Первый уездный суд учрежден 19 декабря 1780 г. в г. Царевосанчурске в связи с открытием Вятского наместничества и на основании «Учреждений для управления губерний» от 7 ноября 1775 г. как судебная сословная инстанция для дворян. Указом Сената от 30 июня 1781 г. переведен в г. Вятку.
ГАКО, Уездные суды (1780-1869 гг.), 10 фондов 5861 ед. хр., 1781-1869 гг.
поПереписнойкнигѣ М. Б. Кишкина (Клошнина) 1646 г. 1)
7154 году марта въ 7 день, на государеву указу изъ Приказу Казанского Дворца, столникъ Михайло Бахтеяровичъ Клешнинъ да подъячій Данило Приказкинъ... въ Царевъ Санчурскомъ городѣ на посадѣ посадскихъ торговыхъ и ремесленныхъ людей, и въ Царевѣ Санчурскомъ уѣздѣ въ государевыхь дворцовыхъ, селехъ и деревняхъ и починкахъ людей переписали и съ прозвищи.
Въ Царевѣ Санчурскомъ городѣ на посадѣ жилецкихъ посацкихъ людей 28 дворовъ, а тяглыхъ въ нихъ 82 чел. 1)
Церева Санчурскаго жъ города посацкихъ людей дворы, которые написаны бобылскіе, по сказкѣ земскихъ старостъ, вновь сверхъ приправочныхъ книгъ, что взяты у воеводы Протасья Неплюева, 32 двора, а людей въ нихъ 73 чел. 2).
Захребетники посацкіе жъ люди 3 человѣка 3).
Всего въ Царевѣ Санчурскомъ городѣ на посадѣ 60 дворовъ, а посацкихъ тяглыхъ людей и бобылей и дѣтей и братьи и племянниковъ и захребетниковъ 167 человѣкъ, да 4 человѣка живутъ на посадѣ опрочъ тѣхъ посацкихъ.
Въ Царевѣ Санчурскомъ городѣ на посадѣ дворъ Гостиной сотни Ондрея Иларьева Исакова, а въ немъ живетъ чёловѣкъ его Ивашка Борисовъ сынъ Татаринъ, да на томъ же дворѣ живетъ посацкой Иванко Нечюнай, да наемной работникъ, прихожей человѣкъ, Галиченинъ Шейбольской волости Аѳонка Степановъ съ дѣтми Ортюшкою да Савинкомъ…
…
Деревня Ихта, на рѣчкѣ Ихтѣ, а въ ней 7 дворовъ, людей 22 человѣка3).
Я бы добавила второстепенное название Царевосанчурск, так как оно имеет многовековую историю.
"Царевосанчурск
зашт. гор. Вятской губ., Яранского у., на р. Большой Кокшаге. В 1584 г. при царе Феодоре Ивановиче Ц. был уже укреплен; при царе Василии Шуйском жители Ц. вместе с яранскими в качестве сторонников самозванца напали на г. Котельнич. В 1708 г. Ц. приписан к Казанской губ., в 1780 г. сделан уездным городом Вятского наместничества, в 1802 г. оставлен за штатом. Жит. 1361; церквей 4; училище, почт.-тлгрф. отд. Торговля хлебом; 2 ярмарки и еженедельно базары".
Скорректировал описание села, отформатировал фото. Предлагаю удалить фото №4, 7 - 9, 12, 13 - 15, так как они являются, по большому счету, дубликатами.
На будущий год постараюсь маму свозить туда. Она то уж укажет точнее не бывает. Дорога туда есть, тока там нужен Уазик. А то нормальную машину ветками всю издерешь
Источник, моя мама. Которая там родилась в 1930 году и жила до войны. Значит получается, что Ситников Василий Семенович ее дед. Могу скан сравки забросить. Это я узнал с ее слов. И нынче летом, там все облазил на велике. Фотки есть, но тока местности. В частности тополей прадеда. А мой дед Ситников Иван Васильевич, 1896 года рождения. Конечно мама уже старая, может чего и подзабыла. Но всегда говорила, и раньше, и сейчас, что от ее Трещет остались тока 3 тополя. Да и дома обычно всегда вдоль речки бывают. Так что у меня есть реальный документ, о семье моего деда. Где и указан Василий Семенов. Думаю, что больше вы никого не найдете с Трещет. Разве что только с Вершининцев. Она больше была Трещет, и вымерла позднее. По моему даже кто то живет в Вахрушах. Не точно не знаю
Нападение "турок" на Молотниково. Старая быль и вымыслы
В конце октября 1878 года, в один из пасмурных дней, когда над мирными деревнями опустились сумерки и надвигалась ночь, в селе Молотниково неожиданно раздался звон колокола. По влажному воздуху далеко несся призывный стон. Набат в необычное время привел в смятение прихожан. Дед Николай Егорович Котельников, житель деревни Трухины, очевидец события по поводу которого церковный колокол собирал приход, в старости охотно делился впечатлениями.
Проснувшись, мужики и бабы крестились, чуя что-то неладное. “Может, война началася али село горит, али беда иная случилася: шибко в колокол звонити зря не будут. Идите, мужики, без нас, - рассудили бабы, - ребенков-то, спаси Господи, разве оставишь...”. Вышли из каждого дома по мужику, а то и более. В пути присоединялись крестьяне из соседних деревень:Блиниковщина, Маричи, Елесенки, Батаевы, Бусыгины, Ронжи и Лукиншина Обсуждая непонятную причину ночного звона, мужики терялись в догадках.
А колокол гудел не случайно. То, что произошло в ту ночь, стало известным почти всей России. Вскоре на газетных полосах запестрели “боевые” сообщения с театра новых “сражений” с турками, но теперь не с Балкан, а с Вятки и доселе неизвестного Молотникова.
Русско-турецкая война закончилась в марте 1878 года поражением Турции и освобождением Болгарии и российских земель на побережье Черного моря. Возвращались домой раненые и отслужившиеие солдаты. Много рассказов они несли о войне, а также о турках и их жестоком обращении с болгарами и русскими пленными. Устное живое слово в то отдаленное время в деревне являлось почти единственным средством информации. При этом слухи о турках ходили в темной массе самые невероятные. Тема эта для котельничан была особо близкой: один из лагерей военнопленных турок располагался в городе. А сам эпизод “нападения” на Молотниково произошел вскоре после отправки военнопленных турок из Котельнича.
Лишь только Молотниково погрузилось в сон, на улице послышался шум. Псаломщик Усольцев быстро проснулся и тотчас решил выяснить причину появления около его дома громко говорящих гюдей, вооруженных вилами, косами и топорами. Оказалось, мужики вооружились не зря. “Турки!.. Турки вокруг!.. А в селе спят!?” - кричали ополченцы. Псаломщик, наспех одевшись, побежал будить настоятеля церкви Иосифа и членов причта. А в село прибывали и пешие, и конные люди, вооруженные тем же оружием. Воинственно настроенная толпа скапливалась возле церкви. При этом из сторожевой палатки вскоре послышался звон часового колокола. Наиболее рьяные мужики, как писалось позже, “забрались на колокольню, и начался звон во вся, сменяемый набатом”. По настойчивому требованию толпы осаждаемая ею церковь была открыта. Масса прихожан хлынула в храм. Слова убеждения отца Иосифа остановиться в безумии оказались бессильными. Люди, панически взбудораженные слухами во мраке ночи, вынудили настоятеля начать при зажженных свечах молебен и пение акафистов. Тем временем из волостного правления, которое располагалось в деревне Игумново, в 4-х верстах от села, прибыли старшина и писарь. Кто-то из причта передал старшине кусок бумаги, на котором написано карандашом: "...около Молотникова турки”. Событие развивалось с необыкновенной быстротой. Нарочный, напутствуемый главой волости, уже мчался, верхом на лошади со “знаменитым” куском бумаги в Котельнич, в полицейское управление. Невзирая на поздний час и тьму, люди обоего пола йз деревень тянулись толпами в Молотниково. В селе царили страх и паника. Около церкви истеричная женщина, выкрикивая проклятия нехристям, уверяла людей в том, что на её глазах турки зарезали мужа, А некий говорливый мужичок в лаптях и полушубке, притопывая ногами, настойчиво призывал резать лошадей и скот, дабы не достались басурманам.
А между тем в деревне Вагины, стоявшей, как и Молотниково, на проезжей дороге (проезжая дорога Макарье-Котельнич пролегала через деревни Михалицыны, Обуховская, Вагины, Исуповы, Комаровщина, Отешево (прим. автора) до получения страшного известия в тот день гуляла свадьба. Пирушка в разгаре. По обычаю в деревнях на подобные события соседи собирались без приглашения, как на общие развлекательные зрелища. И на этот раз мужики и бабы, молодежь и даже ребятишки теснились в закутке, а те, кому не хватило места, забирались на печь и полати. Никто и ничто не ускользало от их острого глаза и слуха: ни суженые, скромно усевшиеся под образами, ни стол с бутылками вин, пирогами, вареным, жареным и прочим съестным, ни развеселившиеся гости. Под вечер голосистая тальянка, звеня колокольчиками, уже захлебывалась в песнях захмелевших гостей. Казалось, ничто не омрачало свадебное веселье. Лишь только дед жениха Корнил, которому за восемьдесят, грустно отсиживался за печкой: старику не велено появляться на гульбище. Весть о “нашествии турок”, летевшая по дороге, повергла деревню в ужас. Свадьбы как не бывало. Молодых спрятали в погребную яму, завалив досками, кадками и разным хламом. Остальные разбежались кто куда. Дед Корнил позже похвалялся своей храбростью: “Перекрестясь, вылез из-за печки, дескать, стар и будет уж... пожил, теперь перед смертью не грех пропустить полштофа”.
Люди, двигавшиеся к селу, услышали у деревни Казаровщины выстрелы. Николай Егорович вспоминал, что некоторые из них, испугавшись стрельбы, хотели повернуть обратно и дома дожидаться рассвета. Но, пораздумав, все-таки решили идти: звал колокол. В деревне бойкий мужичонка, ловко перезаряжая ружьишко и стреляя в воздух, выкрикивал: “Я - Никифор! Не бойтеся меня... Турка пугаю!”. Действительно, Никифор Федулович Новоселов нес бдительную службу по охране деревни.
Котельничский исправник через полтора часа получил депешу и устное сообщение нарочного. В его голове блеснула мысль: нападение на уезд могли совершить только сбежавшие военнопленные турки. Служебная интуиция уездного блюстителя порядка требовала принятия срочных мер. Первым делом он отбил телеграммы губернаторам в Вятку и Казань. Затем поспешил с грозным известием к воинскому начальнику, а тот не замедлил поднять по тревоге малочисленный гарнизон.
Молотниковцам в ту полную страха ночь было не до сна. На улице люди продолжали беспорядочно шуметь. Наконец, воинский дух окреп и достиг степени мужества и организации: по селу мужское население ходило не в одиночку, а группами, вооруженными кольями, дубинками, топорами, вилами и косами. Но выступить из села и идти на сближение с “неприятелем”, к сожалению, никто не отважился. Утром, часов в восемь, прискакал в село одетый по форме бравый исправник в сопровождении полицейских. Bскоре ополченцы увидели подмогу - движущееся из города вооруженное воинство на шести подводах. Во главе отряда - сам воинский начальник. Проводнике отряда - унтер-офицер Вагин Павел Осипович, уроженец уже известной читателю деревни Вагины, хорошо знающий местность.
Как дальше развивались события, достоверных сведений нет. Позже говорили, что отряд направился на северо-запад прихода к деревне Малые Ерши, которую “захватили турки” и “удерживали” ее до утра. Отряд оцепил деревеньку и с боевым криком “сдавайтесь, турки!” ворвался в нее. В одной избушке солдаты обнаружили... спящих на полу 10 русских мужиков, ...издававших винный перегар. Итак, по рассказам, отряд бесславно вернулся на исходную позицию, в Молотниково. По поводу “военной операции с турками” писалось в 1900 г.: “ Неприятности объяснений по случившемуся недоразумению закончились поздравлением с “победой”, и нижним чинам выдано по чарке водки.
Кто же был непосредственной причиной описанного “нашествия”? Насчитали 11 человек. Это 10 мужиков, обнаруженных в избе, и ее одинокая хозяйка. Они в течение одной ночи потрясли приход и заставили волноваться административное и воинское начальство Котельнича и губернии. А все началось так. Юрьевские н гостевские мужики, занимавшиеся отхожим промыслом, в тот день, прославивший Молотниково, шли на работу в Кострому, ка кожевенный завод. В трактире (трактир располагался на месте ныне ветхого здания школы, на углу улиц Щепина и Исупова (прим. автора)) Молотникова основательно выпили. По пути, в деревне Обуховской, испили дополнительно, а в конце дня, дойдя до Малых Ершей, решили заночевать, Стучатся в избу. Женщина, единственная обитательница, закрылась пуще прежнего. “Мы не турки, кого ты боишься?” - выкрикнул один из них. “Да как не турки?! Вишь, ножи-то у нас”, -поправил своего товарища шутливый мужичок, показывая на инструмент для выделки кожи. Хозяйка бросилась в окно - и дай Бог ноги... Выбежала на дорогу, дико крича: “Турки; турки! Спасайтесь!..” Перепуганный ее вид и лицо, исцарапанное обломками стекла, давали повод народу, движущемуся пешем и на лошадях, поверить ее словам. Весть о “нападении турок" стала неуправляемой, понеслась по дороге. Да с нелепыми вымыслами.
Молотниковское событие породило немало шуток, анекдотов и куплетов. Центральной фигурой в них была перепуганная баба, вокруг которой в комичных ролях “турок” предстали духовенство, административное и воинское начальство Молотникова, Котельнича и Вятки. В одном из шутейных рассказов утрировалось, что губернатор направил в Молотниково под барабанный бой полк для разгрома турок. Смеялись все, в числе их и сами молотниковцы над собой, со свойственным для вятских людей живым юмором: “Отрублю голову бурку - не доставайся турку”. А в шуточном стишке неизвестного нам автора не пощажены ни священник, ни исправник, ни губернатор: “...Сам отец Иосиф задрожал и с причтом в церковь побежал и в набат благословил - сторож колокол разбил. Исправник ретивой в Молотникове слышит вой. Он еле-еле дышит и телеграмму в Вятку пишет: “Эй ты, губернатор, не зевай, на помощь войско присылай!..”. Автор памфлета заканчивает тем, что “после той погоды пыльной оказался пузырь мыльный...”. А баба, возмутившая губернию, получив наказание: “...удивила всю Европу - отодрали плетью ж...”.
Какие же последствия? Игумновская волость получила прозвище “Турция”, а жители стали “турками”. Отец Иосиф, скромный и благочестивый человек, через два года скончался, не перенеся позора.
История с “турками” не закончилась. “Нашествие” повторилось через 25 лет, но уже в Куринском приходе. Слух о турках пробежал по деревням Примоломья: Волковщина, Валовы, Наботеловы, Бересневы, Цыпухины, Шушкановы, Сандаковы и другим. По рассказам очевидицы Клавдии Антоновны Абрамовой из деревни Наботеловы, детей, чтобы спасти, прятали в кормовых яслях, ямах, на чердаках. Ее же, 5-летнюю девочку, сунули в колоду, из которой поили лошадей: “Не пищи - турки идут!”
Кто же был причиной слуха о “примоломских турках”? Плотогоны. Исстари по Моломе весной сплавляли лес. Плотогоны, получив в Котельниче расчет, артелями под хмельком возвращались в верховья, домой. Их обратный, более короткий, путь пролегал обычно через Молотниково. В деревне Вагины шумная ватага обросших, лохматых мужиков покупала у известных на всю округу вагинских гармонных мастеров гармошку и с разухабистыми песнями под музыку шагала дальше. Но раз произошло иначе: группа тоже подвыпивших плотогонов направилась примоломскими деревнями. Неизвестно, кто их принял за турок. Но слух о том, что идут турки, воздействовал на воображение людей. Такова давнишняя история “нашествия турок”.
Известен еще один “турецкий” эпизод, описанный Б. Кисель-никовым. Зимним вечером в то отдаленное время обоз молотниковцев решил заночевать недалеко от Котельнича, в деревне Копылы. Запоздалые “гости” шумели, стучали в окна. Шалости всякие бывали на проезжих дорогах. Поэтому крестьяне крепко запирали ворота и неохотно принимали на ночлег непрошенных гостей. На вопрос “Кто вы?” молотниковцы без колебаний отвечали: “Турки! Не пустите - силой вломимся!..” Весть о “турках” через задние ворота понеслась по деревне: “Не доставайся пиво турку!”. И стали жители крушить бочонки с пивом, пропубая топором дниша. По поводу пива, полагаю, была шутка. Но дело в другом. Прозвище “турки” молотниковцам делало “честь", выделяя их из массы крестьян других, ничем не приметных волостей.
Более 100 лет отделяет нас от времени “нападения турок”. В начале коллективизации загинула та деревушка, которую просто называли Ершики, где началась описанная история. Располагалась она в двух верстах от деревни Михалицыны, что на землях нынешнего владения Юбилейного. Также погибли и деревни вокруг Молотникова. А жители села постепенно разъехались в поисках лучшей доли за последние 40 лет. Село наполнилось пришедшими невесть откуда людьми, как другие села России.
Раз как-то в автобусе незнакомый пассажир, повернув голову в мою сторону, поинтересовался, куда я еду. “В Молотниково”,-ответил.-“А-а... в Турцию, значит”.- “А что это?” - задаю вопрос. -“Да... там раньше жили турки. Ты, видать, нездешней?”. Тут же в диалог вмешался другой пассажир: “Не так было. Турки-то шли на Котельнич, а люди узнали об этом от молотниковской старухи: она их первая увидела”. Выходит, быль-то поросла травой. А вот ярлык, который прилепил народ к селу, крепко держится уже вторую сотню лет.
В историческом прошлом Турция считалась агрессивным и грозным врагом России. С XVII по XIX век отмечалось 10 крупных войн и множество мелких столкновений с ней. В борьбе с Турцией наше отечество потеряло сотни тысяч своих сынов. При этом “турки” в русском сознании связывались с чем-то жестоким, коварным и невежественным. Но “меняются времена, и мы с ними меняемся”, - гласит дреанеримская мудрость. В отношениях России и Турции строятся ныне добрососедские торговые и культурные связи.
Вот более точное расположение деревни +58°42'14.70", +49°57'12.18" Дом прадеда, второй в ряду. У меня даже справка от деда осталась, о составе семьи за 1918 год. Где и указан Василий Семенов
Так уж сложилось, что людям свойственно передавать традиции из поколения в поколение. Полезные, добрые, а порой и выгодные дела, начатые одним человеком, зачастую становятся семейными или подхватываются друзьями, соседями и на протяжении многих лет поддерживаются наперекор влиянию современной жизни.
Яркий пример подобному явлению можно увидеть в селе Быстрица, где в начале 60-х годов прошлого века был построен мост через одноимённую речку. Старожилы говорят, что в те годы именно здесь проходил самый удобный и кратчайший путь из Кирова на юг Кировской области и далее. Сейчас уже не известно почему, но мост простоял недолго - примерно 2-3 года.
Вот тогда-то и задумались местные жители о том, как быть дальше. Несколько мужчин взяли на себя роль паромщиков и на лодках стали перевозить людей с одного берега на другой. Одними из первых были Иван Иванович Лысов, Иван Николаевич Шихов, Владимир Иванович Кротов и Василий Иванович Ральников. Переправляли по очереди, в свободное от основной работы время. Позднее к ним присоединились ещё несколько человек. Переправа в то время стоила 15 копеек, и поэтому возникла конкуренция, иногда здоровая, а иногда и с «поединками на вёслах», но чаще всего договаривались.
- Желающих перебраться на другой берег всегда было много. Кому в магазин, расположенный на том берегу, кто в Киров детей везёт. Когда в начале 90-х скончался мой муж Василий Иванович, - вспоминает вдова В.И. Ральникова Галина Ивановна, - я сама стала перевозить людей. Мы живём рядом с рекой, поэтому работа не заканчивалась ни днём, ни ночью. Всякое бывало за эти годы, перевозила разных людей: взрослых и детей, трезвых и не очень - в общем, многое повидала. А занималась я переправой целых семь лет.
Переправа всё равно действует, хотя, конечно, не так интенсивно, как раньше. Да и контингент желающих воспользоваться услугами переправщика изменился. Улица Московская в селе Быстрица идёт до самой речки. И сегодня, подъехав по ней к переправе, можно увидеть небольшой причал и лодку. Сейчас переправой «заведует» Анатолий Иванович Корзунин - его дом ближе всех к реке.
- Нынче всё меньше желающих перебраться на другой берег вплавь. Да и сама река по сравнению с прошлыми временами значительно обмелела. Раньше вода стояла на уровне нынешних крайних домов, а сейчас её можно перейти вброд. Переправой пользуются от случая к случаю, в основном это жители ближайших домов и иногда дачники. Лодка принадлежит соседу, а вёсла мои. Когда я переправляю, когда кто-нибудь из соседей, и конечно, без каких-либо денег, - рассказал Анатолий Иванович.
Сегодня мы, катаясь по шикарным дорогам, пересекая современные мосты, пользуясь всеми благами нынешней жизни, мало задумываемся о том, что так было не всегда, что жили люди, трудом и умением которых создавалась вся современная инфраструктура. Побывав в таких местах, как переправа в Быстрице, услышав рассказы о людях того времени, не только проникаешься огромным уважением к ним, но и появляется большое чувство гордости за то, что они наши земляки.
Воспоминания о пасхе в с. Быстрица. Владимир Зыкин.
Ныне вся исполнишася света, небо
же и земля и преисподняя: да
празднует убо вся тварь восстание
Христово, в Немже утверждается.
Канон Пасхи, Песнь 3
Пасха Христова… с детства такой любимый, Светлый, радостный, самый большой Праздник, названный в каноне “праздников праздник и торжество торжеств”.
Подготовка к нему начиналась Великим Постом. С начала Поста забывали все развлечения, музыкальные инструменты, на которых бабушки иногда играли в свободное время. Теперь они по вечерам пели Великопостные тропари “Покаяния отверзи ми двери Жизнодавче…” и другие песнопения, готовились к предстоящим службам. Во второй половине Великого Поста начиналась уборка в доме. Белили стены, печь, стирали занавески, мыли окна, приводили в порядок комнаты и кухню. Уборка производилась в сенях и на улице.
Заключительная подготовка к Празднику Пасхи начиналась в Великую Субботу после Литургии. Бабушки, возвратясь из храма, разделывали тесто, делали большой пирог с рыбой или повидлом, маленькие пирожки, слойки, топили русскую печь, где это все выпекалось. Куличи делали редко, поскольку это трудоемкий процесс, нужны различные специи, которые не всегда были в доме. В первые послевоенные годы не было хорошей муки, использовали муку грубого помола из пшеницы, выращенной на своем огороде, выпечка из нее получалась серой. Пасху не делали из-за недостатка времени, готовили творог со сметаной и изюмом. Для окрашивания яиц использовали чугунок или другую подходящую емкость, в которую ложили яйца, луковую шелуху, заливали воду и ставили на ночь в остывающую русскую печь. К утру яйца были сварены и покрашены. Цвет их не всегда был ровным, могли быть пятна от прилипавшей шелухи. К 8 – 9 часам вечера все заканчивалось, и бабушки шли в храм.
Мои первые воспоминания о Богослужениях относятся к 1948 году, когда я впервые побывал на ночной службе. В нашем храме в то время служил иеромонах Серафим Суторихин. Отец Серафим был особый батюшка, каких теперь мало. Он совершал службу не формально, а с большим духовным подъемом, его голубые глаза сияли, они были полны слез. У него был хороший бас, он любил хоровое пение, сам обучал певчих, когда было возможно, выходил из алтаря на клирос и пел вместе с хором. В службе он был безотказным, был человеком общительным, эрудированным, с людьми, приходившими к нему, мог говорить на любые темы. Диаконом в храме служил мой крестный отец Александр.
В Великую Пятницу в 2 часа дня служили вечерню с выносом Плащаницы. При пении тропаря “Благообразный Иосиф” о. Серафим совершил вынос Плащаницы из алтаря, я и еще один мальчик шли впереди со свечами в небольших подсвечниках, стихарей на нас не было, так как по нашему росту их в храме не нашлось. Все прошли на середину храма, где Плащаница была установлена на приготовленное для нее место. После прочтения о. Серафимом канона и проповеди при пении “Приидите ублажим Иосифа Приснопамятнаго” все молящиеся стали подходить и прикладываться к Плащанице.
Пасха в том году праздновалась 2 мая, снег растаял, было сухо. Пасхальная ночь была темной, в ней было что-то таинственное, словно сама природа ждала Великого события. На втором ярусе колокольни зажгли разноцветные фонарики. В округе было около 20 деревень, приходили люди из более отдаленных мест, так как храмов было мало, поэтому наш храм был полон молящихся. Перед Плащаницей читали Деяния Святых Апостолов. Службу я стоял в алтаре. После полунощницы о. Серафим при закрытых Царских вратах и завесе запел тихим голосом стихиру “Воскресение твое Христе Спасе”, при повторном, более громком пении завеса была открыта. В третий раз пение стало еще громче, когда были открыты Царские врата, запели все, вокруг храма пошел Крестный ход. По окончании Крестного хода в притворе было совершено начало утрени и впервые в этом году прозвучал тропарь Пасхи. Двери были открыты, о. Серафим при входе в храм радостно возвестил: “Христос Воскресе!” Душевная радость, в которой пребывал батюшка, в эту ночь увеличилась во много раз. Радость Воскресения Христова он нес постоянно на протяжении всей своей жизни. В Пасхальную ночь он щедро раздавал эту радость всем. Когда он приветствовал: “Христос Воскресе!”, все молящиеся с верой в происшедшее отвечали своему дорогому пастырю: “Воистину Воскресе!” В начале утрени пришел диакон Александр, он был болен туберкулезом, служил редко, это была одна из его последних служб, все были рады его приходу. На каждой песни Пасхального канона совершалось каждение всего храма, менялось облачение на другой цвет, его комплекты были приготовлены в алтаре. В то время еще было сохранившееся старинное парчовое облачение, священнослужители быстро меняли его и выходили после ектении с очередным каждением по храму. Использовались два кадила, во время каждения готовилось второе, в то время не было заводского угля, использовали свой, который не всегда хорошо горел. Ладан тоже делали сами из еловой смолы с какими-то добавками. Отец Серафим быстро ходил по храму и совершал каждение, из-за величины храма оно занимало много времени. Хор пел канон медленно, чтобы каждая его песнь заканчивалась вместе с каждением.
В Московских храмах канон поется в быстром темпе, чтобы еще больше подчеркнуть Пасхальную радость, каждение происходит только в алтаре и на солее, из-за большого количества молящихся по храму не ходят. Каждение не связывается с пением канона и идет своим чередом. По окончании канона о. Серафим и присутствовавшие в алтаре запели умилительный ексапостиларий “Плотию уснув, яко мертв Царю и Господи”, после которого вскоре следовали Стихиры Пасхи, их пел весь храм. Отец Серафим в алтаре радостно христосовался со всеми. В конце утрени он прочитал огласительное слово Святителя Иоанна Златоуста. Он читал его громко, с умилением, призывая всех прийти на пир веры, тех, кто постился от первого часа и тех, кто пришел в единонадесятый час, ничтоже сумняся, ничтоже бояся.
На Литургии Евангелие от Иоанна о. Серафим читал на греческом и латинском языках, диакон Александр читал на славянском, для сельского храма в то время это было редким явлением. Пасхальная служба закончилась около 5 часов утра.
В том же году в храме произошли большие перемены. В начале сентября скончался диакон Александр, с этого времени не было постоянного диакона. В конце октября от нас ушел о. Серафим. По приглашению Владыки Гурия Егорова, его давнего знакомого, он уехал в Ташкентскую епархию, местом его служения стал храм Георгия Победоносца в городе Самарканде. Владыка Гурий был авторитетным архипастырем, до Ташкентской кафедры был наместником Троице-Сергиевой лавры, занимался ее восстановлением.
В начале 1950 года настоятелем храма был назначен только что рукоположенный иерей Константин Гулин, прослуживший у нас до 1982 г. Ему было 50 лет, он прошел всю войну, был серьезно ранен, в священники пошел по обету. Он имел только начальное образование, но был довольно грамотным человеком, хорошо знал славянский язык, читал без ошибок в словах и ударениях. Его проповеди были просты и понятны сельскому жителю. Он полностью сохранил устав и традиции, сложившиеся при о. Серафиме и ранее, служил с большим усердием, истово.
Во время учебы в Быстрицкой семилетней школе я не мог бывать на Пасхальных Богослужениях, так как моя мать работала учительницей. После поступления в 8-й класс средней школы пос. Торфяной я стал каждый год на Пасху ходить в свой храм, стоял на клиросе или в алтаре. Большая часть молодежи и школьников считала своим долгом пойти в эту ночь в храм и на Крестный ход. На подходах к храму учителя обеих школ устраивали засады, не пропускали школьников, но дети все равно проходили в храм, если не к началу службы, то вместе с Крестным ходом. Иногда учителя выгоняли школьников из храма даже во время Богослужения, записывали фамилии учащихся, после чего следовала их проработка в школе. Слава Богу, что наш классный руководитель С.А. Кротова доносительством не занималась, если видела кого-то из учеников, не обращала внимания, позднее в школе, ссылаясь на свое слабое зрение, говорила, что никого не видела. Считала своим долгом, находясь в храме, поставить свечу к Плащанице.
Пасхальная служба при о. Константине не претерпела никаких изменений, на каждой песни канона следовало каждение всего храма и смена облачения. Отцу Константину помогал Георгий Яковлевич Жаворонков, подавал кадило, зажигал трисвещник, они вдвоем пели в алтаре. После прочтения огласительного слова Иоанна Златоуста о. Константин читал послания Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, Вятского архипастыря и приветствие Архимандрита Серафима из Самарканда, который никогда не забывал поздравить свою бывшую паству, его поздравления всегда приходили вовремя. Евангелие на Литургии о. Константин читал на славянском языке. К концу Литургии меня клонило ко сну, который я отгонял. Служба заканчивалась в начале 6-го часа утра.
Придя домой, мы с бабушками немного разговлялись и ложились спать. Один раз, придя из храма, мы увидели, что на выпечке, разложенной на столе и закрытой сверху, спокойно спит кот, который нашел себе теплое место, но ни к чему не притронулся. Утром после отдыха разговлялись всей семьей “постившиеся и непостившиеся”, ждали прихода батюшки славить. Был в то время на вятской земле прекрасный обычай, на Рождество и Пасху священник обходил свой приход и славил, с ним ходили 2 – 3 человека, один шел впереди и отмечал дома (ставил крестик на воротах), где ждали священника. Во время обхода продавались свечи, крестики.
В первый день Праздника, отдохнув после службы, славили в селе; в последующие дни – в деревнях. Обход деревень в приходе занимал около двух недель. В каждом доме, в котором принимали священника, служили краткий праздничный молебен с чтением Евангелия и поминовением о здравии всех живущих в доме. Батюшка брал с собой запасные Дары и одновременно мог исповедовать и причащать людей, не ходивших в храм по состоянию здоровья и детей. После молебна хозяева угощали всех славивших, и они шли в следующий дом. Бывая в домах, священник ближе знакомился с прихожанами, больные хотя бы два раза в год могли бывать на Богослужении и причащаться.
Праздник продолжался, родственники и знакомые ходили друг к другу в гости. Вино-водочные изделия не всегда были доступны большинству сельских жителей, работавших в колхозах за мизерную плату, поэтому на праздники они делали брагу – напиток сладкий, но коварный, неопытный человек мог ошибиться в своих возможностях. Старые люди делали деревенское пиво, очень вкусное, совсем несравнимое с тем, которое продавалось. Технология его приготовления была сложной, немногие имели необходимое оборудование и умели его делать.
Для детей основным развлечением в пасхальные дни были качели. Их устраивали во многих домах. В то время возле домов были большие крытые ограды. У ограды были одни ворота со стороны улицы, а другие в огород, в ворота могла свободно пройти лошадь с телегой. Крыша ограды была высокая, двухскатная. Качели привязывали к балке посредине ограды, брали длинную толстую доску, на которую могли сесть 5 – 6 человек. Когда качели взлетали вверх, к крыше, дух захватывало, качались с песнями. Днем качались дети, вечером их сменяли взрослые, качались с гармошкой, песнями, частушками. В 1948 году появилась песня “Одинокая гармонь”, которую пели все. В нескольких местах села пожилые и молодежь плясали под гармошку.
Когда в селе Быстрице построили клуб, то в фойе плясали, а в зрительном зале танцевала молодежь. В рабочие дни Светлой седмицы мы качались в свободное время после школы, взрослые – вечером после работы. Очень часто с Пасхой совпадала весенняя распутица, разливались реки и речки, низина перед нашим домом заполнялась водой и по этому “озеру” мы катались на соседской лодке. Сохранялся тот же принцип, днем катались дети и школьники, вечером – взрослые. Праздник проходил весело, весь народ ликовал, недаром в Пасхальном каноне есть такие слова: “Веселыми ногами, Пасху хваляще вечную”. Не припомню, чтобы на Пасху в селе случилось какое-то серьезное происшествие или несчастный случай, вероятно, Бог охранял людей, и они, понимая серьезность Праздника, не позволяли себе лишнего.
Хрущевское наступление на церковь и последующие годы сильно изменили традиции празднования Светлого дня. В 1960 году местные власти в целях пожарной безопасности (в 300 метрах от храма находились скотные дворы) запретили зажигать свечи во время Крестного хода в Пасхальную ночь. Крестный ход прошел в полной темноте, а через месяц в деревне Берег сгорел свинарник с его обитателями. В том же году священникам запретили славить на Рождество и Пасху, ходить в дома больных и умирающих для причащения и напутствия, таким путем атеистические власти возводили стену между духовенством и их паствой, вся церковная жизнь ограничивалась стенами храмов. Этот “порядок” просуществовал до 1988 года.
В 70е – 80е годы в городах появился новый обычай – в первый день Пасхи посещать могилы усопших на кладбище, люди стремились куда-то пойти, где-то собраться, кроме кладбища пойти было некуда. Этот обычай противоречит церковным правилам, первый день Пасхи и Светлая седмица – Праздник живых, Праздник победы над смертью, первое поминовение усопших во время Пасхи бывает в Радоницу.
Ликвидация ”неперспективных” деревень, миграция сельских жителей, особенно молодежи, в города прервала связь поколений, нарушила традиции. В настоящее время в праздник в селе трудно услышать гармошку, обилие различных акустических средств сделало людей потребителями музыкальной продукции, они сами играть разучились.
В настоящее время мы живем в России, ушли в прошлое атеистические власти с их идеологией, церковь обрела подлинную свободу и пользуется заслуженным авторитетом у властей и народа, но порядки, установленные в прошлом, живы до настоящего времени. Давно пора нашему духовенству выйти из стен храмов и возродить традицию хождения со славой на Рождество и Пасху, стать ближе к верующим, два раза в год освящать их дома. Теперь нет множества разбросанных деревень, население сосредоточено в крупных центрах, расположенных на трактовых дорогах, у многих батюшек есть машины. Что же мешает возрождению хорошей и нужной традиции, отсутствие указаний сверху или что-то другое? Самое трагичное то, что старые больные люди, часто прикованные к постели, годами остаются без причащения, умирают, зачастую не успевая это сделать перед своей кончиной.
Дай Бог, чтобы нашлись на вятской земле священники – подвижники (какими были о. Серафим и о.Константин), которые пошли бы в дома прихожан и возродили древний обычай.
Страницы
10 лет 9 месяцев назад
Первый уездный суд учрежден 19 декабря 1780 г. в г. Царевосанчурске в связи с открытием Вятского наместничества и на основании «Учреждений для управления губерний» от 7 ноября 1775 г. как судебная сословная инстанция для дворян. Указом Сената от 30 июня 1781 г. переведен в г. Вятку.
ГАКО, Уездные суды (1780-1869 гг.), 10 фондов 5861 ед. хр., 1781-1869 гг.
10 лет 9 месяцев назад
Царево-Санчурскій посадъ и уѣздъ
по Переписной книгѣ М. Б. Кишкина (Клошнина) 1646 г. 1)
7154 году марта въ 7 день, на государеву указу изъ Приказу Казанского Дворца, столникъ Михайло Бахтеяровичъ Клешнинъ да подъячій Данило Приказкинъ... въ Царевъ Санчурскомъ городѣ на посадѣ посадскихъ торговыхъ и ремесленныхъ людей, и въ Царевѣ Санчурскомъ уѣздѣ въ государевыхь дворцовыхъ, селехъ и деревняхъ и починкахъ людей переписали и съ прозвищи.
Въ Царевѣ Санчурскомъ городѣ на посадѣ жилецкихъ посацкихъ людей 28 дворовъ, а тяглыхъ въ нихъ 82 чел. 1)
Церева Санчурскаго жъ города посацкихъ людей дворы, которые написаны бобылскіе, по сказкѣ земскихъ старостъ, вновь сверхъ приправочныхъ книгъ, что взяты у воеводы Протасья Неплюева, 32 двора, а людей въ нихъ 73 чел. 2).
Захребетники посацкіе жъ люди 3 человѣка 3).
Всего въ Царевѣ Санчурскомъ городѣ на посадѣ 60 дворовъ, а посацкихъ тяглыхъ людей и бобылей и дѣтей и братьи и племянниковъ и захребетниковъ 167 человѣкъ, да 4 человѣка живутъ на посадѣ опрочъ тѣхъ посацкихъ.
Въ Царевѣ Санчурскомъ городѣ на посадѣ дворъ Гостиной сотни Ондрея Иларьева Исакова, а въ немъ живетъ чёловѣкъ его Ивашка Борисовъ сынъ Татаринъ, да на томъ же дворѣ живетъ посацкой Иванко Нечюнай, да наемной работникъ, прихожей человѣкъ, Галиченинъ Шейбольской волости Аѳонка Степановъ съ дѣтми Ортюшкою да Савинкомъ…
…
Деревня Ихта, на рѣчкѣ Ихтѣ, а въ ней 7 дворовъ, людей 22 человѣка 3).
3) Корюка.
…
1) Подлинникъ въ Московскомъ Архиве Министерства Юстиціи въ книгѣ подъ № 6. 468, лл. 68—135. Въ печатномъ "Описаніи документовъ и бумагъ Архива" показанъ подъ № 2785.
Труды ТВУАК, 1906, стр. 967 ( Vyatskaya_UAK_Trudy_1906 )
10 лет 9 месяцев назад
Добавил исконное название, также данные по переписи 1926.
Не могу добавить по СНМ-1873 - № 12.
10 лет 9 месяцев назад
Я бы добавила второстепенное название Царевосанчурск, так как оно имеет многовековую историю.
"Царевосанчурск
зашт. гор. Вятской губ., Яранского у., на р. Большой Кокшаге. В 1584 г. при царе Феодоре Ивановиче Ц. был уже укреплен; при царе Василии Шуйском жители Ц. вместе с яранскими в качестве сторонников самозванца напали на г. Котельнич. В 1708 г. Ц. приписан к Казанской губ., в 1780 г. сделан уездным городом Вятского наместничества, в 1802 г. оставлен за штатом. Жит. 1361; церквей 4; училище, почт.-тлгрф. отд. Торговля хлебом; 2 ярмарки и еженедельно базары".
Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907.
10 лет 9 месяцев назад
Источник н
АГКГН. ЦНИИГАиК (Царевосанчурск (31.12.1804). Санчурск (27.11.1945))
10 лет 9 месяцев назад
Скорректировал описание села, отформатировал фото. Предлагаю удалить фото №4, 7 - 9, 12, 13 - 15, так как они являются, по большому счету, дубликатами.
10 лет 9 месяцев назад
В Реестре не понятно, что Вы хотите указать: Или село, или церковь, или реку.
10 лет 9 месяцев назад
В Реестре 1891 года выделяйте населенный пункт, а приход села (село и церковь) не выделяйте, а то не понятно, какой н.п.
10 лет 9 месяцев назад
На будущий год постараюсь маму свозить туда. Она то уж укажет точнее не бывает. Дорога туда есть, тока там нужен Уазик. А то нормальную машину ветками всю издерешь
10 лет 9 месяцев назад
Посмотрите, пожалуйста, подходит ли № по СНМ-1859 ?
10 лет 9 месяцев назад
Хорошо, спасибо! Я убираю флаг "местоположение указано неточно"!
10 лет 9 месяцев назад
Я уже где-то писала, что за свои метки не ручаюсь. Никак не могла с большой точностью определить координаты.
10 лет 9 месяцев назад
Фёкла Ипатовна, если вы интересуетесь Рычковыми, то в профиле можно указать эту фамилию и её родину, тогда окажетесь в списке выше.
10 лет 9 месяцев назад
д.Осипята, Нагорского района, Кировсой области
10 лет 9 месяцев назад
Источник, моя мама. Которая там родилась в 1930 году и жила до войны. Значит получается, что Ситников Василий Семенович ее дед. Могу скан сравки забросить. Это я узнал с ее слов. И нынче летом, там все облазил на велике. Фотки есть, но тока местности. В частности тополей прадеда. А мой дед Ситников Иван Васильевич, 1896 года рождения. Конечно мама уже старая, может чего и подзабыла. Но всегда говорила, и раньше, и сейчас, что от ее Трещет остались тока 3 тополя. Да и дома обычно всегда вдоль речки бывают. Так что у меня есть реальный документ, о семье моего деда. Где и указан Василий Семенов. Думаю, что больше вы никого не найдете с Трещет. Разве что только с Вершининцев. Она больше была Трещет, и вымерла позднее. По моему даже кто то живет в Вахрушах. Не точно не знаю
10 лет 9 месяцев назад
местный, вы могли бы указать источник, по которому определили местоположение? Тогда можно будет снять флаг "Положение указано неточно".
10 лет 9 месяцев назад
Нападение "турок" на Молотниково. Старая быль и вымыслы
В конце октября 1878 года, в один из пасмурных дней, когда над мирными деревнями опустились сумерки и надвигалась ночь, в селе Молотниково неожиданно раздался звон колокола. По влажному воздуху далеко несся призывный стон. Набат в необычное время привел в смятение прихожан. Дед Николай Егорович Котельников, житель деревни Трухины, очевидец события по поводу которого церковный колокол собирал приход, в старости охотно делился впечатлениями.
Проснувшись, мужики и бабы крестились, чуя что-то неладное. “Может, война началася али село горит, али беда иная случилася: шибко в колокол звонити зря не будут. Идите, мужики, без нас, - рассудили бабы, - ребенков-то, спаси Господи, разве оставишь...”. Вышли из каждого дома по мужику, а то и более. В пути присоединялись крестьяне из соседних деревень:Блиниковщина, Маричи, Елесенки, Батаевы, Бусыгины, Ронжи и Лукиншина Обсуждая непонятную причину ночного звона, мужики терялись в догадках.
А колокол гудел не случайно. То, что произошло в ту ночь, стало известным почти всей России. Вскоре на газетных полосах запестрели “боевые” сообщения с театра новых “сражений” с турками, но теперь не с Балкан, а с Вятки и доселе неизвестного Молотникова.
Русско-турецкая война закончилась в марте 1878 года поражением Турции и освобождением Болгарии и российских земель на побережье Черного моря. Возвращались домой раненые и отслужившиеие солдаты. Много рассказов они несли о войне, а также о турках и их жестоком обращении с болгарами и русскими пленными. Устное живое слово в то отдаленное время в деревне являлось почти единственным средством информации. При этом слухи о турках ходили в темной массе самые невероятные. Тема эта для котельничан была особо близкой: один из лагерей военнопленных турок располагался в городе. А сам эпизод “нападения” на Молотниково произошел вскоре после отправки военнопленных турок из Котельнича.
Лишь только Молотниково погрузилось в сон, на улице послышался шум. Псаломщик Усольцев быстро проснулся и тотчас решил выяснить причину появления около его дома громко говорящих гюдей, вооруженных вилами, косами и топорами. Оказалось, мужики вооружились не зря. “Турки!.. Турки вокруг!.. А в селе спят!?” - кричали ополченцы. Псаломщик, наспех одевшись, побежал будить настоятеля церкви Иосифа и членов причта. А в село прибывали и пешие, и конные люди, вооруженные тем же оружием. Воинственно настроенная толпа скапливалась возле церкви. При этом из сторожевой палатки вскоре послышался звон часового колокола. Наиболее рьяные мужики, как писалось позже, “забрались на колокольню, и начался звон во вся, сменяемый набатом”. По настойчивому требованию толпы осаждаемая ею церковь была открыта. Масса прихожан хлынула в храм. Слова убеждения отца Иосифа остановиться в безумии оказались бессильными. Люди, панически взбудораженные слухами во мраке ночи, вынудили настоятеля начать при зажженных свечах молебен и пение акафистов. Тем временем из волостного правления, которое располагалось в деревне Игумново, в 4-х верстах от села, прибыли старшина и писарь. Кто-то из причта передал старшине кусок бумаги, на котором написано карандашом: "...около Молотникова турки”. Событие развивалось с необыкновенной быстротой. Нарочный, напутствуемый главой волости, уже мчался, верхом на лошади со “знаменитым” куском бумаги в Котельнич, в полицейское управление. Невзирая на поздний час и тьму, люди обоего пола йз деревень тянулись толпами в Молотниково. В селе царили страх и паника. Около церкви истеричная женщина, выкрикивая проклятия нехристям, уверяла людей в том, что на её глазах турки зарезали мужа, А некий говорливый мужичок в лаптях и полушубке, притопывая ногами, настойчиво призывал резать лошадей и скот, дабы не достались басурманам.
А между тем в деревне Вагины, стоявшей, как и Молотниково, на проезжей дороге (проезжая дорога Макарье-Котельнич пролегала через деревни Михалицыны, Обуховская, Вагины, Исуповы, Комаровщина, Отешево (прим. автора) до получения страшного известия в тот день гуляла свадьба. Пирушка в разгаре. По обычаю в деревнях на подобные события соседи собирались без приглашения, как на общие развлекательные зрелища. И на этот раз мужики и бабы, молодежь и даже ребятишки теснились в закутке, а те, кому не хватило места, забирались на печь и полати. Никто и ничто не ускользало от их острого глаза и слуха: ни суженые, скромно усевшиеся под образами, ни стол с бутылками вин, пирогами, вареным, жареным и прочим съестным, ни развеселившиеся гости. Под вечер голосистая тальянка, звеня колокольчиками, уже захлебывалась в песнях захмелевших гостей. Казалось, ничто не омрачало свадебное веселье. Лишь только дед жениха Корнил, которому за восемьдесят, грустно отсиживался за печкой: старику не велено появляться на гульбище. Весть о “нашествии турок”, летевшая по дороге, повергла деревню в ужас. Свадьбы как не бывало. Молодых спрятали в погребную яму, завалив досками, кадками и разным хламом. Остальные разбежались кто куда. Дед Корнил позже похвалялся своей храбростью: “Перекрестясь, вылез из-за печки, дескать, стар и будет уж... пожил, теперь перед смертью не грех пропустить полштофа”.
Люди, двигавшиеся к селу, услышали у деревни Казаровщины выстрелы. Николай Егорович вспоминал, что некоторые из них, испугавшись стрельбы, хотели повернуть обратно и дома дожидаться рассвета. Но, пораздумав, все-таки решили идти: звал колокол. В деревне бойкий мужичонка, ловко перезаряжая ружьишко и стреляя в воздух, выкрикивал: “Я - Никифор! Не бойтеся меня... Турка пугаю!”. Действительно, Никифор Федулович Новоселов нес бдительную службу по охране деревни.
Котельничский исправник через полтора часа получил депешу и устное сообщение нарочного. В его голове блеснула мысль: нападение на уезд могли совершить только сбежавшие военнопленные турки. Служебная интуиция уездного блюстителя порядка требовала принятия срочных мер. Первым делом он отбил телеграммы губернаторам в Вятку и Казань. Затем поспешил с грозным известием к воинскому начальнику, а тот не замедлил поднять по тревоге малочисленный гарнизон.
Молотниковцам в ту полную страха ночь было не до сна. На улице люди продолжали беспорядочно шуметь. Наконец, воинский дух окреп и достиг степени мужества и организации: по селу мужское население ходило не в одиночку, а группами, вооруженными кольями, дубинками, топорами, вилами и косами. Но выступить из села и идти на сближение с “неприятелем”, к сожалению, никто не отважился. Утром, часов в восемь, прискакал в село одетый по форме бравый исправник в сопровождении полицейских. Bскоре ополченцы увидели подмогу - движущееся из города вооруженное воинство на шести подводах. Во главе отряда - сам воинский начальник. Проводнике отряда - унтер-офицер Вагин Павел Осипович, уроженец уже известной читателю деревни Вагины, хорошо знающий местность.
Как дальше развивались события, достоверных сведений нет. Позже говорили, что отряд направился на северо-запад прихода к деревне Малые Ерши, которую “захватили турки” и “удерживали” ее до утра. Отряд оцепил деревеньку и с боевым криком “сдавайтесь, турки!” ворвался в нее. В одной избушке солдаты обнаружили... спящих на полу 10 русских мужиков, ...издававших винный перегар. Итак, по рассказам, отряд бесславно вернулся на исходную позицию, в Молотниково. По поводу “военной операции с турками” писалось в 1900 г.: “ Неприятности объяснений по случившемуся недоразумению закончились поздравлением с “победой”, и нижним чинам выдано по чарке водки.
Кто же был непосредственной причиной описанного “нашествия”? Насчитали 11 человек. Это 10 мужиков, обнаруженных в избе, и ее одинокая хозяйка. Они в течение одной ночи потрясли приход и заставили волноваться административное и воинское начальство Котельнича и губернии. А все началось так. Юрьевские н гостевские мужики, занимавшиеся отхожим промыслом, в тот день, прославивший Молотниково, шли на работу в Кострому, ка кожевенный завод. В трактире (трактир располагался на месте ныне ветхого здания школы, на углу улиц Щепина и Исупова (прим. автора)) Молотникова основательно выпили. По пути, в деревне Обуховской, испили дополнительно, а в конце дня, дойдя до Малых Ершей, решили заночевать, Стучатся в избу. Женщина, единственная обитательница, закрылась пуще прежнего. “Мы не турки, кого ты боишься?” - выкрикнул один из них. “Да как не турки?! Вишь, ножи-то у нас”, -поправил своего товарища шутливый мужичок, показывая на инструмент для выделки кожи. Хозяйка бросилась в окно - и дай Бог ноги... Выбежала на дорогу, дико крича: “Турки; турки! Спасайтесь!..” Перепуганный ее вид и лицо, исцарапанное обломками стекла, давали повод народу, движущемуся пешем и на лошадях, поверить ее словам. Весть о “нападении турок" стала неуправляемой, понеслась по дороге. Да с нелепыми вымыслами.
Молотниковское событие породило немало шуток, анекдотов и куплетов. Центральной фигурой в них была перепуганная баба, вокруг которой в комичных ролях “турок” предстали духовенство, административное и воинское начальство Молотникова, Котельнича и Вятки. В одном из шутейных рассказов утрировалось, что губернатор направил в Молотниково под барабанный бой полк для разгрома турок. Смеялись все, в числе их и сами молотниковцы над собой, со свойственным для вятских людей живым юмором: “Отрублю голову бурку - не доставайся турку”. А в шуточном стишке неизвестного нам автора не пощажены ни священник, ни исправник, ни губернатор: “...Сам отец Иосиф задрожал и с причтом в церковь побежал и в набат благословил - сторож колокол разбил. Исправник ретивой в Молотникове слышит вой. Он еле-еле дышит и телеграмму в Вятку пишет: “Эй ты, губернатор, не зевай, на помощь войско присылай!..”. Автор памфлета заканчивает тем, что “после той погоды пыльной оказался пузырь мыльный...”. А баба, возмутившая губернию, получив наказание: “...удивила всю Европу - отодрали плетью ж...”.
Какие же последствия? Игумновская волость получила прозвище “Турция”, а жители стали “турками”. Отец Иосиф, скромный и благочестивый человек, через два года скончался, не перенеся позора.
История с “турками” не закончилась. “Нашествие” повторилось через 25 лет, но уже в Куринском приходе. Слух о турках пробежал по деревням Примоломья: Волковщина, Валовы, Наботеловы, Бересневы, Цыпухины, Шушкановы, Сандаковы и другим. По рассказам очевидицы Клавдии Антоновны Абрамовой из деревни Наботеловы, детей, чтобы спасти, прятали в кормовых яслях, ямах, на чердаках. Ее же, 5-летнюю девочку, сунули в колоду, из которой поили лошадей: “Не пищи - турки идут!”
Кто же был причиной слуха о “примоломских турках”? Плотогоны. Исстари по Моломе весной сплавляли лес. Плотогоны, получив в Котельниче расчет, артелями под хмельком возвращались в верховья, домой. Их обратный, более короткий, путь пролегал обычно через Молотниково. В деревне Вагины шумная ватага обросших, лохматых мужиков покупала у известных на всю округу вагинских гармонных мастеров гармошку и с разухабистыми песнями под музыку шагала дальше. Но раз произошло иначе: группа тоже подвыпивших плотогонов направилась примоломскими деревнями. Неизвестно, кто их принял за турок. Но слух о том, что идут турки, воздействовал на воображение людей. Такова давнишняя история “нашествия турок”.
Известен еще один “турецкий” эпизод, описанный Б. Кисель-никовым. Зимним вечером в то отдаленное время обоз молотниковцев решил заночевать недалеко от Котельнича, в деревне Копылы. Запоздалые “гости” шумели, стучали в окна. Шалости всякие бывали на проезжих дорогах. Поэтому крестьяне крепко запирали ворота и неохотно принимали на ночлег непрошенных гостей. На вопрос “Кто вы?” молотниковцы без колебаний отвечали: “Турки! Не пустите - силой вломимся!..” Весть о “турках” через задние ворота понеслась по деревне: “Не доставайся пиво турку!”. И стали жители крушить бочонки с пивом, пропубая топором дниша. По поводу пива, полагаю, была шутка. Но дело в другом. Прозвище “турки” молотниковцам делало “честь", выделяя их из массы крестьян других, ничем не приметных волостей.
Более 100 лет отделяет нас от времени “нападения турок”. В начале коллективизации загинула та деревушка, которую просто называли Ершики, где началась описанная история. Располагалась она в двух верстах от деревни Михалицыны, что на землях нынешнего владения Юбилейного. Также погибли и деревни вокруг Молотникова. А жители села постепенно разъехались в поисках лучшей доли за последние 40 лет. Село наполнилось пришедшими невесть откуда людьми, как другие села России.
Раз как-то в автобусе незнакомый пассажир, повернув голову в мою сторону, поинтересовался, куда я еду. “В Молотниково”,-ответил.-“А-а... в Турцию, значит”.- “А что это?” - задаю вопрос. -“Да... там раньше жили турки. Ты, видать, нездешней?”. Тут же в диалог вмешался другой пассажир: “Не так было. Турки-то шли на Котельнич, а люди узнали об этом от молотниковской старухи: она их первая увидела”. Выходит, быль-то поросла травой. А вот ярлык, который прилепил народ к селу, крепко держится уже вторую сотню лет.
В историческом прошлом Турция считалась агрессивным и грозным врагом России. С XVII по XIX век отмечалось 10 крупных войн и множество мелких столкновений с ней. В борьбе с Турцией наше отечество потеряло сотни тысяч своих сынов. При этом “турки” в русском сознании связывались с чем-то жестоким, коварным и невежественным. Но “меняются времена, и мы с ними меняемся”, - гласит дреанеримская мудрость. В отношениях России и Турции строятся ныне добрососедские торговые и культурные связи.
Г.А. Котельников [источник]
10 лет 9 месяцев назад
Добавил СНМ-1926.
10 лет 9 месяцев назад
Передвинут может метку.....
10 лет 9 месяцев назад
В десятичном формате это 58.704083, 49.953383.
10 лет 9 месяцев назад
Вот более точное расположение деревни +58°42'14.70", +49°57'12.18" Дом прадеда, второй в ряду. У меня даже справка от деда осталась, о составе семьи за 1918 год. Где и указан Василий Семенов
10 лет 9 месяцев назад
Переправа, переправа!
Так уж сложилось, что людям свойственно передавать традиции из поколения в поколение. Полезные, добрые, а порой и выгодные дела, начатые одним человеком, зачастую становятся семейными или подхватываются друзьями, соседями и на протяжении многих лет поддерживаются наперекор влиянию современной жизни.
Яркий пример подобному явлению можно увидеть в селе Быстрица, где в начале 60-х годов прошлого века был построен мост через одноимённую речку. Старожилы говорят, что в те годы именно здесь проходил самый удобный и кратчайший путь из Кирова на юг Кировской области и далее. Сейчас уже не известно почему, но мост простоял недолго - примерно 2-3 года.
Вот тогда-то и задумались местные жители о том, как быть дальше. Несколько мужчин взяли на себя роль паромщиков и на лодках стали перевозить людей с одного берега на другой. Одними из первых были Иван Иванович Лысов, Иван Николаевич Шихов, Владимир Иванович Кротов и Василий Иванович Ральников. Переправляли по очереди, в свободное от основной работы время. Позднее к ним присоединились ещё несколько человек. Переправа в то время стоила 15 копеек, и поэтому возникла конкуренция, иногда здоровая, а иногда и с «поединками на вёслах», но чаще всего договаривались.
- Желающих перебраться на другой берег всегда было много. Кому в магазин, расположенный на том берегу, кто в Киров детей везёт. Когда в начале 90-х скончался мой муж Василий Иванович, - вспоминает вдова В.И. Ральникова Галина Ивановна, - я сама стала перевозить людей. Мы живём рядом с рекой, поэтому работа не заканчивалась ни днём, ни ночью. Всякое бывало за эти годы, перевозила разных людей: взрослых и детей, трезвых и не очень - в общем, многое повидала. А занималась я переправой целых семь лет.
Переправа всё равно действует, хотя, конечно, не так интенсивно, как раньше. Да и контингент желающих воспользоваться услугами переправщика изменился. Улица Московская в селе Быстрица идёт до самой речки. И сегодня, подъехав по ней к переправе, можно увидеть небольшой причал и лодку. Сейчас переправой «заведует» Анатолий Иванович Корзунин - его дом ближе всех к реке.
- Нынче всё меньше желающих перебраться на другой берег вплавь. Да и сама река по сравнению с прошлыми временами значительно обмелела. Раньше вода стояла на уровне нынешних крайних домов, а сейчас её можно перейти вброд. Переправой пользуются от случая к случаю, в основном это жители ближайших домов и иногда дачники. Лодка принадлежит соседу, а вёсла мои. Когда я переправляю, когда кто-нибудь из соседей, и конечно, без каких-либо денег, - рассказал Анатолий Иванович.
Сегодня мы, катаясь по шикарным дорогам, пересекая современные мосты, пользуясь всеми благами нынешней жизни, мало задумываемся о том, что так было не всегда, что жили люди, трудом и умением которых создавалась вся современная инфраструктура. Побывав в таких местах, как переправа в Быстрице, услышав рассказы о людях того времени, не только проникаешься огромным уважением к ним, но и появляется большое чувство гордости за то, что они наши земляки.
Хасан Яфаров, "Искра", № 88 от 23 июля 2011
10 лет 9 месяцев назад
Воспоминания о пасхе в с. Быстрица. Владимир Зыкин.
Ныне вся исполнишася света, небо
же и земля и преисподняя: да
празднует убо вся тварь восстание
Христово, в Немже утверждается.
Канон Пасхи, Песнь 3
Пасха Христова… с детства такой любимый, Светлый, радостный, самый большой Праздник, названный в каноне “праздников праздник и торжество торжеств”.
Подготовка к нему начиналась Великим Постом. С начала Поста забывали все развлечения, музыкальные инструменты, на которых бабушки иногда играли в свободное время. Теперь они по вечерам пели Великопостные тропари “Покаяния отверзи ми двери Жизнодавче…” и другие песнопения, готовились к предстоящим службам. Во второй половине Великого Поста начиналась уборка в доме. Белили стены, печь, стирали занавески, мыли окна, приводили в порядок комнаты и кухню. Уборка производилась в сенях и на улице.
Заключительная подготовка к Празднику Пасхи начиналась в Великую Субботу после Литургии. Бабушки, возвратясь из храма, разделывали тесто, делали большой пирог с рыбой или повидлом, маленькие пирожки, слойки, топили русскую печь, где это все выпекалось. Куличи делали редко, поскольку это трудоемкий процесс, нужны различные специи, которые не всегда были в доме. В первые послевоенные годы не было хорошей муки, использовали муку грубого помола из пшеницы, выращенной на своем огороде, выпечка из нее получалась серой. Пасху не делали из-за недостатка времени, готовили творог со сметаной и изюмом. Для окрашивания яиц использовали чугунок или другую подходящую емкость, в которую ложили яйца, луковую шелуху, заливали воду и ставили на ночь в остывающую русскую печь. К утру яйца были сварены и покрашены. Цвет их не всегда был ровным, могли быть пятна от прилипавшей шелухи. К 8 – 9 часам вечера все заканчивалось, и бабушки шли в храм.
Мои первые воспоминания о Богослужениях относятся к 1948 году, когда я впервые побывал на ночной службе. В нашем храме в то время служил иеромонах Серафим Суторихин. Отец Серафим был особый батюшка, каких теперь мало. Он совершал службу не формально, а с большим духовным подъемом, его голубые глаза сияли, они были полны слез. У него был хороший бас, он любил хоровое пение, сам обучал певчих, когда было возможно, выходил из алтаря на клирос и пел вместе с хором. В службе он был безотказным, был человеком общительным, эрудированным, с людьми, приходившими к нему, мог говорить на любые темы. Диаконом в храме служил мой крестный отец Александр.
В Великую Пятницу в 2 часа дня служили вечерню с выносом Плащаницы. При пении тропаря “Благообразный Иосиф” о. Серафим совершил вынос Плащаницы из алтаря, я и еще один мальчик шли впереди со свечами в небольших подсвечниках, стихарей на нас не было, так как по нашему росту их в храме не нашлось. Все прошли на середину храма, где Плащаница была установлена на приготовленное для нее место. После прочтения о. Серафимом канона и проповеди при пении “Приидите ублажим Иосифа Приснопамятнаго” все молящиеся стали подходить и прикладываться к Плащанице.
Пасха в том году праздновалась 2 мая, снег растаял, было сухо. Пасхальная ночь была темной, в ней было что-то таинственное, словно сама природа ждала Великого события. На втором ярусе колокольни зажгли разноцветные фонарики. В округе было около 20 деревень, приходили люди из более отдаленных мест, так как храмов было мало, поэтому наш храм был полон молящихся. Перед Плащаницей читали Деяния Святых Апостолов. Службу я стоял в алтаре. После полунощницы о. Серафим при закрытых Царских вратах и завесе запел тихим голосом стихиру “Воскресение твое Христе Спасе”, при повторном, более громком пении завеса была открыта. В третий раз пение стало еще громче, когда были открыты Царские врата, запели все, вокруг храма пошел Крестный ход. По окончании Крестного хода в притворе было совершено начало утрени и впервые в этом году прозвучал тропарь Пасхи. Двери были открыты, о. Серафим при входе в храм радостно возвестил: “Христос Воскресе!” Душевная радость, в которой пребывал батюшка, в эту ночь увеличилась во много раз. Радость Воскресения Христова он нес постоянно на протяжении всей своей жизни. В Пасхальную ночь он щедро раздавал эту радость всем. Когда он приветствовал: “Христос Воскресе!”, все молящиеся с верой в происшедшее отвечали своему дорогому пастырю: “Воистину Воскресе!” В начале утрени пришел диакон Александр, он был болен туберкулезом, служил редко, это была одна из его последних служб, все были рады его приходу. На каждой песни Пасхального канона совершалось каждение всего храма, менялось облачение на другой цвет, его комплекты были приготовлены в алтаре. В то время еще было сохранившееся старинное парчовое облачение, священнослужители быстро меняли его и выходили после ектении с очередным каждением по храму. Использовались два кадила, во время каждения готовилось второе, в то время не было заводского угля, использовали свой, который не всегда хорошо горел. Ладан тоже делали сами из еловой смолы с какими-то добавками. Отец Серафим быстро ходил по храму и совершал каждение, из-за величины храма оно занимало много времени. Хор пел канон медленно, чтобы каждая его песнь заканчивалась вместе с каждением.
В Московских храмах канон поется в быстром темпе, чтобы еще больше подчеркнуть Пасхальную радость, каждение происходит только в алтаре и на солее, из-за большого количества молящихся по храму не ходят. Каждение не связывается с пением канона и идет своим чередом. По окончании канона о. Серафим и присутствовавшие в алтаре запели умилительный ексапостиларий “Плотию уснув, яко мертв Царю и Господи”, после которого вскоре следовали Стихиры Пасхи, их пел весь храм. Отец Серафим в алтаре радостно христосовался со всеми. В конце утрени он прочитал огласительное слово Святителя Иоанна Златоуста. Он читал его громко, с умилением, призывая всех прийти на пир веры, тех, кто постился от первого часа и тех, кто пришел в единонадесятый час, ничтоже сумняся, ничтоже бояся.
На Литургии Евангелие от Иоанна о. Серафим читал на греческом и латинском языках, диакон Александр читал на славянском, для сельского храма в то время это было редким явлением. Пасхальная служба закончилась около 5 часов утра.
В том же году в храме произошли большие перемены. В начале сентября скончался диакон Александр, с этого времени не было постоянного диакона. В конце октября от нас ушел о. Серафим. По приглашению Владыки Гурия Егорова, его давнего знакомого, он уехал в Ташкентскую епархию, местом его служения стал храм Георгия Победоносца в городе Самарканде. Владыка Гурий был авторитетным архипастырем, до Ташкентской кафедры был наместником Троице-Сергиевой лавры, занимался ее восстановлением.
В начале 1950 года настоятелем храма был назначен только что рукоположенный иерей Константин Гулин, прослуживший у нас до 1982 г. Ему было 50 лет, он прошел всю войну, был серьезно ранен, в священники пошел по обету. Он имел только начальное образование, но был довольно грамотным человеком, хорошо знал славянский язык, читал без ошибок в словах и ударениях. Его проповеди были просты и понятны сельскому жителю. Он полностью сохранил устав и традиции, сложившиеся при о. Серафиме и ранее, служил с большим усердием, истово.
Во время учебы в Быстрицкой семилетней школе я не мог бывать на Пасхальных Богослужениях, так как моя мать работала учительницей. После поступления в 8-й класс средней школы пос. Торфяной я стал каждый год на Пасху ходить в свой храм, стоял на клиросе или в алтаре. Большая часть молодежи и школьников считала своим долгом пойти в эту ночь в храм и на Крестный ход. На подходах к храму учителя обеих школ устраивали засады, не пропускали школьников, но дети все равно проходили в храм, если не к началу службы, то вместе с Крестным ходом. Иногда учителя выгоняли школьников из храма даже во время Богослужения, записывали фамилии учащихся, после чего следовала их проработка в школе. Слава Богу, что наш классный руководитель С.А. Кротова доносительством не занималась, если видела кого-то из учеников, не обращала внимания, позднее в школе, ссылаясь на свое слабое зрение, говорила, что никого не видела. Считала своим долгом, находясь в храме, поставить свечу к Плащанице.
Пасхальная служба при о. Константине не претерпела никаких изменений, на каждой песни канона следовало каждение всего храма и смена облачения. Отцу Константину помогал Георгий Яковлевич Жаворонков, подавал кадило, зажигал трисвещник, они вдвоем пели в алтаре. После прочтения огласительного слова Иоанна Златоуста о. Константин читал послания Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, Вятского архипастыря и приветствие Архимандрита Серафима из Самарканда, который никогда не забывал поздравить свою бывшую паству, его поздравления всегда приходили вовремя. Евангелие на Литургии о. Константин читал на славянском языке. К концу Литургии меня клонило ко сну, который я отгонял. Служба заканчивалась в начале 6-го часа утра.
Придя домой, мы с бабушками немного разговлялись и ложились спать. Один раз, придя из храма, мы увидели, что на выпечке, разложенной на столе и закрытой сверху, спокойно спит кот, который нашел себе теплое место, но ни к чему не притронулся. Утром после отдыха разговлялись всей семьей “постившиеся и непостившиеся”, ждали прихода батюшки славить. Был в то время на вятской земле прекрасный обычай, на Рождество и Пасху священник обходил свой приход и славил, с ним ходили 2 – 3 человека, один шел впереди и отмечал дома (ставил крестик на воротах), где ждали священника. Во время обхода продавались свечи, крестики.
В первый день Праздника, отдохнув после службы, славили в селе; в последующие дни – в деревнях. Обход деревень в приходе занимал около двух недель. В каждом доме, в котором принимали священника, служили краткий праздничный молебен с чтением Евангелия и поминовением о здравии всех живущих в доме. Батюшка брал с собой запасные Дары и одновременно мог исповедовать и причащать людей, не ходивших в храм по состоянию здоровья и детей. После молебна хозяева угощали всех славивших, и они шли в следующий дом. Бывая в домах, священник ближе знакомился с прихожанами, больные хотя бы два раза в год могли бывать на Богослужении и причащаться.
Праздник продолжался, родственники и знакомые ходили друг к другу в гости. Вино-водочные изделия не всегда были доступны большинству сельских жителей, работавших в колхозах за мизерную плату, поэтому на праздники они делали брагу – напиток сладкий, но коварный, неопытный человек мог ошибиться в своих возможностях. Старые люди делали деревенское пиво, очень вкусное, совсем несравнимое с тем, которое продавалось. Технология его приготовления была сложной, немногие имели необходимое оборудование и умели его делать.
Для детей основным развлечением в пасхальные дни были качели. Их устраивали во многих домах. В то время возле домов были большие крытые ограды. У ограды были одни ворота со стороны улицы, а другие в огород, в ворота могла свободно пройти лошадь с телегой. Крыша ограды была высокая, двухскатная. Качели привязывали к балке посредине ограды, брали длинную толстую доску, на которую могли сесть 5 – 6 человек. Когда качели взлетали вверх, к крыше, дух захватывало, качались с песнями. Днем качались дети, вечером их сменяли взрослые, качались с гармошкой, песнями, частушками. В 1948 году появилась песня “Одинокая гармонь”, которую пели все. В нескольких местах села пожилые и молодежь плясали под гармошку.
Когда в селе Быстрице построили клуб, то в фойе плясали, а в зрительном зале танцевала молодежь. В рабочие дни Светлой седмицы мы качались в свободное время после школы, взрослые – вечером после работы. Очень часто с Пасхой совпадала весенняя распутица, разливались реки и речки, низина перед нашим домом заполнялась водой и по этому “озеру” мы катались на соседской лодке. Сохранялся тот же принцип, днем катались дети и школьники, вечером – взрослые. Праздник проходил весело, весь народ ликовал, недаром в Пасхальном каноне есть такие слова: “Веселыми ногами, Пасху хваляще вечную”. Не припомню, чтобы на Пасху в селе случилось какое-то серьезное происшествие или несчастный случай, вероятно, Бог охранял людей, и они, понимая серьезность Праздника, не позволяли себе лишнего.
Хрущевское наступление на церковь и последующие годы сильно изменили традиции празднования Светлого дня. В 1960 году местные власти в целях пожарной безопасности (в 300 метрах от храма находились скотные дворы) запретили зажигать свечи во время Крестного хода в Пасхальную ночь. Крестный ход прошел в полной темноте, а через месяц в деревне Берег сгорел свинарник с его обитателями. В том же году священникам запретили славить на Рождество и Пасху, ходить в дома больных и умирающих для причащения и напутствия, таким путем атеистические власти возводили стену между духовенством и их паствой, вся церковная жизнь ограничивалась стенами храмов. Этот “порядок” просуществовал до 1988 года.
В 70е – 80е годы в городах появился новый обычай – в первый день Пасхи посещать могилы усопших на кладбище, люди стремились куда-то пойти, где-то собраться, кроме кладбища пойти было некуда. Этот обычай противоречит церковным правилам, первый день Пасхи и Светлая седмица – Праздник живых, Праздник победы над смертью, первое поминовение усопших во время Пасхи бывает в Радоницу.
Ликвидация ”неперспективных” деревень, миграция сельских жителей, особенно молодежи, в города прервала связь поколений, нарушила традиции. В настоящее время в праздник в селе трудно услышать гармошку, обилие различных акустических средств сделало людей потребителями музыкальной продукции, они сами играть разучились.
В настоящее время мы живем в России, ушли в прошлое атеистические власти с их идеологией, церковь обрела подлинную свободу и пользуется заслуженным авторитетом у властей и народа, но порядки, установленные в прошлом, живы до настоящего времени. Давно пора нашему духовенству выйти из стен храмов и возродить традицию хождения со славой на Рождество и Пасху, стать ближе к верующим, два раза в год освящать их дома. Теперь нет множества разбросанных деревень, население сосредоточено в крупных центрах, расположенных на трактовых дорогах, у многих батюшек есть машины. Что же мешает возрождению хорошей и нужной традиции, отсутствие указаний сверху или что-то другое? Самое трагичное то, что старые больные люди, часто прикованные к постели, годами остаются без причащения, умирают, зачастую не успевая это сделать перед своей кончиной.
Дай Бог, чтобы нашлись на вятской земле священники – подвижники (какими были о. Серафим и о.Константин), которые пошли бы в дома прихожан и возродили древний обычай.
ВЛАДИМИР Зыкин, г. Жуковский Московской области, Пасха Христова 2007 года
10 лет 9 месяцев назад
По карте 1966 года деревня называется Ошлань.
Ответьте на этот комментарий, когда исправите ошибки.
10 лет 9 месяцев назад
Подправила метку, убрала из списка наблюдения.
Страницы