В.А. Любимов о забытом памятнике на Кирпичной и революционере Дерендяеве.

В.А. Любимов о забытом памятнике на Кирпичной и революционере Дерендяеве.

 

Вызывает интерес памятник «В память о погибших борцах революции» у речки Люльченки, на улице Романа Ердякова (бывшая Кирпичная) в г. Кирове. Почему поставлен этот памятник в таком глухом месте? Часто его связывают с именем М. И. Дерендяева, имя которого носит одна из улиц города Кирова.

Привожу выдержки из книги известного современного вятского историка Владимира Александровича Любимова «Старая Вятка. Квартал за кварталом. Первая часть. Начало (От Засоры до Заострожной)». Киров. 2014г. Автор книги исследовал этот вопрос. В начале цитируемой мной главы из этой книги он описывает историю одной из старых усадеб города, ныне не сохранившейся, располагавшейся у угла современных Октябрьского проспекта - ул. Герцена (в прошлом- ул. Гласисная – Копанская), на которой и происходили события, вызвавшие появление памятника. В тексте приведены ссылки на страницы книги (они расположены в конце текста соответствующей страницы). Начало истории усадьбы не связано с рассматриваемым вопросом, но оставляю его для большей понятности дальнейшего. Итак - слово В. А. Любимову.

 

   Кажется, ещё совсем недавно добрый десяток деревянных домиков напоминал здесь о патриархальной Вятке начала века. Ныне всё сведено до одного дома на Спасской (некогда некоей солдатской жены Лаптевой), непонятно зачем сохранённого. Словом, смотреть не на что и вроде бы нет никакой надобности задерживаться в этом ущербном месте. И всё-таки... Всё-таки именно у этого стандартного забора напрашивается одна любопытная история о переплетении судеб, о беспамятстве, облачённом в монумент-памятник, о святых с вятскими лицами...

   Хочу поведать об усадьбе на Гласисной с «домом в один этаж с мезонином и флигелем в один этаж деревянными», принадлежавшей последовательно Аммосовым, Пенкиным, Исуповым.

   Строений на старой Гласисной в нашем квартале не помню. Исчезли они как-то незаметно, скрытые от глаз длинным домом с аркой (Октябрьский проспект, 74). Тихо уступили место упомянутым хранилищам-ямам. Но и сейчас, через много лет после этого тихого сноса, можно довольно точно определить, где стояли наши дом с мезонином и флигель. По старым деревьям и по двум открыткам с видами «на город с зал. стороны», снятыми с верхнего этажа сельскохозяйственного технического училища (ныне завод «Маяк»), Усадьба, задержавшая нас, как раз на стыке этих двух видов (большая часть дома—на первом; флигель за ним, во дворе, — на втором). И только против дома с мезонином — рощица молодых деревьев.

С.158

 

  Деревья те, конечно, повырубали, насадив новые. Но те немногие, что не попали под топор, точно укажут место, где в конце прошлого века потомственный почётный гражданин Степан Николаев Аммосов начал обустраивать купленную землю с избой. Сохранившийся в архиве прорисованный фасад представляет этакий терем- теремок. Этакая добротная стилизация под Берендеевы времена.

С.159

В натуре, видимо, получилось всё попроще. Тем более что хозяин, хотя и был из пищальских поповичей, тяготел к иной новизне.

  Да, это был тот самый Аммосов, с которым юноша Степан Халтурин рванул в далёкую Америку изучать опыт тамошних коммун, именно Степан Николаев (полный тёзка Халтурина), а не Николай (без отчества), как его почему-то окрестили биографы рабочего - революционера.

  Как известно, путь основателя «Северного союза русских рабочих» вскоре завершился на одесском эшафоте. Его тёзка, пробыв два года в Соединённых Штатах (1878-1879), благополучно возвратился на  родину и в новый век вступил вятским домовладельцем.

  Так что, можно сказать, не случайно постояльцем у Аммосова оказался статистик Н.Н. Бушей (ещё один Николаевич). А Бушей - это и «первый социал-демократический кружок в Вятке», и первый «гектограф для оттиска преступных прокламаций», и весь вятский нигилистический цвет того времени («бомонд»—наверняка, сыронизировали бы ныне хлёстко пишущие перевёртыши). И, как следствие, особый надзор полиции за домом Аммосова,  соответствующая известность, память, традиция...

  Уже и дом принадлежал некоей Пенкиной, и Бушей давно покинул Вятку, но именно сюда, во флигель, на конспиративную квартиру крестьянки Волонихиной и её мужа Наумова, прибыли (после побега из Варшавской тюрьмы) вызванные местными эсерами для убийства губернатора (князя Горчакова) боевики «Сергей Анатовский» и «Борис».

  Замысел не удался. Полиция быстро выявила террористов (позднее «Вятская правда» назвала доносчиком жившего у Волонихиной семинариста Попова). В ночь на 7 августа 1907 года квартал, усадьбу и флигель окружили городовые и стражники. В задержании участвовало 54 человека во главе с полицмейстером М. Вернеёвым. Тихо не получилось. Трое раненых стражей порядка и двое убитых (хорошо что не взорвалась выброшенная из окна бомба) — первые жертвы той ночи. «Борис» бежал. Остальных обитателей флигеля задержали, изъяв «оружие и массу нелегальной литературы». Судили. Анатовского и Наумова приговорили к смертной казни, Волонихину — к бессрочной каторге (суд учёл её беременность, уподобив народоволке Гесе Гельфман).

  В ночь с 3-го на 4 февраля 1908 года содержавшиеся в Вятском исправительном отделении арестанты («из крестьян Харьковской губернии Сергей Васильев Анатовский, 22 лет»; «из крестъян Яранского уеэда Павел Петров Наумов, 20 лет») были казнены через повешение в лесу за рекой Вяткой (в«Широком логу») и «преданы земле граждан-

С.160

 

           

скими чинами на месте казни... без христианского погребения». Так говорит метрическая книга.

   Упомянутая «Вятская правда» говорит, что через 20 лет, в канун 10-й годовщины Октября, о стрельбе на пенкинской усадьбе, о неразорвавшейся бомбе и старых смертях вспомнили вновь.

   В Казани органы ГПУ арестовали за растрату (в 700 рублей) работника издательства «Красная Татария», некоего М.А. Вернеева. Сверили-подсчитали и признали в нём бывшего полицмейстера («уцелевший каким-то чудом обломок старого самодержавного строя»). Препроводили в Вятку, устроили показательный трибунал и 8 августа приговорили к высшей мере. В конце сентября «царского опричника» расстреляли. И скорее всего, тогда (а не в 1919 году, как сообщают справочники) появился «памятник С.В. Анатовскому и П.П. Наумову на берегу р. Юлъченки», «на их могиле».

   Всё врут справочники-календари! Ещё через полвека на запрос сотрудников краеведческого музея сообщить биографические сведения об Анатовском какие-то  компетентные органы ответили, что С.В. Анатовский дожил до глубокой старости и доживал свои дни в Харькове.

   Выводы делайте сами. Одна из версий-объяснений: в то азефовское время «Сергей Анатовский», как и многие из «политиков», был завербован охранкой и, можно сказать, спас князя Горчакова от заказанного теракта.

   А памятник близ Люльченки, на Кирпичной улице, стоит. Правда, нет уже на нём имён Анатовского и Наумова. Просто:

«В память о погибших борцах революции». Действительно, не исключено, что именно здесь захоронены ижевские рабочие, казнённые в апреле 1908-го «в лесу за городом Вяткой».

   Ощущение полного запустения. Облезлая серебристая краска, битое стекло, мусор, высокая трава над плитами...    Из книги «Город Киров» (Киров, 1957)

С. 161

 

   Нынешним властям на этот неконъюнктурный памятник - наплевать. Ну а коммунисты, так рьяно хулящие эту власть? - У них беспамятство и предательство, можно сказать, прямо в крови...

С. 162

 

 

  

А по официальной легенде (начало ей печатно положил писатель Н. Васенёв в заметке 1955 года; позднее лишь повторяли напечатанное тогда), Дерендяев был питерским рабочим, сосланным в Вятку, где«работал в железнодорожных мастерских (сейчас машстройзавод им. 1 Мая)», в 1908 году был арестован «и повешен в лесу за речкой Юлъченкой». Кажется, лишь в 1960-х «исследователи» окрестили этого мученика первой революции Михаилом Ивановичем...

 А что же на самом деле? Во-первых, нет никаких документов о сосланном в наши края Дерендяеве. Даже скрупулёзный и конъюнктурный П.Н. Луппов, составивший алфавитный перечень почти 1400 политссыльных, не называет этого имени. Во-вторых, в метриках церкви Вятского арестантского дома за 1907-1909 гг. отмечено почти два десятка имён казнённых революционеров (среди них и знаменитый Лбов), но там снова нет никакого Дерендяева.

  Что же имеется? — Газетное сообщение (отыскано Г.Ф. Чудовой) о «пленарном собрании Вятского Совета...» 21 сентября 1918 года, на котором утвердили «проект переименований улиц г. Вятки». Тогда-то, среди всех прочих новшеств, и заменили Всех святых на некоего Дерендяева. Самой той газеты в нашей главной областной библиотеке нет, и впервые наткнулся на интересующее имя только в объявлении от 21 января 1919 года. Оно достойно цитирования и без всякой связи с нашими поисками как яркий штрих того страшного времени.

  «Телята племенные на малой ферме Горкоммуны продаются исключительно на племя беднейшему рабочему населению по удостоверениям советских организаций. Осматривать ежедневно — У г. Дерендяева, быв. Всесвятской и 5-й Советской, быв. Раэдерихинской».

  Что ещё любопытно: в этом объявлении (повторено ещё в двух газетах) буква «н» в слове «Дерендяева» пропечаталась очень похожей на «в». Не отсюда ли все последующие разночтения-споры, которые в мае 1979 года даже подвигли «Кировскую правду» опубликовать соответствующую заметку с фотографией и гневно осудить беспамятные, невежественные коммунальные службы за искажение фамилии пламенного революционера?

   Но возвратимся к тому пленарному заседанию Вятского Совдепа, к этому единственному достоверному факту, от которого можно и нужно отталкиваться в поисках. Ведь должны же были комиссары чем-то руководствоваться, меняя имена?

  Если хочешь разобраться в сути какого-либо действа, задайся вопросом о времени происходящего (происходившего), почему именно тогда — и, может быть, что-то прояснится.

С.305

 

  21 сентября 1918 года - это 32-й день после гибели комиссара Дрелевского (почти сороковой!). Неделя, как похоронили на главной городской площади погибшего под Воткинском ротного, матроса Илларионова. Две недели прошло после первого группового расстрела заложников. Вятка - прифронтовой город воюющей республики военного коммунизма и красного террора. Впереди —неизвестность. Вероятность прихода белых велика. Что-то отчаянное в делах и душах. Когда ваявшим власть необходимо было не столько удержать ее любой ценой (то стратегия, идея), сколько доказать себе и всем Требование момента), что в Октябре они победили «всерьёз и надолго». Иначе - поднять дух, как-то зацепиться, отразиться, оставить память в хрупком мире беспощадной бойни. В этом агитационном, «духовном* контексте и следует рассматривать то собрание, тот совдеповский декрет.

  Делали всё суетливо, в спешке. Переименовали сразу все улицы («отрешимся от старого мира»!), даже не ведая, какие новые имена им давать, и наполнили Вятку многими-многими Советскими. Повторили то, что уже сотворила т. н. Коллегия гор. самоуправления ещё в апреле (переименовала Царёвскую в Свободы) и в августе (Владимирская стала улицей Карла Маркса). Вспомнили убиенных

С. 306

 

и здравствующих рев. лидеров мирового и российского масштаба и... Кто-то из «стариков» назвал имя В.А. Горбачёва. Дрелевского же знали все. Собственно говоря, весь сыр-бор упрощённо можно объяснить желанием товарищей увековечить, прежде всего, его память. И вот Дерендяев... Лишь три местных имени, взаимосвязь которых может что-то прояснить.

    Горбачёв — из времен «первого штурма царизма», ссыльный, застрелился. Официальная легенда о Дерендяеве повторяет вышеприведенную характеристику с заменой «застрелился» на «повешен». Но в 1925 году выходит солидный сборник «1905 год в Вятской губернии», в котором названы десятки, добрая сотня имён, много строк посвящено Горбачёву и ни разу не упомянут какой-либо Дерендяев. Вывод один: искать героя в 18-м году. Причём его вклад в дело Революции должен быть сравним с «дрелевским».

    Увы, библиотечная под шивка «Известий Вятского губисполкома...» за 1918 год на редкость тоща. В ней только 26 номеров из более чем 200 (газета была ежед невной и выход ила регулярно с апреля). Правда, все отсутствующие номера есть в главных библиотеках страны[1], но, похоже, вятские историки с ними не работали. А все мы смирились е придуманными легендами и, в итоге, вычеркнули из общественной памяти почти весь 18-й год...

    Всё. Если опустить один весьма любопытный и достаточно известный факт. В 1905 году в Вятке действительно жил-был и сражался с царскими солдатами реальный Михаил Иванович Дерендяев.

    Первое косвенное сообщение о нём датируется 1899 годом. В полицейских бумагах (свидетельства о благонадёжности) говорится о его матери Екатерине Илларионовне. Вдова слободского мещанина. Постоянно жила в селе Шестакове, но после поступления старшего сына Николая в реальное училище переехала в Вятку. «Сдает квартиру для реалистов». Через шесть лет уже сам Николай отмечен как пострадавший при октябрьском погроме. Неудивительно, что после этого он вступил в боевую эсеровскую дружину для охраны крестьянского съезда. В этой дружине оказался и его младший, 15-летний брат Михаил. 18 декабря 1905 года, после перестрелки на Кикиморской, братья Дерендяевы вместе с другими «милиционерами» были арестованы. В ноябре 1906-го состоялся суд, т. н. процесс 98-ми (по числу подсудимых). 22 (из этих 98) предстали перед судом за вооружённое

С. 307

 

сопротивление войскам на Кикиморской. Напомню, тогда были убиты два солдата и 15-летний подросток.

   18-летнему Н. Дерендяеву присудили 3 года и 4 месяца тюрьмы, его несовершеннолетнему брату дали такой же срок в воспитательном исправительном отделении (в т. н. колонии малолетних преступников).

   В картотеке В.К. Матвеева (в историческом отделе краеведческого музея) имеются выписки из архивных дел, прибавляющие к куцей биографии М. Дерендяева несколько романтических штрихов. Оказывается, из колонии он сбежал, но в январе 1909-го был задержан под чужой фамилией (Лялина). Пытался наложить на себя руки, приняв чрезмерную дозу морфия.

   В 1915 году умерла Екатерина Илларионовна. О её смерти через газету извещали не сыновья, а мать и брат...

   Брат… Шальная мысль-догадка неожиданно зажужжала в голове. Всё становится на свои места, если связать улицу имени Дерендяева и похороны матроса Ивана Илларионова. А самого прибывшего из Питера матроса с неведомым братом матери реалистов-эсеров Дерендяевых.

    В самом деле, а почему бы и нет? Да и кто доказательно опровергнет - разъяснит, что всё не так, как вдруг привиделось?..

6 декабря 1997

С. 308

 

От себя добавлю. В 1970-е годы в книге - сборнике вятского фольклора была опубликована легенда, что здесь был расстрелян и похоронен некий «благородный разбойник».

9 мая 1986г, проходя мимо этого памятника, я увидел лежащие на его цоколе блины- следы поминок. Может быть, кто - то из жителей близлежащих домов (к памятнику от ул. Кирпичная тогда вел один из Кирпичных переулков, сейчас снесенных) помянул здесь своих погибших вдали от дома родственников или незнакомых ему революционеров. Но, быть может, родственники похороненных здесь революционеров действительно помянули своих близких. На меня тогда эти следы поминок на советском революционном памятнике произвели большое впечатление как живое свидетельство связи времен.