Убивали детей, беспомощных стариков, выкалывали глаза, вспарывали животы и набивали их пухом из перин, разбивали черепа, стреляли в рот, избивали дубинками, сжигали заживо. В воздухе стоял запах жареного человеческого мяса, крови и пороха, гул выстрелов перемешивался с душераздирающими воплями жертв дикого насилия и безумным гоготанием озверевшей толпы...
Так над Росиией пронесся ураган черных дней октября 1905 года. Кровью были залиты улицы более 90 городов, подвергшись разгрому так называемой черной сотни. Особенно страшные погромы были в Одессе, Томске, Ростове-на-Дону, Киеве, Твери и др. Погромы начались везде одновременно и везде выражались в одной и той же форме: избивали евреев, студентов, учащихся, интеллигенцию при полном бездействии полиции и властей, а иногда и при участии их.
Политическая жизнь страны в наше время так же сложна и неоднозначна, как и в начале прошлого века. И видим, как прорываетя у людей злоба и жестокость в отношении ближних, забываются христианские заповеди, все человеческое. И, может бывть, надо повнимательнее всмотреться в то далекое время. Посмотреть глазами простых обывателей, жителей Вятки, содрогнуться от ужасного зрелища и не поддаться на провокации и призывы пострелять, когда кончаются другие аргументы в политических спорах.
В Государственном архиве социально-политической истории Кировской области хранится немало воспоминаний очевидцев ужасной таргедии 22 октября 1905 года в Вятке. По ним и восстановлена картина события.
После получения в городе царского маниферста 17 октября, даровавшего свободу слова, митингов и собраний, в Вятке открыто начались громадные митинги и манифестации, митинговали каждый день, порой до глубокой ночи. Приносили факелы. И вот на фоне темной ночи среди мерцающих факелов, звучали речи против царя, религии, Бога. Это было неслыханно. Толпа слушала и негодовала. Раздавались реплики о свободе бить и ломать. Был пущен слух, что социалисты будут грабить магазины.
Когда демонстранты проходили по улицам, магазины спешно запирались, окна заставлялись досками, прохожие с испуганным или хмурым видом спешили скрыться.
Электричества и воды в городе не было (забастовка), магазины закрыты. Все это подливало масла в огонь. Чувствовалось приближение грозы, и она разразилась.
22 октября была суббота, праздник иконы Казанской Божией Матери. В Кафедральном соборе с утра состоялся благодарственный молебен по поводу царского манифеста. После молебна граждане разошлись по домам, но не все...
В 12 часов дня фанатически настроенная толпа двинулась с соборной площади (совр. район обелиска Славы). Многие были пьяны (подпаивали купцы Синцов и Ездаков). Несли портреты царя и пели «Боже, царя храни!»
В руках у некоторых оказались топоры. Останавливали прохожих и смотрели, есть ли крест на шее. У кого не было — избивали. Заглядывали во дворы, искали «политиков». Выбили несколько стекол в губернской управе. Хотели убить за разрешение митингов председателя губуправы Ключарева и городского голову Поскребышева, но не нашли их. Около магазина Кардакова (угол улиц Николаевской (Ленина) и Спасской) первой серьезно пострадавшей оказалась девушка Александра Грехова. Почему, никто потом объяснить не мог. Свалив на землю, толпа стала наносить ей тяжелые побои рукаи и ногами, некоторые становились на нее ногами и подпрыгивали.
Мировой судья Коробов, который пытался защитить ее, был убит. Топча его труп, один из черносотенцев кричал: «Убили злодея! Убили!» Спас девушку жандармской полковник Массалитинов, случайно оказавшийся на месте происшествия. За это и он чуть не поплатился жизнью. С яростными криками: «Бей царского изменника», - его стаскивали с лестницы окровавленными руками. Массалитинов пытался остановить толпу, говорил, что подобные насилия противны христианской вере и строго наказываются законом. Погромщики остановились было в нерешительности. Смущали должность и звание. Полковнику удалось благополучно скрыться в номерах Чучалова, отделавшись ушибами головы. До темноты жаждущите крови обыскивали номера, чердак, били стекла гостиницы. Масалитинов, сбрив бороду и переодевшись в гражданское платье, вышел через запасной выход.
Били «жидов». Зверски был убит реалист Брудный, совершенно разгромлена аптека Канцельсона. Проходил мимо аптеки гимназист 8 класса Ясинский — убили и его. Пинали ногами уже бесчувственного.
И в центре и по окраинам — крики, плач, кровь, избиения невинных людей. Били всех подряд, досталось даже полиции.
К вечеру были вызваны войска для подавления беспорядков.
На следующий день в мертвецкой родственники опознавали убитых, их было шестеро: городской судья Алексей Николаевич Коробов, гимназист 8 класса Сергей Ясинский, реалисты Николай Палкин и Еля Брудный, мещанин Иван Лукич Лучинин, ученик аптекаря Николай Катаев. По лицу узнать было трудно,около каждого лежал окровавленный изуродованный костюм, по нему и опознавали.
Мать Николая Палкина своего шестнадцатилетнего сына не узнала. Ей показал сторож. Она закрыла простыню и в ужасе закричала: «Сын мой, сын мой, и это сделали люди!» И упала без чувств. Отец Палкина сошел с ума.
Раненых было 30 человек, число избитых учету не поддается.
В листке «О черной сотне и евреях» (изд. Лебедева, Н. Новгород, 1905 г.) делается заключение по целому ряду случаев, что главными возмутителями и подстрекателями темного люда к грабежу и насилию были сыщики и шпионы жандармских управлений. И объясняется: «С объявлением манифеста 17 октября они очутились без дела. А, значит, и без заработка, поэтому они готовы были на всякие средства, лишь бы вернуть отмененный порядок. А к ним уже, понятно, примыкают все хулиганы, громилы и другой праздношатающийся люд». У купцов, лавочников, трактирщиков «зуб» на оборотливость евреев: их товары дешевле и лучшего качества.
Участвовали в погромах и крестьяне, рабочие, есть свидетельства о причастности полиции. Не остались в стороне и солдаты, расквартированные в Вятке. Ходили слухи, что их не отпускают по домам, потому что бунтуют «политики».
Ложь и страх породили такую злобу и жестокость, что не снилась и организаторам погромов.
В тот же день губернатор обратился к народу, призывая «опомниться от содеянного, вспомнить о Боге и молить его о прощении за содеянный грех. И люди опомнились. А, опомнившись, ужаснулись делу рук своих.
Из письма крестьян вище-губернатору Мирковичу: «Жалко очень, что мы, дураки, не разузнавши дело, кинулись прямо в омут. Да я бы знал, что невинно избили людей, то мы за тысячи рублей не пошли бы бить, все равно хотя и язычников и противников царя, а не то, что получать какие-нибудь рубли...
Нас звали бить людей, мы все, крестьяне и рабочие, постараемся предать суду наушников, а особенно полицию во главе губернатора с вами. Нас научили бить и сделали убийцами, нас мучит совесть, за что мы избивали невинных людей, а особенно детей....»
За погром поплатились губернаторы ряда городов, а товарищ министра, заведовавший тайной и явной полицией, генерал Трепов получил отставку.
В том же листке «О черной сотне и евреях, автор сокрушается, что такого зверства не было даже в Турции, которую мы привыкли считать самой варварской страной. Что же это такое? Неужели русский народ так позорно низко упал в своей нравственности, что превзошел даже Турцию в жестокости?»
Казалось бы, в нашей мирной патриархальной благословенной Вятке ничего подобного быть не может. Но вот, было...
Жутко.
Толпа страшна. Толпой очень легко управлять. История данный факт подтверждает.
Так же не имею сказать следующее...
Елена, раз уж Вы процитировали очень тенденциозный листок "О черной сотне и евреях" почему бы в данном повествовании не упомянуть что-нибудь из "агиток" самой "Черной сотни"? Для равновесия...
Почему бы не удалить что-нибудь одно из противоречащих друг другу высказываний? Например "полное бездействие полиции и властей" или обратное данному - упоминание мирового судьи Коробова и жандармского полковника Массалитинова...
Спасибо за интересную публикацию. Справедливости ради стоит заметить, главными смутьянами были не представители порядка, а революционеры. Так было в Уржуме. Здесь получилось так, что горожане, верные царю, решили сами с ними разобраться. Поэтому прошли погромы. Преданные правительству люди сами установили порядок, т.к. полиция бездействовала, не зная, что делать...
Уржум получил манифест 18 октября. Он вызвал большую радость в народе. В городе царило оживление. В земской управе горели бенгальские огни, свечи и были вывешены флаги. В Уржумском театре прошел большой политический митинг, руководимый городским врачом Н.В.Чемодановым и секретарем земской управы К.Е. Разумовским. На этом митинге зачитывался манифест, приветственные телеграммы, доклад Витте, произносились торжественные речи.
А в уезде царила совсем эйфория. Там многие крестьянские общества уезда стали даже благодарить Государя за «дарованные свободы», особенно в этом «отличилась» та же Теребиловская волость, где «дело патриотической проповеди было поставлено блестяще». Один из очевидцев тех событий сообщал: «Почти все сельские общества … волости наперебой спешили посылать телеграммы с выражением верноподданнических чувств. Некоторые волостные сходы обещались воздвигать иконы чудотворца Николая при волостном правлении, отливать колокола в 300 руд., как в Усть-Чепце Вятского уезда, собирать по 5 копеек с души на неугасимую лампаду и т. д.
«Великий Государь! До нас доходили слухи, что ты, Государь не будешь управлять нами, а будет выборный правитель. Нам не надо выборного правителя, - наше желание, которое мы готовы поддержать грудью своею, не щадя живота своего, чтобы Ты, Помазанник Божий, правил Государством, как и предки, самодержавно, для благоденствия дорогой Родины, искоренения в ней крамолы, искоренения в ней крамолы, ведущей трудящееся, верное тебе население к нищенству и разорению. Ознакомившись с Манифестом твоим, мы заявляем Тебе, нашему Царю Батюшке, радости нашей, готовность явиться для защиты твоих самодержавных прав на пользу дорогого Отечества. Теребиловский старшина Платунов».
Такую телеграмму получил Государь Николай II от крестьян Теребиловской волости Уржумского уезда, и такие же по содержанию, - от других сельских обществ, в том самом 1905 г. когда в стране поднялась волна первой русской революции. Токтай-Белякский волостной сход Уржумского уезда получил даже обратно телеграмму с резолюцией Николая: «Искренне спасибо за добрые чувства», причем, МВД предписывалось хранить эту телеграмму в волостном правлении «на вечные времена».
Праздника не разделяли только революционеры. Им нужен был другой результат революции, а тут получалось, что царь победил со своим манифестом. Большевики сразу объявили манифест обманом и призывали не признавать его. И уржумские революционеры решают провести силовую акцию; весной 1905 г. в Вятке как раз возникла боевая организация большевиков, щедро делившаяся опытом с подопечными (кстати учредил ее Г.Я.Франческа, отбывавший ссылку в Уржуме). Присутствовавший на митинге учитель Верх-Ушнурской школы П.Н.Второв, известный в городе своими революционными взглядами и активно общавшийся с местными ссыльными, выступил тоже с речью, но в обратном смысле. Он не восхвалял власть, а выдвинул лозунг «Не надо царя, долой самодержавие!». Ему удалось собрать несколько десятков демонстрантов, которые с красными флагами, пением революционных песен и антиправительственными лозунгами двинулись к тюрьме для освобождения «политических заключенных». Однако у тюрьмы их уже ждал отряд полиции. Демонстранты рассеялись.
На следующий день состоялась еще одна манифестация. В женской гимназии прошел митинг учащихся старших классов с участием Разумовского и Второва. После этого воодушевленные девушки тоже под красными флагами высыпали от гимназии на главную улицу, но там были закиданы камнями, которые бросали в них местные ремесленники. От дома купца Стародубцева гимназистки разбежались. Как говорят, Второв при этом был избит. Все эти демонстрации, видимо, горожанам, верным своему Государю да при том после Манифеста о свободах, пришлись не по душе, и они решили с революционерами разобраться по-своему. В городе прошли расправы с лицами, выступавшими с речами на митингах и участвовавших в демонстрациях. Были избиты учитель городского училища А.С.Раевский, а также учителя А.Н.Колпаков и Г.И.Соколов и другие. Были разбиты стекла в городском училище, в квартирах Раевского, Разумовского, врача Чемоданова и даже купца Стародубцева, который посещал митинги. Дом купца, как известно, стоял за оградой, и здесь, видимо, погромщики упражнялись в прицельном метании камней по окнам с улицы. Все эти погромы продолжались несколько дней, и в городе было тревожно.
Напомню, что антицарские выступления произошли тогда во многих местах России, спровоцированные в большинстве своем еврейским населением, характерным своей революционностью. В ответ на это по стране верные правительству и закону граждане провели антиеврейские погромы (690 погромов в 660 населенных пунктах), при этом было убито с 18 по 29 октября 1905 года около 4 тысяч человек. Не стал исключением и тихий Уржум. Евреев здесь было немного, и основной удар пришелся по митингующим. При погромах местные власти бездействовали, поскольку царский манифест свалился как снег на голову, без получения каких-либо объяснений. Многие чиновники и полицмейстеры, пребывая в полной растерянности, бездействовали или слали запросы в столицу, опасаясь производить какие-либо запрещающие меры в новых условиях. Находились даже такие, как Разумовский, которые сами возглавили антиправительственные выступления.
Однако, уржумская полиция быстро пришла в себя и начала потихоньку вылавливать главных смутьянов или устанавливала над ними тщательное наблюдение. Разумовский, поняв, что с революцией он дал лишнего, притворился сумасшедшим, уехал на казенных лошадях в Вятку и больше его в Уржуме не видели. После этого в городе водворились тишина и порядок. (По материалам публикаций советского времени).