Онучины: от Моломы до Курбы

Онучины: от Моломы до Курбы

В моё древо род Онучиных вошёл из д. Ведоснур, куда они переселились в первой четверти XIX в. из д. Трубицыно. Само Трубицыно было образовано разделением починка Верхнего Онучина на Матушканы (с преобладающим родом Михеевы) и Трубицыно (с преобладающим родом Онучины). В непосредственной близости от Верхнего Онучина (как единый починок существовал ориентировочно до 3й Ревизии) находилась и деревня Онучина (Онучино).

Исследователи, работающие с данным участком Алатской дороги, знают, что максимальная «глубина» поиска по документам в этом локале упирается в Ландратскую Перепись 1716 года (далее – ЛП1716). А дальше уже начинаются частные случаи, везение и т.п.: кому-то удаётся найти своих в обрывочных документах XVII в. по Кукарке, кто-то может попытаться найти своих в Доимочной Книге Алатской Дороги 1699 г.  (далее – ДКАД). Не могу также не отметить пагубное пристрастие искать своих, полагаясь на одно лишь ономастическое совпадение, выстраивая генеалогические соответствия в условиях обрывочной информативности, иногда даже отбрасывая не совпадающие имена\отчества как ошибочно записанные, в угоду нужной родословной преемственности. К сожалению, материалы по этой части Алатской дороге гораздо беднее, чем данные по районам, находящимся севернее, таким как: Орловский, Хлыновский и др. уезды. Поэтому, способы, которые можно использовать, например, на Орловщине, в Кичминской волости могут привести к ошибкам просто по причине малого количества документов, способных подтвердить\опровергнуть различные гипотезы.

Как показывают мои поиски, территория Кичминской волости начала устойчиво заселяться русскими ориентировочно в последние 10-15 лет XVII в. и на данный момент я могу выделить два направления колонизации: одни переселенцы шли с Кукарки, а другие с центральной Вятки (Котельнич, Орлов, Хлынов), через Лебяжье, Лаж пройдя за Немду и расселившись на территории, позже ставшей преимущественно Кичминской волостью. Есть основания полагать, что основная (и, возможно, немного более ранняя) часть переселенцев была именно с Кукарки, основав село Алексеевское (Кичма) и близлежащие починки по речке Кичминке и речке Курбе (большой). А прибывшая позже вторая волна переселенцев была вынуждена идти дальше по речкам Кичминке и Курбе, ища подходящие земли. Такая волнообразная схема заселения косвенно подтверждается фамилиями\родами кичминско-курбинских жителей, когда однофамильные (и, вероятно, родственные) семьи расселяются на соседних починках и продолжая малые внутриволостные миграции вплоть до Второй Ревизии. Это привело к тому, что переселенческая волна могла «выбросить» семью одного крестьянина, например, в верховья Кичминки, а его брата – относительно неподалёку, но уже на территорию речки Курбы.

Предполагаю, что именно такая ситуация произошла с моими Онучиными. Предок мой, Иван Остафьев Онучин, имев трое сыновей, остановился с другими переселенцами у речки Курбы, основав деревню Онучину и починок Верхний Онучин (в ходе этой волны заселения были основаны также починки Родин (потомки Родиона Фоминых), Зеленов, Кочнев, Мазурин, но Онучины к ним прямого отношения уже не имели).

Доимочная Книга Алатской Дороги, 1699 г.: «А тое ж волости починок промеж речек Бурек (!) Курба тож»

В Доимочной Книге Алатской дороги 1699 г. Ивашко Остафьев упоминается первым в этом ключе починков. Фамилия у него в ДКАД не записана, но уже в ЛП1716 он записан как Онучин. Это первая верифицированная запись фамилии данного рода.

Ландратская перепись 1716 г.: «двор Иван Остафьев Онучин…»

Как только я «добрался» до Курбы в своих поисках, я не мог не заметить наличие крупного рода также Онучины в Урбеже, который располагался выше по течению речки Кичминки. Но хотя территориально находился рядом с курбинским Онучиным, прямая связь не прослеживалась. До того момента, пока я не встретил в Исповедной Росписи 1731 г. (ИР1731) в Урбеже Никиту Харитонова Онучина. Дело в том, что в упомянутой мною ДКАД мне встречался некий Харка Остафьев. Там он указан проживающим в починке по речке Большой Кичме. Это обобщающее название группы кичминских починков, в т.ч. и Урбежа. К сожалению, нет никаких убедительных доказательство того, что упомянутый Харка Остафьев – отец Никиты Харитонова, но отсутствие Харки в ЛП1716, хоть и вносит эту недоказуемость, но само по себе исчезновение из ЛП1716 Харки Остафьева и появление Никиты Харитонова может являться косвенным подтверждением их отцово-сыновьей связи. Таким образом, вырисовывалась вполне правдоподобная гипотеза, что мой Иван и Харитон (Харка) из Урбежа – родные братья. Эта гипотеза на целый год была отложена мной, пока один из исследователей не задал мне обоснованный вопрос, как в эту гипотезу встроить Ивана Мартемьянова Онучина, также проживающего в Урбеже в соседнем с Никитой Харитоновым дворе (согласно ИР1731). Новооткрывшаяся персоналия не вписывалась в мою гипотезу просто потому, что найти связь Мартемьяна (с неизвестным отчеством) с Астафием не представлялось возможным.

Положившись на удачу, я отправился бороздить просторы ранних переписей Вятки, в отчаянии и без особой надежды, но предпринимая попытку найти своих Онучиных в центральной Вятке, по которым сохранность документов за XVII в. завидная для многих потомков крестьян с Алатской дороги. И кажется, мне повезло!

Котельничский уезд, Куринская волость, д. Другая Репницкая, 1678:

«Останка Андреев сын Онучин, у него дети Ивашко да Максимко женаты, у Ивашка сын Ивашко ж полугоду».

Тут мы видим Ивана Останкина (Остафьева, т.е.), и у него есть сын Ивашко ж. А у моего Ивана Остафьева как раз был старший сын Иван Иванов! К сожалению, Харитона нет, но по возрасту он мог родиться после 1678. Для многих этого совпадения уже было бы достаточно, но мне мало, т.к. не раз сталкивался с подобной притянутостью за уши (имена). Продолжаю искать дальше и вижу по соседству деревню Барановскую, в которой живут:

«…Мартемьянко Андреев сын Онучин, у него дети Ивашко…»

Бинго! Кажется, он совпадает с тем самым Иваном Мартемьяновым, который не мог вписаться в мою гипотезу. И, как видим, Мартемьян был Андреевым, как и мой Останка. Может совпадение? Иду в 1646 год, деревня та же Барановская и нахожу там указанного Андрея (Иванова). Мартемьян там не указан, вероятно родился позже, что косвенно объясняется тем, что в 1678 он не владел своим двором, а жил у двоюродного брата. С моим(?) Останкой тоже не всё очевидно. У Андрея там упомянут Стенка, что традиционно считается Степаном, но учитывая эпоху записи, я склонен допустить, что Стенка – это и есть Останка, тем более, что позже в упоминаемой Репницкой действительно проживал некий «Станка Онучин». Правда, нельзя уверенно утверждать о его тождестве с моим Останкой, но во всяком случае эта запись сообщает нам об использовании формы «Станка», что легко могло исказиться писарем в Стенку (опытные исследовали знают о лабильности написания букв «е» и «а»).

Таким образом, хотя и с несколькими гипотетическими допущениями, но выстраивается довольно устойчивая версия следующей генеалогической связи курбинских и урбежских Онучиных:

1. Андрей Иванов

1.1. Останка, Остафий Андреев

1.2. Мартемьян Андреев

1.1.1. Иван Остафьев (потомки стали жить на Курбе, возле деревни Онучиной)

1.1.2. Харитон Остафьев (потомки стали жить в Урбеже)

1.2.1 Иван Мартемьянов (потомки стали жить в Урбеже)

Следует сказать, что я также использовал ономастический анализ в этом поиске, несмотря на то, что продолжаю настаивать на его опасности для поиска генеалогических связей в указанной территории. Однако, в этом поиске у меня были «якоря» в виде не самых распространённых имён -  Остафий, Мартемьян, Харитон, что снижает вероятность ошибки.

Отец Андрея – Иван Онучин, упоминается владельцем сенных покосов в Котельничском уезде с 1623 года. Таким образом, считаю, что с определённой достоверностью мне удалось углубить древо Онучиных практически на 100 лет, органично вписав в него Онучиных из Урбежа, несмотря на лакуны в документах по Алатской дороге.