Вятские «вожи» (вожди, «ватаманы», воеводы)

по книге Верещагина А.С. «Замечательные, но забытые вятчане», Вятка,  1894 г.

 

«Вожи» были известны на Вятке в основном в ее домосковский период. Сведения о них, Верещагин А.С. приводит в первой главе книги - «Воевода Костя Юрьев». По сути, речь в этой главе  идет о  последнем представителе  одной из династий таких «вожей».

Ниже приведены выдержки из указанной главы книги.  Свои вставки в тексте, приведенном ниже, я дал курсивом. При транскрипции исходного текста, постарался максимально сохранить стилистику изложения.

 

«1. Воевода Костя Юрьев (XV в.)

В древний период русской Вятки, до окончательного покорения ее Москвой (1489 г.), особенным почетом и славой пользовались здесь так называемые вожи: это были те отважные смельчаки, которые в мирное время пускались в далекие путешествия с той или другой целью, проникали иногда до Каспия, до Белого моря, иногда далеко за «Камень» (Уральский Хребет), внимательно осматривали проходимые ими местности, а по возвращении домой, делались руководителями и указателями пути для своих соотечественников в их, часто весьма далеких и удивительно смелых, налетах за добычей».

Вятские набеги «совершались большей частью незначительным числом смельчаков, но непременно «изгоном», «искрадом», внезапно и дали себя знать не только Москве, но и грозному еще тогда Сараю. Из этих «вожей» смотря по относительной их опытности и умелости, избирались вятчанами для походов как вожди небольших отрядов «ватаманы» - так и главный предводитель – «воевода».

Звание и таланты «вожа» нередко переходили от отца к сыну, что и не удивительно, так как «вож», отправляясь с небольшим числом спутников, напр. за соболем «за Камень», или за товарами востока «в землю татарскую» к берегам Каспия, обыкновенно, в числе спутников брал с собою и сына, чтобы ознакомить его с «путями» тогдашней торговли и добычи»

 

Далее Верещагин упоминает несколько имен известных в XV веке вожей:

«Яков Пугвин славный вож середины XV века, водивший вятчан на Сысолу, Вымь и Вычегду, а потом бывший первым между тремя выборными «земскими воеводами» на Вятке.

Костя Яковлев Пугвин, уже выселенный с Вятки в 1489 г., в свою очередь был вожем в 1499 г. в отряде кн. Семена Федоровича Курбского, во время похода последнего в землю Югорскую и на Гогуличей.

… древние вятчане дали известному лицу прозвище «Мышки» … У вожа с таким характерным прозвищем был сын Алексей и внуки Оникей и Юрий Алексеевы Мышкины, которые вместе с Яковом Пугвиным, в половине XV века были «воеводами земскими» на Вятке, и которым адресовано было столь известное послание митр. Ионы».

После такого вступления, Верещагин высказывает предположение, что Костя Юрьев,  является сыном Юрия Алексеевича Мышкина, и переходит к описанию событий  связанных с его именем.

 

«В начале 1471 г., вятчане задумали одно из самых отважных своих предприятий. Не без подстрекательства может быть Москвы … на Вятке решено было сделать нападение на самый Сарай, столицу Хана.

Для успеха тут приходилось рассчитывать не столько на множество охотников в походе, сколько  на решительность и отвагу избранных смельчаков, на «прыткость», удивлявшую еще потом в 1552 г. рать Грозного под Казанью «вятских кораблецов» и внезапность налета, а особенно на знание места, опытность и изворотливость вожа-воеводы.

Быстро спустившись по Вятке, Каме и Волге в Ахтубу,  вятчане внезапно явились в Сарай в то время, кода большая часть мужского населения покинула город … . Перебив не успевших разбежаться татар, «ватаги»  отчаянно смелых нукратцев (по приведенной сноске: татары называли вятскую землю «Нукрат»), разорили Сарай, захватив много товаров и драгоценностей, взяли в плен массу женщин, детей, даже «сарайских княгинь»  и с огромною добычею поплыли домой. Как однако же ни быстро совершился сарайский погром, весть об этом быстро разлетелась по степи, и множество татар, на быстрых своих конях упредили вятчан, которым приходилось плыть против течения: собрав на-скоро попавшиеся под руки ладьи и суда, татары перегородили путь вятчанам.

Но и здесь помогла вятчанам находчивость их воеводы, их беззаветная удаль и особенно – умение искусно управлять своими «кораблецами»: они счастливо пробились сквозь татар, которые не успели собрать, да и не имели вообще хороших судов, способных противостоять «вятским кораблецам» и при том, как степняки, привычные более к коню, чем к ладье, не имели ни ловкости ни сноровки в управлении своими судами. Точно так же, хотя и со значительным уроном, удалось пробиться вятчанам и сквозь суда татар казанских, которые хотели остановить их под Казанью, т.е. очевидно при устье Камы.

Молва о разгроме Сарая, разумеется, не могла не распространиться по всей земле русской, и известие о нем мы находим во всех наиболее распространенных русских летописях, но в них, по обыкновению, не указывается имя вождя, разгромившего Сарай. Только летописец Архангелогородский, очень интересовавшийся судьбою древней Вятки, сохранил нам имя вятского воеводы, это был именно Костя Юрьев.

В 1486 г. этому же воеводе пришлось идти в поход уже совершенно в противоположную сторону – на север. Вражда между Устюгом и Вяткой, начавшаяся едва ли не в 1418 г., после погибели на Вятке многих устюжан вместе с Анфалом (это известный новгородский беглец, выступавший на стороне Москвы), часто вызывала в XV веке набеги вятчан на Устюжскую землю. В 1486 г. в марте, вятчане сделали было набег на Устюжския земли, но не совсем удачно, так как «весть ушла перед ними», т.е. устюжане были предупреждены известием о нападении и приняли меры к отпору. Тогда решили на Вятке сделать новый набег на Устюг в мае, и выбрали в воеводы Костю Юрьева. Но Костя был сторонник Москвы, которой тогда уже принадлежал Устюг, и принужден был идти в поход вопреки своему желанию – «в неволю», как говорит летописец. Пошли разумеется «изгоном», т.е. так быстро и стремительно, чтобы застать устюжан врасплох и напасть на них внезапно. Но в устюжской земле по направлению к Вятке, находился уже целый ряд укреплений, имевших назначением задерживать набеги вятчан …». Тем не менее «… вятчане в Троицын день (14 мая) явились под Осиновцем; но жители «городка» успели запереться в нем, а вятчане перед городком «стали обедать». Во время обеда воевода объявил, что сына его Торопа трясет лихорадка, больной просит «сосноваго соку» и надо добыть этого соку для больного в лесу. Ведя сына одною рукою, с топором в другой, воевода пошел в лес ...».

Архангелогородский летописец описывает дальнейшее так: «стали обедать, в ту пору сына воеводы Торопа Иван – Трясца поимал, захотел он соку сосноваго, а воевода Костяй сам с ним пошел в лес, взем топор и дошед до лесу … рать покинул, и с сыном в город Осиновец утекал … И Осиновляня на конях отпустили его со многими людьми на подводах к Москве. … Вятчаня хватилися, оже воеводы нет, утекл … И они возьмялись, начаша к городу приступати чаючи (воеводу) в городе. Осиновляне же им правду сказаша, что воевода их к великому князю побег в Москву. И вятчане в ту ночь и побегоша к Вятке …»

В заключении,  Верещагин дополняет, что « … в Звенигородском уезде, были земли, принадлежавшия Костяю Вятчанинову и вероятно «пожалованныя» ему великим князем. Ему принадлежало между прочим сельцо Таганицинское, а рядом с ним земли Слепцовых и Тоболиных, из которых Борис Слепцов был верным слугою Ивана III, а Борис Тоболин в 1436 г. взял в плен князя Василия Косого – врага Василия Темного».

 

В дополнение к теме о вятских «вожах», хочу заметить, что хотя их имя исчезло из обихода и забылось, после окончательного присоединения Вятки к Москве, оно сохранилось в некоторых вятских фамилиях, например, в таких как: Вожжаев (Возжаев), Вожжеников (Вожженников, Возжеников, Возженников). Носители этих фамилий, скорее всего, являются потомками  легендарных «вожей» (сын «вожа» получал  соответствующее прозвище, которое в последствие и преобразовалось в  фамилию).

В пользу вятской  гипотезы происхождения этих фамилий свидетельствует и  тот факт, что, например, по Книгам Памяти «ОБД Мемориал», в подавляющем большинстве случаев, носители указанных фамилий были выходцами из Кировской области, в некоторых случаях с Урала и из Сибири и уж совсем редко из других регионов России.

 

Кроме этого, для сведения посетителей сайта, хочу перечислить наименования других глав книги Верещагина А.С. «Замечательные, но забытые вятчане» (эти главы относятся к вятским личностям, действовавшим уже в XVI веке, при Иване Грозном):

2. Тит и Каша Мартьяновы (XVI в.)

3. Петр Яковлев Сухово (XVI в.)

4. Иван Осипович Шелом (XVI в.)

Сама книга имеется в фондах библиотеки им. А.И. Герцена.

Комментарии

Аватар пользователя ru-danko

Интересная тема. Но всё же происхождение фамилии Возжеников может быть прозаичней: возженик - изготовитель возжей.

Версия происхождения фамилии Возженников от производителя вожжей – возженника, широко распространена в интернете, но у меня она вызывает большие сомнения. В древней Руси мастеров изготавливающих конскую упряжь называли седельниками, а позднее шорниками. Возможно, какое-то отношение  к этому делу могли иметь скорняки. Но лично я ничего не слышал об узких специалистах в этом ремесле – возженниках. Хотя исключать такой возможности конечно нельзя (мы много чего не знаем).

Тем не менее, версия происхождения этой фамилии от руководителя группы вятчан  «вожа», лично мне представляется более правдоподобной. К тому же она обосновывает происхождения сразу двух вятских фамилий Вожжаев и Вожженников (и других их фонетических форм указанных выше).  Ну и здесь же повторюсь, что косвенным подтверждением этой версии является то, что подавляющее большинство носителей этих фамилий (причем обоих видов) поданным «ОБД Мемориал», были выходцами из Кировской области. В случае происхождения от «возженника», эти фамилии, скорее всего, были бы более равномерно распределены по регионам России, т.к. изготовители вожжей существовали, по сути, везде и во всех регионах.

Аватар пользователя Виктор_В

Происхождение фамилий неблагодарная тема, на ровном месте можно понастроить миллион теорий. Еще парачка теорий вам в коллекцию:

Корень "вож (возж)" распростанено у пермских народов:

  1. Удмуртский - зеленый, устье реки, перекресток
  2. Коми - ответвление, приток, развилка

Если вспомнить что до русских на Вятке жили пермские народы и множество топонимов имеет пермское происхождение, то можно предположить что Возжеников это например человек приехавший из или некоторое время живший в деревне Воженька или Возжайка или Вожой, которая в свою очередь получила название от речки, которая имеет пермское происхождение. А возможно и родовое прозвище обрусевших пермяков или удмуртов. В общем не имея данных о первом носителе фамилии теории можно строить до бесконечности...

Виктор, спасибо за новые сведения. О "неблагодарности темы" я с Вами полностью согласен, все это только умозрительные версии, и шансы подтвердить какую либо из них практически отсутствуют. Тем не менее, Ваши гипотезы мне представляются более вероятными, нежели, например, происхождение этих фамилий от "возженника".

Аватар пользователя татива

Интересно! Надо почитать... Мода такая что-ли  пошла искать доказательство "высокого" происхождени своих фамилий! То кнжеские, то графские...

Книга Верещагина заинтересовала меня исключительно в познавательном плане по истории Вятки. И вполне естественно, что я соотнес полученные исторические сведения с той фамилией, по которой веду поиск, а затем поделился этой информацией.

Что же касается «вожей», то титулами они явно не блистали. И далеко не все из них оказывались такими заметными, как перечисленные у Верещагина. Насколько я понимаю, фактически все они выходили из народа, а их потомки, в большинстве своем, остались в народной среде, приняв лишь новые прозвища - Вожжаев или Вожженников.

А Вы не пробовали составить список имен, прозвищ всех известных хлыновских бояр и прочих знатных лиц времен Вятской республики? Интересный бы получился материал. Мало что нам известно про те времена.

Что касается происхождения фамилий, то спорить не буду, т.к. сам не ономаст.

Но есть исторический факт. Развод 1489 г. После взятия Хлынова и присоединения Вятки к Московскому государству, на Вятке не должно было остаться потомков этих "вожей". Т.к. семьи бояр, купцов и прочих знатных выселили с Вятки, а руководителей-сепаратистов казнили.

Списком таких имен и прозвищ  не занимался, спасибо за совет, возьму его на заметку при чтении исторических материалов. К сожалению, не имею возможности заниматься этими вопросами регулярно, а только от случая к случаю.

Что касается потомков вожей не выселенных с Вятки, то я уже пытался дать ответ на этот вопрос Татьяне Ивановне. Дело в том, что как указывает Верещагин статусы у вожей были разными - это могли быть как «ватаманы» мелких групп, так и воеводы крупных отрядов, а поэтому и уровень состояния и знатности тоже был разный. Поэтому вполне вероятно, что не все из них могли попасть под развод 1489 г.

Кроме этого, поскольку походы «вожей» были далеко не безопасны, то не все из этих походов возвращались в свои селения. А юные жители селения и имена этих вожей скорее всего не всегда помнили, а своим сверстникам, детям «сгинувших» вожей,  давали прозвища «вожжаев» или «вожженников», которые за ними и закрепились на всю жизнь. Такие потомки вожей под развод 1489 г. скорее всего не попали.

Интересная тема. Правда, я до сих пор думал, что Семен Федорович Курбский сам был атаманом и сам возглавлял поход в Югру. Достоверно знаю, что Курбский это не его фамилия, а всего лишь титул по родовому имению. Предполагаю, что православной фамилией его была фамилия Ермолов. И от этой фамилии его внучатый племянник мог получить прозвище Ермак. Почти все участники похода Ермака, кроме него самого, были вятского происхождения. Летописи называли их зырянами.

Предполагаю, что так оно и было – возглавлял поход Курбский.

 Учитывая то, что Костя Яковлев Пугвин, по словам Верещагина, был «уже выселенный с Вятки в 1489 г.», Москва вряд ли бы доверила ему такое предприятие (потому и выселяли ему подобных, что сомневались в благонадежности). Но вот в качестве ВОЖА-проводника (проВОЖАтого), он был, конечно, очень ценный кадр для обеспечения успеха похода (по сути, Пугвину дали шанс для подтверждения своей благонадежности и приверженности Москве).

Кстати, еще один любопытный факт. Если поход Симеона Курбского состоялся в 1499 году, то, будучи князем ярославским, он не состоял в вассальной зависимости от Москвы. В 1499 году Ярославское княжество было независимым, и в поход на Сибирь Симеона отправляла не Москва. Такие же походы совершали его предки, начиная с Феодора Чермного, по собственной инициативе. Ярославль присягнул Москве при Иване III, ориентировочно в 1505 году. В этом же году присягнули Москве Шестаков и Пермь.

С учетом этих сведений, союз Курбского и Пугвина по сути, был предопределен и скреплялся их взаимным интересом. Курбский, готовя поход, был заинтересован в опытном и надежном проводнике или даже сподвижнике  и вполне естественно было искать такого среди выселенных с Вятки. А Пугвин,  с помощью Курбского, вероятно, рассчитывал выйти из под опеки Москвы, избавиться от положения изгоя и вернуться в свои края в прежнем своем статусе или даже более высоком.

Сведения об ушкуйниках по материалам «ВУАК 1905 г. вып. 3.»

 

Поскольку предводителей ушкуйников Верещагин А.С. называет вожами, я решил разместить здесь известные о них сведения. Но предварительно, несколько слов, об источнике этой информации.

 

В  материалах «ВУАК 1905 г. вып.3» опубликована «Повесть о стране Вятской» в двух вариантах - по Толстовскому и Миллеровскому спискам. Ниже этих текстов представлено «Послесловие к повести» от издателя, подписанное  Верещагиным  А.С.. В этом послесловии он приводит высказывания о Повести некоторых историков, а так же  анализирует ее содержание по результатам сопоставления с летописными сведениями.

В своем послесловии, Верещагин выявляет и обосновывает большое количество имеющихся в Повести ошибок и описок, а так же указывает на замалчивание многих событий, известных по летописям. При этом, основной вывод, сделанный Верещагиным, заключается в низкой достоверности многих фактов изложенных в ней, включая и указанный в Повести год прихода новгородцев на Вятку - 1174г. Верещагин считает, что более правильно будет связывать этот год с появлением на Вятке ушкуйников – по летописям это 1374г.

Сам Верещагин, в заключение статьи говорит об этом так:

 

 «По всем высказанным здесь замечаниям и соображениям выходит, что «Повесть о стране Вятской», служившая единственным первоисточником стольких писаний о начальной истории древне-русской Вятки – источник не только неточный и сомнительный, но и прямо «спутанный» и недостоверный, своею передачею разных спутанных и искаженных временем преданий об отдаленных событиях, скорее затемняющий, чем разъясняющий историю древней Вятки. Неудивительно поэтому, что «все знакомые с Повестью и занимавшиеся древней историей Вятки», как давно замечено, «более или менее энергично выражали сомнение относительно единственного источника этой истории – Повести о стране Вятской». Принимать на веру показания такого источника не может серьезный и безпристрастный исследователь, который выше всего ставит правду и точность; принимать во внимание показания Повести он может только после внимательного критического их разбора, только тогда, когда их можно подтвердить другими несомненно-достоверными показаниями.

Таким образом, оставя показание Повести о походе новгородцев на Вятку в 1174 году, как не только неподтверждаемое, но и прямо опровергаемое другими, вполне достоверными показаниями, приходится принять показание летописей о приходе на Вятку новгородцев в 1374 году, действительность котораго не возбуждает никаких сомнений и подтверждается дальнейшими летописными известиями вполне достоверными: только с конца XIV века начинаются упоминания о Вятке в летописях и актах, начинает обнаруживаться русская жизнь на Вятке».

 

К  замалчиваемым в Повести событиям, Верещагин относит и отсутствие в ней исторических событий связанных  ушкуйниками, после чего, в хронологическом порядке,  перечисляет соответствующие сведения, известные по   летописям:

 

«С 1374  года являются ушкуйники на Вятке и с этого времени страницы русских летописей до самого 1489 года заполняются известиями «о подвигах» вятчан чисто ушкуйнического – «изгонного», «искрадного» характера.

Ни разу не читаем мы в летописях, что вятчане XIV-XV в. одолевали своих противников благодаря своему численному превосходству, а всегда брали и одолевали они внезапным и стремительным натиском – «изгоном», «искрадом», набегом «без вести», да еще находчивостью, а иногда отчаянной дерзостью.

 

В 1374 году они неожиданно являются у устья Ветлуги, захватывают здесь у переполошенных черемис их коней и исчезают на них по берегу Ветлуги в ее верховья, а оттуда на р. Вятку.

В 1392 г., вместе с другими ушкуйниками, овладевают внезапно Кашаном, а затем Жукотиным.

В 1417 г. они с Жадовским и Разсохиным, по летописи, «изъехавша в насадех безвестно и повоевавша всю землю Двинскую и Заволоческую, и Холмогоры, и Борок, и Емцу взяша».

В 1433 г. с сыновьями Юрия Дмитриевича Галицкого Косым и Шемякой, стремительным натиском разбивают большую рать Василия Темного и «емлют руками» великокняжеского воеводу Юрия Патрикеевича.

В 1434 г. с самим Юрием Дмитриевичем и галичанами в Лазареву субботу опять разбивают рать Темного за Ростовом на горе, а в страстную среду являются уже под Москвой и Юрий «седее на великом княжении».

В 1436 г. в числе 40 человек, ночью, на устье Которосля у Ярославля, прокрадываются в шатер князя Брюхатаго, мирно почивавшего со княгинею среди 7000-наго ярославского ополчения, хватают князя с княгиней и увозят на Вятку.

В 1438 г. «безвестно» они появляются у устья Юга, в Троицин день жгут город Гледень, а устюжане разбегаются от них по лесам.

В начале пятидесятых годов XV столетия, как видно из послания к ним митрополита Ионы, «съединяющесь с Шемякою», они неожиданно «приходят на Усюг, на Вологду, воюют и грабят Сысолу, Вымь и Вычегду», захватывают более полуторы тысяч полону и многих пленников «продают в поганство».

В 1466 г. в среду на пятой неделе поста они незаметно проскальзывают мимо Устюга, так что их «не слыхали в городе и сторожи», «искрадом» воюют по берегам Кокшенги и Ваги, а на обратном пути, когда устюжане «доспели им переем под Гледеном», дают «посул» из добычи устюжскому наместнику и «утекают к Вятке».

В 1467 г. в числе 120 человек, вторгаются в землю Вогуличей, захватывают их князя Асыку и приводят на Вятку.

Летом 1471 г., когда татары, оставив Сарай, укрывались от жару в войлочных шатрах и желомейках, вятские ушкуйники, знакомые с повадками татар и городом, на нескольких десятках ушкуев налетают на самую татарскую столицу, захватывают «много товара», сарайских «княгинь» и других пленниц, и счастливо ускользают от татарского преследования.

В 1486 г. дважды «изгоном», во второй раз – в Троицин день, появляются под Осиновцем и разоряют три соседние с ним устюжские волости. Это нагоняет такой страх на устюжан, что в следующие годы охраняют Устюг от их набегов особые отряды двинян, важан, каргопольцев.

Хочу зафиксировать еще один факт, возможно, свидетельствующий в пользу гипотезы происхождения фамилии Возженнников от "вожа".

Дело в том, в подворной карточке сельскохозяйственной переписи 1917 года. на хозяйство Павла Лукьяновича Возженникова, его фамилия от руки записана как Вожеников - без дополнительных букв "з" или "ж". Конечно, это может быть просто ошибкой переписчика, а возможно и то, что он ее записал на слух так, как она произносилась в разговорной речи.

В качестве дополнения. На сайте ОБД Мемориал, в сведениях из Книг Памяти указано, что оба сына Павла Возженникова пропали безвести,  но записаны они там под разными фамилиями: Иван Павлович Возженников и Сергей Павлович ВОЖЕНиков, оба родом из древни Дудыли. 

Конечно, это может быть и описка и ошибка в написании, а возможно и отголосок первоначального произношения этой фамилии.

полагаю, ошибка. Мой прадед в мемориале тоже записан с одной "Н", постараюсь уточнить данные по прабабушке у её дочери.

По наиболее ранним, известным мне на сегодняшний день материалам (исповедные росписи 1754 и 1765 годов, и ревизским сказкам 1782 г.), фамилия предков и их однофамильцев везде записана как ВОЖЕНиков.

перемещаю сообщение в форум

Здравствуйте Sash0k!

Пока по Вашим персонам, мне ничего не встречалось. Я думаю, что Вам целесообразно создать соответствующую тему на форуме в разделе "Поиск родных и предков", или если хотите можем продолжть дальнейшее общение в моей теме по Возженниковым на этом форуме, вот ссылка: http://rodnaya-vyatka.ru/forum/81041, практика показывает, что зачастую, у однофамильцев на Вятке обнаруживаются общие корни.

Рекомендую почитать последнюю статью А.Л. Мусихина, об упоминаемых в источниках вятских боярах:

http://www.herzenlib.ru/almanac/number/detail.php?NUMBER=number27&ELEMEN...

 

Большое спасибо за ссылку!

Прочитал с огромным интересом. Остается только сожалеть о скудности исторической информации Вятского края того периода. 

Основной причиной этого вероятно являются пожары. Только при двух известных в начале 17 века  Хлынов выгорал полностью - сведеия от Вештомова об этом можно посмотреть в коментариях к населенному пункту Киров (Вятка, Хлынов) по ссылке  http://rodnaya-vyatka.ru/places/74250.

Кстати, там же, в комментариях, я указал имена первых городовых приказчиков и некоторых других известных людей Хлынова в конце 16-го, начале 17-го веков, по царским грамотам.

Аватар пользователя татива

Спасибо, Виктор Иванович за ссылку. Прочитала с удовольствием и интересом!

"Замечательные, но забытые вятчане", А.С. Верещагин, Вятка, 1894 г.

С отсканированными страницами книги можно ознакомиться по ссылке:  https://cloud.mail.ru/public/Fzod/XU5yVgfgs

Копии были предоставлены библиотекой имени Герцена. 

Во времена Ивана Грозного слово «вож» еще находится в активном употреблении, но уже в совершенно определенном смысле – проводник.

Ниже я привожу выдержки из статьи Виталия Пенского «Иван Грозный и Девлет-Гирей» (http://www.universalinternetlibrary.ru/book/71059/chitat_knigu.shtml ). Упоминания этого слова относятся к 1559 году и встречаются в сообщениях от окольничего Даниила Адашева. При этом, хочу заметить, что в других материалах, мне встречалась информация, что в период первой черемисской войны (1552-1557г)  Даниил Адашев, по приказу Грозного, с вятчанами воевал на Каме, Вятке и Волге, так что не исключено, что это слово принято им в употребление именно от вятчан. К стати, у вятчан в это время видимо еще сохранялись и ценились ушкуйнические навыки хождения по рекам.

Ну а теперь, обещанные выдержки:

1.Из сведений Д. Адашева о боевых действиях князя Дмитрия Вешневецкого:

«побил крымцов на Яйдаре близко Азова, было их полтретьяста человек, а хотели ити под Казанские места войною, и князь Дмитрей их побил на голову, а дватцать шесть живых взял, и государю четырнатцать прислал, и двенатцать в вожи у собя оставил».

2.Из сведений о действиях войска Д. Адашева доставленных князем Хворостиным:

«Поделав, как было приказано, «суды», Адашев сплавился вниз по Днепру и вышел к Очакову, где его люди взяли на абордаж турецкое судно «и турок и татар побили, а иных людей поймали с собою в вожи». Заполучив проводников, русские двинулись дальше «и пришли на Чюлю остров на море и тут на протокех другой карабль взяли и тех всех людей в вожи же с собою поймали»»

Аватар пользователя skygrad

С выводами Верещагина о ненадежности сведений псв могу согласиться. Там много домыслов, а потому реальные факты сильно искажены. СВ чуть более надежно, в сущности это описание похода неких новгородцев по Каме и Вятке. Но соотносить его с ушкуйниками нет оснований. Схожие события под 1181г описаны в булгарских хрониках, тоже фантазийных, но поразительно подробных. Считаю, что именно из них и взяли основу СВ. Кстати, фамилия Пугвин, видимо, была с ошибкой набрана еще в некоторых дорев изданиях.  В одном значится  Путьин. Скорее всего, от вотского удмуртского имени Будья, ныне распространенная фамилия Будины. Возле Слободского была в 17в. деревня Путиновская.