Лирика Владимира Труфакина

В болотном оконце лежала лягушка,
на звезды смотрела. Ей тина – подушка.
Романс исполняла, от чистой души. 
И тихо шуршали над ней камыши. 
На них светлячок засветил свой фонарик. 
Подпеть вдруг решился немного комарик. 
И как не приятно в компании узкой, 
комарик лягушке пошел на закуску.
Продолжился дальше лягушкин романс.
Что было потом - расскажу... в другой раз.

Плюшевый мишка сидел на диване.
Очень игрушка понравилась Ване.
Взял, положил с собой рядом в кровать,
Начал на ушко ей сказки шептать.
Кончилась сказка, мальчишка зевнул,
Мишку прижал и счастливый уснул.

По разбитым дорогам войны

Прошагал наш потрёпанный взвод,

А солдаты, ещё пацаны,

Но рвались до победы вперёд.

Лейтенант наш, художник, поэт,

Всё что видел, в блокнот заносил

И оставил истории след,

Жалко, снайпер в Берлине убил…

Друг мой Колька - герой, гармонист,

С пулемёта фашистов косил,

Напевал под осколочный свист…

До Победы лишь час не дожил.

Я живу не в России -  живу в Казахстане,

Но родился и рос в милом вятском краю.

И в посёлке конечно сейчас иностранец…

Сердцем полным печали о России пою.

Где-то там далеко моё детство - посёлок,

А на тысячу вёрст всё леса и леса…

В моей памяти он, словно в сердце осколок,

И я слышу, как предков зовут голоса.

Служил я в радиотехнических войсках ПВО в Алма-Ате, так раньше звучало название этого города. Это, кажется, было так давно: начало шестидесятых прошлого века. Звучит довольно-таки внушительно, а прошло каких-то сорок лет. Время было не то чтобы очень тревожное, но рота всегда находилась в готовности номер один. А людей в роте управления хватало только-только на две смены, да и на наряды. Вот и «пахали» в две смены – ночную и дневную.

Первый выстрел из ружья дал сделать мне мой отец. Он начертил на газете углем черное пятно, и повесил ее на стену бани.

- Ну, на, попробуй, попади, - сказал он, и отмерил шагов двадцать пять.

Я приложил ружье к плечу, нажал на курок и... Естественно, ни одна дробинка не попала в газету, не то, что в черное пятно на ней.

- Э, стрелок! – ехидно сказал отец и выстрелил сам. Середина газеты превратилась в дыру, - вот как надо стрелять, понял?

Я с наслажденьем осень пью,
Гуляя в парковых аллеях.
И ей любовь дарю свою.
О летних днях не сожалея.
Дождём умыты дерева.
Глаза небесные у лужиц.
В стихи цепочкою слова
Скрепляю в перекрёстки улиц.
Уже давно пора домой -
Огней фонарных вереницы.
Но не расстаться ей со мной…
Листаю памяти страницы.

Лилии раскрылись на Двойнице:

Лотосы для нашего  пруда.

К ним на лодке с Чёрной Холуницы

Парень добирается сюда.

Сказочною кажется Двойница.

Тёмная под лодкою вода,

Лунная дорожка, иль всё снится?

На волне качается звезда.

Для жены он привезёт подарок -

Лилию, сестру звезды ночной.

Снова поцелуй их будет ярок:

Как когда-то первый раз весной.

        Я до сих  пор, вспоминая  этот  случай, поражаюсь…  Ну,  да всё  по  порядку. Последнее  лето  перед  армией.  Как  и  положено,  отпуск на работе  нам  дали  летом.  Ну,  не  сидеть  же весь  отпуск  в  городе,  болтаясь  на  пляже  и  вечерами  дрыгать  ногами  на  танцплощадке  -  надоело  в  выходные  дни.

          Однажды, в начале зимы, отец с мамой собрались в деревню навестить бабушку и деда. Мне было тогда лет восемь. От нашего поселка до деревни, где жили старики, было километров двадцать пять. Дорога к ним шла через тайгу. Километров пятнадцать можно было проехать на маленьком паровозике под названием «кукушка», возившем рабочих на лесоразработки по узкоколейке. А там пешком… Я напросился пойти с ними, отец сначала не хотел брать, но потом сдался:

             - Только потом не ной, дорога дальняя!