ограду, коровник, хлев и другие постройки. Старый дом разобрал, все подсобные помещения собрал у купленного дома. Мама наняла плотника Степана. Мы с ним сделали все подсобные помещения. Колхоз освободил меня от постоянной работы, так как я уже был призывником и стоял на учете в райвоенкомате. До призыва в Советскую Армию я полностью привёл дом в надлежащее состояние. Мама тогда работала в подсобном хозяйстве (она была в пенсионном возрасте, но пенсии колхозникам тогда еще не давали), сёстры учились. Хозяйство было в полном порядке: корова, овцы и пчёлы. Анна смотрела пчёл, так как она имела аттестат пчеловода.

 

Волки

 

Во время войны нас, призывников, работавших в колхозе, как военнообязанных,  через военкомат  привлекали к перевозке гужевым транспортом народнохозяйственных грузов за счет колхозов. Такая перевозка была зимой в марте 1944 года. Перевозили из города Котельнич лот (якорь), цепи, канаты для сплава леса плотами из села Красное в верховьях реки Молома, до деревни Коврово при впадении Моломы в Вятку, дальше по реке Вятке до Котельнича и далее по реке Волге до Астрахани.

На трех санных повозках мы должны были перевезти лот и цепи, канаты. Лот везли двойной тягой, т.е. две конные повозки, каждая запряженная в сани. Третья повозка везла канаты, цепи, шла самостоятельно. Кроме того, везли корм: сено, овес для коней. Ехать надо было не менее трех суток по зимней дороге до села Красное. В день надо было ехать по 35 км, т.е. с ночевкой в какой-то деревне. Выехали с грузом из деревни Фомичи рано утром. Моя повозка с канатами и цепью шла последней. Мой конь, Васка, старый изношенный конёк, еле успевал за двойной тягой. Ехали только днем, делали остановки для подкормки коней. К вечеру мы приехали в деревню Верхнелесье. Остановились у хозяина дома с большим двором. Распрягли коней, задали им корму, сена. Приготовили себе ужин. После ужина нам хозяин этого дома рассказал, что рядом в деревне живет охотник. Ему 75 лет, женился на молодой девушке (18 лет), у них родился мальчик и уже ходит. Есть у него унты, шапки, которые сам шьет из волчьих шкур, продает.

Мы втроем решили пойти к этому охотнику посмотреть шапки, унты из волчьих шкур. Встретил нас этот охотник, Василий Иванович: высокий, крепкий мужик, рыжая борода, выглядит моложе своих лет. Говорит, что за последние годы здесь, в лесах, развелось очень много волков. Ходят стаями, нападают на лосей, косуль, крадут овец в деревнях. Мы особого значения его рассказу о волках и волчьих стаях не придали.

Утром рано выехали в путь. Последний переезд, 35 км до села Красное, ехали без отдыха. Приехали в село, сдали груз на берегу реки Молома. Там уже комплектовали плоты. Сани без груза – погнали коней обратно в эту деревню, где ночевали в лесу.

Наш ведущий, Егор Прокопьевич, на молодой сильной лошади-  впереди, за ним - Санушко Н.Д. на Пегасе – тоже молодой конек. Ехали без отдыха, гнали коней. Моя повозка была последней. Конь Васка отставал. Перед деревней, не доезжая полтора километра, Васка мой встал, и ни с места. Начало темнеть - зимние дни короткие. Я решил подкормить его, взял охапку сена, держу перед самой мордой лошади. Он начал жевать сено, а я потихоньку отхожу от него вперед по дороге. Он тоже пошел за мной. Вдруг Васка захрапел и головой мотает. Я посмотрел вперед. Недалеко от дороги пара волчьих глаз светится, а чуть подальше раздался вой волка. Что делать? Тогда я, стоя в санях, кнутом погнал коня Васку, и он побежал рысью. Были у меня в кармане полушубка спички. Я стал зажигать клочки сена и кидать на дорогу. Так я доехал до деревни, а мои ведущие мужики поужинали и спать легли. Что им можно сказать?

После этого случая с волками я еще много раз встречался. Во время войны волков было много, но они к упряжкам, ехавшим по дороге, не подходили. Ходили мы из Фомичей на вечорки в другие деревни ночью, не боялись, и не было случая нападения волков на человека.

Молодежь во время военных лет в колхозах Кировской, Ярославской, Свердловской области была основной рабочей силой. Никогда не унывали, работали в колхозах на конном гужевом транспорте ямщиками, ходили из деревни в деревню на вечорки, в кино - в села, куда его привозили (с ручным приводом, не озвученное и озвученное). Пели песни, частушки, плясали кадриль и барабушку. Иногда на вечорках пели советские песни и старые крестьянские песни. Например:

Степь да степь кругом.

Путь далек лежит.

В той степи глухой

Замерзал ямщик.

Чуя смертный час,

Он товарищу отдавал наказ:

«Ты, товарищ мой,

Не попомни зла.

Здесь, в степи глухой

Схорони меня,

А коней моих сведи,

Отдай батюшке,

Передай поклон

Родной матушке.

А жене скажи

Слова прощальные,

Передай кольцо

Обручальное.

И скажи ты ей,

Чтоб не печалилась

И с другим обвенчалася.

И еще скажи,

Что в степи замерз,

А любовь ее

Он с собой увез.

 

Почта

 

В 1944 году мне исполнилось 16 лет. В январе нас, шестнадцать призывников из Захаровского сельского Совета, вызвали в райвоенкомат для прохождения медкомиссии. Там нас поставили на военный учет, выдали приписные книжки. Нам объявили о невыезде из деревни. Позднее нас вызвали повесткой на обучение в райвоенкомат. В повестке указали: иметь теплую одежду и питание на 7 дней. Поместили нас во второе здание на нары, обучали два месяца. На выходные дни нас пускали домой для того, чтобы мы брали питание на неделю. Обучали нас строевой подготовке согласно курса молодого бойца. Затем обучали на бойца-парашютиста. Пригнали два самолета ПО-2, на которых мы совершили по четыре вылета, и с высоты две тысячи метров прыгали с парашютом. Это все шло по линии ДОСАФ. В конце учебы нам выдали удостоверения «Боец- парашютист, десантник».

Вернулся я в свою деревню и продолжал работать в колхозе на гужевом транспорте. Колхозный бригадир моей деревни, Андреев Александр, получил задание из сельского совета. Райвоенкомат требует, чтобы направили военнообязанного (меня) с конно-почтовой кибиткой в сельский совет для перевозки почты из города в сельский совет.

Александр Андреев – фронтовик, раненый под городом Старая Русса, недавно вернулся в родную деревню после лечения в госпитале. До Великой Отечественной войны Андреев отслужил действительную военную службу в Советской Армии на Дальнем Востоке СССР, участвовал в войне с Японией на реке Халхин-гол в армии Жукова.

Вечером того же дня Александр Андреев зашел ко мне домой - как обычно - после чарки водки и сытного обеда. В избе была моя мать, Дмитриевна. Александр поздоровался, снял шапку, дал мне задание насчет перевозки почты из города в сельсовет и рассказал, как он получил ранение на фронте. Был он командиром разведотделения. Шли в разведку вдвоем. Небольшой лесочек, идет дорога лесная. Александр осторожно шел впереди. На левом плече - карабин, в правом кармане - зажатая в руке  граната (лимонка Ф-1). Опыт ему подсказывал быть всегда готовым к встрече с фашистами. Впереди - небольшой поворот. Вдруг на дороге, в девяти метрах от разведчиков, появилась группа немцев с автоматами. Александр снял чеку гранаты и держал рычаг крепко в руке. Надо кидать. Не снимая карабина с плеча, он кинул гранату на землю под ноги фашистам, крикнул напарнику: «Ложись» и сам лег на землю. Взрыв гранаты уничтожил группу фашистов. Сам он получил ранение в живот осколком от своей гранаты. Напарник, солдат Александра Андреева, раненого привел его в расположение своей части, в полевой госпиталь. Так кончилась его военная служба. В госпитале сделали операцию Александру. Как он сказал:

- Вырезали 15 метров кишок, пробитых осколком гранаты. Дмитриевна, если не веришь, вот смотри, какой шов остался после операции на животе моем, -  и поднял рубашку, показывая шов на животе.

Дмитриевна покачала головой и говорит:

–– Не надо пить водку, не навреди своей ране.

–– А кто я такой, чтобы не пить водки. Пью водку, чтобы не пристала никакая зараза. Дезинфекция. Одел свою шапку Александр Андреев и напомнил мне о поездке за почтой. Попрощался и ушел похмеляться домой к себе.

На следующий день утром я отправился на конный двор, запряг своего коня в почтовую кибитку с бубенцами и поехал в сельский совет. Там меня встретила девочка в беретике — почтальон с сумкой. Поехали в город за почтой. Девочка в беретике уселась рядом со мной. Дорогой рассказала о вечеринках, которые бывают в их деревне, и все свое тело прижимала ко мне – зима все же, холодно. Я накрыл ее своим полушубком. Конь бежал рысью. Быстро добрались до города. Там, на почте, получила девочка – звали ее Шурочка – почту, и поехали мы назад, в сельсовет, в ее деревню. Сумка с почтой, набитая письмами, газетами и журналами, лежит под сиденьем. Шурочке завтра надо раздавать почту по деревне сельского совета, раздавать письма с фронтов Великой Отечественной войны, газеты и, возможно, «похоронки». Все надо раздавать адресатам. Работа ее – не из легких. Шурочка моложе меня на год. Сидит рядом, прижалась, одета легко. Я расстегнул свой овчинный полушубок, прижал к себе Шурочку, накрыл ее полой полушубка, согрел. Она улыбалась благодарно.

Приехали к дому Шурочки, когда уже вечерело. На прощание она поцеловала в щечку и спрыгнула с почтовой кибитки. Я подал ей сумку с почтой и посмотрел, куда она пойдет, где ее дом. Понял, что Шурочка - сестра Миши Косошеева, инвалида.

Полюбилась мне Шурочка. Такая шустрая, как мои сестры. На второй день после поездки в город за почтой Шурочка принесла мне в деревню письмо от брата с фронта. Старший сын Дмитриевны пишет матери: «Жив, здоров, того и вам желаю», обратный адрес, номер войсковой части  южного фронта, и всё.

Вышел я провожать Шурочку. Она, улыбаясь, сказала: «Сегодня - вечеринка в деревне Загайновы, приходи в дом к Семену Галактионовичу» - и поспешно побежала по своему маршруту разносить почту: письма, газеты и даже «похоронки» - идет война.

Вечером я побрился – молодой, а уже щетина лезет, растет борода, переоделся, и мы - деревенские ребята- взяв гармошку, с песнями пошли в соседнюю деревню на вечеринку.

В доме Семена Галактионовича собралась вся молодежь из трех деревень. Были танцы, пели песни под гармошку. В избе тесно и душно. Я пригласил Шурочку выйти в сени, на свежий воздух, и предложил ей одеться и пойти погулять. Погуляли, поговорили, поцеловались и разошлись по домам.

Мне на следующий день предстоит поездка на лесоразработки, на железнодорожную станцию Ежиха Горьковской железной дороги. Работа на месяц. Военкомат за счет колхоза назначает военнообязанных допризывников на лесоразработки, на вывоз с лесных делянок лесоматериалов, авиа-кряжей, бревен, дров - метровников для топки паровозов. С колхоза «Заветы Ленина» направили три конные повозки: мою, Бориса Боровлянского и Семена Липатникова. Загрузили свои повозки кормом для коней и продуктами питания для себя. Выехали в дорогу рано утром, и поздно вечером приехали на место работы. Устроились в лесной деревне у хозяина с большим двором. Переночевали.

На второй день, разгрузили повозки от кормов, поехали в контору лессклада. На станции Ежиха получили разнарядку, где брать лесоматериалы и привозить на склад. Мастер склада, красивая девица, Елена Владимировна, выписала накладную и рассказала, где и с какой делянки брать дрова. Мы с Борисом здесь впервые. Семен на этой станции не первый раз, работал здесь раньше.

Лесная делянка от станции лессклада – около девяти километров. В день делали по одному рейсу по лежневой дороге. Кругом местность болотистая, с лесом, в основном- ель , редко - сосна, береза, осина. Дорога ледяная, покрыта снегом, полита водой, заморожена. Получился лед. По этой дороге ездят на специальных санях, широких и длинных. В этих санях можно увезти 10–12 кубометров леса. На простых конных санях больше двух кубометров не увезешь. Такие ледяные сани изготовлены на лесскладе на станции. Нам приходилось оставлять свои сани на лесскладе, запрягать коней в ледяные сани, делать рейс, разгружаться на складе, сдавать груз Елене Владимировне, получать зачет, снова запрягать коней в свои сани и ехать на ночлег, в деревню к хозяину – кормить коней и самим ужинать. В воскресение - отдых. Вот, примерно, такая была наша работа. Наш старший, Семен Липатников, на ужин подкреплялся чаркой водки. Мы с Борисом не принимали спиртного. По вечерам ходили в местный клуб в кино, по воскресным дням - на танцы местных жителей.

Хозяйский сын, Леня, молодой тоже, призывник, ходил в кино и на танцы, гулял со своей девушкой. На выходной день Леня пригласил нас с Борисом на танцы в клуб. Пошли туда вечером. Леня взял свою гармошку. Он хорошо играл на гармошке, пел песни, танцевал. В большом вместительном клубе собралась вся местная молодежь. Шли танцы. Плясали «Семеновну». Борис и я сидели в углу у входа, наблюдали за гуляниями. Интересно было сравнивать, как гуляют в Захаровском,  и как - в поселке станции Ежиха.

Пришла в клуб Елена Владимировна и уселась рядом со мной, в углу. Что-то странное заметил я в ее поведении: она сидела как-то неестественно, готовая лечь на скамеечку. Я завел с ней разговор, но она заикалась и ничего не могла сказать. От нее страшно разило водкой – она была, как говорится, в стельку пьяна. Борис еще не понял в чем дело. Сидит и смотрит на танцоров. А я думаю, что делать, как она, мастер, попала в клуб, и где она живет?

Танцы кончаются, все расходятся по домам. Леня с гармошкой тоже пошел. Я показал на Елену Владимировну. Леня махнул рукой и сказал:

- Пойдем, она проспится, уйдет домой сама. Это не первый раз она здесь обитает. В клубе тепло.

Пришли на квартиру свою, проверили коней, дали сена им, напоили водой, дали овса в торбе и легли спать. Извозчики в чем ходят, в том и спать ложатся, одеваются тулупами. Такая участь, как у Елены Владимировны. Семен Липатников спит и похрапывает. Чудеса, да и только. В понедельник на работе Елены Владимировны не было. Задание давал сам завскладом. Работа шла своим чередом. Кончается срок службы на благо Родины, надо собираться в обратный путь, домой, в деревню Фомичи.

Приехал я в свою деревню, к маме. Отдыхать пришлось недолго – опять надо работать на благо Родины. Я ходил на вечерки, думал встретиться с Шурочкой, но нет ее на вечеринках. Тогда я пошел в деревню к ней. Соседский парень из ее деревни сказал, что Шурочка уехала в город и там устроилась ученицей на швейную фабрику. Домой не ходит, работает в городе, живет у знакомых.

 

Мамин рассказ

 

Зима кончается. Кончился зимник. Дороги зимние от теплого солнца раскисли и стали непроезжими. Сижу я дома, мать работает в колхозе, на постоянной работе, телятницей, кормит телят на конном дворе. Работы по хозяйству хватает. Снега много, сугробы по деревне – не проедешь. Кони тоже отдыхают. Я освободил от снега крышу избы и кругом дома сделал канавы, чтобы не затопить талой водой двор. Мои сёстры ходят в школу, в деревню Борки, вечером учат домашнее задание. Вечерами и я сидел дома. Мать мне рассказывала о своем детстве, молодости, о своей жизни в те времена.

Мама рассказала, что когда она была маленькой, лет пяти, видела ночью воочию смерть в своем доме, - такая худющая, вся в сером и с косой. В ту ночь умер ее дедушка, Кузьма Иванович. Он был дряхлым стариком 96 лет. Кузьма был суровым, работящим. Хозяйство было большое, детей держал в строгости. Зимами ездил на конной повозке по деревням, собирал деньги на постройку церкви, не только по своей волости, но и по всему уезду. Подвергал себя опасности, так как собранное возил с собой. Зимой ночи длинные, дни короткие – приходилось ездить и ночами. Всякое было.  

Рассказал такую историю. В лесной деревушке застала нас ночь, попросились с ямщиком переночевать у хозяина с большим двором. Хозяин открыл дверь, заехали в просторный двор. На санях - большой сундук с замком, прикованный к саням. В нем все лежит то, что собрали. Ямщик распряг коня, дал ему корма и пошел в дом. Поужинали. Я и ямщик мой легли спать. Ямщик, не раздеваясь, лег на лавку - широкую скамейку в избе хозяина. А я, не раздеваясь, полез на полати. С собой прихватил топор, спрятал под полой тулупа. Ямщик спит на лавке, похрапывает. Среди ночи хозяин начал бегать по избе и кричать: «Вставайте! Ваши кони убежали!» Стучит по решетке полатей и кричит: «Слезай с печки! Коней увели!» Я сказал хозяину: «У меня есть гостья. Лезь сюда, я тебя угощу», - и показал ему топор. Хозяин успокоился, а ямщик спит и похрапывает. Рассветало. Поднял я ямщика и сказал: «Запрягай коней и поехали». С топором не расставался. Хозяина в хате не было. Запрягли коней и уехали с воровского двора. В лесной деревушке три двора. Сам я не брал ни гроша. Вот потерял кушак я, пояс, так и взял две копейки на кушак и  потом вернул. Собирал все, что давали: деньги, хлеб, продукты. Все сдавал в действующую церковь в городе. Приметил, что если ночевать нужно, то проситься в избу победнее - дольше спят утром, а в богатых домах встают ни свет, ни заря – работают. А иначе - откуда богатство у крестьян.

Сам Кузьма, когда был молодым еще, подростком пятнадцатилетним, ходил на реку Волгу бурлаком, тянул лямку. Заработал 12 рублей, купил коня, корову и начал жить и работать, женился. У Кузьмы было три сына: Роман, Дмитрий, Максим; и две дочери: Ирина и Евдокия. Кузьма завещал дочерей Монастырю и вложил в него 200 рублей - деньги немалые по тем временам. Повел он их в монастырь в страдную пору. Пошли очень рано, девушки плакали и все оглядывались на свой дом. По дороге Кузьма ошибся и привел дочерей в другой монастырь, оставил там, а сам поспешил домой. Сокрушался, что целый день потерял – страда.

Такое отношение в семьях к женщинам и девушкам было всегда. Когда моей маме после окончания церковно-приходской школы с похвальной грамотой предложили учиться в прогимназии, то воспротивился ее старший брат: «Зачем девке учиться? Парням письма писать, что ли? А кто будет печь топить, за скотом ухаживать?» Мама очень радовалась тому, что мы, ее дети, могли учиться, получить профессию и стать самостоятельными людьми. Нам она говорила: «Если бы тогда был у меня теперешний ум, не послушалась бы брата, в лаптях, да пошла бы учиться».

Мамин отец, мой дедушка, Дмитрий Кузьмич, как и все в их роду, был тружеником, непьющим, крепким, никогда не болел, ходил зимой босым. Семья была зажиточной, верующей, работящей. Старший сын, Егор, на все руки мастер: и столярничал, и чоботы шил, сам делал ульи и рамки, перевел пасеку из колод в рамочные ульи. У него был дом-пятистенок (снаружи оштукатуренный), изба, клеть, через переход - двор для скота. Все под одной крышей. Хозяйство было крепким: три коровы, две лошади, овцы, сто ульев пчел.

В Вятской губернии не было крепостного права, не было помещиков, не завоевывали ее и татаро-монголы. Осваивали эти места люди сильные, вольные, не способные мириться с крепостной зависимостью. Землю делили по дворам, нарезали полосы по едокам. В каждом дворе сразу видно: каковы хлеба растут на полосе - таков и хозяин. Хорошие - работящий, плохие - ленивый, да еще и пьяница. Таких в селе не уважали, над ними подсмеивались.

Старосту выбирали из своих селян- справедливого, честного, грамотного человека. Мама рассказала, что когда было плохое лето и пчелы не могли обеспечить даже себя медом, то земство выделяло сахар для подкормки пчел, чтобы они не погибли во время зимовки.

Полоса у деда была одной из лучших. Излишки продуктов продавали. Мед хранили в деревянных кадках-бочонках из липы. Мама вспоминала: увезли полные сани таких кадок-бочоночков на базар, в город, а вечером привезли выручку. Тут же взвесили - два с половиной фунта чистого золота. Деньги сдавали в банк, копили, собирались Егору купить или построить мельницу. А жили они очень экономно. Все копили, копили, а после революции все пропало. Мама рассказывала, что дедушка, Дмитрий Кузьмич, все свои сбережения сдал в женский монастырь, в город Котельнич. Пачки денег были у мамы – «Екатеринки» - и серебро в монетах с двуглавым орлом, которые она раздала своим детям.

С начала Первой мировой войны, в 1914 году, обоих дедовых сыновей, Егора и Петра, взяли на войну. Оба сына к тому времени были женаты, жили вместе с родителями, собирались строить свои дома. Сначала пришла похоронка на Егора, а потом и на Петра. Оба сына погибли на той войне. Бабушка не хотела жить, перестала ходить, есть, пить, все лежала и выла: «Ой, Егор, ой, Петруша», пока не умерла. Мама после очень огорчалась, что для бабушки как будто не было дочери, которая нуждалась в поддержке матери своей, хотя и жила в мужниной семье.

После смерти бабушки дедушка жил с двумя снохами. Какой-то бедный мужик выкопал картошку на полосе дедушки. Была бы жива бабушка, она бы отговорила деда от ссоры: «Проживем без этой картошки». Дедушка прилюдно обозвал его вором, а мужик был пьян и кинул в дедушку камнем, попал в голову. Потом этот мужик приходил просить прощения. Дед простил и через неделю умер.

Таня, старшая сноха, осталась хозяйкой в огромном доме. Замуж она не вышла, жила одна. Бывали у нее какие-то монашки. В колхоз Таня не вступала, жила единоличницей. Поскольку она была не в колхозе, ей в лесу даже сухостой не давали на дрова - топи печь, чем хочешь. В 1947 году Таню арестовали - кому-то понравился ее дом большой. Через два года ее выпустили, но возвращаться в деревню сразу она не стала - вместе с другими осталась работать там, где отбывала срок. Может быть, после лагерей их оставили на положении ссыльных. Их считали мучениками, они пострадали за веру. Через несколько лет она вернулась в Игумново, где поселилась в доме  отца.

То, что мама рассказала мне про Игумново, я уже знал, и даже записал в своем дневнике.

 

Лесозаготовки

 

Ранняя весна. Начались в колхозе полевые работы. Нужно пахать, сеять, - весенняя страда быстро пройдёт, нужно все успеть. Мне опять предстоят лесозаготовки на станции Ежиха - работа на благо Родины, от военкомата. На этот раз направили меня на повозке с девицей-блондинкой, тоже военнообязанной, только старше на десять лет. Ехать надо, а то «пришьют» дезертирство. Загрузил я телегу-повозку кормом для коня, и для себя взял хлеба, соли и прочие продукты питания. Рано утром выехали в дальнюю дорогу, и поздно вечером прибыли на место работы, на станцию Ежиха, опять к этому хозяину. Разгрузил я свою телегу на сеновал и попросил у хозяйки постель, где спать. Хозяйка выдала покрывало старое и одеяло байковое и отправила нас с Пашей - блондинкой на сеновал, сказав, что в избе душно и тесно - своя семья. Девица-блондинка ничуть не смутилась, когда я сказал ей, что дали одно место на сеновале, одно одеяло и покрывало: «Ну, и что, будем спать на сене».

Работу дали нелегкую: лесоповал и трелёвка стволов деревьев к дороге-настилу. По ней лесоматериалы на станцию, на склад, возят на автомашинах с прицепом. Паша в спецовке, с топором и пилой в две ручки, работает в бригаде таких же женщин. Они спиливают деревья, обрубают ветки топором, ветки складывают в кучу. Я стволы деревьев конем вытаскиваю к дороге-лежневке.

Работа тяжелая для женщин и для меня. После рабочего дня уставшие женщины идут по своим квартирам. Я на повозке подвожу Пашу в деревню, на свою квартиру, на сеновал. Паша готовит ужин. Пища скромная. Что делать – война идет.

Поработали в таком темпе три недели и стали собираться домой. Родина нас не забудет! Дорога лесная длинная, быстро гнать коня невозможно - затрясет. Отдыхаем от тяжкого труда. Свернули с дороги в кустики на небольшую полянку: коню нужен отдых, подкормить надо его. Дал ему сена и попоил водой из ручейка. Цветы кругом, васильки. Паша сняла свою робу, в платье легла на лужайку:

–– Иван, иди, отдыхай.

Собрал я букет васильков, ромашек, душицы, принес, подарил их Паше и лег рядом на лужайку, пропел ей песенку про васильки:

–– Васильки-васильки… Сколько мелькает их в полянке - помню, до самой реки я собирал их для Паши, Шуры. Шура цветочек возьмет в руку, головкой наклонит: «Милый, смотри, василек мой поплывет, не утонет». Шура любила реку. Любила на лодке с милым кататься. Однажды весенней порой Шуру нашли на причале, и у ней надпись была на груди: Шуру любовь погубила.

–– Ах, ты поэт, –– говорит Паша. –– А про какую ты Шуру это сочинил?

–– А я просто слышал эту песню про Олю, про Пашу, про Шуру. И еще слышал песенку про любовь: «Любовь нечаянно нагрянет, когда совсем ее не ждешь»

–– А дальше? –– Паша цапнула рукой за бок, заигрывает. Ожила от труда на благо родины. Я навалился на нее, хотел поцеловать. Паша провела рукой по моему лицу и сказала:

–– У тебя уже борода растет, ты же мужчина, что ты не хочешь женщин полюбить как настоящий мужчина? Давай, я трусики сниму.

Я от неожиданного предложения совсем растерялся и умолк. Что делать? Подумал и говорю:

–– Надо ехать, конь уже покормлен и отдохнул. Поехали, а то затемнеем на полдороге.

–– Ну что же, поехали так поехали, дурачок.

Поздно вечером мы приехали в свою деревню.

Отдыхать недолго пришлось. Надо готовиться на сенокос за реку Вятку. Опять предстоит работа нелегкая. Про любовь даже подумать некогда, не то чтобы ей заниматься. И еще я не искушен в любовных делах. Шурочка меня уже забыла и крутит в городе любовь со студентами, как сказал на вечерке мой товарищ Борис.

На сенокос выезжают, в первую очередь, конные косилки. С деревни Борки две косилки и моя третья, с деревни Фомичи. Руководителем этой конной бригады едет Степан - заведующий огородным хозяйством. Степан берет продукты питания для бригады и сам поваром работает. Через неделю на сенокос приезжает вся деревня: ставят шалаши, и начинается уборка скошенного сена. Складывают сено в стога. Сенокос длится еще две недели. А там и рожь поспела - убирать надо.

Сенокосилки конные переоборудуют в конные жнейки, навешивают на них разные приспособления. Работают на конной жнейке два человека: один управляет конями - погоняет, а второй сидит с граблями специальными на сидении и набирает на решетку скошенную рожь на снопик, потом сбрасывает на землю. Женщины и девушки вяжут снопики. Так идет уборка ржи, ячменя, овса и даже клевера на семена. Все организовано.

Уборочная страда продолжается до глубокой осени. Так работает колхоз –обеспечивает государство продуктами питания. После сенокоса колхозное стадо коров перегоняют на луга у рек Вятки и Моломы. Молоко сдают на молокозаводы и в магазины на продажу. Колхозники живут и питаются со своих хозяйств, огородов, и со своего скота.

 

Служба в Советской Армии

 

В 1949 году, в феврале, 15 числа, погрузили нас в вагоны с нарами. С этого дня началась моя действительная военная служба на границе. Наш состав был небольшой: 4–5 вагонов. Маршрут шёл через Москву, где нас помыли в Московской бане. Затем ехали через Гомель. Мост через реку Сож был временным: на клетках - опоры из брёвен. Поезд шёл тихо, и мы ощущали неприятное покачивание вагонов. В Гомеле нас покормили в летней кухне при станции и повезли на Львов через Мозырь. Затем ехали через туннель в Закарпатье. Конечная остановка - станция города Берегово. Определили нас в четырнадцатый погранотряд. 23 февраля мы уже были в форме солдата-пограничника, прошли курс молодого бойца. Меня и ещё ряд молодых солдат после присяги отправили в город Вилок, в школу МКС.

Курсантом я служил около года. Распределили нас по заставам. Я попал на восемнадцатую погранзаставу в село Петрово, на берегу реки Тиса. Выше по течению - село Вилка. Территория эта в свое время принадлежала Австро- Венгрии. Между двумя мировыми войнами принадлежала Чехословакии. Фашисты отдали ее Венгрии, а после войны она была присоединена к СССР. Село Петрово - большое. Имеет ратушу, две церкви (одна – православная, другая – католическая), одним концом соединяется с селом Бабово. Там же располагалась погранкомендатура. Дальше шла дорога (шоссе) на город Хуст - райцентр. Наша застава располагалась в начале села Петрово, против дороги, уходящей под прямым углом за границу с Венгрией, в город Будапешт.

Служба на заставе была нелёгкой; каждый день был расписан по часам. Построение в 20 часов на боевой расчёт. Зачитывался распорядок суток для каждого индивидуально, по часам. Полные сутки мы находились на службе. Дежурный по заставе каждому ещё дополнительно объявлял время, вид и состав наряда. Приказ наряду отдавал сам начальник заставы. У нас им был капитан Козлов, его заместителем был лейтенант Смирнов - оба офицеры. Они жили в финском домике  напротив заставы. Специально охрана заставы из числа личного состава выставлялась только в ночное время. Днём охранял дежурный по заставе и, дополнительно, старшина заставы. Всё было распределено по часам: сон, отдых, занятия, учёба. Завтрак, обед, ужин тоже по расписанию.

В селе, в ратуше, был клуб. Там были кино, танцы «чардаш» по воскресным дням. Мы редко ходили в клуб, в основном - группой в 3–5 человек, и были вооружены (в кармане - пистолет ТТ и две обоймы с патронами). К нам местное население - венгры, цыгане - относились с уважением. Злые на советскую власть люди среди них были, но они сидели в подполье и не высовывались, так как знали, что тут есть войска МВД. У меня лично были командировки на учебные пункты новобранцев в Великую Березину, за город Ужгород. Там были полигоны для стрельб и казармы, спортивные снаряды.

В августе 1949 года, когда я был курсантом в школе МКС, накануне моего дня рождения, на учебном полигоне проходили тактические занятия. Вдруг нам объявили: «В ружьё!». Это означало - тревога! В полном боевом снаряжении: одежда (летняя гимнастёрка, шинели в скатках, «хомут»), личное оружие (автомат ППШ, две гранаты Ф-1), сухой паёк на 2–3 суток в рюкзаке. Погрузили нас в автотранспорт (студебеккеры производства США, оставшиеся с войны) и поехали в верховье реки Тиса, в горы.

Шоссейная дорога из брусчатки, по бокам растут яблони с большими яблоками. Мы их срывали на ходу, но не ели потому, что они были зелёные. Ехали тихо. К вечеру приехали в селение Pаxoвo –– районный центр. Корчма-магазин ещё работала (частная собственность). Мой товарищ, курсант Иван Иванович Попов с Воронежской области, узнал, что я получил перевод из дома (50 рублей - выслал брат Фёдор ко Дню рождения). У нас был сухой паёк, говяжья тушёнка, Попов сбегал в корчму-магазин, и мы славно справили мой День рождения. Только успели поесть - команда: «По машинам!». У нас - одна машина «студебеккер» с некрытым кузовом и скамейками.

Поехали дальше. Идет все время подъем в гору, едем очень медленно. Стало пасмурно, пошел мелкий дождь. Холодно. Раскатали скатки и одели шинели. К вечеру приехали на место. Четвертая застава четырнадцатого погранотряда стояла в ущелье горы Поп Иван. Отдых был небольшой (спали, кто где сидел, в холле заставы). Утром рано меня поднял дежурный по заставе и сказал идти к начальнику в кабинет. У начальника сидел ефрейтор (старый,  обстрелянный войной солдат-пограничник) - старший наряда. Получили приказ выступить на охрану государственной границы в дозор. Маршрут движения - на «Пикет». Необходимо было передать донесение (пакет) и двигаться дозором по границе до стыка с соседней заставой. Затем вернуться этим же маршрутом на заставу, доложить начальнику заставы о результате наблюдения и обстановке на Пикете. На Пикете домик стоял на самой границе, так как граница шла по вершине горы Поп Иван. По склонам горы рос густой лес: ёлки, редкие сосны, граб, дуб; а сама вершина горы - альпийские луга - поляны «полонины», пастбища овец. Там же были расположены: загон для овец, заводик, где делали овечью брынзу.

Идём: товарищ ефрейтор - впереди, я - за ним следом. Я наблюдаю справа, слева и с тыла (так поставил нас старший наряда). Уклон горы - где-то 65 градусов, точат корни елей, других деревьев. Идти нелегко - с собой оружие, гранаты, вещмешок с патронами и шинель. Шли медленно, не спеша. На полпути, на полонине, сделали привал. Сели, спрятались в кустиках. Старший наряда мне поведал:

- В этом месте три дня тому назад наш наряд тоже, с молодым солдатом-пограничником, повстречались с вооружённой бандой в пятнадцать человек в форме немецких офицеров СС. Завязалась перестрелка. Старший наряда кинул гранату (это был условный сигнал на заставу), сбежал вниз на заставу. Кидал свои гранаты и младший наряда. Он из-за дерева открыл огонь из винтовки, но был окружён и убит. Когда заставу подняли в ружьё и на место сражения прибыла группа в двадцать человек, нашли растерзанное тело пограничника. На лбу была вырезана звезда, а на спине - кровавые полосы. Потом был поиск и преследование банды, но никого не нашли. Банда ушла обратно в Румынию. Так нам говорили, пока мы были на усилении границы. А пограничника, павшего смертью храбрых, с почестями похоронили в Рохово. Начальник отряда, полковник Муха Иван Кузьмич, объявил усиление охраны госграницы. Вот вы и приехали к нам на усиление охраны границы.

Через несколько дней нас, курсантов школы, вернули к занятиям.

Вот так мы служили на границе, в Закарпатье (Ужгородская область, граница с тремя государствами: Венгрия, Чехословакия и Румыния).

 

Дембель

 

21 декабря 1951 года меня пригласил к себе в кабинет начальник заставы, капитан Козлов. Улыбаясь, сказал, что моя служба подошла к концу, есть приказ о демобилизации. Он предложил мне остаться на сверхсрочную службу в должности старшины заставы по хозяйственной части. Конечно, я вежливо отказался, так как всё время хотел получить среднее техническое образование. У меня даже справки не было об окончании шести классов. На границе седьмой класс не закончил. Не было русских школ. Да ещё было неспокойно на западной границе СССР, в том числе- и с Венгрией.

Поблагодарив за службу, начальник заставы отправил меня в штаб отряда , в город Берегово. В парадной форме я явился в штаб. Там была уже сформирована группа демобилизованных в город Сталино - Донецк по вербовке на металлургический завод имени Сталина. Вербовали демобилизованных на работы по восстановлению после ВОВ народного хозяйства шахт Донбасса и на заводы Украины. Меня встретил земляк, Николай Седых, и посоветовал ехать по вербовке. Не раздумывая, я согласился. Охотников по вербовке на завод было 7 человек, и нас оформили в первую очередь. Сопровождал нас товарищ майор, Караваев. Он отправился с нами на железнодорожный вокзал, оформил проездные билеты, и через сутки мы были уже в городе Сталино. Поселили нас в общежитии, забрали наши солдатские удостоверения и повели знакомить с нашей специальностью сталевара. В сталеплавильном цеху стоят металлоплавильные печи-домны. Наша работа была по смазке литейных форм и ковша. Это первая стадия обучения на сталевара. Профессия на всю жизнь в горячем цехе, где жара, грохот подъемного крана, плохая вентиляция, пыль, запах сероводорода.

После экскурсии на завод мы вернулись в общежитие. Нам выдали паспорта, удостоверения и военные билеты, сказали, что завтра сдаем паспорта на прописку. Николай невесело говорит, что ему не нравится профессия сталевара - горячий цех, хоть и высокая зарплата. Я с ним был согласен. Решили мы паспорта не сдавать в отдел кадров завода. Забрали свои чемоданы и пошли на вокзал, на пригородный поезд Донецк – Никитовка. Мы в военной форме, а денег у нас не было.

Со станции Никитовка идут поезда на Москву. Ближайший поезд идет через четыре часа. Я продал свои часы «Победа». Тогда они были в моде. Пошли в кассу. Там сказали, что билеты будут продавать по приходу поезда, через три часа. Сидим на чемоданах на станции, ждем поезда. К нам подошел мужчина средних лет одетый в спецодежду, как я понял,- рабочий - шахтер. И говорит:

–– Вы что, хлопцы, дембель?

–– Да. Видите, только погоны сняли, в кармане лежат.

–– Вы не хотите в шахте подработать? Здесь есть шахта имени Румянцева, есть поселок при шахте, общежитие. А далеко вам ехать?

–– Да. Вот, ждем поезда Баку – Москва, а дальше - до станции Котельнич Кировской области, в деревню.

–– Я тоже из деревни, из Сумской области. Приехал заработать деньги. Работаю на шахте бригадиром отдела капитального ремонта шахты. Мне нужны рабочие. Оставайтесь!

Я тогда подумал и спросил его:

–– А у вас на шахте в поселке есть школа рабочей молодежи?

–– Да, есть. Десятилетняя.

–– Надо оставаться, ведь у нас нет денег на два билета, чтобы доехать до Москвы. А дальше что? - говорю я Николаю.

–– Остаемся, - сказал Николай.

 

Шахтеры

 

Бригадир ОКРа познакомился с нами, назвал свое имя - Василий Григорьевич –– и предложил нам пойти с ним в поселок, переночевать у него. Мы взяли чемоданы и пошли за бригадиром в поселок. У него квартира - домик «времянка» во дворе хозяина хорошего дома-особняка. Василий Григорьевич рассказал, что хозяин этого дома - тоже его земляк. Пехал на заработки, построил времянку, а потом при хороших деньгах построил настоящий дом. Живет семьей, работает в шахте забойщиком –– выдает уголь «на гора».

Мы поужинали и спать легли, а утром пошли в шахтоуправление, устроились на работу в бригаду Василия Григорьевича проходчиками отдела капитального ремонта шахты имени Румянцева. Это было 12 января 1952 года. Две недели нас обучали, выдали аванс по 500 рублей. Нас поместили в общежитие по улице Щорса, дом 9. Комната на пять человек на втором этаже.

Наша бригада работала в три смены по восемь часов в сутки. Углубляли главный ствол шахты с 350 до 370 метров на 20 метров глубиной, диаметр ствола –– 10 м. Мы с Николаем работали в первую смену с 800 до 1600. В нашей смене работало три шахтера. Третий - Виктор Кирсулин - тоже жил в общежитии, на первом этаже.

Нашим заданием было отгружать породу в бадью и давать сигнал крановщику на подъем - «вира». Ствол шахты был уже углублен на шесть метров. Кран «Пионер» стоял в нише штрека, на краю ствола. Подходила к стволу вагонетка по рельсам. Там же, в нише, была кладовка бригадира. Там хранился инструмент, спецодежда: прорезиненные куртки и брюки, шляпы с большими полями. Сверху, в стволе, на нас капала пластовая вода. Она и сильная вентиляция создавали холод. Мы на перерывах по лестнице поднимались в штрек и грелись в нише, где стояла лебедка и сидела лебедчица Нина — молодая девица из Курской области. Она управляла краном «Пионер». В штреке еще работала одна женщина - насыпщица. Она подкатывала вагонетку по рельсам под кран, крючком из толстой проволоки открывала дно бадьи, и порода сама падала в вагонетку. Полную вагонетку с породой она откатывала по рельсам в скип (грузовую клеть), выдавала породу на «гора» в террикон. Во второй смене с 1600 работало два шахтера. Перфоратором они бурили шпуры диаметром от 36 до 50 мм на глубину 1,5–2 м. Количество шпуров было расчетное на объем породы, для того чтобы отгрузить первой смене. В третьей смене работал запальщик. Он заряжал шпуры взрывчаткой с запалами, забивал шпуры глиной. От запалов шла проводка к взрывной машинке. Сам запальщик уходил в укрытие и отпаливал (взрывал) породу. Так углублялся ствол шахты. Такая технология проходки ствола шахты не устраивала бригадира. Дополнительно был создан наклонный штрек на глубину 20 метров. Там «били» ствол навстречу (снизу вверх) меньшим диаметром, примерно 2,5 метра. Шпуры бурили снизу вверх, отпаленная порода падала на площадку и отгружалась механизмом в вагонетки. Вагонетки по наклонному штреку прямо подавались в грузовой скип на «гора» на террикон. Наша бригада была загружена работой в три смены. Пересменки были, когда надо было бригадиру.

Мы с Николаем первое время работали в первую смену, грелись у лебедчицы Нины. Она меня как-то спросила наедине: «Как тебя зовут?» Я ей сказал, что зовут меня Аркадий, а ее имя я знал - ребята сказали. Тогда Нина мне сказала, что у нее есть подруга с ее деревни, и, если захотим, она нас познакомит. Она - хорошая девочка, недавно приехала и работает тоже лебедчицей на шурфе в поле, в полутора километрах от поселка. Я согласился.

-Когда?

- Я скажу.

Но меня больше всего интересовала школа рабочей молодежи. Я выбрал свободный день и пошел в школу к заведующему учебной частью. Рассказал ему, что я закончил шестой класс, надо закончить седьмой класс, а справки у меня нет. Он мне посоветовал: «Приходи к классной руководительнице, Марии Ивановне, в 6-й класс. Она заведет на тебя табель, и будешь по очереди сдавать ей экзамен за всю программу шестого класса по всем предметам». Я в течение второго полугодия ходил в школу в 6-й класс «А», по всем предметам, согласно программы, сдавал экзамены, и меня в конце учебного года перевели в 7-й класс. По выходным дням мы с Николаем ходили в поселковый клуб. Там проходили концерты поселковой самодеятельности. Мы посещали эти концерты еще в военной форме без погон. Денег еще не накопили на гражданскую приличную одежду. Нас приметила руководительница местного ансамбля «Песни и пляски казаков».

Николай мне сказал, что он тоже участвовал в ансамбле Мангруппы в городе Берегово в четырнадцатом погранотряде. Давай, говорит, споем вместе здесь. Сказал, что уже договорился с руководителем ансамбля: «Она нас вызовет на сцену. Вдвоем как-то веселее. Я буду петь, а ты - подпевать». Нас вызвали на сцену. Мы вышли. Первой спели песню «Землянка» на слова Сурикова, а второй - «Распрягайте, хлопцы, коней» на украинско-русский лад. Были страшные аплодисменты. С тех пор нас знала вся молодежь поселка имени Румянцева.

 

Землянка

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола как слеза

И поет в той землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Темная ночь.

Ты, родимая, знаю, не спишь,

И у детской кроватки тайком

Ты слезу утираешь.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежной степи под Москвой.

Я хочу, чтоб услышала ты,

Как тоскует мой голос пустой.

Темная ночь.

Только пули свистят по степи.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти –– четыре шага.

 

Ранней весной лебедчица Нина мне сказала: «Завтра приходи в клуб. Мы с подругой тоже придем, я вас познакомлю. Там идет кино с восьми вечера». Вечером мы с Николаем пришли к клубу. Встретились. Нина познакомила меня с подругой Валей. Я назвался. Я купил четыре билета в кино на «Трех мушкетёров». После кино я проводил Валю на ее квартиру по улице Щорса. Там же, недалеко, наше общежитие. Мы познакомились поближе и назначили другую встречу «без кино». Решили, что будем дружить. Время шло. Летом мы часто встречались в кино, ходили в парк, в Николаевку, и на Ставок (озеро) купаться. Так прошло лето. Я решил сменить свою работу в ОКРе и перешел работать на другой участок забойщиком. Отбойным пневмомолотом рубил уголь. Работал в одну смену, с 1 сентября пошел учиться в вечернюю школу в 7-й класс. Времени на гуляния с Валей было мало, встречались редко и недолго.

В школе со мной в классе учились хлопцы: Василий Жиров, Володя Мамайко с Пинска, Иван Павловский и другие, в основном - мужчины. Хлопцы - рабочие шахты. Василий Жиров, местный житель, потомственный шахтер, служил в армии в десантных войсках и был уже женатым, с двумя детьми. Его жена работала в шахте. Брат Василия работал мастером в забое, где работал я. Мы подружились, вместе сидели за одной партой в школе. Иван Павловский, местный житель (тоже сидел рядом), работал он в ОКРе.

В общежитии в нашей комнате было пять койко-мест. Николай перешел в интернат. Я тоже искал квартиру, но не нашел, да и времени на это не было. Я обратился к заведующей общежитием и попросил перевести меня в другую комнату, одно- или двухместную. Она пообещала подыскать такое место. Через месяц меня поселили к Володе Мамайко. Мы с ним закончили 7-й класс. Володя - из деревни из-под Пинска, в Беларуси. Учился в польской школе у ксендза (в приходской школе). Русский язык знал очень слабо. И вообще, все предметы он знал на тройку не выше. Я помогал ему освоить материал по всем предметам. В конце учебного года мы сдали экзамены и получили свидетельство об окончании седьмого класса.

Мы втроем с друзьями решали вопрос: куда пойти учиться после семилетки? Иван Павловский прочитал в какой-то газете объявление по набору учащихся в училище на водителей дизельных локомотивов железных дорог в город Орджоникидзе (Владикавказ), Северо-Осетинскую Автономную область. «Будем работать в белых перчатках», –– пошутил Павловский. Мы согласились с его предложением, и еще прихватили с собой Володю Мамайко. Иван Павловский написал заявление, послал наши свидетельства об окончании семи классов, и, к нашему удивлению, вскоре пришел вызов на приемные экзамены для поступления в Железнодорожный техникум. С вызовом обратились в шахтоуправление, нам дали отпуск на 10 дней с оплатой для поступления в учебное заведение.

При встрече с Валей я рассказал ей о наших отпусках на поступление в Орджоникидзе на Кавказе.

–– Я приветствую ваше решение по учебе, - сказала Валя.

–– А ты не желаешь поехать с нами в этот город? Там, говорят, много учебных заведений, - это же Владикавказ, казачий город.

–– Нет, - сказала Валя, - У меня есть 8 классов образования и аттестат об окончании годичных курсов бухгалтера промышленных предприятий. Училась в Белгороде.

–– А я не знал. И чего это ты не работаешь по специальности?

–– Нет места работать бухгалтером. Мне и лебёдчицей неплохо. Я получаю 800–900 рублей зарплаты, а бухгалтер больше 300 не получит.

Так мы расстались. Я с ребятами уехал сдавать вступительные экзамены.

Поезд Москва – Орджоникидзе шел через станцию Никитовка.

 

Кавказ

 

Утром мы, «четыре мушкетера», приехали на железнодорожную станцию города Орджоникидзе. Перед нами открылся величественный пейзаж гор: Казбек и Эльбрус - два горба, две белые вершины главного Кавказского хребта. С гор повеяло прохладой.

Мы без труда нашли железнодорожный техникум - небольшое двухэтажное здание. Там нам сказали, что экзамены начнут принимать завтра. А где нам ночевать? У техникума нет общежития. Вахтер ответил, что тут есть старый поселок железнодорожных рабочих, и что там мы найдем квартиру. Пошли искать квартиру. Почти рядом с техникумом раскинулась грузовая железнодорожная станция: множество тупиковых веток, среди них расположены домики-времянки. Там живут бывшие работники железной дороги.

Местные жители нам подсказали, где можно найти квартиру. Пожилая женщина пустила нас в дом-времянку: веранда, прихожая, спальня, три комнаты. Мы заняли большую комнату, прихожую и веранду - четыре койко-места. Приготовили обед, пригласили хозяйку, выпили по рюмке вина - обмыли свое новое жилье. Утром перекусили и пошли сдавать экзамен. В техникуме нам выдали экзаменационные карточки-листки, расписание дней сдачи предметов и т.д.

Наша экзаменационная сессия завершилась удачно, но еще надо было дать справки от врача о состоянии здоровья. Мы все такие справки принесли, а Василий Жиров оказался дальтоником, т.е. машинистом быть не может. Что делать? Держим совет. Слово Ивану Павловскому: «Я предлагаю найти другое учебное заведение, где могут обучаться и работать дальтоники». На том и порешили. В городе Орджоникидзе много техникумов, училищ, институтов. Иван говорит: «Я читал объявление где-то, еще на вокзале, что принимают учащихся в Северо-Осетинский нефтяной техникум и в Горный техникум по добыче руды и угля. Но нам, я думаю, лучше податься в нефтяную промышленность, - там и стипендия выше, чем где-либо». Забрали мы экзаменационные зачетки-карточки и двинулись в Нефтяной техникум. Хватит, покатались на тепловозе!

Нефтяной техникум расположен в конце города, недалеко от реки Терека. Это - большое двухэтажное здание, построено недавно. В фойе, как заходили, стоит в полный рост статуя И.В. Сталина. На втором этаже - кабинет директора. Заходим. Иван Павловский впереди в майке (жара – август месяц). Директор - женщина, Гусова Ольга Васильевна - культурно попросила его одеться по форме. Мы были в рубашках. Объяснили директору, кто мы. Она посмотрела наши зачетки, вызвала завуча и сказала ему зачислить нас на первый курс техникума в отделение бурения глубоких нефтяных и газовых скважин в нефтяной промышленности и выдать справки на обучение. Вот так, в одночасье, мы стали учащимися-нефтяниками. Нам выдали справки-вызовы на учебу с 1 сентября и сказали еще, что в общежитии мест нет, что строится второй корпус, и пока придется пожить на частной квартире. Мы пришли на квартиру. Объяснили хозяйке, что мы приедем к первому сентября к ней обратно на квартиру. Рассчитались за прожитое время и пошли на вокзал.

Приехали на шахту поселка Румянцево. До учебы еще рано - три недели до 1 сентября. Решили отдохнуть, ведь еще отпуск. Пошел я на квартиру к Валентине. Она жила на частной квартире, у Пашки, хозяин - Андрей, у них двое детей, мальчики. Жили они почти рядом с нашим общежитием. Пошли с Валей погулять в парк Никитовский. Там зашли к фотографу, сфотографировались, получили фотокарточки по две штуки на каждого. Валя говорит:

–– Ну, что будем делать дальше, гулять?

–– Гулять нам нет времени. Надо решать вопрос о нашей женитьбе. Ты согласна выйти за меня замуж?

–– Надо подумать.

Вот то-то и оно что надо подумать. Я ей предложил:

–– Возьми отпуск и съезди в свою деревню, попроси у родителей разрешения, благословления на брак, а я напишу письмо своей маме, вышлю с фотографией, пусть тоже даст благословление на женитьбу, на брак. Согласна?

–– Да я согласна, - ответила Валя.

Приступаем к нашей сделке о женитьбе. В общежитии Володя Мамайко тоже показал мне свой портрет. Его рисовала практикантка художественного училища города Киева - ее дипломная работа о шахтерах Донбаса. Володя в нее влюбился. Она уехала в Киев, оставила ему свой адрес. Пошли мы после окончания отпуска в шахтоуправление. Там я встретился с Николаем. Идет он под ручку с девицей приятной наружности. Поздоровались. Николай мне говорит: «Знакомься, моя жена Маша». Я представился. На этом и разошлись.

В шахтоуправлении я подал заявление на увольнение, согласно вызова на учебу. Сказали: расчет будет через неделю, время еще есть. Валя вернулась из отпуска, мы с ней пошли в поселковый совет, подали заявление о регистрации нашего брака. Нам сказали, чтобы мы подумали неделю, а потом нас распишут - такой порядок. Я предложил Вале тоже подать заявление на расчет.

В поселке на шахте было неспокойно. После смерти Сталина (5 марта 1953 г.) была объявлена амнистия заключенным лагерей ГУЛАГа. К власти пришел Никита Сергеевич Хрущев, бывший секретарь компартии Украины. Слышал я разговор женщин: «Во, наш человек – Хрущев. Будет руководить страной Советов. Бывший шахтер».

Валя сказала, что доработает до 1 сентября, тогда и уволится. Ну что делать, пусть делает как хочет. Прошла неделя, явились мы с Валей и со свидетелями: у меня – Николай, у Вали - Проскурина Валя, ее подруга-землячка. Нас расписали, за брачным свидетельством придти сказали через пару дней. Мы вчетвером направились на квартиру к Пашке. По дороге зашли в магазин, я купил 1 кг колбасы, буханку хлеба и две поллитры водки. Валя предложила купить арбуз большой – привезли с юга Украины целую машину. Хозяева квартиры тоже готовились к обеду - свадьба. Так мы отметили день бракосочетания: хозяева с детьми, двумя мальчиками, ели арбуз, а хозяин Андрей да нас четверо справили все как надо, как сумели. Это было 21 августа 1953 года.

На второй день свадьбы мы с Валей отдыхали. Пришла Нина – сватья:

–– Ах, вы уже поженились?

–– Да не теряем зря время - подпирает. Ехать надо на учебу в Орджоникидзе, первого сентября - на занятия.

Я пошел в шахтоуправление взять расчет и попрощаться с шахтой. Готовимся к отъезду на Кавказ. Валя пошла на работу, не может расстаться со своей лебедкой на шурфу. Я ей сказал:

–– Как приеду в Орджоникидзе, буду искать там частную квартиру. Сделаю тебе вызов, уволишься с работы и приедешь ко мне. Там будет у меня на 1 курсе стипендия 300 рублей.

За время работы в шахте забойщиком я накопил 7000 советских рублей в сертификатах. Так оно и получилось. Дал телеграмму Вале, чтобы приезжала к мужу. А 31 августа мы в полном составе, «четыре мушкетера»-нефтяника, были на квартире у хозяйки железнодорожного поселка, как договорились. С первого сентября пошли на занятия. По объявлению нашел квартиру (отдельную комнату), дал Вале телеграмму, и все пошло своим чередом, как договорились. Я предложил Володе жить вместе, как жили на шахте.

 

Нефтяники

 

Нефтяная промышленность - более перспективная отрасль. На территории Северной Осетии нашли нефть, в Малгобеке организовали контору бурения, а в Орджоникидзе - Нефтяной техникум - ведь нужны кадры: буровики, эксплуатационщики, экономисты, теплотехники и даже транспортники. Наш техникум относился к Министерству нефтяной промышленности СССР. У нас был выбор на любую специальность. Мы были зачислены в группу Б-1-53. Иван Павловский перешел в группу ТЕП-1-53. Пошли дни учебы. Для нас это было нелегко - привыкать к умственной работе согласно расписанию уроков, зубрить английский язык. В нашей группе были только мужчины, в основном все - после демобилизаций из рядов Советской Армии. Учились на мастеров бурения нефтяных и газовых скважин.

Валя приехала 4 ноября 1953 года, на день Казанской Божией матери (престольный праздник нашей деревни). Мы с Володей поехали на вокзал, забрали ее багаж-тюк, погрузили в грузовое такси, привезли на квартиру. Поселились мы в центре города, в отдельной комнате у хозяйки. Вечером организовали встречу и праздник. Пригласили хозяйку, Терентьевну, справили праздник в квадрате. Терентьевна была казачьей вдовой. Прожили мы у неё до нового 1954 года. Плата была 150 рублей в месяц.

Володя Мамайко загрустил:

–– Что такое? –– он говорит, –– написал я своей любимой письмо чтобы пожениться, а она мне прислала обратно мое письмо с исправленными ошибками и отказом о женитьбе.

–– Ну что ты, здесь целая группа молодых девчат. Что ты потерял? Найдешь и получше своей художницы.

Кончается первый семестр, скоро Новый 1954 год. Володя получил письмо из дома. Отец пишет, что он уже старый, и просит сына вернуться, ведь он - единственный сын. Да, причина есть, и учеба ему не идет на ум. Рассчитался, забрал документы свои в техникуме и уехал в деревню под Пинском, в Белоруссии.

Валя нашла себе работу в трамвайном депо вагоновожатой. Плата за проживание в квартире Терентьевны увеличилась в два раза, моя стипендия почти полностью уходила за квартиру. Валя нашла другую квартиру - на краю города, за институтом «Цветмет», по улице Крылова, дом №1. Дом новый, частный, большой. Там уже жили квартиранты - студенты института «Цветмет». Дали нам комнату отгороженную на веранде. Там была печка, стол и кровать: все очень удобно. Рядом - трамвайное депо, где работает Валя. И Нефтяной техникум ближе.

По выходным дням прогуливались с Валей по городу, знакомились с достопримечательностями, любовались красотами парка имени Коста Хетагурова. Парк расположен в центре города на левом берегу реки Терек. Посреди парка - озеро с небольшим островком и домик для павлинов - очень красивых птиц. Парк огорожен невысоким узорчатым чугунным забором, вход платный: 1 рубль. Отдых в парке прекрасный. Через Терек, за парком, построен мост в Затеречный район и дорога в Закавказье, в город Тбилиси. Это - Военная грузинская дорога из Владикавказа - казачьего города столицы Северной Осетии.

Прожили мы в этой квартире до окончания 1 курса моей учёбы. За это время Валентина заметно поправилась. Нужно было уходить в декретный отпуск. Что делать? Приняли решение ехать к родным, в Курскую область, Тимский район, деревню Кировка. Валя уволилась. 8 июля 1954 г. мы погрузили багаж в поезд Орджоникидзе – Москва до станции Солнцево, дали телеграмму Александру Павловичу, чтобы встретил нас на станции Солцево. В 9 вечера мы были уже в деревне Кировка. 10 июля Валя родила дочь Тамару.

 

Деревня Кировка

 

Утром проснулся - светло, кудахтают куры возле моей кровати. Рядом – сарайчик - погребка, так его называют местные жители. Далее хата белеет, крыша соломенная, промазанная глиной, неопределенного цвета. Кругом все зелено в саду, тепло - июль месяц. Зашел в хату, поздоровался с хозяевами дома. Мать Вали (теща) - Анастасия Ивановна, старший брат, Александр Павлович (Саша) - директор восьмилетней школы в деревне Кировка. Помещение хаты небольшое, в углу печь, кровать за ширмой (там лежала Валя с дочкой), стоял стол и прочая мебель. Пол был земляной, посыпан желтым песочком, все чисто.

Накрыли стол, позавтракали. Поздравили нас с Валей с прибавлением - дочкой - в нашей семье. После завтрака пошел знакомиться с деревней. Мне показалась вся деревня очень убогой. Все дома - хаты-мазанки, оштукатурены глиной и побелены, крыши соломенные. Расположение домов не по улицам, а вокруг выгона (центральной площади), где расположена школа, сельский совет, клуб, магазин. Дороги грунтовые - чернозем, пыль, грязь после дождя. Деревня разделена глубоким оврагом. От соседней деревни Ливенка - тоже глубокий овраг с дамбами. Колхозный двор под чистым небом, кладбище не огорожено. Ужас!

Вечером я разговаривал с Александром Павловичем о своей экскурсии по их деревне. Он мне рассказал, что деревня Кировка два года была под оккупацией гитлеровских войск. Я все это записал и до сего времени храню. Постараюсь все изложить по порядку.

 

Рассказ Саши и Вали

 

В 1941 г. весной я закончил первый курс педагогического техникума. Началась война с Германией. Нас, молодых ребят, обучали специалисты из райвоенкомата. Объяснили, что надо делать для обороны своих жилищ. Старших наших братьев и отцов мобилизовали, призвали в армию. Мы, 15–16-летние подростки, остались на своих хозяйствах старшими. Приступили к возведению траншей, подземных убежищ. Прятали ценные вещи, продукты питания - все это было сделано до оккупации немцами.

Наша семья большая: семеро детей. Мать, Анастасия Ивановна, - вдова, -муж умер в 1940 году. Старшего сына, Дмитрия Павловича, призвали в Красную Армию. Остальные дети: Саша, Анна, Толя и Валя (близнецы) и двухлетний Леонид, 1939 года рождения. Старшая сестра, Татьяна,- с малым сыном, тоже двухлетним (муж в армии).

В 1942 году, в мае месяце, жён и детей (3 женщины и 7 детей) военные эвакуировали на четырех военных повозках в тыл, в сторону города Воронежа. Немецкие войска наступали быстро, и мы попали в окружение вместе с отступающими военными частями. Немецкая авиация постоянно бомбила нас и военных, расстреливала из пулеметов. Наши войска отчаянно сопротивлялись. Не доезжая три километра до станицы Атаманной, мы вынуждены были идти с детьми пешком до реки Дон, на переправу, так как наши кони были убиты или ранены. На переправе через реку наши войска на пароходах и катерах переправляли военную технику и пехоту навстречу наступающим немцам. Мы укрылись от пуль и снарядов в пустых казачьих конюшнях станицы Атаманной, и там сидели 10 дней.

Продолжила рассказ моя жена Валя.

Это было 11 июня 1942 года. Вышла я из конюшни, искала воду. У колодца, где я собиралась набрать воды, лежали раненые кони, а в крапиве лежал раненый красноармеец-солдат. Он попросил меня набрать ему воды и подал мне пустой котелок. Я набрала воды и подала ему.

В станице Атаманной местные жители не принимали военных и беженцев. Когда Валя дала воды раненому солдату, который лежал в крапиве за колодцем, она попросила одну местную женщину, чтобы она помогла раненому солдату. Та сердито ответила: «Тут много вас валяется, не хватало, чтобы немцы меня расстреляли. Вон колодец, бери воду и пей».

Мы еще раз попытались переправиться в город Воронеж, но переправа была занята военными, все время переправляли военных и технику, чтобы отогнать немцев от Воронежа. Тогда мы решили вернуться в Кировку, домой. 12 июля мы уже были в деревне Кировка, в нейтральной зоне. Дома были все заминированные. Мы занимались прополкой огорода, собирали урожай: просо, картошку и другие овощи, складывали картошку в погреба.

4 ноября, в день иконы Казанской Божьей Матери (старое название «Сухая седмица»), в деревню вошла тыловая часть немецкой армии на грузовом транспорте. В этот день дети Анастасии Ивановны были дома. Толя, близнец Вали, быстро влез на березу и наблюдал, как колонна автомашин движется с деревни Ливенка в сторону Кировки и Каменки. Мать заставила слезть его с березы, иначе немцы могли его убить. И действительно, с этого дня началась тяжелая жизнь для жителей Курской области. Немецкие солдаты под командованием офицеров СС проверяли все дома, искали русских солдат и партизан.

28 ноября немецкие солдаты начали выселять из домов всех жителей деревни и факелами с керосином поджигать соломенные крыши хат. Подожгли школу. Анастасия Ивановна вывезла из дома всех детей, одетых в теплую одежду. На улице стояли морозы (минус 9–12). Согнали всех жителей деревни в толпу и погнали в город Курск для отправки в Германию. Малых детей матери несли на руках.

Ночью толпу людей построили в колонну и погнали. Не доходя до Тима (райцентра), часть женщин с детьми стали отставать от колонны, а немецкий конвой спешил. Этим Анастасия Ивановна воспользовалась. Она с детьми и еще две женщины сбежали в придорожные кустики. Их не стали искать. Ночевали они в поле, в комбайновой кучке соломы: разгребли и устроились на ночлег. Одна женщина была с грудным ребенком (недавно родился). Ночью, в мороз, ребеночек замерз, прижавшись к маминой груди. Женщины не смогли копать мерзлую землю, да и не чем. Пришлось оставить малыша в соломе, как есть, завернутым в пеленки.

Утром шел снег, и они незаметно вернулись в свою деревню. Дома уже были все сожжены. На огороде у Анастасии Ивановны остался сарайчик и погребок не сожженным. Соломенные крыши сгорели, а стены, помазанные глиной, не сгорели, но были взорваны. Стояли одни печи и трубы, но и они были заминированы.

В одном километре от Кировки, в деревне Ливенка, на господствующей по отношению к окружающей местности высоте, стояла немецкая военная тыловая часть. От деревни Ливенка до райцентра, города Тим, восемь километров. Там тоже высота и концлагерь пленных русских солдат. Лагерь находился в центре города под чистым небом, был обнесен колючей проволокой, с вышками и охраной. Женщины и дети, в том числе и Валя, часто ходили в Тим, носили картошку вареную и хлеб, передавали пленным через колючую проволоку. Их охрана не трогала. Многие пленные убегали из лагеря, прятались в окружающих деревнях и соединялись с военными своих частей, которые появлялись в нейтральной зоне, так как не было четкой линии фронта.

Мы прожили в Кировке два месяца. Кончилась в погребке картошка, корову немцы увели в Ливенку, где стояла тыловая часть немцев, на мясо. 8 марта мы всей семьей ушли в деревню Тереховку, в девяти километрах от Кировки. Вела нас тетя Ефросиния Макаровна. В той деревне жил ее бородатый дед, семидесятилетний старик. Тогда шли бои, и четкой линии фронта не было.  Поля и дороги были заминированы, приходилось идти медленно, «след в след» (как волки ходят). Шел первым Саша- Александр Павлович. Его за небольшой рост немецкие солдаты приняли за мальчика («киндер - дети» 1926 года рождения).

В Тереховке у деда прожили два месяца потом вернулись домой в Кировку. Жили в доме без крыши у хозяина Петра Егоровича до мая месяца. Саша с Афанасием построили хату и перешли жить на свой участок-огород.

Копали землю, садили картошку, сеяли просо. Деревня Кировка и район Тима к тому времени был освобожден от немцев. Наша армия кормила нас хлебом. В 1943 году, после продолжительных боев на Курско-Орловской дуге, деревни часто переходили то к русским, то к немцам. В сентябре-октябре наша местность была освобождена от немецких войск.

Вот и закончен рассказ про военное время.

–– А что вы не строите нормальное жилье? –– спрашиваю я. –– Прошло девять лет, как кончилась война в 1945 году.

–– Нам обещают построить агрогородок, –– отвечает Саша, –– и даже землю отвели для строительства новой деревни.

 

Студенческие годы

 

На том мы и расстались. Кончились мои летние каникулы. Проводила меня Валя на учебу невесело. Я ей пообещал приехать на зимние каникулы в Кировку.

На зимние каникулы я приехал на железнодорожную станцию Солнцево. До Кировки пришлось идти двадцать километров пешком. Было холодно и ветрено. Пришел уже вечером, замерз после такой прогулки. Встретился с Валей на русской печке: она кормила нашу дочь в тепле. Я тоже погрелся на печке.

После каникул поехал через Тим в город Курск. Пешком шел только до Тима. Так же я приезжал на летние каникулы.

В 1956 году, весной, 10 мая, Валя переехала в деревню Фомичи, ко мне на родину, к моей маме, Агриппине Дмитриевне. Приехала с дочкой Тамарой (два года ей было). Тогда я приезжал на каникулы в деревню Фомичи. Валя устроилась на работу в школу Захаровского сельсовета делопроизводителем-бухгалтером - заведовала буфетом и выдавала зарплату учителям этой школы. Иногда замещала учителей, рассказывала детям, как она жила во время Великой Отечественной войны, под оккупацией ее деревни немецкими войсками. Валины рассказы очень интересовали не только детей, но и их родителей, и других взрослых.

Последние три курса я учился и жил в общежитии нефтяного техникума. На все каникулы, летние и зимние, приезжал домой, в деревню Фомичи. В общежитии в нашей комнате жили четыре студента: Алибек Омаров из Дагестана; Алексей Федко, кубанский казак; Цагоев Алик, местный житель, и я. На выходные я ездил домой в деревню, привозил продукты из дома на неделю. На ужин варил плов с говяжьей тушенкой, ужинали все вместе. Завтракали и обедали в столовой техникума. Гулять ходили в парк Коста Хетагурова. Там работают буфеты, продают хорошие вина и закуски к ним: шашлык, плов и другие национальные блюда. Это все для народа, не для студентов нефтяников. На территории электроцинкового завода работает столовая, и кормят там лучше, чем где- либо в городе, а цены на обеды не очень большие. Мы питались скромно, ходили в эту столовую не каждый день, редко, но все же приятно покушать настоящей пищи. В этой столовой мы всегда видели китайских студентов-практикантов электороцинкового завода. Они отличались одеждой, все были одеты в рабочую униформу (одинаковую для всех): темно-синяя куртка и брюки; и все на одно лицо, как на подбор. Народ организованный. Так шла наша учеба в нефтяном техникуме.

После зимних каникул нас отправили на практические занятия, на буровые установки в аул Ачулук (буровая №8 Малгобекской конторы бурения объединения «Грознефть»), вблизи казачьей станицы Вознесеновская. Жили в вагончиках на буровой скважине, изучали буровую установку «Урал-Маш-5Д» и метод бурения скважин наклонно-направительным способом. Вечером в вагончик приходил сторож буровой бригады - местный старик, казак из станицы Вознесеновской, Степан Романов. Мы слушали его байки о жизни казаков в период I Мировой и Гражданской войны 1914–1922 годов. Нелегкая была казачья служба в составе Кавказской казачьей дивизии во время войны в Австро-Венгрии. Когда у Степана было хорошее настроение, он пел казачью песню:

Хасбулат удалой,

Бедна сакля твоя.

Золотою казной

Я осыплю тебя.

Дам кинжал, дам коня,

Дам винтовку свою,

А за это, за все

Ты отдай мне жену.

Ты уж стар и седой,

Ей с тобой не житье.

На заре юных лет

Ты загубишь ее.

Под чинарой густой

Она мне отдалась

И Аллахом клялась,

Что не любит тебя.

Над чинарой густой

Месяц плыл золотой,

Все молчало кругом,

Вдруг рассерженный Князь

Саблю выхватил в миг.

Голова старика покатилась на луг.

В небе месяц плыл золотой

Все сияло кругом,

Хазбулат удалой с молодою женой

Ускакал уж домой.

 

Старый казак мне объяснил, что в те времена был Закон Гор.

На третьем курсе учебы в сентябре месяце нас отправили на уборку картошки в колхоз «Кабань» в Дарьяльское ущелье, в горы, где протекает горная речка Гизель. На этой горной речке построена гидростанция «Гизель дон». Она дает ток в деревню Кабани, расположенную на плоскогорье. В ней распологались небольшой колхоз и пионерлагерь, где мы жили две недели, копали картошку лопатами. Это местечко мы называли «Кабанским Царством». Достопримечательностью Кабани является место, где стоит памятник генералу царской армии князю Ермолову –– освободителю Кавказа от турецкой зависимости.

Наш руководитель организовал нам экскурсию в «Мертвый городок», который находится в пятнадцати километрах далее по этому ущелью, тоже на плоскогорье, на отметке 600 метров над уровнем моря. Нам дали автомашину ГАЗ-51 бортовой со скамейками. Там «тучи ходят хмуро, край суровой тишиной объят». Холодно, пасмурно. «Мертвый городок» –– это кладбище какого-то древнего горного народа, захороненного в высоких, в несколько этажей (3–4 этажа), домиках-склепах без окон и дверей. Гробы из цельного толстого ствола дерева, выдолбленного, как корыто, с крышкой. Кладбище никем не охранялось, и было частично разграблено — в стенах были пробиты лазы как двери и т.д.

 

Интересное знакомство

 

Затеречный район Владикавказа расположен у подножья Столовой горы, застроен частными домами казаков Кавказской дивизии и местным населением Северной Осетии. Каждый имеет небольшой участок земли с приусадебным хозяйством: небольшой садик, хозяйственные постройки для личного скота и коней и военной упряжи. Кроме частных хозяйств, район имел промышленный комплекс для производства ширпотреба. Отсюда начинается Военно - грузинская дорога через Главный Кавказский главный хребет, мимо гор Казбек и Эльбрус.

Северная —часть города, расположенная по левому берегу реки Терека, — это основной город с улицами, парками с проспектами и т.д. Главным промышленным предприятием города является электроцинковый завод. Такие промышленные предприятия, как правило, строили в удалении от основного города по экономическим соображениям. Мой нефтяной техникум и общежитие находятся тоже в конце города. Приходится тоже дышать сероводородом, если ветер дует от электроцинкового завода. Так что жизнь наша была не очень легкая.

По всему городу Оржоникидзе, из конца в конец, ходил трамвай. Я ездил часто на этом трамвае (не дорого, 5 копеек стоил билет). Там раньше работала Валя кондуктором, и я часто к ней подсаживался на трамвае бесплатно. Я часто по привычке тоже стал кататься на трамвае. Кондукторша требует 5 копеек на билет –– молодая черненькая женщина небольшого роста. Я ей говорю:

–– Студенты ездят на городском транспорте бесплатно. Есть такой закон.

–– Я такого закона не знаю, –– не верит она. –– А вот будет контрольная проверка, я их спрошу.

–– Ах, ты, какая умная, и откуда ты такая приехала?

–– К сестре в гости, из Чкаловской области.

–– А что Вам здесь нравится, что тут хорошего?

–– У меня есть здесь сестра, есть работа. А где в оренбургских степях, в глухой деревне работа? Что я там вижу? Пьяную жизнь мужа?

–– А что у тебя детей нет, что ли?

–– Нет. Есть дети у сестры Ани. Мне здесь нравится. Ее муж работает в шахте, хорошие деньги зарабатывает, а я помогаю Ане детей нянчить и ей со мною веселее.

–– А где же Вы живете?

–– В Затеречном районе, на частной квартире. Там большой микрорайон частных домов с времянками, которые сдаются квартирантам и не дорого.

На этот раз я заплатил 5 копеек, чтобы не ждать контролеров, а то и в самом деле оштрафуют студента-афериста. И сошел на проспекте Коста Хетагурова. Все получилось, как в сказке. На второй день я сел в трамвай на остановке «Нефтяной техникум» и опять попал к этой кондукторше. Она сама подошла ко мне издали улыбаясь. Поздоровались, познакомились. Ее звали Женя. Она говорит, что такой закон об оплате есть, но для учеников. Они могут ездить бесплатно на городском транспорте, а вот студенты нет –– они получают государственную стипендию.

–– Спасибо за лекцию насчет стипендии. А вот насчет твоей сестры и мужа ее шахтера, как их здоровье?

–– Сестра дома отдыхает, не работает, –– рассказала Женя, –– в декретном отпуске. Я с ней не живу. Мы с подругой сняли недорогую квартиру во времянке одинокой женщины-казачки, Катерины, - и пригласила в гости. Сказала свой полный адрес.

–– Приходи, я познакомлю вас с мужем-шахтером.

Меня это все удивило. Такая простая женщина, без всяких жеманств. Все рассказала. Я заинтересован был поговорить с шахтером, т.к. я тоже бывший шахтер, а тем более - студент горного учебного заведения. Изучал бурение глубоких скважин на полезные ископаемые, в частности - на нефть и газ.

Осень, ноябрьские праздники, отдых. Делать нечего –– надо отдыхать. Решил пойти по адресу, по приглашению Жени, в Затеречный район. Еще день, нашел их времянку. Познакомились с хозяйкой Катей - казачьей вдовой. Дочь ее замужем в городе Грозном. Есть у хозяйки Кати мальчик (сын или не сын) лет семи, не более. Может быть, внук. Катя еще не старая, может иметь собственного сына Мишу. Я в эти дела не был посвящен. Меня интересовала сестра Аня, вернее - ее муж  Максим - шахтер. Женя повела меня к сестре своей, Ане, познакомиться. Аня лежала в постели –– последние дни перед родами. Я сидел на стуле рядом с Аней, и мы разговаривали о своей жизни и обо всем. В общем, я ее больше всего успокаивал насчет родов, чтобы не волновалась, и дите, рожденное ей, было нормальным ребенком.

Это знакомство произошло на втором курсе учебы в нефтяном техникуме, осенью. Впереди - еще три года в Оржоникидзе, в нефтяном техникуме...

 

Крестины

 

После окончания третьего курса я отдыхал на летних каникулах в деревне Фомичи у своей мамы, где жила моя семья: жена Валентина с дочкой Тамарой.

К первому сентября 1956 года я уже был в Оржоникидзе, в нефтяном техникуме. Начало учебного года, как всегда, начиналось с работы в колхозе Северной Осетии. На этот раз нас направили в деревню Дур-Дур, находившуюся на берегу реки Терек. Жили в сельской школе. Все дети этой школы работали на уборке кукурузы. Поля с кукурузой выглядели так, как будто лес выше роста человека. Нам выдали сумки с большими лямками. Мы эти сумки повесили на шеи и ринулись в кукурузный лес. Наша группа- тридцать студентов – мужчин - за 1–2 рабочих дня собрали всю кукурузу деревни Дур-Дур (в переводе название деревни «камень на камне»). В поле, где мы собирали кукурузу, было много камней булыжникового типа. Это была пойма реки Терека, заливаемая весенними паводками, которые оставляли ил - плодородный слой земли. Там были высокие урожаи кукурузы и хорошие бахчевые: арбузы, дыни, виноград. Все, что садила деревня, хорошо росло.

Мы быстро все собрали, в колхозный склад поместили и ждали нашей отправки в Оржоникидзе, в общежитие нефтяного техникума.

Пошли будничные дни учебы. Опять осень, праздничные дни ноябрьских праздников, встреча с Женей и ее подругой Машей Сорокиной. Шахтер Максим получил комнату в шахтерском поселке и всю семью перевез туда. Меня это все заинтересовало. Откуда цинковая руда поступает на электроцинковый завод в Оржоникидзе? Утром, в выходной день, свободный от занятий, вышел я на трамвайную остановку. Подходит ко мне Маша Сорокина:

–– А я жду Вас здесь не первый день. Меня попросила Женя, чтобы я нашла Вас. Она и сама не знает где, точного адреса у нее нет.

Маша - ее подруга с родной деревни Чкаловской области (Оренбурга) -приехала в гости и пытается найти работу в Оржоникидзе. Ей не более 20 лет, еще девочка. Живут они на квартире вместе, тоже в Затеречном районе.

Приехали мы с Машей на их квартиру. Посидели, поговорили, сделали небольшой обед, пошли погуляли. Я запомнил их место расположения. Женя сказала, что ее сестра с мужем Максимом приглашают нас троих в гости на ноябрьские праздники. А где этот поселок шахтеров, и как туда попасть? Женя и Маша ничего не знают. Ходит туда автобус по расписанию один раз в неделю, а нам надо ехать завтра, чтобы попасть на праздники в поселок шахтеров. По расспросам на заводе мне объяснили, что это недалеко, всего до шахты 10–15 километров, не более. Идти через поселок Алагир, а дальше - местечко Садон, где находится обогатительная фабрика цинковой руды.

Все эти сведения я объяснил своим дамам и предложил идти пешим маршем (конечно пошутил). К моему удивлению, они согласились идти пешком. Я понимал, что это не реально для этих молодых женщин. Мне это не трудно : я – солдат, и пятнадцать километров хода пешком для меня -это 2–3 часа.

Женя и Маша шли бодро. Не доходя до Алагира устали, потребовали отдых, уселись на дороге. Осень, холодно, сидят и молчат, ведь не до шуток, а впереди еще более двенадцати километров идти. Сидим на дороге. Впереди едет машина и гудит, чтобы освободили дорогу. Я посмотрел, что это скорая медицинская помощь: «Бог послал». Остановилась, идет пустая, из города в поселок шахтеров по вызову. Водитель молодой человек спрашивает:

–– Что такое, почему сидите на дороге?

–– Да вот, больная женщина подвернула ногу, и идти дальше не может.

–– Ну что ж садитесь, подвезем.

–– Мне надо в поселок шахтеров.

Все получилось, как в сказке, поехали со скоростью, быстро доехали до Садона. Обогатительная фабрика, далее - подъем на поселок шахты. Поднимались медленно, на первой скорости. Вот и поселок, шахтерские домики. Поблагодарили водителя скорой помощи и без труда нашли квартиру Ани и Максима. Аня сидит и нянчит свою дочку, Раю. Была она очень рада нашему приезду. Максим на работе: отгружает цинковую породу на вагонетки канатной подвесной дороги, которая идет на обогатительную фабрику Садона.

Вот и весь секрет моих интересов электроцинкового завода в Оржоникидзе. Учеба моя продолжалась на четвертом курсе нефтяного техникума. Пошли практические занятия на буровых объединениях «Грознефть», на старых промыслах в поселке Ташкала. Мы жили и готовили дипломные задания.

Вот и весна наступила. Максим и Аня появились в городе. Поселились в Затеречном районе на старых квартирах. Маша Сорокина меня разыскала и сообщила, чтобы я пришел на старую квартиру, где жила раньше. Максим взял отпуск. Они приехали с шахты на отдых. Пришел я к ним после занятия в техникуме, вечером. Аня встретила меня с радостью и объявила о своих намерениях - чтобы я стал крестным отцом ее дочки Раи. Заказала в местной церкви крестины и объявила, чтобы я явился днем назначенным. Я кум, а кума - Маша Сорокина. Ну и что, я был согласен стать их кумом.

Приехал я в назначенный день к Ане. Пошли в церковь, выполнили в церкви все обряды по крещению Раисы Максимовны. Ей уже 2 года, сама бегает. Такая красивая девочка, вся в отца, Максима, - головка беленькая, кудрявая, просто как кукла. После застолья в их комнатке-боковушке (6 м2), нас всех разместили кто где. После застолья надо ехать мне, а транспорта нет. Пришлось спать среди кумушек, они все подпитые. В чем сидели, в том и улеглись спать. И я среди кумушек улегся спать, в чем сидел. Подпитые долго спали. Я пораньше схватился бежать – опаздываю на занятия в техникум.

После крестин все кумовья разъехались по своим местам, а у меня начинается преддипломная практика и защита диплома. Учебная практика продолжалась до зимних каникул. На зимние каникулы я решил поехать домой, в свою деревню Фомичи, к маме. А там- моя семья - жена Валя с дочкой Тамарой - ждут папу.

Кума моя, Маша, узнала, что я на каникулы поеду в деревню Фомичи, к маме. Рассказала Жене, а Женя - куме Анне. И решили они послать в свою деревню, в Чкаловскую область, Женю с Раисой Максимовной, к дедушке и бабушке. Видимо, на шахте они не собираются долго работать, и хотят уехать с Кавказа на родину. Взяли билеты на поезд Оржоникидзе – Москва и отправились в путь, дальнюю дорогу.

В Москве приехали на Казанский вокзал. Женя предложила мне поехать к ней в деревню, помочь отвезти Раю. Я ей ответил, что это надо было планировать с места выезда. Ведь надо брать билет до их станции, а свой уже не пойдет. Да и у меня нет на это времени: всего на каникулы, а там опять надо ехать в техникум. Разумеется, расставание было тяжелое, и даже до сегодняшнего дня вспоминать не хочется.

 

Невеста для друга

 

Дима Иванчиков сидел за столом в своей комнатке на пожарной колонне, выполнял контрольную работу по спецпредмету. Его дежурство на колонне заканчивается утром –– придет сменщик-пожарник. Диме спать нет времени: надо идти на занятия в нефтяной техникум –– последний год обучения. Надо получить дипломное задание. Дима совмещал свою работу пожарника с учебой и жил на пожарной каланче, в маленькой уютной комнатке. Всегда был занят работой и учебой. Уже годы жениться, а некогда. Я, его однокашник по нефтяному техникуму, часто бываю у Димы, т.к. живу в общежитии, в комнате на пять койко-мест. Выполнять контрольные проекты сложно, особенно по черчению и по дипломной работе. За четыре года учебы мы сдружились и помогали друг другу по разным предметам.

Еще на третьем курсе я познакомился с одной студенткой Грозненского нефтяного института - мы ехали в одном купе поезда Москва – Баку. Славная девица ехала с молодой парой –– тоже студенты нефтяного института. Муж ее подруги в разговоре сказал мне, что девица очень славная, и предложил познакомиться ближе: «Если тебе нужна жена, можешь в ней не сомневаться». Я понял, что тут дело пахнет сватовством и попросил у девицы-невесты адрес и сказал, что у меня есть хороший друг, не женатый, тоже заканчивает нефтяной техникум, во Владикавказе. Я записал ее адрес, рассказал пару анекдотов про женитьбу, и новые знакомые разъехались по своим городам. Рассказал я Диме эту историю с невестой, отдал ему адрес. Они списались, и дело пошло своим чередом. Потом Дима Иванчиков поехал в город Грозный проходить практику. И после окончания нефтяного техникума мы разъехались по разным городам необъятного Советского Союза.

 

В Туркмению

 

Приехал я в Фомичи на неделю, а там полно работы. Дров нет, а зима. Пошли с Валей в лес с санками, притащили дров, печку протопили - тепло. Пошел к брату Федору просить, чтобы он взял конную повозку -надо привезти дров к маме и воз сена для коровы и овец. Отпуск прошел в рабочем режиме, но мне к этому, как говорится, не привыкать: все время мое и в детские и во взрослые годы - в работе, в заботе. Валя моя устроилась на работу в школу в соседней деревне – недалеко, 1 км. - не больше. Получает небольшие деньги, но их хватает. Свое хозяйство: корова, овцы, куры; и приусадебный огород: овощи и даже зерно на хлеб и корм скоту. Собираюсь обратно в дорогу на Кавказ. Валя заметно поправилась. Уже от летних каникул прошло 5 месяцев. Объяснил я ей, что летом, после защиты диплома, приеду навсегда.

На четвертом курсе, после зимних каникул, нам дали дипломные задания и отправили в город Грозный для прохождения преддипломной практики на Старых нефтепромыслах объединения «Грознефть». Преддипломная практика проходила на нефтепромыслах в конторе бурения №3, находившейся в поселке Первомайский.

 Преддипломная практика и защита диплома длилась более чем полгода. Поселили нас в общежитии «Ташкаланефть», где жили рабочие нефтепромыслов и завода «Красный молот», который производил ремонт и изготовление бурового и нефтепромыслового оборудования. Практика, выполнение дипломного проекта и защита диплома рассчитана на 4 месяца. Занятия по программе проводили на трубной базе всей нашей группой Б1-53. Преподавателем нашим был Борис Иванович Сележ. Мы изучали бурильный инструмент и правила его эксплуатации и ремонта. Кроме изучения буринструмента, изучали технику безопасности при спускоподъёмных работах при бурении скважин на нефть и газ.

Трубная база расположена в конце нефтяного промысла на расстоянии 15 км от общежития. На трубную базу проложена узкоколейная железная дорога, и ходит туда поездок, как и на обычной железной дороге, по расписанию. Говорят, что эти промыслы создал немец Нобель. Оно и видно, что все построено основательно, не наспех, как это делают у нас в настоящее время на новых промыслах нефти. Все промыслы через каждые два километра обустроены поселками. Первый поселок –– Катаяма, второй –– Первомайский, и т.д. Недалеко от общежития «Ташкаланефть» построен завод «Красный молот» для изготовления и ремонта бурового и нефтепромыслового оборудования. А чуть подальше от города – немецкий городок – поселение - постройки частных домов немецких семей.

У общежития построена большая асфальтированная площадка для стоянки личного транспорта. Наши хлопцы ее использовали как танцплощадку. По выходным дням на окно второго этажа ставили проигрыватель музыки - и площадка готова к танцам. Приходят с города и с немецкого поселка молодые девчата. А у нас только молодые студенты-мужчины, а девчат нет. Немецкие девушки приходят на танцы и охотно танцуют со студентами. А у нас студенты все в форме. Черные костюмы с молоточками – это они любят. Женщины заводят романы и даже выходят замуж за студентов.

Консультантом и руководителем дипломного проекта был назначен главный инженер Первомайской конторы бурения Абарцумян (или Саркисян) Л.П. Дипломную работу я в черновиках выполнил быстро, руководитель подписал мой дипломный проект, и я вернулся в город Оржоникидзе, в общежитие Нефтяного техникума, для оформления своей дипломной работы. Это был уже май-месяц 1957 года.

Пришел я на автостанцию в город Грозный, там же находится и железнодорожная станция. Все кругом было забито какими-то тюками, ящиками, чемоданами, разными вещами. На этих ящиках и чемоданах сидели и бегали дети, похожие на цыган,- темнокоже кавказские дети. Мне прохожие местные жители сказали, что это приехали чеченцы и ингуши из Казахстана на свою родину. Большая часть этих людей уже заняли свои огороды и ждут, когда освободят их жилье. Начались беспорядки и разборки: кто это все устроил?

Мы защитили свои дипломы. Нам выдали подъёмные - 1400 рублей. Направление на работу дали на нефтяные промыслы средней Азии, в Туркмению (Туркменская ССР, г. Небит-Даг, объединение «Туркменнефть»). Директор – Ципников Александр Самойлович. Цех вышкомонтажный в посёлке Кумдаг. Начальником ВМЦ в Кумдаге – Гаврилов.

Начальник отдела бурения, Фадашев Шихали Алискерович, - бакинец. Он направил нас - 7 человек молодых специалистов в трест «Туркменбурнефть». Василия Жирова и Юру Колесникова направили в контору бурения №3 Окарем-Камышладжа. Меня управляющий трестом, Сечевой Павел Яковлевич, направил в вышкомонтажную кантору бурения. Получили направление мои однокурсники-товарищи тоже в Туркменистан: Олег Чепичин, Николай Нетребо и др. Ивана Павловского (теплотехник) направили в город Омутнинск, на север Кировской области. Расстались мы с Кавказом и разъехались по всему СССР.

Приехал я в свою деревню Фомичи 15 июля 1957 года. Встретила меня жена, Валентина Павловна, и обрадовала новостью: подарила сына Славика. Уже и покрестили 10 июля 1957 года. Отметили рождение сына и стали собираться в дальнюю дорогу, в Туркменистан, город Небит-Даг.

В Котельнич нас привез на телеге Славик-братан, теги Пелагеи сын. Он учился в средней школе деревни Загайновы, а там работала Валя. Заведующий школой Николай Артемович дал повозку и коня. Дорога дальняя: ехали долго поездом. Не доезжая города Ташкента, поезд остановился на полустанке Аральское море, что характерно нас удивило. Вдали на солнце блестела вода, а кругом на берегу на суше стояли лодки, баркасы и прочие рыболовецкие снасти. На прилавках, на остановке, женщины продавали рыбу: карпов, лещей, сазанов –– вареных, жареных и живых ещё. И совсем недорого. Я купил два вареных карпа и накормил всю свою семью: Валентину Павловну и Тамару (Славику было всего 2 месяца от роду). Начиналась жара –– юг всё же. Мы приехали в Ташкент, «город хлебный», как его раньше называли. Приехали утром, надо было ждать поезда. Поезд Ташкент - Красноводск шёл через Небит-Даг. Купил билеты до Небит-Дага. Время есть, решил посмотреть город Ташкент. Я знал, что в 1947 г. было сильное землятресение в городах Ташкенте и Ашхабаде. Были жертвы. Я видел землянки, и рядом - разрушенные дома. Мне местные жители рассказали, что в землянках живут 500 семей, а было больше –– часть семей уехали.

В Небит-Даг мы приехали днём 28 августа 1957 года. Нас встретили наши однокурсники, тоже получившие направление в Небит-Даг: Василий Жиров (мой друг - шахтёр), Юра Колесников и ещё три человека. Они приехали днём раньше. В объединении «Туркменнефть» нас поселили на ночь в гостиницу для служебных командировочных. На второй день нас распределили по конторам бурения треста «Туркменбурнефть». Начальник треста, Сечевой Павел Яковлевич, меня направил в Вышкомонтажную контору. Начальник конторы, Ципников Александр Самуилович, направил меня на работу в посёлок Кумдаг, в вышкомонтажный цех. Начальник –– Гаврилов. Нашёл я начальника цеха Гаврилова. Он живёт в Небит-Даге, в самодельном домике типа времянки шахтёрской. При начальнике - автомобиль ГАЗ-51 бортовой. Мы с семьёй переночевали у него в домике. Утром рано он завёз нас на место работы в посёлок Кумдаг. Там поселили нас в двухкомнатную квартиру, в двухэтажном доме, на первом этаже. Дали мне должность прораба по вышкостроению буровых установок в нефтяной промышленности СССР, вручили бригаду вышкомонтажников. Бригадир –– Ермолович Иван Александрович. Мне повезло... Этот бригадир знал и выполнял все работы самостоятельно, а я как бы учился у него строительству и монтажу буровых установок. Он научил меня, как писать наряды на производство этих работ, как надо делать зарплату бригаде.

Моя должность прораба: 1680 рублей в месяц (зарплата), ещё 40% доплаты (безводные) и ещё 40% доплаты (полевые). Работа сдельная. За перевыполнение нормы выработки рабочим бригады дополнительно платили премию 40%. Рабочий бригады пятого разряда получал зарплату 2500–3000 рублей, как шахтёры получали. Работа в условиях пустыни в Туркмении была нелёгкая, особенно - летом. Жара: песок, металл нагревался до 80 градусов по Цельсию. Часто дули с юга, со стороны со стороны Афганистана, песчаные бури, дорогу засыпало песком. Насыпались барханы. Сложно было с перевозкой буровых установок по территории промысла «Кумдагнефть». Кругом электропровода, нефтекачалки, озеро нефти с испарениями. Никакой экологии не соблюдалось. В Кумдаге я проработал девять месяцев. Затем меня перевели в Небит-Даг, в вышкомонтажную контору. Главный инженер конторы, Мачулин Иван Панкратьевич, поставил меня ведущим технологом по вышкомонтажным работам. В мою должность вменялось получение новых буровых установок, привезённых по железной дороге в техснаб объединения «Туркменнефть», который находился рядом с вышкомонтажной конторой (ВМК).

У нас, в ВМК, восемь вышкомонтажных бригад обслуживали буровые конторы объединения «Туркменнефть» по всей территории Туркмении. В год строили по 140 буровых установок. В ВМК было четыре вышкомонтажных цеха (ВМЦ): 1) в Кумдаге, 2) в Котур-тепе, 3) в Дарвазе –– Центральные Кара-Кумы, 4) в городе Фараб, на границе с Узбекистаном. Ещё был строительный цех по обустройству разведочных буровых установок. На территории ВМК был ещё пилорамный цех и столярная мастерская, сварочный цех, библиотека, ремонт оборудования и т.д.

Получал я в техснабе буровые установки новые: горы металла и механизмов. Около 900 тонн в массе. Два ящика с документацией. Изучал буровую установку вечерами. Приходилось самому с бригадой монтировать новые буровые установки, так как не было прораба со специальным образованием - были просто практики. Так я проработал в Небит – Даге 9 лет.

 

Учеба в институте.

 

В 1959 г. в объединении «Туркменнефть» повесили объявление, что идет набор абитуриентов на поступление в Московский нефтяной институт имени Губкина, на заочный факультет при объединении. Я решил подать заявление на поступление в институт. Приехала в Небит-Даг экзаменационная комиссия во главе с профессором Котельниковым и заведующей заочным факультетом, молодой и красивой женщиной. На приемный экзамен собралась приличная группа абитуриентов, жителей города Небит-Дага, с завода РМЗ, с промыслов – в основном молодые люди. Все желающие учиться поступили. Я поступил на механический факультет. Выделили помещение для факультета, начались занятия по общеобразовательным предметам. Четыре дня в неделю, вечером после работы, надо ходить на лекции, выполнять контрольные работы, лабораторные работы по химии, физике и другим предметам. После каждого года обучения надо брать учебный отпуск и лететь самолетом в Москву, в институт, сдавать экзамены, зачеты и выполнять лабораторные задания – все заносится в зачетку. Такая моя учеба длилась с 1959 по 1965 год.

В Москве, при нефтяном институте, на Ленинском проспекте есть общежитие для студентов. Жили там приезжие со всего Советского Союза и даже из-за границы: из Германии, Польши, Китая, Вьетнама и других стран. Весной 1965 года я жил в этом общежитии. Объявили, что все студенты общежития должны выйти на улицу Проспект Ленина и стать в оцепление, т.к. прилетел на Внуковский аэропорт югославский лидер, Броз Тито. Встречал его Хрущев Н.С. Нам раздали красные повязки на рукава, и в руки дали красные флажки с серпом и молотом, чтобы махали ими. Броз Тито и Никита Хрущев ехали на правительственной автомашине (открытая «Чайка» без тента), стояли и приветствовали москвичей, махали поднятыми руками.

Закончил я институт в 1965г., получив диплом по специальности «инженер- механик по буровому и нефтепромысловому оборудованию».

 

Окарем

 

Я, как всегда, пришел на работу, занял обычное место за кульманом и, не теряя времени, принялся воплощать идеи своих новых конструкций более эффективного бурового оборудования. Как правило, начинал с эскизов и расчетов на бумаге, а затем приступал и к вычерчиванию на ватмане схем общего вида и деталей металлоконструкций, придуманных мной исходя из своего опыта.

Надо спешить, чтобы обеспечить работой свою группу чертежников-технологов, которую директор конторы организовал для внедрения этих разработок. Нужна техническая рабочая документация, выполненная согласно ГОСТа и технических условий, нужны инструкции по эксплуатации и изготовлению металлоконструкций. В помощь мне – ведущему технологу-конструктору – создали группу чертежников, специалистов по организации труда вышкомонтажных бригад. Они выполняли нормирование нарядов по выполненной работе, делали зарплату рабочим вышкомонтажных бригад. Состав группы довольно представительный: бывший начальник отдела труда и заработной платы, Миляев Мухамед – парторг местной парторганизации коммунистов; Аширов Ата – комсорг ВМК; Атанепесов, бывший начальник отдела кадров — рядовой, комсомолец; Караколпак – техник-нефтяник; Зачилов Иван – студент-заочник Московского института МИНХИГП им. Губкина. Вся эта братия – молодые специалисты-нефтяники. Сидим, работаем, всем дал задание, заходит в отдел секретарша:

–– Директор вызывает в кабинет.

–– Слушаюсь.

Я зашел в кабинет директора, поздоровался:

–– Слушаю Вас, Александр Самойлович.

–– Присаживайтесь, - говорит. –

- Я получил свежую информацию, довольно неприятную, от управляющего трестом. Вам надо срочно выехать в командировку в Окарем, в контору бурения. Там на участке Камыш - Лоджа упала буровая вышка на скважине. Надо выяснить причины падения вышки, так как есть жертвы. Пострадали два верховых рабочих буровой бригады из Баку, азербайджанцы. В Окарем приехали родители пострадавших рабочих, будут разборки. Дело очень серьезное: могут заделать что угодно. Народ- кровники.

Секретарша Маша выписала мне командировочное удостоверение. На удостоверение надо поставить штамп в милиции – разрешение въезда в пограничную зону. Там же граница с Турцией и с Афганистаном, город Гасан-Кули на берегу Каспийского моря – самые крайние границы юга СССР. По всему восточному побережью моря стоят пограничные наряды, проверяют документы. Самая неспокойная граница, постоянно нарушается всяким несведущим людом.

Я еще раз зашел к директору, узнать, каким транспортом добраться до Окарема. Самолеты не летают - нет погоды. Сидеть и ждать у моря погоды? Директор позвонил в автотранспортную контору и узнал, что в Окарем идет трубовоз с трубами. Я решил ехать с трубами в Окарем. Дело не легкое, ехать надо более сотни километров по грунтовой дороге. Я пришел в автоколонну, трубовоз еще не загрузился трубами. Договорился с водителем трубовоза о том, когда подойти и как ехать будем, и пошел домой. Собрался, а через час выехали в дорогу. Из города Небит-Даг дорога идет через Кумдаг (50 км) до Косого Арыка (45 км) и еще 55 км до Окарема, а потом еще 20 км - до поселка Камыш-Ладжа. Дорога от Небит-Дага до Кум-Дага асфальтирована – проехали быстро. От Кум-Дага до Окарема дорога грунтовая и идет по такыру (солончаку), местами разбитая, а это значит - надо ехать в объезд. В местечке Косой Арык мы остановились у пограничного поста: проверка документов. Водитель трубовоза – местный житель- подъехал к юрте пастуха (чабана) и сказал: «Обед». Война войной, а обед по расписанию – такая есть пословица.

Пограничный наряд водителю знакомый – пропустили без протокола. Мы зашли в юрту к чабану обедать. Хозяин юрты угостил шурпой (суп из баранины) с чуреком (лепешка из пшеничного теста, выпекается в специальной печке). Угостил еще чалом – кислым верблюжьим молоком с небольшим количеством алкоголя. Этот напиток хорошо утоляет жажду в особо жаркое время суток, особенно в летнее время года, которое в этой местности продолжается с апреля до октября месяца. Мне это не ново, за время работы в Туркменестане всего повидал и ничему не удивлялся. Всякое бывало.

Приехали с трубами в Окарем уже после рабочего дня. Трубовоз разгрузился, и водитель погнал его обратно в Небит-Даг. Мне пришлось искать ночлег, чтобы завтра с рабочей комиссией ехать в Камышладжа, на аварийную буровую скважину. Мой знакомый, Саша Мердобейкин, живет в поселке Окарем, работает в каротажном цехе ведущим инженером. Его жена, Клава, кубанская казачка с Краснодара. Они часто бывали и у меня в квартире и всегда приглашали меня в гости. Я без труда нашел их времянку – домик с кухней, приемной и спальней. Можно переночевать. Клава радушно приняла гостя. Сидит она дома, не работает – в декрете с малой дочкой, Ирочкой. Саша в командировке на разведочных буровых, производит каротажные работы. Клава еще девочкой приезжала в Небид-Даг ко мне на квартиру, чтобы ночевать и уехать в Краснодар в отпуск, к родным. Она, как своя, общалась по-простому, улыбаясь, показала свою дочку Ирочку – ей уже пошел второй годик. «Скоро пойдет в школу», – пошутил я.

–– Оставайся у нас - переночуешь, а может, и Саша приедет. Садись, покушай нашего борща. Клава полураздетая, в ночной рубашке нараспашку, бегает, хлопочет. Видны молодые красивые полные груди и даже живот. Все ее прелести восхитили меня, я поцеловал ее дочку на руках и ее тоже, и сказал:

–– Ты, Клава, богиня красоты.

Она, улыбаясь, сказала, что часто, еще девочкой, была у нас и заглядывалась на меня. Я смутился, ответил:

–– Ты ничего не потеряла – у тебя муж красавец.

–– Нет это не то.

Дальше разговор на эту тему закончился. Я, утомленный дорогой дальней, быстро заснул. Саша приехал поздно ночью, а я утром рано встал и ушел в контору, ожидая поездки в Камышлоджа, на буровую.

Пришел я с комиссией на буровую, где упала вышка. Комиссия собралась в большом составе и ходит вокруг огромной кучи из металлолома от буровой вышки. Я начал разговор с бурильщиком, который управлял буровой лебедкой грузоподъемного механизма и выполнял работы по подъему бурового инструмента (колонны насосно-компрессорных – НКТ) из скважины, пробуренной на глубину 4200 метров. Работала вся вахта, шесть человек, мастер – специалист с конторы испытания скважин (КИРС) руководил всеми работами. Работы подходили к концу, осталось несколько труб поднять из скважин и установить их за «палец» на нижних полатях вышки. Часа в два дня неожиданно подул сильный ветер. На полатях, на высоте 25 метров от пола буровой, работало три человека. Они укладывали трубы-свечи по 26 метров высотой за «палец» и крепили к «пальцу». В обычных случаях, при бурении, верховой рабочий (помбур), должен работать один. В данном случае на верху работало три человека: два помбура и дизелист. Ветер перешел в ураган, дизелист по лестнице сбежал вниз на землю и крикнул помбурам, чтобы немедленно спускались. Трубы за пальцем стоят почти вертикально и создают большую парусность. Ураган усилился и перешел в смерч, выхватил пачку свечей-труб из пальца и кинул верхние концы свечей на ногу грани вышки – четырехгранной пирамидальной башни. Пачка труб оборвала раскосы из стального уголка на высоте 20 метров, поломалась нога вышки, и вышка наклонилась по ветру. Все остальные свечи из-за пальца в одно мгновение завершили падение вышки вместе с верхними рабочими. Они еще не успели открепиться от деталей вышки – на них были предохранительные пояса – так и упали с вышкой на землю и сильно покалечились.

Вышка упала вследствие поломки ноги вышки пачкой свечей из НКТ, и никакие оттяжки не помогли ей устоять от ветра. Якоря оттяжки были вывернуты из земли, лежала груда металлолома. Мне причина падения вышки на буровой скважине ясна. Пришлось все обоснованно описать и доказать комиссии, что виновным в падении вышки был ураган, переходящий в смерч, что часто бывает в данной местности. Составили акт расследования, все члены комиссии его подписали и довольные вернулись в Окарем. Еще комиссия хотела обвинить в падении вышки пострадавших рабочих и мастера бурения этой скважины, т.к. на буровой работала его бригада под руководством испытателей скважин - специалистов из Баку. Мастера в то время на буровой не было. Буровая скважина была передана другой организации по испытанию скважин - КИРСу.

Поздно вечером я, изрядно уставший, вернулся в Окарем. Мне опять пришлось идти к Клаве ночевать. Саша, ее муж, был дома и нянчил свою дочку, а Клава готовила ужин. Переночевал я у Саши, а утром надо идти на самолет, который идет на Небид-Даг. Саша пошел со мной провожать на самолет. Говорит, что на посадочной площадке, где стоит самолет ИЛ-2, находится пограничный пост: проверяет паспорта и разрешения на пребывании в погранзоне, отметки в паспорте. Что делать? У меня нет отметки в паспорте и нет специального разрешения милиции на пребывание в погранзоне. Тогда Саша говорит: «Возьми мой паспорт, пройдешь в самолет, там с той стороны самолета откроешь окно, выкинешь паспорт мой, а я его подберу». Это единственный способ улететь из Окарема в Небит-Даг. Поблагодарил я Сашу, доброго человека, распрощался с ним и все сделал по его рекомендации. Улетел из Окарема в Небит-Даг, домой. Так закончилась командировка в Окарем.

 

Ашхабад

 

Николай Нетребо после службы в рядах Советской Армии, танкист, водитель танка, тоже учился в нефтяном техникуме Владикавказа и сидел на самой задней парте со мной. По всем предметам обучения получали отличные оценки. После окончания учебы директорша техникума предложила выбор места работы по назначению, как отличникам учебы. Николай выбрал место в городе Ашхабад, а я выбрал город Небит-Даг, в одной республике – Туркменской ССР (ТССР Советского Союза).

Николай устроился на работу в город Анаву, в нефтеразведочную экспедицию техноруком; сам жил в Ашхабаде в частном доме, у медицинского работника. Экспедиция выполняла разведочные работы в Центральных Каракумах в районе северных заводов, примерно в сотне километрах от Анавы.

С юга город Ашхабад защищает горный хребет невысоких гор. Из ущелья этого горного хребта в местечко Фирюза вытекает река Арык, вода которой питает Ашхабад. Фирюза – оазис, курортное место. Кроме того, там открыли минеральные воды для лечения радикулитов. Горный хребет Копетдага создает в городе микроклимат.

Николай, покоритель дамских сердец, появился в Небит-Даге, в тресте Туркменбурнефть, в отделе главного механика треста по делам оборудования, которые излишне оказались в его экспедиции в Анаве. Инженер по оборудованию отдела, Светлана Новикова, с первого взгляда влюбилась в Николая - настоящего мужчину, высокого роста, ставропольского казака, красавца с кудрявой русой головой. Зашел Николай на квартиру ко мне, пошутили друзья о своих проделках и о работе нелегкой. Поговорили, распрощались.

На второй день на работе я занялся своим делом по разработке новых условий по технике безопасности, сделал отчёт о проделанной работе в Окареме. Доложил директору, что всё выполнил как надо. Директор говорит:

–– Есть ещё работа по доставке оборудования с экспедиции в Ашхабаде. Главный механик треста предложил забрать подъёмник вышек, который находится в центральных Каракумах.

–– Что надо делать?

–– Вам надо проверить комплект оборудования – подъёмника и его техническое состояние. Только после этого будем забирать его на свой баланс.

Поработал я пару дней, дал задание своей группе и отправился в командировку в город Ашхабад.

Поезд идёт из Красноводска в город Ташкент почти полные сутки через множество остановок, да и расстояние большое – около тысячи километров. Кажется, пустыня кругом - пески, барханы, такыры, деревьев нет. Редко где встречаются заросли саксаула - пустынного дерева. В поезде людей много, все места заняты. Едет разный люд, разной национальности. Все пассажиры разговаривают на русском языке и без акцента. Особое отличие от местных жителей – люди «кавказской национальности». Их много, и едут они на работу на нефтяные промыслы в Ташкент и далее - в Сибирь. Из Баку идёт паром (морской) на город Красноводск. Перевозит целые составы. Выгоны, груженые на железной дороге, заходят прямо в чрево парома. На палубе парома едут пассажиры разных народов СССР.

Я сошёл с поезда на станции Ашхабад и направился на квартиру, где жил Николай Нетребо. Дом частный, окружён высоким забором. В нем - железная дверь с кнопкой вызова. Вышла женщина - представительная, средних лет. Я спросил, где можно увидеть Николая Нетребо. Женщина сказала, что он на работе в экспедиции. Дверь приоткрылась. Из-за ограды выбежал мальчик трех лет с белой кудрявой головкой и голубыми глазами – вылитый Николай. Женщина повернулась, забрала малого и скрылась за высоким забором. Я пошёл в гостиницу переночевать. Утром поехал автобусом в экспедицию, в Анаву, нашёл там Николая, и мы поехали на участок, где лежит подъёмник вышек. Николай был за рулём вездехода ГАЗ- 63 (бортовой). Жара, в кабине не усидишь. Я залез в кузов и ехал стоя, обдуваемый ветром. Так было легче. Дорога шла по барханам. Мотор грелся, вода в радиаторе кипела. Николай через каждые 30 минут езды останавливал автомашину и ставил против ветра, как бы охлаждая радиатор машины.

Поздно вечером мы приехали на участок, где лежит подъёмник вышек. На участке стоит кибитка, типа домика-юрты, и еще какие-то постройки. Среди этих построек стоит столик, а рядом - бочка с пивом, и все, людей нет. Николай показал мне на домик-юрту и сам исчез. Я огорченно вздохнул и подумал: несчастные люди этой нефтеразведочной экспедиции – не могут обустроить участок по-настоящему, и полез в домик-юрту. Посреди домика стоит кровать, постель – матрас, одеяло, подушка. Все затрапезное, грязное. Пола нет - песок под ногами. Осмотрелся я кругом и заметил, что с потолка по стенке спускается паук - каракурт, ядовитый. Его укус может умертвить человека. Еще, вдобавок, полно змей ядовитых. Что делать? Я сел на кровать и так просидел до утра – дремал сидя. Утром с рассветом вышел из юрты-домика, нашел детали этого подъемника вышек. Все переписал себе в блокнот, записную книгу, и жду у автомобиля-вездехода ГАЗ-63. Николай неожиданно откуда-то появился, как в сказке для детей. В кузове, в углу, над баком стоит бочка с бензином. Николай при помощи шланга с грушей заправил машину бензином и завел мотор, скомандовал: «По машинам». Утром еще прохладно, мы быстро добрались до Ашхабада. Я распрощался с Николаем и пошел в аэропорт, откуда улетел в Небид-Даг, домой.

 

Барса-Гельмез. Дарваза

 

Беркут Хасимбаев - инженер по технике безопасности ВМК, молодой офицер в отставке. Живет в Небит-Даге. Квартира в центре города, на центральной площади, где живет элита Небит-Дага. Его жена работает инженером-строителем в тресте по строительству «Гражданстрой», бывшая студентка Горьковского строительного института. Семья у Хасимбаева небольшая – два сына и мать Беркута из Казахстана - уже старая женщина. Она нянчит детей, а дети уже в школу ходят. Мне часто приходится ездить с Беркутом в командировки по необъятной ТССР.

Поездка на этот раз была в разведочную экспедицию, которая вела бурение в местечке Барса-Гельмез, в переводе на русский язык «пойдешь – не вернешься».

Этот участок расположен в двух километрах от Каспийского моря, где идет бурение разведочных скважин, а поселок, где находятся домики участка, расположен в пяти километрах от участка бурения, на нефтепромыслах Катур-Тепе. На Катур-Тепе из Небит-Дага ходит вахтовый автобус. Утром каждый день, без выходных, и вечером обратно в Небит-Даг, где-то 80 км. Идет автобус через курортное место Джебол («соленые воды»), где небольшие лечебные озерца. Дно этих озер – сплошная каменная соль. Человек, после купания в таком озере, обсохнет и становится белым – покрытым тонким слоем белой соли. Поэтому надо всегда иметь с собой пресную воду, чтобы смыть соленую воду после купания.

Мы с Беркутом Хасимбаевым приехали рано утром, к началу рабочего дня. На Барса-Гельмез идет вахтовая бортовая автомашина-вездеход и трактор с волокушей, везет материалы и пресную воду на строительство буровой установки. Приехали мы в Барса-Гельмез с вышкомонтажной бригадой как раз в начале рабочего дня. Приступили к своей работе по выявлению недостатков, составили акт проверки, выслушали жалобы рабочих и прораба. Надо возвращаться назад, в Котур-Тепе. Время еще рабочее, до конца рабочего дня еще 4 часа. Беркут говорит мне: «Что мы будем сидеть, пойдем пешком, тут не более 3–4 км». Пошли пешком. Август месяц, самое знойное время в этих песках. Шли с бархана на бархан, выдохлись. Беркут, местный житель, привык к этой природе, а я, можно сказать, северный житель с Вятки, еле полз за Беркутом, а после еще и свалился на песок: жажда, хочется пить, в глазах белый свет потемнел, а Беркут идет и не оглядывается. Сижу я на песочке на бархане, отдыхаю. Подул с моря свежий ветер, стало легче дышать свежим воздухом. Тут слышим где-то далеко шум мотора трактора. Через 10 минут показался трактор с волокушей. Волокуша – это стальной лист толщиной 5 мм, длиной 4 м и шириной 1,8 м. Передняя часть листа загнута, как сани, имеет строп с петлей, который крепится к фаркопфу трактора при помощи шкворня. На волокуше сидели вышкомонтажники. Трактор не останавливался, шел малой скоростью. Я запрыгнул на волокушу и уселся рядом с монтажниками. Спросил: «Где остальные члены бригады?» –– «Ждут, пока водитель ЗИЛа-вездехода сделает какой-то ремонт мотора».

Мы с Беркутом приехали в Котур-Тепе. Вахтовый автобус уже готовится к отходу в Небид-Даг. Мы сели в автобус и отдохнули. Закончилась командировка в Барса-Гельмез.

После командировки в Барса-Гельмез, я занимался обычной работой и отдыхал от «прогулки» с буровой пешим строем из Барса- Гельмез. «Пошел и вернулся при помощи трактора».

Через полгода Беркут Хасимбаев узнал, что недалеко, в Казахстане, на берегу Каспийского моря, в районе города Гурьева, нашли нефтегазовое месторождение, и требуются специалисты. Беркут переехал в Гурьев, уволился с ВМК. Должность инженера по технике безопасности освободилась. Как говорится в народе, свято место пусто не бывает. Появился в ВМК новый инженер по технике безопасности в лице молодой красивой девицы, Лидии Тарасюк.

Мне директор конторы предложил еще более сложную командировку в Центральные Каракумы, в контору бурения №7, в местечко Дарваза. Надо опять ехать с новым инженером по технике безопасности, а я эту женщину-девицу и в глаза не видел. Маша-секретарша, ехидно улыбаясь, сказала, что она лежит в больнице - мол, сходи, проведай свою напарницу. Вот так номер. Что делать?

Пошел я после работы пешком к себе на квартиру и по пути зашел в больницу. Лида Тарасюк меня как-то знала и сама подошла ко мне. Я изрядно удивился. Сообщил ей о командировке в Дарвазу.

–– Я все знаю, завтра выписываюсь из больницы, а там и в командировку полетим.

Я догадался, откуда идет такая Лиде информация. Источник - Маша-секретарша. Как говорит пословица, «Рыбак рыбака видит издалека». «Теплые женщины» - эти девицы.

Самолет ИЛ-2 идет с военного аэродрома с грузом «Вода пресная». Контейнеры-баки с водой встроены по бокам фюзеляжа самолета. Берет он на борт не более двух-трех пассажиров. Самолет в Дарвазе сделал посадку на такыре (грунтовая посадочная полоса, плотная, как бетон, в летнее время,  после дождя раскисает и превращается в непроходимое болото). Так как в Дарвазе дождей не бывает, идут круглый год туда самолеты. Иногда и вертолеты санитарные прилетают, если надо. Поселок Дарваза выглядит более приличным. Восемь домиков — одноэтажных, из сборно-разборных щитов-деталей на бетонных фундаментах. Рядом - большая площадка, стеллажи с трубами и бурильным инструментом и оборудованием, стоят вахтовые автобусы и бортовые грузовые автомобили-вездеходы. Вышкомонтажный цех занимает крайний домик, у которого стоит вахтовая машина ГАЗ-63.

Начальник цеха, Ахмед Пашаев, сидел в небольшом кабинетике за столом и сочинял наряды на производство работ. Он был прорабом и начальником цеха, управлялся со всем своим делом. Ахмед из Дагестана, кавказец, и вся бригада вышкомонтажников - его земляки из Дагестана. Работают под непосредственным руководством начальника конторы бурения и главного механика, на балансе которого находятся буровые установки и ремонтно-механический цех. Буровые установки новые, поступают из Волгограда, с завода «Баррикады». Они крупноблочные и перевозятся с буровой на новую скважино-точку на гусеничных тяжеловозах. Глубина бурения - не более двух с половиной тысяч метров. Новое открытое газовое месторождение надо оконтурить и определить запасы газа. Такая задача поставлена конторе бурения №7 треста «Туркменбурнефть».

Нефти пока не обнаружили. Газовые пласты залегают неглубоко: две тысячи – две тысячи триста метров. По всей вероятности, месторождение газа огромное. Уже пробурено много скважин –– и все с газом. Ахмед с интересом смотрит на Лиду Тарасюк:

–– Что вы, привезли зарплату? –– он подумал, что прилетел кассир с зарплатой.

–– Нет. Знакомься, это новый инженер по технике безопасности.

Ахмед сильно огорчился и одновременно удивился:

–– У нас с техникой безопасности все в порядке.

–– А где находится бригада вышкомонтажников? –– спросила Лида.

–– Перевозят вышку на новую точку бурений. Я, –– говорит Ахмед, –– сейчас туда еду.

–– Мы с тобой тоже поедем.

–– Я не против. Поехали.

Вахтовая машина – ГАЗ-63, вездеход. Водителя нет. Ахмед садится за руль. Мы с Лидой залезли в кузов – в кабине не усидишь, жара. Машина идет медленно, с бархана на бархан. Вот и трасса, по которой идет вышка на гусеничных тележках-тяжеловозах Т-40. Ведущая тележка - «Восток» Т-20. Я вижу спуск с бархана по колее тележек. Глубоко в грунт вдавливается тележка Т-20, делает глубокую борозду, как плугом. Впереди показалась вышка бурового блока. Она вдали похожа на букву А. Буровая установка БУ-БРД-75 завода «Баррикады»: дизельный привод, грузоподъемность - 75 тонн. Подъезжаем поближе. Видно, что вышечный блок пошел на спуск с бархана. И вдруг вышка исчезла. Я понял, что вышка упала вперед, на тяговые трактора: видимо, сорвало подкосы или срезало болты крепления подкосов. Мы подъехали к месту, где упала вышка. Вырисовывалась очень интересная картина: вышка действительно лежит, кранблочная площадка вышки лежит на втором бархане, в ложбине между двух барханов стоят три тяговых трактора, а над кабинами тракторов лежит вышка как мост. Все произошло, как в сказке: людей нет, моторы тракторов не работают, тишина и покой. Лида с изумлением смотрит на «бесплатное кино»:

–– Что это? –– спрашивает она меня, стоя в кузове.

Ахмед Пашаев вылетел из кабины и побежал вниз, под вышку, к тракторам, а монтажники, трактористы сидят и курят.

Я еще рассматриваю вышку детально и говорю Лиде:

–– Начальник цеха по вышкостроению говорил, что у него с техникой безопасности все в порядке. Как Вы думаете, Лидия Петровна?

–– А я не могу понять, что тут происходит.

–– Тут происходит явное нарушение и не соблюдение правил техники безопасности. Это Ваша работа обучать и контролировать работу вышкомонтажных бригад. А у нас их восемь. Работы море. Вам, Лида, и карты в руки, как говорят игроки в «очко- 21».

Я еще раз осмотрел все детали вышки и удивился, что вышка не пострадала и может работать. Проверил основание вышечного блока и пришел к очень печальному выводу: дальше двигать вышку невозможно, так как отломана шаровая опора и погнуты детали крепления этой опоры. Тележка «Восток-20» раздавлена, рама сильно погнута и ремонту не подлежит. Я дал совет начальнику цеха, Ахмеду Пашаеву, пригнать кран КП-25, поднять кранблочную верхнюю часть вышки, после чего установить опору вышки. Освободить трактора и выгнать их из-под вышки, выровнять основание, подвести на него опоры-фундаменты, а дальше надо поднять при помощи стрелы и страховых оттяжек вышку, установить ее на свое место и закрепить на основание. Ахмед Пашаев понял, что надо все так и сделать, другого не придумаешь.

Поехали в поселок. Николай Индовицкий, директор конторы бурения, мой знакомый по работе с давних времен, понял, в чем суть дела. Он вызвал главного геолога, спросил его, на каком расстоянии находится вышка от новой скважины-точки №15. Посмотрел главный геолог по своей карте и сказал, что примерно 1200 метров, можно бурить там, где стоит вышка. Ахмед Пашаев так и сделал: разровнял и расширил площадь вокруг вышки, установил носочную группу и закончил монтаж буровой установки.

Пробурили скважину - и она опять с газом. Таким образом, выполнили план и получили премию за открытие газового месторождения.

Дарваза – Центральные Каракумы, в 80 км на север от Ашхабада. Мы с Лидией Петровной приехали на вахтовом ГАЗ-63 в Ашхабад поздно вечером. Надо идти в гостиницу. Лида говорит:

–– Пойдем к нам, тут живут мои родители.

«Ну и ну, –– подумал я, –– кругом загадки, ребусы и шарады. Я думал, что Лидия Петровна с Калининской области, из России». Пошел с ней. Квартира ее родителей - в центре города, на первом этаже, со всеми удобствами. Видно, что построена недавно. Хозяин квартиры - высокий стройный мужчина средних лет - принял гостей с радостью. Я сказал Лиде, что надо помыться с дороги, и пошел в ванную комнату. Помылся, сижу. Пригласили на кухню. Что ж, надо по чарке водки и познакомиться. Я представился.

–– Петр Иванович, –– ответил хозяин.

–– Очень приятно, –– добавил я.

Чокнулись, выпили и закусили, поговорили о разном и о погоде. Я поблагодарил хозяина, и мы разошлись с кухни по своим местам. Спать меня устроили в коридоре, на диване. Утомленный работой и дорогой, я быстро заснул. Спал неспокойно - снилось падение вышки. Проснулся рано (только начало светать) и задумался: почему вышка легла плавно, не разбилась? Вспомнил, что нижние концы подкосов вышки крепятся шарнирно к ползунам, которые крепятся к основанию вышки при помощи болтов и за счет трения удерживают опорные концы подкосов в нужном положении. Это устройство служит для центровки вышки, чтобы буровой инструмент и талевая система были точно по центру скважины. Они двигают ползуны при помощи винтов-домкратов с ленточной резьбой. При спуске вышечного блока с бархана вышка наклонилась вперед и создала огромное усилие на растяжение подкосов вышки. Ползуны за счёт трения поползли за подкосами и плавно положили кранблочную площадку вышки на бархан. Я с облегчением вздохнул и встал с дивана. Оделся, помылся, поблагодарил хозяина. Лида еще спала. Я сказал ее отцу: «Пусть Лида отдыхает – завтра воскресение. Придет в понедельник». А сам пошел в аэропорт. Самолет утром идет на Небит-Даг, надо спешить домой.

 

 

Котур-Тепе

 

Дома меня встретила жена Валя. Дочь Тамара уже ходит в школу, сын Славик еще ходит в садик, а второй дочери, Галине, два годика. Валя сидит дома, не работает, нянчит детей. Весна начинается, жара. В мае надо вывозить детей из Небит-Дага в Россию, в Курскую область, к теще. Надо заранее покупать билеты на самолет, который летит через Астрахань на Воронеж. Дело нелегкое: с детьми лететь в деревню. В Воронеже Валю встретят ее братья, посадят на автобус до города Тима, а там брат Александр Павлович встретит и привезет в деревню Кировку, домой, к матери, Анастасии Ивановне. Нелегко жить одному, без семьи. Надо где-то питаться. И, кроме того, кончается обучение на заочном факультете института, начинаются экзамены по всем предметам, а тут еще командировки.

Пришел я в свою группу: все сидят на своих местах и внимательно слушают радиопередачу из Ашхабада. Там идет заседание парткома. Приехал в Ашхабад Никита Сергеевич Хрущев, выступает с докладом о выполнении пятилетнего плана СССР, критикует компартию Туркмении, что не выполняется план по поставке хлопка государству. И объявил, что он, Хрущев, поедет в Небит-Даг проверить работу горкома партии по линии поставки нефти и газа согласно плану. Это было после его денежной реформы 1961 года. Обрезали зарплату, сняли выслугу лет в нефтяной промышленности, ухудшилось снабжение нефтяных работников продуктами питания и товарами народно-хозяйственного назначения. В Небит-Даге на каждом предприятии города были созданы дружины в помощь милиции города. Членам дружины выдали удостоверения, значки «Дружинник» и красные повязки – носить во время дежурства на улице. Население города многочисленное, но беспорядков больших не было. Жили дружно, ходили в гости, проводили праздничные дни, маевки, демонстрации и прочее.

В день приезда Хрущева всех дружинников города поставили в оцепление улицы: от вокзала до парткома партии на площади города. На вокзале стоит вагон пассажирский, сзади вагона платформа с автомашиной Волга, без тента - открытая. К полудню машина выехала со станции и пошла по улице с оцеплением и народом - жителями города. Никита Сергеевич Хрущев стоял в машине. С ним рядом стояли два охранника и приветствовали поднятой рукой жителей города Небит-Дага и гостей города. Хрущев - в горкоме партии. На площади огромная толпа народа ждет выступления Хрущева. Начались крики, и люди (больше женщины) побежали к трибуне с булыжниками в руках. Милиция и дружинники оцепили трибуну и толпу народа. Ждали выступления Хрущева. Час ждали, два и три часа – нет никого. А потом на трибуне появился милиционер и по рупору призвал толпу разойтись по домам, сказав, что товарищ Хрущев уехал в Котур-Тепе на нефтепромыслы и выступать не будет – занят своей работой. Во дворе горкома партии стоял вахтовый автобус. Посадили туда товарища Хрущева с охранниками, с ним сели секретарь горкома, главный инженер объединения «Туркменнефть» товарищ Богдасаров в качестве гида, и еще - начальник милиции с охраной. Поехали в Котур-Тепе на нефтепромыслы, на буровую №84. Буровая бурила глубокую скважину глубиной 4200 м и подходила к проектному нефтегазовому пласту.

На буровой все, что интересовало Хрущева Никиту Сергеевича, комментировал - объяснял Багдасаров. Как говорят, он был шахтером, работал в Донбассе на Украине. Хрущев интересовался нефтедобычей. Бурение тоже относится к горной промышленности, и он решил посмотреть буровые установки в действии. Тем более, что Республика Туркмения дает Советскому Союзу немалое количество добычи нефти и газа (где-то около 20 миллионов тонн в год). Все это идет в общий котел страны Советов. Хрущев не так просто приехал в Туркмению - он воочию убедился, что Туркмения дает стране приличный доход: нефть, хлопок и газ. После отъезда из Туркмении Хрущева Н.С. буровая №84 сгорела. Почему? Пока загадка.

 

Небит-Даг. Аим

 

Город Небит-Даг в переводе на русский язык – «нефтяная гора». Расположен с южной стороны горы-отрога Копетдага. Южная сторона горы, является отвесной скалой, которая простирается с запада на восток шесть десятков километров. Высота горы - около 600 метров. На севере гора имеет плоскогорье, переходящее в ровную долину. Западная часть горы имеет шахту — горную выработку. Добывают бентонитовую глину, которая идёт для приготовления бурового раствора при бурении нефтяных скважин. Это местечко называется Огланлы. Из горы вытекает родник (арык), он образует оазис. Красивое местечко. По берегам арыка растут деревья и кусты: терновник, облепиха, тутовник. Плоскогорье. с северной стороны горы – «альпийский луг», где цветут маки. Райский утолок пустыни.

Профсоюзная организация ВМК ежегодно организует маёвки в праздничные дни. 1 и 2 мая на природу выезжают на автобусе отдыхать 2-го мая 1958 года группа отдыхающих сидит под деревом. Кругом цветы, маки и разные травы. В Арыке плавают черепашки. Валя с дочкой и сыном сидит в кругу отдыхающих работников ВМК.

Кроме Огланлы, недалеко есть местечко Джебел – «Солёные озёра». Туда тоже ездят на автобусе отдыхать и искупаться в соленой лечебной воде. Всякие болячки заживают. Небит-Даг –– город нефтяников. Город совсем молодой, ещё расширяется, имеет парк. По улицам города растут деревья: тутовник, карагач и кустарники. На северо-восток от города, в шестидесяти километрах, — местечко Ясхан. Здесь геологи открыли залежи пресной воды – озеро Ясхан. Оттуда в Небит-Даг проведён водопровод пресной воды. На возвышенном месте под горой в Небит-Даге установили напорную ёмкость в 50 кубометров. Вода красноватая, в квартире ее надо набирать заранее, чтобы отстоялась ржавчина. Город Небит-Даг («Нефтяная гора») назван по другой нефтяной горе, где действительно идёт добыча нефти. Это местечко называется «Вышка». В 25 километрах на юг проложена железная и асфальтная дорога. Там нефтепромысел старинный, и организовал его Нобель в начале девятнадцатого века. Нефть там выходит на поверхность. В этом месте были сделаны колодцы, и местные жители набирали нефть в бурдюки, грузили на верблюдов и возили по аулам, продавали как топливо. Зимой, когда было холодно, в хижинах-саклях, юртах местные жители отапливались этой нефтью. Нобель бурил скважины, добывал нефть фонтанным способом, в земляные амбары построил узкоколейную железную дорогу и возил эту нефть на нефтеперерабатывающий завод в Красноводске. Это было, как говорится, при царе Горохе. Потом построили нефтепровод и завод, который получал нефть и продавал продукты нефтепроизводства: бензин, керосин и другие.

В первые пятилетки Советской власти построили настоящую железную дорогу, «Турксиб». Нефтепромыслы в Туркменестане расширялись и снабжали нефтепродуктами СССР. Город Небит-Даг – молодой, цветущий город. Работают там и живут специалисты-нефтяники со всего Советского Союза, со всех республик СССР. Город растёт. Местные жители – туркмены, казахи и приезжие с Кавказа – строятся со всех сторон города, образуют национальные застройки: аулы, казах-аулы. Строят одноэтажные домики типа времянок. Под окнами домиков ставят нары под открытым небом. Ночью летом в домиках жарко, душно, и люди спят на этих нарах. Кроме того, во многих аулах, особенно в туркмен-аулах, держат скот в загородках: верблюдов, редко - овец и коров. Дети питаются молоком, кислым молоком – чалом.

Я работаю в вышкомонтажной конторе ведущим инженером-технологом, руководителем производственного отдела. Часто бываю в командировках по строительству и монтажу буровых установок. Последнее время нефтяники стали получать новые буровые установки разной модификации – нужно обучать бригады вышкомонтажников. Приходилось выезжать бригадой на разведочные площадки бурения скважин. Объединение «Туркменнефть» имело на балансе зафрактованные вертолёты МИ-4 и самолёты ИЛ-2, двухмоторные -Дугласы.

Геологи объединения «Туркменнефть» наметили бурить разведочную скважину в местечке Аим, на берегу Каспийского моря, в 200 метрах от берега, недалеко от залива Кара-багаз-Гол, в районе завода «Бегдаш». Расстояние от Небит-Дага до точки бурения напрямую по воздуху – 210 км.

Буровую установку занарядили отправлять с завода-изготовителя из Волгограда по железной дороге в Красноводск, на нефтеперерабатывающий завод. Буровая установка модификации БУ-80 БРД, получатель – объединение Туркменнефть.

В Красноводске организовали вышкомонтажный участок ВМК, выделили вахтовую машину ЗИЛ-31 и грузовые автомашины для перевозки оборудования БУ-80 БРД и строительных материалов на новую скважино-точку. Строительный цех ВМК направил в Аим бригаду для строительства посёлка. Бригада летела из Небит-Дага до Красноводска на самолёте, а там - в Аим вахтовым автотранспортом. Напрямую из Небит-Дага в Аим летали вертолёты МИ-4. Из Красноводска в Аим завезли автотранспортом домики одноэтажные, сборные из щитов, и строительные материалы, особенно- цемент, и инвентарь, палатки. Бригада строителей жила в палатках, построила три одноквартирных домика.

Весной бригада вышкомонтажников: бригадир, Диванов Тойли, и я, прилетела в Аим вертолётом МИ-4. Было уже тепло. Мы поселились в уютных домиках. На скважине-точке забит колышек с надписью «PC-1 Аим». Вокруг точки - горы оборудования БУ-80, материалы, ящики, металлоконструкции и прочее. Я нашёл 2 ящика с документацией, техническими паспортами, инструкциями, чертежами, схемами и прочей технической документацией, изучил буровую установку и стал составлять схему расположения фундаментов под опоры основания вышечного блока. Я не знаком с этой установкой, БУ-80 БРД, бригада- тоже. Прораб вышкомонтажной бригады не прилетел по неизвестной причине. Мне пришлось брать на себя всю организацию вышкомонтажных работ. Нужна техника для выполнения монтажных работ: кран-КП-25, бульдозер, трактор-тягач и прочая техника, нужны сварщики, трактористы, машинисты и т.д. А тут - голая пустыня, до Красноводска – 70 км.

На море есть рыбацкие артели казахов. Они ставят юрты, ловят рыбу. Рыбаков снабжают питанием, хлебом, рыболовецкими снастями, моторными лодками и т.д. В море много рыбы: сельди, севрюги, белуги; много раков. На берегу в камнях водятся скорпионы, водяные змеи – всякая гадость. На островках в море гнездятся чайки, утки, качкалдаки и лебеди, зимой — гуси. Летом на море прохладно, не так, как в степи. Далеко от моря живут рыбаки в юртах, имеют скот: верблюдов, овец и кур. Живут в достатке, свобода.

Я жил с бригадиром вышкомонтажной бригады, Тойли Дивановым, обучал его, как надо строить фундамент под вышечный блок, сборку основания и оборудования на основании, сборку вышки на земле и подъем вышки. Эта вся теория до бригадира не доходила, пришлось мне всю организационную работу выполнять самому: каждый день давать рабочим задание отдельно по звеньям; показывать на строительной площадке, где и как производить сборку основания вышечного блока из отдельных узлов и деталей; организовывать сборку вышки и монтаж на основание оборудования: лебедки, привода и т.д. Самые сложные работы по монтажу и сборке я давал бригадиру, чтобы он был в курсе всех монтажных работ. Особое внимание я обращал на соблюдение правил техники безопасности при сборке основания. Был случай с бригадиром: Тойли получил скользящий удар монтировкой по голове. Пришлось прочитать ему мораль о соблюдении техники безопасности при монтажных работах –– ведь ты дело имеешь с техникой: с тракторами, кранами, бульдозерами и т.д. Надо подавать команды с безопасной зоны, чтобы не получить травму, и следить в этом плане за членами бригады. За травмы придется отвечать.

Строительно-монтажные работы буровой установки подходили к концу. Появился прораб бригады Ливанова, Тарабрин Л.П., и главный механик конторы бурения. Я поспешно сдал рукавицы прорабу и на попутной грузовой машине ЗИЛ-130 отправился в Красноводск.

Выехали с участка Аим рано. Водитель, Илюхин Вадим, живет в Красноводске, часто бывает с грузом на разведочном участке Аим, – дорогу в Красноводск хорошо знает. По дороге, через 30 километров, стоит рыбацкая юрта. Мы остановились на отдых. Хозяин юрты, рыбак, знакомый Илюхина, угостил нас чаем с верблюжьим молоком.

Недалеко от берега моря чуть виднеется островок. Илюхин говорит мне:

–– Пойдем на остров, тут мелко. Там гнездятся чайки, утки – наберем утиных яиц для зажарки.

–– Пошли.

Пришлось раздеться, вода выше пояса. На острове камни, на камнях – гнезда уток. Отобрали по паре яиц в фуражку и пошли назад в юрту. Отошли от острова метров на 15: Илюхин впереди, а я приотстал. Вдруг я увидел голову змеи – плывет по воде мне навстречу и тут исчезла, нырнула в воду. Я пришел в ужас – под водой голое тело. Что делать? Я прибавил шагу. Идти трудно: дно - сплошные камни, ноги скользят по камням. Крикнул Илюхину:

–– Змея!

–– Она не кусается, –– ответил он.

–– Какая гадость, ––заикаясь от испуга, сказал я, и вылез из воды.

Уже вечерело. Мы отдали яйца хозяину юрты, а сами поехали дальше. Из Красноводска на Небит-Даг поезд идет поздно вечером. Я приехал домой поздно ночью, привёз 2 кг красной рыбы и банку белужьей черной икры. Рыбу сварили, вкусно поели, а икру не ели – невкусная, горько-соленая.

Живет моя семья, на первом этаже. Под нашей квартирой живет семья Болотовых. Хозяин работает снабженцем в строительной организации, часто бывает в Красноводске и домой привозит красную рыбу, севрюгу, белугу. Иногда угощает или продает эту рыбу соседям. В магазинах города Небит-Дага такую рыбу не продают, она идет на экспорт.

На рабочем месте в ВМК я отчитался по командировке в Аим и Красноводск и продолжил работать по плану внедрения новой техники. В объединении «Туркменбурнефть» создан отдел по внедрению новой техники на предприятиях нефтедобычи и в буровых конторах. Начальник отдела – товарищ Суюнов Ахмед. В отделе также работает изобретатель Залкин Николай. Он изобрел ключ для развинчивания и завинчивания труб при бурении скважин – «Ключ Залкина». Я тоже представил отчет по изобретательству и рационализации работы ВМК и получил приличную премию за внедренные предложения с экономическим эффектом. На базе вышкомонтажной конторы организовали цех по изготовлению разных металлоконструкций и щитов укрытия привышенных сараев, оборудования насосной группы. Начальником цеха приняли офицера в чине, майора, танкиста в отставке, Василия Пожидаева.

В Небит-Даге стоит военная танковая часть. Командный состав воинской части расквартирован в отдельном квартале (192 квартал), недалеко от танкового парка. Перед этим прошло сокращение войск и вывод части советских войск с территории государств Варшавского договора в республики СССР. Горком партии города рекомендовал ВМК устроить на работу Василия Пожидаева. По этому поводу был создан цех по изготовлению металлоконструкций для буровых установок. До этого работы по изготовлению металлоконструкции выполнял ремонтно-механический завод, который был в подчинении объединения «Туркменнефть». Мне пришлось обеспечивать цех технической документацией на изготовление нужных для монтажа изделий: оборудования, укрытия блоков, основания вышки и даже фундаментных плит под оборудование и вышку. Внедрение новых видов оборудования и различных приспособлений намного сократило сроки монтажа и строительства нефтяных скважин, повысилась зарплата рабочим вышкомонтажных бригад. Бригада Тойли Диванова закончила монтаж буровых установок в Аиме, вернулась в Небит-Даг, домой в ВМК. Бригадир отдыхает в своем ауле. Встретился я с ним, поговорили о том, о сем. Тойли пригласил меня к себе в аул, в новый домик, который он построил не так давно. Разговор за чашкой чая шел о домашних делах. Семья Тойли небольшая, сын еще не бегает – недавно поженились. Хозяйство тоже небольшое: нет у него никакого скота, еще не приобрел. Постройка сделана со вкусом: нары имеют навес, кругом полы из досок, все покрашено, застлано коврами производства местной ковровой артели. Диванов попросил, чтобы я проверил наряды на производстве вышкомонтажных работ, чтобы было включено все, что сделала его бригада в Аиме. Работы по монтажу и строительству буровой установки были выполнены в срок, с большим ускорением. Бригада получила приличную зарплату.

Бурение разведочной скважины закончилось. Результаты были отрицательные — пусто: нет ни газа, ни нефти. Списали затраты на бурение скважины и закрыли участок «Аим-Красноводск». Домики передали рыбакам, буровую установку демонтировали и перевезли в Дарвазу, в контору бурения №7.

Через полгода мне предъявили счет на 1500 рублей. Завскладом объявил, что прошла ревизия и нашла, что нет 12-ти одеял. Обнаружили мою расписку, которую я дал бригадиру строительного цеха в Аиме. Тогда было еще холодно, я раздал одеяла вышкомонтажной бригаде, забыл про расписку и получил «премию» в 1500 рублей.

Я пошел к главному бухгалтеру треста, Стазенко, объяснил, что одеяла остались в Аиме, их уже нет, списали все оптом, миллионы рублей, а меня за одеяла оставят без зарплаты, а семью кормить надо. Пожаловался главному бухгалтеру, председателю профкома. Этот профсоюзный деятель отправил меня к своему заму, который делал ревизию. Зам послал к кладовщику, заведующему складом ВМК, Лалояну, у которого лежит моя расписка. Товарищ Лалоян дал ценный совет: «Принеси мне пару старых одеял, я их порву на клочки, составлю акт на списание. Покажу эти клочки одеял комиссии, она подпишет акт списания и все». Я все сделал, как посоветовал Лалоян. Зарплату я получил.

В нашей семье было уже пять человек. Надо отметить, что в период моей работы в Туркмении Валя вместе с детьми каждый год выезжала в деревню Кировка, на родину. Мне приходилось очень трудно летом, хотя я всегда брал отпуск летом в августе, чтобы привезти семью обратно в Небит - Даг. Все это сказалось на моем здоровье. Я был сильно перегружен и часто болел. Получив очередную зарплату, я решил поискать другую работу. Еще до поездки в отпуск я знал из рекламки, которую сосед привез из командировки в город Речицу (Гомельской области БССР), что там открыли месторождение газа и нефти, требуются кадры разных специальностей по добыче нефти и газа.

Подал заявление, чтобы дали отпуск очередной (положен по закону), собрал свои чертежи-разработки на кальке и поехал с семьей на отдых, в Курскую область, в Россию.

Уже летом, после защиты диплома в институте, я приехал в деревню Кировка Курской области. Там жила моя семья. Брат жены, Александр Павлович, поздравил меня с окончанием учебы, мы обмыли диплом и отдыхали. Но отпуск уже подходил к концу, и я послал письмо в Небит-Даг, в техгруппу ВМК, чтобы продлили отпуск согласно заявления. Через неделю получил из отдела письмо, которое прислал Омар, тоже студент-заочник. Он написал, чтобы я отдыхал, – с продлением отпуска все уладили.

Перед началом учебного года, в конце августа месяца, я с семьей приехал в Небит-Даг. Дети уже ходят в школу и в садик. По выходным дням всей семьей ездили на море, в Котур-тепе. Еще было тепло, «бархатный сезон», купались, загорали – солнце хорошо греет. Берег моря песчаный, отличный пляж. В клуб строителей приезжала группа самодеятельности из города Гомеля, из филармонии. Певец Николай Мельников пел песни. Танцевали на открытой эстрадной площадке. Вход бесплатный. Мы всей семьей были на концерте. В то время в Небит-Даге все концерты, кино и даже квартиры были бесплатные. Никаких ЖКУ не было. Так было во всей ТССР. За все расплачивалось объединение «Туркменнефть» и государство ТССР.

Весной 1966 года моя семья уехала из Небит-Дага навсегда. Жена с детьми поехала в Курскую область, в деревню Кировка, а я взял очередной отпуск и поехал в Речицу, в нефтеразведочную экспедицию треста «Белнефтегазразведка». Начальник РНРЭГБ Азаренко Ф. С. по вызову переводом пригласил меня на работу в качестве прораба в вышкомонтажный цех экспедиции. Я получил вызов на работу в экспедицию. Вернулся в Небит-Даг, получил расчет в ВМК, заказал контейнер железнодорожный на станции, погрузил в него все свое имущество и распрощался навсегда с Небит-Дагом. Передал, как говорится, свои рукавицы Миляеву Мамеду – парторгу ВМК. Лидия Тарасюк, инженер по технике безопасности, вышла замуж за молодого вышкомонтажника. Это были последние известия о Небит-Даге.

 

Город Речица. Гомель.

 

12 июля 1966 года я был принят на работу прорабом вышкомонтажного цеха Речицкой нефтеразведочной экспедиции глубокого бурения треста «Белнефтегазразведка» (РНЭГБ) БССР. Начальник экспедиции- Азаренко Фёдор Семёнович.

Жил я сначала в гостинице, потом нашел себе частную квартиру в новом доме, недалеко от экспедиции. Хозяйка дома, Клава Кравко (или Кавкис), с примаком Михаилом, и двое детей. Выделили мне небольшую комнатку, куда позже приехала и моя семья. Кухня была общая, зал - общий. Получил контейнер с имуществом и зажили спокойно. Главный механик экспедиции – тоже выпускник нефтяного техникума (учился на год раньше). Я знал, как хорошо он играл на гармошке в техникуме, а мы под гармошку танцевали вальс и прочие танцы. Работа прорабом мне знакомая, бригада вышкомонтажников была довольна. Быстро сдружились.  Улучшилась организация труда бригады, стала повышаться зарплата рабочим за счет ускорения сроков монтажа буровых установок. Руководство экспедиции было довольно новым прорабом. Через год работы дали хорошую квартиру в городе, по улице Щорса, в пятиэтажном доме, на четвертом этаже: две комнаты, кухня. В общем, квартира со всеми удобствами.

Так я проработал еще год. В августе 1968 года меня повысили в должности: пригласили в Гомель и предложили работу в тресте «Белнефтегазраведка» в качестве ведущего инженера-технолога по вышкостроению. В Гомеле мне дали трехкомнатную квартиру на пятом этаже, со всеми удобствами. Я перевез свою семью в Гомель, и 18 августа 1968 года справил в ней свой день рождения (сорокалетний юбилей).

Новая работа мне тоже знакома. Создали конструкторскую группу при главном технологе треста, Понарине Владимире Кирилловиче. Меня назначили заместителем главного технолога по вышкостроению и поручили создать небольшую группу конструкторов- технологов для разработки и оформления технической документации. Группа была укомплектована конструкторами первой и второй категорий и просто чертежниками-копировальщиками. Мы старались оснастить все буровые установки новым оборудованием нашей разработки. Его применение значительно сокращало время ввода буровых установок в эксплуатацию, облегчало труд вышкомонтажников и увеличивало зарплату работников.

Я взял на учет все буровые установки в экспедициях треста: Мозырьском, Речицком, Калинковичском; и в экспедициях на севере Западной Сибири. В Речице экспериментальная буровая – автоматическая БУА. Установка была изготовлена Уральским заводом тяжелого машиностроения (УЗТМ). Главным конструктором этой буровой установки-автомата был Равич-Щерба, ленинградец из института ВИТР. Начальник этой буровой установки – Здоровец Станислав Федорович; главный инженер – Коваленко В.И.

 Впоследствии. Здоровец и Коваленко возглавили экспедицию в Западной Сибири и работали там до развала СССР. Тогда буровой автомат списали в металлолом. Тысяча тонн оборудования уникальной буровой установки-автомат было отправлено в металлолом. Расформировано огромное конструкторское бюро, которое базировалось в Речице и в Гомеле, по улице Барыкина, в вагончиках. Конструкторская документация этой установки хранилась в подвале отдела ГО «БелНИГРИ». Но это было уже потом.

Итак, я пополнил свою группу технологов специалистами из конструкторского бюро. Она занималась по плану треста на бурение скважин по разведочным площадям Гомельской области и в Северной экспедиции и в Западной Сибири. Она разрабатывала технические условия на монтаж и строительство буровых установок по всем экспедициям треста «Белнефтегазразведка». Технические условия предусматривали внедрение  своих рационализаторских предложений с большим экономическим эффектом за счет ускорения ввода буровых установок. Получали снижение стоимости всех работ по бурению скважин.

В октябре 1968 года вступил я в садово- огородническое общество «Разведчик» при тресте Белнефтегазразведка». Вступительный взнос- 3 рубля. Составил проект и смету на обусройство земельного участка №1 площадью 4 сотки в деревне Цыкуны. Общие затраты на обустройство участка и огорода за 12 лет – 1124 руб.

В 1988 году мне исполнилось 60 лет – время выхода на пенсию, но я продолжил работу.

Так работали до развала СССР. Затем закончились все наши работы. Трест «Белнефтегазразведка» сократили. В здании треста разместился ГО «БелНИГРИ», куда мой отдел перешел на работу. Его начальник - Евтушенко Г.С. – пригласил меня на работу в качестве ведущего инженера. Работали по договорам с экспедициями.  В ГО БелНИГРИ я проработал с 1 сентября 1988 года по 2005 год – 17 лет. Разрабатывал ОСТы – отраслевые стандарты по строительству и монтажу буровых установок.

В 2006 году ушел на пенсию. Стаж работы в колхозе «Заветы Ильича» в деревне Фомичи -  6 лет с 1942 по 1949год - в стаж работы так и не вошел.

 

Пантынг

 

В сентябре 1979 года я и главный инженер ДНРЭГБАУ, Ковальчук, были командированы в город Тюмень, в Западную Сибирь. Задание сугубо производственное: ознакомиться с опытом бурения и вышкостроения в Западной Сибири, в местных условиях севера СССР.

В командировочном удостоверении была записана цель командировки: «Обмен опытом по нефтегазоразведочным работам в условиях севера Западной Сибири».

Согласно постановления Совета Министров СССР, предписано Управлению «Нефтехим БССР» организовать экспедицию по разведке нефти и газа в Западной Сибири, Тюменской области, вахтовым способом. Эта задача была возложена на трест «Белнефтегазразведка» города Гомеля.

Ковальчук Виктор и я прибыли поездом «Гомель–Москва– Свердловск» на полустанок Пантынг Советского района Ханты-Мансийского национального округа. На станции уже была бригада буровиков и автотранспортников-строителей. Мастер, Косяк Павел, объяснил нам с Виктором, что тут, в поселке Нягань, есть и работает нефтеразведочная экспедиция Красноленинского нефтяного месторождения Ханты- Мансийского объединения по разведке нефти и газа.

–– Вам надо ехать в пос. Нягань, в экспедицию, –– пояснял Павел, –– а из Нягани вертолетом вас отправят в Ханты- Мансийск, в объединение по разведке нефти и газа.

Прилетели мы в Ханты-Мансийск, нашли объединение по разведке нефти и газа. Пришли к начальнику, Токареву Василию Даниловичу, объяснили ему цель нашей командировки, обменялись краткой информацией о работе Треста «Белнефтегазразведка» и о наших задачах по организации экспедиции в поселок Пантынг. Попросили оказать помощь в поездке на бурящуюся скважину с целью ознакомления технологий монтажа и бурения в местных условиях. Токарев по телефону позвонил главе города Ханты-Мансийска и сообщил о приезде специалистов-геологов из Беларуси, а нам сказал:

–– Руководитель города хочет видеть вас, - и сообщил адрес нахождения его резиденции: 626200 г. Ханты-Мансийск, улица Школьная, дом № 14.

Мы без труда нашли дом правительства Ханты-Мансийского национального округа в центре города. Это было двухэтажное деревянное знание, ничем не отличающееся от других таких же домов города. В холле нас встретил вахтер-охранник и проводил в приемную.

Навстречу нам поднялся человек средних лет приятной наружности, ничем не отличающийся от европейских мужчин. Познакомились, назвали цель своего приезда и рассказали вкратце о нашей работе геологов в Беларуси. Ковальчук в краткой форме рассказал об экспериментальной буровой установке автоматического действия. Я рассказал о работе треста «Белнефтегазразведка», о результатах работы, выполнении плана по разведке нефти и прироста разведочных запасов нефти и газа. И еще рассказал о культурно- просветительной работе месткома треста, передал лекции о научно-просветительской работе активистов треста. После короткой информации руководитель города направил нас в гостиницу на отдых. Рабочий день кончился.

На второй день нам дали вертолет. Мы с Ковальчуком побывали на буровой Назымской экспедиции. Буровая установка Уралмаш-ЗД с нижним расположением буровой лебедки. Я нарисовал план расположения буровой установки, а Ковальчук с мастером по бурению разобрался в технологии бурения и познакомился с местными геологическими условиями бурения скважин. По окончании выполнения наших заданий нас отправили в Тюмень самолетом ЯК-40. Из Тюмени уже летал вахтовый самолет прямо на Гомель с дозаправкой в Саранске, на Волге. Вахтовым самолетом летали буровые бригады и работники БНЭГБ в Западной Сибири. Чередовались через 15 дней. Таким способом экспедиция проработала в поселке Пантынг с 1980 по 1991 год, до распада Советского Союза.

 

Пасека

 

12 августа 1980 года я купил у частного пчеловода две семьи пчел горной кавказской серой породы в многокорпусных ульях - два комплекта по три корпуса и еще магазин-надставка в каждом комплекте ульев. Так я стал пчеловодом- любителем, о чем мечтал постоянно со времени отъезда из родной деревни Фомичи. Поставил ульи с пчелами на дачном участке в урочище деревни Цикуны. В ульях все рамки были сухие (нет меда – хозяин все выбрал досуха), пришлось сразу же кормить сахарным сиропом. В зиму пошли слабые семьи.

В деревне Цикуны, у сторожа дач, есть пасека пчел. Он продает пчел, «дадановские» ульи (другой конструкции). Пошел к нему, посмотрел: сторожа нет. Оказалось, что он умер. Его жена продает пчелосемьи без корма: все выбрано досуха, пчелы голодают, расплода мало. Я сварил сахарный сироп и подкормил пчел у себя на точке и у сторожа, а потом начал разговор о купле-продаже. Хозяйка не в курсе, как ухаживать за пчелами. Я ей посоветовал кормить их немедля. Договорился купить три пчелосемьи с ульями. Кормил пчел до холодов, т.к. их в летнюю погоду перевозить нет смысла – слетят. Подготовил к зимовке пять пчелосемей. Порода пчел у сторожа приметная: имеют темную окраску – «лесные», как я их назвал.

На зиму пчел поставил в дачный домик. Перезимовали, вышли весной слабые. Опять кормил, пока не набрали силу. К осени 80-го года пчел подготовил на зиму. За первый сезон были уже лучшие результаты работы пасеки: товарный мед 40 кг, и в ульях оставил 25 кг (по 5 кг меда плюс сахарный сироп по 10 кг в каждой семье), на зиму пошло по 15 кг корма.

За второй сезон (1982 год) прирастил пасеку на три пчелосемьи, взял товарного меда 36 кг, оставил пчелам 60 кг меда и сироп. К 1988-ому году пасека в Цикунах увеличилась и содержала 15 пчелосемей. Товарного меда было 77 кг. С пяти пчелосемей получал 150 кг. Товарного меда.

Но тут стало хуже. Пчелы роились, был слабый медосбор, так как болото распахали, где пчелы брали нектар с болотных кустов и трав: крушины ломкой, ивы, малины, вереска и других. Пришлось искать новое место для пасеки.

В конце сентября-месяца 1988-го года мы с Валей ездили в деревню Шарпиловка. Нашли там домик в центре деревни, который хозяин продавал. Дом без фундамента, построен в 1957 году стройбатом, так как часть домов в деревне была сожжена во время Великой Отечественной войны в 1943 году.

Купил я дом за 2000 советских рублей. В октябре 1988 года мы оформили в Сельском Совете все документы купли-продажи и приступили к ремонту дома. Я закупил две тысячи штук кирпича, подвел фундаменты под дом и сени, сделал новую крышу на сарай, заменили окна –– мы привели дом в нормальное состояние. Пристроили новую веранду. Огород – 40 соток земли (пахотной 25 соток, остальная – неудобье: бархан песка после бомбежки при операции «Багратион» во время войны). В огороде стоял стог сена и росла старая груша - дичка.

Весной 1989-го с сыном Славиком на его автомашине «Иж-комби» перевезли пасеку (15 пчелосемей) в Шарпиловку из Цикунов. Кроме этого, у нас в Цикунах был прицеп к автомобилю ЗИЛ-130. На нем мы со Славиком сделали укрытие, получился передвижной павильон, где размещалось 15 пчелосемей. Этот павильон Коля Радков на ЗИЛ-130 перевез в Шарпиловку. Его мы установили на точке в огороде, где располагалась пасека. За сезон 1991 года медосбор на пасеке в Шарпиловке (из 11 п/с) составил 160 кг товарного меда. С каждым годом медосбор увеличивался за счет увеличения пчелосемей.

В 1999 г из 20 п/с получил 478 кг товарного меда плюс 10 роев-отводков. Молодые отводки продавал и отдавал за так желающим соседям в деревне. В 2002 г накачал товарного меда 516 кг плюс 45 кг в сотках от 25 п/с по 20 кг п/с. В 2011 г товарного меда 330 кг из 14 п/с по 23 кг на п/с, и на зиму в ульях оставил 105 кг меда. Вал мёда - 435 кг. Излишки товарного меда реализовал по ценам ниже рыночных цен 3-х литровыми банками. Деньги шли на приобретения жилья детям и себе.Потреблял мед сам, лечился продуктами пчеловодства: мед, прополис, забрус, маточное молочко,а также- укусами пчел по методике профессора Грибкова, апитерапевта - пчеловода.

В 2014 г подготовил п/с к зимовке. Поставил в павильон 17 п/с 15 декабря. Весной 27 марта выставил из павильона. В живых осталось 4 п/с - №17 ВИ, № 16 ВИ, №15 Г. №4. Причины гибели выясняются.

13.05.2015 года купил 2 п/с карпатской породы и поставил в конце пасеки на своем огороде, где стояли пчелосемьи ВИ. В журнале «Пчеловодство» N 7 за 2015 г. пишут, что карпатские п/с дают товарного меда 40 кг с п/с, серые горные кавказские - 35 кг с п/с за сезон, местные пчелы - метисы - смесь пород - за сезон дают товарного меда 20 кг с одной п/с в среднем с пасеки. Так оно и есть. За сезон 2015 г взял товарного меда с двух карпатских семей 70 кг товарного меда по 35 кг с п/с, а с остальных 6 п/с не брал меда. Нет у них товарного меда, а последние крохи не беру.

Деревня Шарпиловка Гомельского района расположена на берегу реки Сож, в 45 км на юг от Гомеля. Деревня большая –– агрогородок, имеет три улицы, сельский совет, школа, клуб, два магазина, церковь, лесничество. Недалеко расположены два санатория: «Золотые пески» и «Вересок». Имеется паромная переправа через реку Сож. Застроена в основном новыми домами- коттеджами. Колхоз назывался «Междуречье». Большая молочно-товарная ферма и свиноферма. Недалеко, в деревне Некрасово, пасека на 100 пчелосемей. Главная улица, Советская, насчитывает 114 дворов, частично застроена коттеджами, обсажена деревьями (липы, клен, белая акация и другие). Вся деревня летом в цвету. Рядом луг, пойма реки Сож.

Так было в советское время. С распадом СССР и колхоз развалили, растянули. Пасеку приватизировали. Появились частные пасеки у жителей деревни. Частных пасек - 6 по 10–15 пчелосемей. Агрогородок Шарпиловка передали со всеми землями и фермами более удачной деревне Новая Гута, которая имела новую высокопроизводительную сельхозтехнику. Все поля и луга обрабатывали вовремя, пахали, сеяли, культивировали быстро и получали хорошие урожаи пшеницы, жита, кукурузы, картошки, сена и т.д. Увеличили поголовье ферм, больше стали давать сельхозпродукции.

Были хорошие урожаи меда у пчеловодов. Но в последние годы пчелосемьи стали гибнуть почти полностью. В 2015 году весной сохранилось только 20 № пчелосемей. Как пишет журнал «Пчеловодство, причина гибели пчелиных семей- клещ «Вороа», который переносит вирусные болезни пчел. На моей пасеке в 2016г.- всего 7 тпчелосемей, а что будет весной? Поля обрабатывали гербицидами, что отрицательно сказалось на пчелах. Это- прямое нарушение правил экологии. Куда смотрит Министерство охраны природы и земных недр? Кроме того, прошла модернизация линии электропередач (замена голых проводов на кабельные, в изоляции), и по улицам выпилили все деревья- где надо и где не надо. Администратор Сельского Совета деревни недосмотрел, и все отдал на откуп электроснабженцам. А сейчас хватились. Теперь надо меньше содержать пчелосемей, не более пяти на хозяйство. Малые пасеки – убыточные, их никто не будет держать – нести убытки не только в деньгах, но и во времени ухода за пасекой. Ведь пчелы не ждут, когда их покормят в безвзяточный период года, семьи гибнут. Есть выход из такого положения: садить белую акацию и липки на всех улицах, в огородах; разводить большие малинники и вишни, сливы; сеять масличную редьку, гречиху и другие медоносы. И еще надо запретить в пойме реки сеять кукурузу и обрабатывать гербицидами, надо сеять кормовые травы: донник, клевер, люпин, масличную редьку и др. Тогда вся деревня будет иметь мед. А пчеловодам деревни надо объединиться, создать общество пчеловодов-любителей и защищать свои права на экологию местности и содержания пасек.

На частных пасеках можно организовать лечение различных болезней, особенно у пожилых людей: лечение заболеваний сердечно-сосудистой и дыхательной систем, аденомы предстательной железы, лечение застарелых травм и другие. Такой способ лечения называется апитерапия – лечение продуктами пчеловодства.

 

-

Приложения.

 

Поездка в Шарпиловку на дачу

 

Утром встал я рано, в 7.00. Сделал зарядку – комплекс «Тибетских монахов» из пяти упражнений, позавтракал. Перед каждым видом занятий читал молитвы: «Отче наш», «Богородица, Дева, радуйся», Молитва Святому Духу и Николаю Чудотворцу. «Господи, Николай Святой, помоги мне спутешествовать в Шарпиловку, там выполнить, что надо, и вернуться в Гомель, домой». Закончил молитвы после сборов, чтобы ничего не забыть на дорогу. Выйти из квартиры надо в 9.40, уже после завтрака. Перед уходом все проверил, еще раз помолился Богу, взял ключи от квартиры, открыл дверь и взял свои две сумки, довольно тяжелые. Вышел из квартиры, закрыл дверь квартиры ключом, затем ключи положил в правый карман брюк, там еще лежал носовой платок. Вышел и пошел на автобусную остановку. Долго ждал своего троллейбуса № 16 до вокзала. Наконец, он пришел. Я сел со своими двумя тяжелыми сумками, выбрал хорошее место, т.к. троллейбус был пустой. Была жара, солнце в троллейбусе пекло беспощадно, но я выбрал место, где солнце меня не трогало. Приехали на железнодорожный вокзал, я проверил карманы: все ли у меня с собой, и особенно ощупал ключи, которые я положил в карман брюк. Все было на месте. На остановке вышел и пошел на автовокзал по своей дороге, где часто ходил за билетами на автовокзал. На автовокзале людей немного, т.к. был рабочий день – пятница. Взял бесплатный билет, купил газету в киоске и уселся на свободное место в зале ожидания автовокзала. Собрался читать и по привычке машинально пощупал в кармане брюк, где лежали ключи от квартиры и дачи. Но в кармане ключей не нащупал. Там лежал только носовой платок. Вывернул карман и обнаружил в углу кармана небольшое отверстие – дырочку. Карман - из очень тонкого материала. Видимо, ключом его протерло.

Меня объял ужас. Что делать? Где они выпали и по штанине упали? Сел. Сижу и думаю. Молюсь про себя Богу: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий помилуй, меня грешного» и стал прощупывать брюки ниже кармана. Как же они могли выпасть, ведь я прошел от ж/д вокзала до автовокзала, мог бы услышать или увидеть, ведь ключей целая связка, и там они на толстой прочной нитке. Щупаю дальше, брюки не мои – они большого размера. Их носил Володя, муж моей дочери, Тамары. Штаны были длинные и подвернуты внутрь, прихвачены в трех или четырех местах ниткой. Это работа Тамары, я их не очень хотел носить, но носил по своей глупости. Ехал на работу с пчелами, на дачу, что и заставило меня носить все, что дадут дети. Прощупал все, расстроился. Думаю: что делать. Встал, собрался уходить, подтянул брюки повыше и глянул на туфли. Что-то показалось. Пощупал, обнаружил там ключи. Запали, вернее, запутались в нитке, которой были подшиты штаны, и лежали на носках моих ног. Я так обрадовался, что даже женщина, сидевшая напротив и следившая за моими действиями, засмеялась. Как я был рад, что Бог мне помог поехать по моим делам на дачу, в Шарпиловку! Начал тянуть связку ключей, а нитка не пускает. Вот как запутались ключи. Пришлось рвать нитку. Даже женщина решила помочь. «Слава Отцу н сыну, и Святому духу и во веки веков. Аминь!»

На даче работы очень много: надо пасеку готовить к зимовке, снимать лишние четвертые корпуса ульев, собирать гнезда. У нас с Галей один рабочий день. Это- суббота 6-го августа 2016 года. 7-го, в воскресенье, надо ехать домой в Гомель. Читать и писать некогда, хотя я на автобусной станции купил газету «СБ» за 5.08.2016 г и дорогой кое-что посмотрел и прочитал заголовки статей.

Приехал домой. Я вспомнил, что перед отъездом получил газету «АиФ» и спрятал под подушку кровати, чтобы Тамара ее не потрошила – забирает телепрограмму. И вот я читаю «АиФ». Заголовок: «Наука в поисках Бога». Автор: настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы, протоирей Геннадий Заридзе, возглавляет Объединение православных ученых. Он считает, что Вселенная имеет идею и смысл. Отец Геннадий - православный ученый. Он говорит:

«Жизнь человека быстротечна, и за повседневной суетой и беготней мы забываем смысл жизни каждого дня, который нам дан. А ведь если каждый из нас начнет понимать, зачем он живет, ему сразу станет видно все то зло, которое творится на Земле с момента, когда человек отпал от Бога. И то зло, которое творится сейчас!

Конечно, зло постоянно стучится в сердце каждого из нас, но за любую мерзость придется отвечать – это тоже закон мироздания. А зло пытается взять реванш. Современная геополитика базируется на тех же принципах, что и тысячи лет назад. Люди, которые когда-то потеряли связь с Богом и оказались во власти темных сил, думали о том, как причинить боль другому, заставить его страдать, поработить и подчинить. Они развязывали войны, изобретали новые виды оружия, чтобы было проще и эффективнее убивать. Апофеозом этой идеи стал фашизм. И хотя после окончания Второй Мировой прошло 70 лет (семь десятилетий) фашизм никуда не делся. Он затаился, но его сатанинская идеология по-прежнему лежит в основе геополитики, что мы увидели на примере Украины, Сирии, Центральной Азии.

Мы стоим на пороге серьезного преобразования мира, которое пытаются осуществить силы зла. Они стремятся уничтожить христианскую цивилизацию навсегда, чтобы люди просто перестали думать о Боге и развитии собственной души. Почему христианство для них главный враг, почему его ненавидят? Потому, что христиане говорят о духовных принципах, о том, что надо быть добрым и бороться со злом.»

Ученый говорит: «Благодать Святого Духа - основной вид энергии, который есть во Вселенной. Но ее приборами не замеришь – она не материальна. А что касается других чудес, ученые исследовали лилии с греческого острова Кефалония. Там каждый год на Успение Богородицы в чудотворной иконе распускаются на засохших стеблях живые цветки лилии. Наши исследования подтвердили, что это действительно живые цветки лилии. Науке не понятно, как на сухих ветках без воды и минеральных веществ появляются живые цветки лилии?

Мироточение – еще одно чудо. Мироточат не только иконы, но и мощи святых угодников. Некоторые ученые считают, что, если бы такое вещество участвовало в обменных процессах человеческого организма, наше тело не умирало бы. И, кстати, это органическое соединение тоже невозможно создать в лабораторных условиях.»

Это все выписано из газеты «АиФ». Я тоже верующий христианин и у меня был такой случай: Видение Пресвятой Богородицы, Божией Матери. Летом 2005 года мы с Валей получили квартиру. Начинали ее обустраивать всей семьей, кто что даст. В 2006 году я купил в церкви иконы: Иисуса Христа, Николая Чудотворца и Божию Матерь Одигитрию - икону. Весной, на Пасху, ходили с Валей в церковь в Прудок. Обратно шли поздно, через Прудок и рынок. На автобусную остановку «Огоренко» я пришел первым раньше Вали. На остановке под навесом на скамейке сидела одна молодая женщина, похожая на Божию Матерь без ребенка, как на иконе «Одигитрия». Я в недоумении каком-то остановился напротив ее. Она смотрела на меня, слегка улыбаясь. Я прошел дальше, до киоска, метров пять. Думаю: «Надо же, какая-то туркменка-артистка играет роль Божией Матери», и через несколько секунд вернулся назад, под навес. Но на скамейке никого не было. Осмотрев все кругом, никого не обнаружил. И никакой транспорт не проходил, и никого не было видно. Пришла Валя - она отстала от меня на несколько метров, задержалась на светофоре, а я не ждал. Я Вале все рассказал, но она как-то ничего не сказала или не поняла. Я больше не стал повторять или что-то объяснять,  ни с кем больше не говорил и все время думал: что это.

Я в Туркмении работал 9 лет и часто видел молодых туркменок, схожих по наружному виду и по одежде. Это - южные люди пустыни и оазисов. Отличаются от европейцев своей наружностью. Они смуглые. Солнце делает свое дело. Божия Матерь на иконе Одигитрия очень похожа на эту молодую женщину, что сидела на скамейке под навесом автобусной остановки. Я часто проезжаю эту остановку и всегда вспоминаю мысленно это видение Божией Матери.

С того времени прошло много лет. 3 ноября 2015 г Валя на кухне упала с табуретки и ушибла тазовую кость. Валя была уже очень слабая, болела и никаких работ не выполняла. Даже по хозяйству, на кухне, все я делал сам: варил борщи, ходил в магазин и т.д. Ездили с ней на дачу, она не работала, ничего не делала, отдыхала. У Вали болела голова, были приступы, потеря памяти. Это были последствия травмы головы, которую она получила на уборке кормовой свеклы (бурака) в колхозе, в 1979, осенью. Производственная травма. Лечилась в Минске, в Институте травматологии. Лечащий врач при выписке сказал: «Мы ее подлечили, но при прошествии времени болезнь может обостриться». На работе в АТК, где она работала и получила производственную травму, дали путевку в Брест, в санаторий-профилакторий. Я тоже взял путевку в этот санаторий-профилакторий и поехал вместе с Валей. Там лечились, отдыхали три недели. Лечащий врач санатория, грамотный и добрый человек, сделал обследование головы, подлечил Валю. Через год Валя лечилась в санатории «Васильевка», в Гомельском районе. Все вроде пошло на выздоровление. Ушла на пенсию с работы в АТК.

4-го декабря 2015 г Валю парализовало –– инсульт. Отнялась левая сторона всего тела: рука и нога не действовали. Так она лежала и стонала. Кормили ее дети, Тамара и Галя, смотрели ее и убирали все они. Я постоянно был с ней. Дети по очереди приходили кормить ее и убирать постель, стирать, давали ей лекарство от давления.

Так Валя лежала и стонала, появлялись пролежни. Ее надо поворачивать, а она от боли сильно стонала, кричала и просила не трогать ее. Сказался ушиб тазовой кости. В последний период она говорила, что болит сильно зад и позвоночник. Это давал о себе знать центральный нерв.

Так она страдала. Ей измеряли давление, медсестры делали уколы. Валя было повеселела. Так продолжалось до 4-го июня 2016 года, это была суббота. Утром в семь часов Валя застонала и правой рукой застучала. А я собирался ехать в Шарпиловку, на пасеку. Я подошел к ней и сказал:

–– Успокойся и пошевели пальцами ног, тебе будет легче, –– и провел пальцами рук по лицу, погладил ее по голове.

Она улыбнулась и закрыла глаза. Уснула с открытым ртом. Я продолжил собираться в Шарпиловку. На 12 35 идет автобус на дачу. Дежурить должна была прийти Валентина Михайловна – жена сына Славика. Я уже в прихожей начал одеваться. Валентина пришла и прошла сразу к больной. Я надевал туфли, когда она громко сказала:

–– Бабушка умерла.

–– Как умерла? Она же спит. Я только что с ней разговаривал и успокаивал, чтобы не стонала.

Я подошел к больной Вале, пощупал голову – она немного похолодела, и рука тоже похолодела. Я закрыл ей рот. Так она всегда спала с открытым ртом. Ноги ее, всегда скрученные в коленях, подогнутые под себя, торчали. Я выпрямил их и уложил на постель. Глаза ее были закрыты, на лице - еле заметная улыбка.

Валентина Михайловна уже позвонила Тамаре. Она прибежала, быстро взяла паспорт и убежала в милицию. Пришла почтальонша, принесла пенсию Вале (она как раз в этот день должна была получать пенсию). Я было хотел получить деньги, но паспорта не было, и я сказал почтальону, что бабушка умерла. Она перезвонила в райсобес, ей сказали, чтобы она деньги принесла назад, в собес. В Шарпиловку я не поехал, а позвонил Гале, которая уже была там, чтобы приехала домой. Пришел милиционер, лечащий врач. Оформили документы, и все разошлись. Прошли все процедуры: похороны, поминки, 9 дней и 40 дней.

 

МОЛИТВА ОТ ТРЕХ СМЕРТЕЙ

 

Молитва читается накануне Пасхи, до Колокольного звона в храме. Читать ее стоя на коленях:

Во имя Отца Предвечною Творца. Во имя С ына Христа и Святого Духа Ныне. Ныне вечно и бесконечно амин.

При царе Макуиле Комнине при Лавре его золотой служил Господу Богу Лука Христоверг Святой. Накануне Пасхи святой в Лавре золотой Одигидрия мать Божия явилась двум слепым старцам. Привела она их во Влахерновский храм. Ангелы херувимы, Серафимы Запели слепые перед Матушкой Одигидрией прозрели. Сию молитву святые рутцы писали Все 40 святых ее Благословляли Воистину Сам Господь сказал:

Кто эту молитву прежде Пасхи прочтет тот При ее помощи от любой Смерти уйдет!

Во имя Отца и Святого Духа ныне и Присно во веки веков Аминь

 

Здесь, под небом чужим

Здесь, под небом чужим,

Я как гость нежеланный.

Слышу крик журавлей,

Улетающих вдаль.

Сердце бьется в груди,

Видя птиц караваны,

И в родные края

Провожаю я их.

Вот все ближе они,

И все громче рыдания.

Словно скорбную весть

Мне они принесли.

Из какого же вы

Из далекого края

Прилетели сюда на ночлег, журавли.

Здесь, в чужой стороне,

Непогода и слякоть

Вид унылой земли,

Вид унылых людей.

Как мне грустно теперь,

Как мне хочется плакать.

Перестаньте рыдать надо мной, журавли.

Вы летите туда,

Где заботы не знают,

Греет небо, плодородит земля.

Там колосятся хлеба,

Там есть право на труд,

Там людей прославляют.

То родной мой край,

То отчизна моя

Пронесутся они

Мимо скорбных распятий,

Мимо старых церквей

И больших городов.

А вернутся назад,

Им раскроют объятья

Дорогая земля и отчизна моя.

Вот вернутся они

В свои гнезда в деревне

 И забудут они,

Что остался я здесь.

Как хочу я домой,

Как люблю я Россию

Передайте привет от меня, журавли.

Как хотел бы сейчас

Журавлем обернуться

Прилетел бы домой

Я в родные края Вятки.

 

 

Расцвет и взаимообогащение национальных культур

 

(К. Головин. «Политическое самообразование», 1982г., №2, стр. 65-67)

 

Развитие и сближение социалистических наций и народностей, укрепление социально-политического интернационального единства новой исторической общности, взаимовлияние и взаимообогащение национальных культур – все эти процессы развёртываются не изолированно, а во взаимосвязи, в ходе обмена материальными и духовными ценностями между народами, на основе утверждения в отношениях между ними идей и принципов социалистического интернационализма.

К процессу взаимного влияния культур буржуазные идеологи подходят с метафизических позиций, не представляя себе, как возможно, например, объединить несколько десятков культур на интернациональной основе.

Считая, что советская культура является простой арифметической суммой национальных культур, они ставят вопрос: как же «эта синтетическая суперкультура может объединить в себе более ста языков, литератур и обычаев?».

Убедительный ответ на этот вопрос дал социализм: культура советского народа –– сплав национальных культур, продукт их расцвета и сближения. В то же время культура каждой нации –– составная часть и форма выражения единой социалистической культуры новой исторической общности.

Подлинно национальные ценности, в том числе, и прогрессивные традиции прошлого сохранены и приумножены благодаря социализму.

Культурная политика КПСС и советского государства учитывает всё положительное и созданное народами в предшествующие социализму эпохи. Идейные же противники социализма, например, отождествляют мусульманское, т.е. религиозное, с национальным, стремятся оградить национальное сознание от влияния социализма, законсервировать его, изобразить народы Советского Востока стоящими в стороне от нового, социалистического типа цивилизации.

Пути и направления взаимовлияния и взаимообогащения национальных культур весьма многогранны. Среди них взаимное изучение и творческое освоение народами ценностей других национальных культур, обмен кадрами, накопленным опытом, взаимное использование национальных форм культуры и т.д.

О растущем интересе народов СССР к достижениям друг друга, о масштабах заимствования духовных ценностей можно судить в частности по огромному спросу на переводную литературу. Например:

На Украине удельный вес тиража переведённых книг и брошюр во всех изданиях за 1950–75 годы превысил 30%.

В республиках Прибалтики во всех изданиях 1978 года он составил 46,4%, в республиках Закавказья –39,6%, в Средней Азии и в Казахстане – 37,2%.

Широкие массы трудящихся участвуют в создании национальной культуры и приобщаются к культуре других народов главным образом через родной язык.

Социализм создал все необходимые условия для свободного развития национальных языков народов нашей страны.

Благодаря наличию густой сети национальных школ, вузов, техникумов, театров, библиотек возрастает значимость и объём общественных функций национальных языков, что свидетельствует о равноправии наций, народностей.

Развитие родного языка не только позволяет создавать, творить духовные ценности, но и что самое главное, приобщает народные массы к культуре, делает их жизнь более содержательной, творческой, помогает глубже усваивать социалистические идеалы, нормы и ценности. Национальные писатели, как, например, Кара Караев – туркмен, написал книгу «Небит-Даг». Скульпторы...

Идеологи антикоммунизма утверждают, что национальные языки в нашей стране «русифицируются»; Так, например, Г. Симон из ФРГ пишет, что «давление на нерусские языки в плане ограничения их функций не уменьшается». Р. Пайпс уверяет, что в будущем в СССР останутся только русский язык, русские традиций и обычаи.

А как же в действительности обстоит дело с развитием национальных языков?

Во всех республиках в русских школах преподаётся и язык коренной национальности. Буквари издаются на 90 языках наций, народностей нашей страны. В республиках кроме родного языка изучаются языки и других национальностей и т.д.

Приобщению каждой нации к духовным ценностям других народов, к мировой культуре способствует добровольное изучение, наряду с родными, русского языка.

Возрастает его роль в межнациональном общении и сотрудничестве. Вот почему партийные государственные органы, общественность республик уделяют внимание овладению широкими массами коренного населения русским языком.

Вот что пишет товарищ Рашидов - первый секретарь ЦК КП Узбекистана: «Интересы строительства коммунизма, жизненные потребности каждой нации требуют глубокого знания русского языка советскими людьми всех национальностей».

Русский язык в национальных республиках, краях и областях распространяется в условиях прогрессирующего русско-национального двуязычия, в атмосфере всё большего стремления нерусского населения овладеть русским словом, как родным. Как показала перепись населения 1979 года, 16,3 миллиона человек нерусской национальности русский язык назвали родным.

В буржуазной печати нередко встречаются утверждения, будто бы у нас национальные обычаи и традиции, отвечающие духовным потребностям той или иной нации, народности «насильственно заменяются общесоветскими». Так американский журнал «Юнайтед стейтс энд Урольд рипорт» писал 24 октября 1977 года, что в СССР существует постоянное давление на национальные меньшинства с целью отказаться от традиционных обычаев и заменить их советскими традициями.

На самом деле зрелый социализм представляет самые широкие и неограниченные возможности для развития прогрессивных национальных традиций и обычаев. Формирование социалистических по своему характеру национальных традиций происходит не стихийно, а целенаправленно. Они стали всеобщими в смысле проникновения в сознание трудящихся различных национальностей.

Естественно, что интересам поступательного движения развития советского общества соответствуют, как подлинно прогрессивные национальные традиции, так и новые общесоветские традиции, которые способствуют обогащению духовного мира тружеников, росту их классового самосознания, поднимающие интересы отдельной личности до интересов всего общества.

В заключение можно сказать, что расцвет экономики и культуры всех республик – яркое свидетельство исторического превосходства социализма над капитализмом.

 

Лечение продуктами пчеловодства

 

В журнале «Пчеловодство», номер 10 за 2015 год, автор Н.А. Пересадин, доктор медицинских наук, профессор, описывает комплексное лечение аденомы предстательной железы:

 

«Рецепт:

Коктейль №1. 150–200 г воды, одна чайная ложка меда, одна чайная ложка яблочного уксуса, одна чайная ложка цветочной пыльцы.

Коктейль №2. 150–200 г воды, одна чайная ложка меда, одна чайная ложка яблочного уксуса, одна капля люголя.

Два коктейля готовят и настаивают в течение двух трех часов. Их чередуют через день. Принимать в вечернее время через день. Больным, которые не переносят яблочного уксуса, можно заменить его яблочным соком или компотом из яблок, кураги, изюма. Эти коктейли принимают как стимулятор. Однако в зависимости от степени заболевания больного их составные части можно увеличивать, уменьшать или исключать не только по рекомендации врача.

Мед и цветочная пыльца –– высококалорийные продукты с большим содержанием витаминов, микроэлементов, аминокислот, которые повышают защитные функции организма. Так же назначают лечебные микроклизмы с прополисом (на 0,4 л масла подсолнечного 100 мл 30% спиртового раствора прополиса), состав нужно подогревать до 35–37 градусов, чтобы получить однородную смесь, и хорошо взбалтывать. Лечебные микроклизмы вводились поглубже в прямую кишку по 50 мл в день, т.е. через день 10 микроклизм на курс лечения. Пчелоужаливания чередовали с лечебными клизмами через день.

В комплексном лечении аденомы предстательной железы применяли отвар из подкорма пчел 10–15 г (три столовые ложки) подкорма заливали 0,5 л воды и кипятили в течение часа, затем жидкость процеживали через марлю, добавляли одну чайную ложку меда и 50 г спирта (спирт необходим для консерваций). Отвар надо хранить в темном месте. Принимают его по столовой ложке три раза в день после еды в течение месяца, зачем следует сделать перерыв на две недели и курс повторить. Еще использовали при лечении хронического простатита и аденомы предстательной железы пчелоужаливания в биологически активные точки. В основном в вегетативно-сегментальной иннервации и в очаг местного патологического процесса. Пчелоужаления проводили курсами, начиная с поясничной области в места расположения надпочечников. Курс лечения состоял из 10–20 сеансов, которые проводили через день, при этом по одной пчелке.

Число курсов и сеансов определяли индивидуально в зависимости от клинического состояния больного и тяжести патологического процесса. На курс лечения назначали от 80 до 120 пчелоужаления. Но перед его началом обязательно ставили биологические пробы на чувствительность к пчелиному яду и прополису. Лечили больных после предварительного клинического обследования, осмотра уролога, имеющих заключение УЗИ.

После окончания курса лечения 1–1,5 месяца осмотр уролога подтвердил, что состояние больного нормализовалось. Исчезли боли внизу живота, мочеиспускание стало регулярным, остаточная моча отсутствовала. Такой комплексный подход к лечению аденомы предстательной железы и хронического простатита оказался эффективным, позволил избежать больным с так называемой готовой аденомой от операций от летального исхода.»

Комбинированный улей читайте на стр.44 в журнале «Пчеловодство» №10 за 2015 год: «В таком улье за сезон 2014 года семьи пчел дали в среднем по 90 кг товарного меда и отстроили по 11 новых сот. В зиму пошли, как и все остальные на 8 рамках. Лечение, осенние подкормки – как обычно, никаких конструктивных размеров не привожу. Простой белорусский «сундук» доработал легко, превратил в обычный, удобный в работе, комбинированный улей.

Г. Красновский. Могилевский район. Беларусь.»

Комментарии

Опубликовано пользователем vbn248163264
Опубликовано пользователем Petrov191
Аватар пользователя Petrov191

В разделе Годы лихолетия упоминаются Аркадий Александрович и Анна его сестра. Это мои дядя и тётя. Тётя Аня по не проверенным данным умерла. Аркадий жив, ему 91 год, живет в Полтаве, военный летчик. Мы общались на прошлой неделе. Мой папа Алексей 1931 года, младший брат Аркадия и Анны. Есть ли у вас что-то в памяти о нем. Он получил медаль За доблестный труд в войну, работая в колхозе. Желаю здоровья. Мы тоже держим пчел, 4 улья.

Петров Александр Алексеевич

Опубликовано пользователем vbn248163264

Опубликовано пользователем vbn248163264

1964г.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Трест Туркменбурнефть. Дарваза. 21.02.1963г.

Опубликовано пользователем vbn248163264

1965 г.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Нефтепромысел "Лениннефть". Пос. Котур-Тепе, г. Небит-Даг. ТССР. 1964г. Скважина № 8 - первооткрывательница.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Видимо, то же.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Западная Сибирь. Пос. Самза Советского района Ханты-Мансийского округа.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Пос. Самза, 1984 г. Западная Сибирь.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Шарпиловка, Гомельская обл., Беларусь.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Аркадий Федорович на пасеке.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Аркадий Федорович на пасеке

Опубликовано пользователем vbn248163264

Шарпиловка. Гомельская обл. Беларусь.

Опубликовано пользователем vbn248163264

Фотографии эти я уже вставлял –по ссылке, но они не отображаются. Вставляю еще раз. Почему-то не очень хорошо вставились фотографии. 1 и 3 фото – одно и то же. Не отображаются подписи. Привожу их здесь.

 

1 и 3 – без подписи (демонстрация).

2. Котур-Тепе. 1964 г.

4. Трест Туркменбурнефть. Дарваза. 21.02.1963 г.

5. 1965 г.

6. Нефтепромысел «Лениннефть». Пос. Котур-Тепе, г. Небит-Даг, ТССР. 1964 г. Скважина № 8 – первооткрывательница.

7. Без подписи (видимо, там же).

8, 9. Западная Сибирь. Пос. Самза Советского района Ханты-Мансийского округа Тюменской обл.

10, 13 дер. Шарпиловка Гомельской обл. Республики Беларусь.

11, 12. Аркадий Федорович Петров на пасеке.

 

Опубликовано пользователем vikt0r

Фотографии эти я уже вставлял –по ссылке, но они не отображаются. Вставляю еще раз. Почему-то не очень хорошо вставились фотографии.

 

Здравствуйте. Фотографии не оптимизированы. Очень "тяжелые" и большого размера (1 метр 35 см. в ширину). Их бы перед тем, как выкладывать, уменьшить в программе-редакторе, иначе медленно загружаются при слабом интернете. И при вставке выставляйте уменьшенный размер. Например так: ширина 600. У Вас ширина 3840 - поэтому не входит по ширине на страницу.

1