Моё детство до седьмого класса связано с поселком Опарино. Наша семья жила там не очень долго (с 1962 по 1973 г.), но воспоминания об этом месте сильно засели в моей памяти.
Летопись истории поселка и района начал вести Никанор Алексеевич Яхлаков. Родился он в г. Сольвычегодск Вологодской губернии. Отец его по профессии был фельдшером. Как занесла его судьба в Опарино, не знаю, но в его заметках есть записи, что в 1918 году он был командиром отряда Красной Гвардии для защиты участка железной дороги Котлас-Вятка в районе станции Опарино. Работал учителем, завучем школы, директором ДК, заведующем районным педагогическим кабинетом. С 1975 года - Почетный гражданин поселка Опарино. Мой отец Лебедев А.А. был директором средней школы, они пересекались по работе и много общались. Отец всегда интересовался историей и машинописные рукописи Н. А. Яхлакова по истории поселка и района сохранились у нас в семье.Как-то раз отец взял меня с собой к Никанору Алексеевичу домой. Очень запомнились книжные полки до потолка, иностранная пишущая машинка в его библиотеке и кусты белых роз у крыльца. Была пора цветения, и такая красота у дома была для нашего посёлка необычна. Несмотря на ровные прямые улицы, полисадники с цветниками в поселке встречались очень редко.
«В конце XIX века по лесным дебрям севера был проложен новый железнодорожный путь, соединяющий Вятку с Котласом. В 1885 году началось строительство Пермь-Котласской железной дороги, которая давала выход товарам Урала и Сибири к морю и Архангельску. Строительство велось по тем временам довольно энергично, и движение было открыто в 1899 году. На линии, естественно возникали станции и пристанционные поселки. И вот на невысоком плоском холме, что находится на 59 градусе северной широты и 48 градусе восточной долготы, возникла станция Опарино. Поселок под таким названием зарегистрирован в переписи 1901 года. Он входил в состав Волмановской волости Никольского уезда Вологодской губернии и лишь в 1911 году Опарино стало центром Опаринской волости.». Сначала планировалось построить город, поэтому улицы в отличие от других мест ровные, переулки прямоугольные. Но что-то не сложилось, Опарино так и остался поселком.
«По обе стороны железнодорожной ветки на десятки километров лежала вековая тайга, ни одного подъездного пути к железнодорожным станциям. Только в зимнюю пору, санным путем, представлялась возможность добраться до станции. Да и не стремились крестьяне к железной дороге. Нечего им было продавать. Хозяйства были бедняцкие.».Тихо и мирно текла жизнь станции первые 5-6 лет. Только после революции 1905 года царское правительство, проводя в жизнь столыпинскую реформу, обратило внимание на далекие таежные места. На окраинные земли Вологодской губернии были переселены сотни безземельных батрацких хозяйств (эстонцев, латышей, белорусов). Немало лиц было сослано за участие в революции 1905 года. Начало действовать переселенческое управление. Землеустроители распланировали лесную глушь под переселенческие хутора. За три-четыре года на территории района появилось масса хуторов, население утроилось. На территории района образовались, как-бы две части – старожильческая и переселенческая, расположенная ближе к железной дороге.Последующие волны переселения была связаны уже с событиями советского времени. В 1935 году в Вологодскую область принудительно выселено финское население из приграничной полосы (северо-западных районов, примыкавших к Ленинграду). В 1940 году началось массовое выселение поляков с территорий восточных регионов Польши, занятых советскими войсками. Поляков переселяли преимущественно на север Европейской части СССР, на Урал и в Сибирь, в т. ч. в Кировскую, Вологодскую, Архангельскую. Так что в поселке встречались фамилии самые разные – Шумовские, Кадацкие, Тут, Циунель. Моей первой учительницей была Лифф Евгения Ивольевна. В образе жизни, во всем чувствовалась неустроенность, временность и неопределенность. Это я осмыслила уже во взрослом возрасте. Но жизнь в Опарино была одним из самых счастливых периодов моей жизни.
Отец поехал в Опарино на работу учителем биологии, и родственников у нас в поселке не было. Были соседи, друзья родителей, одноклассники. Мы были объединены временем и местом жительства. А это иногда сильнее кровного родства. Хочется поделиться воспоминаниями о том времени. И хотя отношений с жителями поселка я почти не поддерживанию, чувство единения с этим местом у меня осталось на всю жизнь.
Елишиха
Она бродила по поселку как тень. Собирала по канавам пустые бутылки. И было ощущение, что ты встречаешь её повсюду. Во все времена года она была она одета одинаково, в какое тряпье, неприбранные волосы торчали из-под платка. Она не была агрессивна, никогда не побиралась. Да и не у кого в нашем бедном поселке было побираться. В народе её звали Елишиха, и нас, детей ею иногда пугали.Когда она умерла, её квартирная хозяйка нашла под матрасом аккуратно разложенные бумажные рубли и выцветшую фотографию. На снимке была семья – мужчина в военной форме, красивая молодая женщина и маленький мальчик в «матроске». На обороте фотографии надпись. «Мы счастливы вместе, г. Ленинград, 1937 год»
Август
Бабы в магазине всегда обсуждали, что картошка Августа самая хорошая в поселке. И крупная она, и сладкая, и ровненькая. Ничего удивительного, ведь копал он её исключительно руками. Вставал на колени у каждого куста и не спеша разрывал землю. Я видела это через забор.Был он родом из Прибалтики, скорее всего эстонец. Было ему лет сорок-сорок пять, но мне он тогда казался стариком. Квартировал у бобылки Валентины. Девка она была дородная, относительно молодая. Только периодически забирали её на лечение в психушку. Так что, какие у них складывались отношения, никто не знал. Август был непьющим, а Валя спекулировала водкой и мужики к ней ходили регулярно. Земля у дома её не интересовала. Да и Августу, я думаю, заботы об её участке особенно не было. Но как тянутся дни в чужом месте, как тягостны весенние ночи, когда доносится запах весенней обновленной земли. Она пахнет родиной и молодостью. И каждую весну он не мог устоять от зова земли и снова и снова копал чужую землю, сажал картофель и выкапывал его руками, чувствуя снова себя на родине.
Дядя Володя.
Дядя Володя – наш сосед по дому. Мужчина - праздник. Всегда жизнерадостный, с раскрасневшимся лицом, слегка подшофе. И хотя дядя Володя работал участковым милиционером, его персона ассоциировалась у меня только с праздничным застольем. Помню его постоянные поговорки «Посуда любит чистоту» и « Женщина должна быть обиходной». Причем, это всегда было связано, с необходимостью опорожнения рюмок. Несмотря на то, что семья у него была большая, пятеро детей, никогда не видела его хмурым и озадаченным жизнью. Озабоченной была его жена – тетя Вера. Она выращивала овощи на огороде, держала скотину, организовывала сыновей на заготовку на зиму грибов и ягод, ловлю рыбы, работала на двух-трех работах. А муж погуливал, попивал, жил в свое удовольствие. Когда он в очередной раз приползал ночью «на рогах» она в сердцах привязывала его бесчувственного к кровати и била ремнем – отводила душу. Утром он жаловался на боль в теле, а она ухмылялась и говорила - «Так упал, наверное, где-то…». Когда младший сын ушел в армию – дядя Володя пропал. Вся семья сбилась с ног. Объявили розыск. Через некоторое время пришло письмо – я, мол, свой отцовский долг выполнил, всех детей вырастил, хочу свободы и буду жить на родине матери. Видимо ещё и новую семью успел завести. Но пожил после этого недолго. Ни тетя Вера, ни дети на его похороны не поехали.
Тополя
Во дворе нашего дома росли два больших тополя. Они были такими огромными и раскидистыми, что снизу макушку разглядеть было невозможно. Тополя были частью нашей жизни и отмеряли наше детское время. Зимой непременно прилетал дятел и долбил ствол. Тогда отец водил нас в кладовку, чтобы тихонько наблюдать за птицей через узкое окно. Весной мама приносила и ставила в банку клейкие веточки тополя. Они распускались нежными листочками, будоражили запахом весь дом. На первомайскую демонстрацию на зелёные ветки привязывали цветы и шарики. Если к подошвам ботинок начинали прилипать длинные бордовые сережки, это означало конец учебного года и скорые каникулы. Летом вместе с бабушкой на Троицу украшали крылечко зелеными ветками тополя и цветами одуванчика. Березовых деревьев поблизости не росло, а бабушка так заманчиво рассказывала, как украшали дома в день Троицы в дни её молодости. Когда под ногами начинали шуршать опавшие листья, чувствовалось приближение осени и нового учебного года. В нашем доме появилась новая соседка. Ей показалось, что тополя закрывают свет, от них много мусора, и она приказала мужу убрать деревья. От тополей остались только высокие пеньки. И стояли они такие жалкие и грустные. Но могучие жизненные силы деревьев на следующую весну выкинули побеги и огромные, просто гигантские листья. Все-таки их жизнь продолжалась, хотя наше детское время ушло.
Люблю читать Вас. Спасибо за передаваемое настроение и внимательность к деталям.
Спасибо на добром слове