Созидание в предвоенные и военные годы на примере завода №266

Мне давно хотелось написать большую работу о предвоенных и военных годах работы завода им. Лепсе (№266), но материалов было мало.

И вот, совсем недавно, мне попали в руки интереснейшие воспоминания Карена Тиграновича Шермазанова и Александра Ивановича Зенина.

Они выпукло показывают процессы созидания, без которых невозможна была победа в Великой Отечественной войне. Эти процессы проходили на сложнейшем фоне отсутствии питания и нормальных бытовых условий жизни рабочих, да и инженерно-технических работников.

Многие, особенно журналисты старого поколения, об этом стараются не писать, продолжая подчеркивать пафос военных лет. Считаю это неправильным. На одном пафосе было трудно достичь победы.

Именно показ реальных событий жизни и работы предприятий тыла в значительной мере подчеркивает величие подвига тружеников тыловых предприятий, которые часто совершали даже невозможное в полуголодном состоянии, работая днем и ночью.

Особенно важно это сегодня, когда процессы созидания в стране почти совсем затухли.

В конце работы помещены биографические данные персонажей военных и предвоенных лет, связанных с работой завода №266, расположенные в алфавитном порядке. Не на всех пока удалось найти биографические данные, но работа продолжается.

 

Из воспоминаний Карена Тиграновича Шермазанова :

«С 1929 по 1932 год начальником производства завода Лепсе был Григорий Вениаминович Авцин, очень опытный и энергичный инженер, который хорошо знал производство электромоторов. В 1932 году он был направлен на работу в Ижевск, где работал главным инженером крупного завода.

Управление производством на заводе Лепсе осуществлялось через главного распределителя по заводу и старших распределителей по цехам.

Главным распределителем по заводу был Владимир Лосьминский, очень оперативный человек, хорошо знающий планирование. Кстати, как выяснилось по приезде в город Киров во время беседы с Валентином Марковичем Зарецким о московских делах, Лосьминский был уроженцем Вятки и учился вместе с Зарецким в школе.

После отъезда Авцина в Ижевск начальником производства завода был назначен Наум Львович Рапопорт, который до этого работал начальником ОТК завода, грамотный инженер и хороший администратор.

Продолжая выпускать асинхронные моторы, как нормальные, так и с короткозамкнутым ротором, завод освоил производство специальных моторов для текстильных станков, которые поставлялись на экспорт в Турцию.

Освоение этого мотора для завода было большим техническим шагом вперед. Коллективу завода пришлось провести тщательную технологическую подготовку каждой детали и каждого узла для обеспечения взаимозаменяемости. И самое главное было необходимо внедрить систему предельных допусков.

Одновременно с освоением мотора для текстильных станков, в опытной мастерской завода заканчивалось изготовление опытных образцов самолетных генераторов и регуляторов постоянного тока. Это были динамо освещения самолета ДОС-1 и регулятор ДОС-2. Для серийного выпуска ДОС-1 и ДОС-2 на части площадей вновь построенного корпуса был организован цех малых серий.

С 1933 года цех малых серий начал серийный выпуск впервые изготовленных в Советском Союзе самолетных генераторов и регуляторов к ним.

В том же году по Постановлению Правительства на завод Лепсе полностью перебазировали производство радиомашин с электрозавода им. Куйбышева со всем оборудованием, работниками и заделом производства. Производством там руководил начальник производства Гришин. Он переехал на завод Лепсе вместе со всем производственным отделом. Производство радиомашин организовали на остальных площадях нового корпуса и его назвали механосборочный цех радиомашин. Цех выпускал РМ-1, РМ-2, РМ-5, РМ-7, РМ-8, РМ-9, РУН-75 и РУН-225. Объем производства самолетного электрооборудования достиг 75% от общего объема выпуска продукции завода.

В 1934 году оба производства объединили в одно, и начальником производства стал Владимир Михайлович Самойлович. Завод в этот период начал осваивать и выпускать новые самолетные генераторы типа ГС-1000, ГС-350 с аппаратурой, танковый генератор ГТ-500, новые малогабаритные унформеры типа РУ-11 с коробкой и РУК-300, динамо с ручным приводом ДРП-1, изделия электроширпотреба (граммофонные моторы, моторы для швейных машин, фены для сушки волос и другую номенклатуру гражданской продукции).

После В.М. Самойловича начальником производства был назначен Иосиф Юльевич Линецкий, а главным диспетчером завода Владимир Яковлевич Емельянов, помощником которого был Вениамин Михайлович Кавалерчик.

В середине 1939 года меня назначили начальником производства завода. Дела я принимал у исполняющего обязанности начальника производства, Владимира Яковлевича Емельянова.

Структура производственного отдела была следующая:

1. Начальник производства – К.Т. Шермазанов.
2. Зам. начальника производства, главный диспетчер В.Я. Емельянов.
3. Зам. начальника производства В.М. Кавалерчик.
4. Старший инженер, диспетчер у аппарата, - П.И. Алексеев.
5. Ведущий инженер по новым изделиям – В.Ф. Костарев.
6. Начальник центрального комплектовочного склада (ЦКС) – Н.А. Алкин.
7. Шесть сменных диспетчеров – по два диспетчера на смену.
8. Плановики и учетчики при старшем инженере-диспетчере.

Владимир Яковлевич Емельянов занимался вопросами запуска и выпуска деталей и узлов по заготовительным и механическим цехам, а Вениамин Михайлович Кавалерчик – по обмоточным и сборочным цехам.

Сменные диспетчера следили в первую очередь за выполнением графика запуска деталей и узлов по первым операциям. В случае невыполнения графика они докладывали заместителям начальника производства.

Емельяновым и Кавалерчиком тщательно разбирались совместно с начальниками цехов все случаи срыва графиков и принимались срочные меры обеспечения выпуска. Запуск на первые операции деталей с длительным технологическим циклом должен был производиться точно по графикам.

В 1940 году Постановлением Правительства по самолету ПЕ-2 главного конструктора Петлякова наш завод обязали освоить и выпустить малогабаритные электромеханизмы дистанционного управления, коммутационную аппаратуру и электромоторы постоянного тока конструкции А.А. Енгибаряна.

Посредством электромеханизмов на самолете ПЕ-2 осуществлялось дистанционное управление: триммерами УТ-3, шасси УШ-1, стабилизатором УС-1, тормозными щитками ГРЩ-1, автоматом пикирования АП-1, моторными агрегатами УН-1, УН-2, УР-2. Кроме электромеханизмов, надо было освоить переключатели НП-1, НП-2 электромоторов постоянного тока МУ-30, МУ-50, МУ-100.

В решении технических и конструкторских вопросов нам помогал А.А. Енгибарян с бригадой конструкторов. Начальником бригады был Константин Дмитриевич Якушев.

В дальнейшем А.А. Енгибарян, приказом Наркомата авиационной промышленности, был назначен Главным конструктором завода по самолетному электрооборудованию. Тем же Постановлением заводу передали площади таксомоторного парка для организации филиала завода. На площадях филиала организовали выпуск гражданской продукции и радиомашин.

Освободившиеся площади на основном производстве заняли под изготовление аппаратуры дистанционного управления.

Все было подчинено только одному – как можно быстрее организовать выпуск аппаратуры дистанционного управления для выполнения графика Наркомата авиационной промышленности.

Несмотря на все трудности, которые были при освоении аппаратуры дистанционного управления, коллектив завода задание выполнил в намеченные сроки. За выполнение задания Указом Президиума Верховного Совета СССР ряд работников завода были награждены орденами и медалями, в том числе главный конструктор А.А. Енгибарян и главный инженер завода В.М. Самойлович.

Одновременно с доукомплектованием цехов рабочими, коллективы цехов проводили работу по повышению производительности труда и качества продукции.

Приведу пример, как занимались этими вопросами в цехе №42.

Начальником цеха был В.А. Граве, заместителем – Ю.И. Либерман. Под их руководством технологами и нормировщиками цеха были разработаны технически обоснованные нормы выработки примерно на 80-85% операций станочных работ.  До начала смены работники инструментально-раздаточной кладовой доставляли на рабочее место операционные технологические карты обработки и полный комплект мерительного и режущего инструмента. Если требовалась переналадка станка, то пока установщик налаживал станок, рабочий использовался на свободном станке. Кладовщики материальной кладовой также, до начала смены, подвозили к станкам детали для новой смены и убирали обработанные детали от предыдущей смены в кладовую. В течение смены дежурные по кладовым, по сигналу рабочих, приносили к станку необходимый инструмент или материал.

Организовали централизованную заточку инструмента, которая находилась в подчинении начальника кладовой. Весь изношенный инструмент поступал в раздаточную, а затем на заготовку.

Организовали изолятор брака. Все контролеры цеха обязаны были забракованные детали сдавать в изолятор брака, чтобы в цеху нигде не лежали забракованные детали. Изолятор брака был в подчинении начальника ОТК завода.

После проведения всех этих мероприятий и внедрения технически обоснованных норм, цех получил существенный прирост производительности труда. Улучшилось качество выпускаемых деталей и узлов, сократился брак.

Цех №42 из месяца в месяц стал увеличивать выпуск деталей и узлов.

В июле 1941 года приказом по Наркомату авиационной промышленности завод им. Лепсе (№266) эвакуировался в город Киров на площади завода №461.

В связи с переездом в Киров нам было необходимо резко увеличить заделы по центральному комплектовочному складу (ЦКС) для бесперебойного снабжения самолетных и моторных заводов изделиями завода, изготовленных в Москве, а затем и в Кирове из деталей и узлов, полученных от московского завода. Слесари-сборщики и испытатели продукции были эвакуированы заблаговременно.

6 ноября 1941 года оставшиеся в Москве работники производственного отдела с последним эшелоном эвакуировались в Киров.

По приезде в Киров, решением руководства завода планово-производственный отдел (начальник – Мирон Борисович Беленький) подчинили производственному отделу. Весь состав производственного отдела собрался в Кирове. Начальник производства завода №461 Сергей Дмитриевич Евдокимов был назначен заместителем начальника производства.

В связи с объединением отделов, планирование производства и выполнение плана возложили на производственный отдел.

В это же время шла полная реорганизация цехов завода.

По графику, утвержденному директором завода И.А. Дикаревым, главный энергетик завода Оганезов , главный механик В.П. Голов и начальник ОКС И.Р. Микулинский  обязаны были ежедневно устанавливать и сдавать в эксплуатации 50 единиц станочного оборудования.

На начальника производства возложили обязанность ежедневно проверять выполнение графика, помогать, как диспетчерской службой для решения срочных вопросов с отделами завода, так и рабочими для установки оборудования.

В течение месяца реорганизация цехов была закончена.

Одновременно, цехам надо было выполнять графики сдачи деталей и узлов для выполнения срочного графика Наркомата.

В связи с резким увеличением плана 1942 года, по сравнению с 1941 годом, надо было за короткий срок набрать и обучить станочным и обмоточным операциям очень большое количество рабочих. В основном это была молодежь (юноши и девушки, больше девушки), прибывшая из области. Начальники цехов прикрепляли к каждому квалифицированному рабочему по два ученика и тех, которые хоть немного умели самостоятельно работать, переводили на сдельную работу. Обучающаяся молодежь отлично понимало создавшееся положение в стране, и всеми силами старалась как можно быстрее начать выполнение норм выработки. Примерно через четыре-пять месяцев, основная масса кировской рабочей молодежи достигла выполнения норм и стала обгонять квалифицированных московских рабочих. Появилась возможность реэвакуации освободившихся рабочих в Москву.

С помощью вновь обученной молодежи, наращивая ежемесячно темпы выполнения плана, коллектив завода, начиная с марта месяца 1942 года, из месяца в месяц стал уверенно выполнять и перевыполнять план, как в объеме производства, так и по номенклатуре.

За обеспечение самолетных и моторных заводов электрооборудованием, к ноябрьским праздникам 1942 года коллективу завода присудили первое место и знамя Государственного комитета обороны. По этому поводу заводу разрешили даже устроить банкет.

Для достижения такого успеха коллективам цехов завода пришлось проявить большую изобретательность в вопросах обеспечения сборочного цеха комплектным заделом.

В связи с эвакуацией ряда заводов поставщиков с Запада на Восток, отдел снабжения завода, несмотря на помощь цехов работниками для разъезда по стране за материалами, некоторыми видами материалов и полуфабрикатов обеспечивал цеха в очень ограниченном количестве. Такими материалами, например, как порошок К-6 для коллекторов, порошки К-21-22 и К-18-2, коллекторный формовочный миканит, конденсаторы и ряд других.

Убедившись в том, что отдел снабжения долгое время не сможет полностью обеспечивать цех порошками, начальник цеха №66 Зудин и его заместитель Хаис решили своими силами начать изготовление порошков у себя в цехе. После проведения ряда экспериментов им удалось, наконец, изготовлять качественные порошки. Детали машин, изготовленные из этих порошков, по своим механическим и электрическим параметрам соответствовали техническим требованиям.

Вопрос с обеспечением цеха №50 коллекторным и формовочным миканитом разрешился совершенно случайно.

Кировский железнодорожный узел подал под разгрузку на железнодорожную ветку завода эшелон с оборудованием. После разгрузки выяснилось, что в одном из вагонов была кусковая слюдяная руда, а в другом – часть оборудования для изготовления конденсаторов и материалы (алюминиевая фольга и конденсаторная бумага).

Узнав о том, что на заводе имеется кусковая слюда, Парнас, специалист по изоляционным материалам и кандидат наук, предложил изготовлять миканит у нас на заводе, организовав для этого специальный участок в цехе №50.

Под руководством Парнаса было спроектировано и изготовлено необходимое оборудование для расщепления слюды, склейки, сушки и шлифовки.  Несколько десятков работниц расщепляли кусковую слюду до размера 15-20 микрон, и в дальнейшем цех №50 был полностью обеспечен миканитом.

Установив оборудование, прибывшее на завод и дополнительно изготовленное на заводе, приступили к изготовлению конденсаторов, полностью обеспечив ими сборочный цех.

Кроме решения внутризаводских вопросов по снабжению для выполнения плана производства, коллективу завода пришлось очень серьезно заниматься вопросами обеспечения столовых завода необходимым инвентарем.

В связи с резким увеличением численности работающих, в столовых и буфетах не хватало инвентаря (вилок, ложек и прочего). Работникам завода приходилось подолгу простаивать в очереди, чтобы пообедать.

Руководство завода решило срочно организовать цех ширпотреба, начальником которого назначили Шнерева.

Цех ширпотреба с помощью производственных цехов быстро наладил выпуск инвентаря для столовых (тарелки всех размеров, блюдца, стаканы, ложки, ножи, вилки, солонки и прочее). Цех начал изготовлять спички, мыло, гребенки и ряд других изделий (всего, в общей сложности около 60 наименований). Весь ширпотреб поступал на склад отдела рабочего снабжения (ОРС).

Обеспечив наши столовые и буфеты, ОРС завода начал обменивать ширпотреб на продукты питания в колхозах области для усиленного питания стахановцев и ударников производства.

Примерно с середины 1942 года руководство завода начало выдвигать на руководящие должности цехов и отделов завода местных товарищей, давая этим возможность освободившимся руководителям возвращаться в Москву для восстановления заводов.

Так в цехе №41 вместо В.К. Башмакова начальником стал В.М. Зарецкий. В цехе №50 вместо Пуляткина начальником цеха был назначен Колеватов. В заготовительном цехе вместо Простосердова начальником цеха назначили Шитова. Вновь назначенные товарищи хорошо справлялись со своими обязанностями.

В начале 1943 года, по моей просьбе, директор завода И.А. Дикарев назначил моим заместителем В.М. Зарецкого, вместо С.Д. Евдокимова, ушедшего на другое предприятие директором завода. Начальником цеха №41 назначили Ховрина.

В июле 1943 года, в связи с моим отъездом в Москву по приказу Главного управления, начальником производства завода назначили В.М. Зарецкого, награжденного незадолго до этого орденом Красной Звезды.

В.М. Зарецкий был начальником производства завода двадцать лет».

 

Из воспоминаний Александра Ивановича Зенина:

«Шел 1929 год. В одном пограничном кавалерийском отряде, на советс­ко-иранской границе, шли обычные занятия. В этот день отра­батывались скачки с препятствием, рубка лозы, и «ножницы» на полном скаку. По окончании занятий, когда кони уже находи­лись в конюшне и взвод командира Ветрова был построен для прохождения других занятий, явившийся дневальный по эскадро­ну передал приказ командиру: «Красноармейца Зенина к командиру эскадрона. Срочно».

Явившись к командиру эскадрона, я по форме доложил о своем прибытии. Командир эскадрона мне сообщил, что по зак­лючению врачебной комиссии я освобождаюсь от дальнейшего про хождения военной службы и приказал немедленно сдать казенное обмундирование, получить в штабе документы и завтра утром с поездом Нахичевань-Тбилиси отбыть в распоряжение Московского горвоенкомата.

Такой приказ для меня настолько был ошеломляющим, что я потерял дар речи и вместо того, что б повторить приказ и идти его выполнять я пролепетал, что я вполне здоров и здесь очевидно, или ошибка, или шутка, но, получив от командира эс­кадрона, как это говорится «по мозгам», я ринулся  выполнять приказ. Так я обратно вернулся в Москву.

Московский горвоенкомат направил меня на биржу труда, для направления на работу, там я как демобилизованный красноармеец имел право на получение работы вне очереди.

Биржа труда. Эти два слова многим теперь непонятны и давно уже исключены из нашего лексикона и встречаются лишь в справочниках и энциклопедии, в тоже время при наличии в Москве безработицы являлись единственным источником получить ра­боту, даже неважно, постоянную, или временную.

И вот я у окошка биржы труда, где или направляют на ра боту, или отказывают, но мне как демобилизованному повезло. Мне предложили работу на заводе «Мосэлектропром №1» за Се­меновской заставой на Благуше. Там же был представитель это­го завода, который на мой вопрос, что мне там делать и какая зарплата, он ответил: «Семеро наваливай, один тащи, а зар­плата 40 рублей в месяц».

Делать было нечего, я дал согласие, согласились еще 4 человека. По пути на завод двое передумали и отказались работать за 40 рублей и вернулись обратно, тем более, что они находились на иждивении родителей, а я, Ланцов и Радаев прибыли на завод.

Оформлял нас тот же представитель завода, оказавшийся начальником АХО по фамилии Соловьев, который по совместитель­ству ведал наймом рабочей силы.

При получении приемной записки мы обнаружили, что зар­плата не 40 рублей, а 72, на наш вопрос: «В чем дело?», Соловьев ответил, что если вы согласились работать за 40, то за 72 рубля будете работать, и я надеюсь, что неплохо.

Впоследствии мы эту надежду оправдали. Нас направили в механический цех под­собными рабочими.

Итак, что же представлял из себя завод «МОСЭэлектропром№1» в 1929 году. Завод был расположен, на территории бывшей мастерской занимавшейся ремонтом электромоторов. На заводе в то время работало чуть больше 700 человек рабочих

Производственные помещения состояли из 2-х этажного корпуса, на первом этаже размещались столярный цех, в котором работало 5 человек и здравпункт, там же был кабинет главного инженера, начальника производства и АХО. Второй этаж был занят дирек­цией завода и буфетом. К этому корпусу прилегало 2-х этажное производственное помещение. На первом этаже был сборочный цех и испытательная станция, на втором этаже располагались обмо­точный цех, инструментальная мастерская и кладовая. Рядом находилось одноэтажное здание с антресолями, где располагались электрики. В этом здании были размещены; меха­нический, штамповочный цехи и материальный склад. Литейный цех и термичка находились в сарае за территорией механического цеха у речки Хопиловка.

Завод в то время выпускал 6 типов электромоторов. Это ТА-11-12, ТА-З1-32, ТА-41-42,  позже ТАК.

В 1928 году на завод пришло новое руководство. Директо­ром завода был назначен М.Д. Проскуровский, зам. директора И.А. Дикарев, главным инженером М.М. Зильбершайд, начальником производства В.М. Самойлович. Секретарем комитета комсомола был Паша Семенов.

Эти молодые коммунисты поставили своей задачей выполнить пятилетний план в два с половиной года и со всей энергией взялись за моби­лизацию коллектива на выполнение этой задачи. В цехах появились лозунги «Даешь встречный», «Выполним пятилетку в 2, 5 года», «Каждый рабочий должен стать рационализатором-изобретателем».

На заводе была организована техническая учеба по подго­товке слесарей, токарей, шлифовщиков, фрезеровщиков, обмотчиков

По предложению председателя цехового комитета Васильева меня, Ланцова, Радаева, Кузнецова и Пятибратова направили на кур­сы токарей.

Незадолго до этого в механический цех в качестве началь­ника пришли Ф.И. Голгофский и его правая рука распределитель работ (теперь это диспетчер) молодой специалист К.Т. Шермазанов.

Секретарем парторганизации цеха был избран бывший моряк Бал­тийского флота Гавриленко, который был душой нашего коллектива, и, никогда не давая никаких указаний, или заданий, он обладал способностью найти общий язык с любым характером, причем в са­мой простой форме.

Например, подходил к токарю, работающему на расточке корпусов, и говорил: «Молодец хорошо работаешь, быстро освоился. Неплохо бы если бы ты подумал, как совместить эти две операции в одну, тогда вместо 20 корпусов, ты сможешь делать 30. Подумай, я на тебя надеюсь». Глядишь, через несколько дней от этого тока­ря поступает рацпредложение с описанием и эскизом, подчас на обратной стороне отработанной наждачной бумаги.

Однажды в обеденный перерыв, когда мы собрались на пере­кур, подходит к нам Гавриленко и говорит: «Недавно я читал, как на некоторых заводах варварски расходуется электроэнергия (а у нас как всегда у станков горели лампочки) и что можно сделать за каждый сэкономленный киловатт». И вот Ланцов подвинул­ся незаметно к своему станку и выключил лампочку, то же самое, стараясь быть незамеченными, проделали и остальные токаря. Было стыд­но.

И вот тот же Ланцов сказал, что мы в своей бригаде должны избрать ответственного контролера, который бы следил за правильным расходом электроэнергии, и что токарям, которые не будут экономить электроэнергию, надо понижать зарплату.

Предложение было принято, и Ланцов был избран контролёром. Решение нашей бригады по предложению Гавриленко было обсуждено на цеховом собрании и в каждой бригаде были избраны такие контролеры.

Так в нашем цехе появился новый лозунг: «Уходя от станка, не забудь выключить мотор и лампочку».

Позже на заседании парткома было заслушано сообщение Гавриленко о мероприятиях по экономии электроэнергии в механическом цехе и принято было решение, рекомендовать опыт всем другим цехам и отделам, а директору завода издать соответствующий приказ. Затем во все социалистические обязательства как заводские, цеховые, бригадные и индивидуальные включали пункт об экономии электроэнергии.

А токарями мы стали так. По предложению цехкома мы были направлены на курсы токарей и в 1930 году успешно их окончили. Я и Лапцов сдали экзамен на «отлично», остальные на «хорошо», но это был только первый шаг к токарному станку. Предстояло выдержать второй более сложный экзамен.

В то время существовал порядок, по которому выдвижение из подсобных рабочих на станок утверждалось на заседании завкома, по представлению администрации цеха, в данном случае распределителя работ Шермазанова, в распоряжении которого мы находились, или начальника цеха Голгофского, с обязательным вызовом кандидата на выдвижение на заседание завкома:

Идя на заседание завкома каждый из нас, конечно, волновался и переживал: «А вдруг не утвердят».

Так оно и получилось с нашей пятеркой, когда Кузнецова и Пятибратова не утвердили за недисциплинированность, выразившуюся в опоздании на работу и в невыполнении распоряжения администрации, что привело к простою токарного станка в течение 2-х часов.

Им был дан месячный испытательный срок и только после того, как этот срок ими был выдержан, они были утверждены завкомом и направлены работать токарями в нашу бригаду.

Бригада наша состояла из девяти человек. Это были молодые люди в возрасте от 19 до 23 лет, отличные боевые ребята, в такой бри­гаде приятно было работать. В короткий срок мы уже на практике освоили токарный станок и уже через 2 месяца выполняли, а некоторые и перевыполняли нормы.

Не понимая еще сущности социалистического соревнования, каждый из нас старался работать так, чтобы быть впереди. Таковы были ростки еще стихийного, неосознанного социалистического со­ревнования.

Это не могло пройти вне внимания цеховой партийной и профсоюз­ной организаций.

И вот однажды в обеденный перерыв приходят к нам в бригаду секретарь парторганизации Гавриленко и председатель цехкома Васильев и в короткой беседе рассказали нам, что такое социалистическое соревно­вание и предложили нам включиться в это всенародное движение, поре­комендовали нам сходить в обмоточный цех и посмотреть, как у них организовано соцсоревнование.

Здесь же по предложению Васильева я был избран бригадиром бри­гады токарей. Посещение нами обмоточного цеха открыло нам на практике глаза на многие вопросы организации социалистического соревнования. Этот цех по всем показателям был передовым на заводе, и в особеннос­ти одна из его бригад, это комсомольская бригада руководимая комму­нистом Левиной и мастером Гришкевичем. Показатели этой бригады не сходили со страниц заводской многотиражки «Лепсенец» (к этому времени завод Мосэлектропром №1 был переименован в завод им. Лепсе, в честь бывшего председателя ЦК профсоюза металлистов).

В каждом номере этой газеты всегда можно было найти что-то новое, что произошло в этой бригаде.

Освещались многие вопросы, даже то, что  бригада в полном составе была в Большом театре и слушала оперу «Иван Сусанин», бригада завоевала первенство среди женских команд района в лыжных гонках на 5 км и прочие.

И не случайно эту бригаду посещали представители других предп­риятий Москвы, приезжали гости и с предприятий других городов, с которыми соревновался наш завод. В общем, у этой бригады многому можно было поучится. Учились у неё и мы.

Выходящая два, раза в месяц многотиражка «Лепсенец» под руководством редактора Ольги Ржосинской была действенным, боевым органом партийного комитета.

Она показывала ход производственного процесса, показывала пе­редовых рабочих и отстающих, бичевала разгильдяев. Она вела большую воспитательную работу среди молодежи, организовывала встречу кадро­вых рабочих с молодыми рабочими. На её страницах часто можно было встретить критические статьи, или заметки, невзирая на лица. Попал под огонь критики газеты и Сережа Чуланов. Это был мо­лодой слесарь-инструментальщик, грамотный и обаятельный человек, любитель погулять с широким размахом и потанцевать. Ни на какие соб­рания он не ходил, отказался вступить в комсомол.

Пользуясь своей популярностью среди молодежи, он в пику коми­тету комсомола, организовывал на квартирах гулянки молодежи завода с чаепитием и танцульками. Однако надо отдать должное, сам не при­нимал спиртного и не допускал ни каких выпивок на организуемых им вечерах. Так вокруг него стали концентрироваться молодые рабочие и работницы, не признающие ни каких мероприятий проводимых заводскими организациями. Создавалось впечатление, что на заводе существует другой «комитет» во главе с Чулановым.

И тут выступила газета «Лепсенец» с резкой статьёй озаглавленной «Положить конец «Чулановщине». Эта статья вызвала большой резо­нанс среди молодежи, и группа Чуланова стала распадаться. Признал своё неправильное поведение и сам Сережа, который вскоре вступил в комсомол, а позднее и в партию. Проработав на заводе 40 лет слесарем-лекальщиком высшего разряда, он ушел на заслуженный отдых.

Забегая вперед, приведу такой пример. Во время чистки партии в 1933 году на трибуну поднялся   заместитель председателя завкома Катаров и рассказал о своём пролетарском происхождении (сын путиловского рабочего, служил в конной армии Будённого) все казалось хорошо... Но вдруг, в зале раздался крик работницы Козыревой: «Не верьте ему. Дайте мне слово». И когда она поднялась на трибуну, то Катаров был уже неузнаваем, куда делась его наигранность.

А Козырева рассказала: в гражданскую войну Катаров в чине белогвардейского офицера командовал карательным отрядом на Полтавщине и когда его отряд ворвался в их село, то он лично, на её глазах, зару­бил шашкой её родную сестру, муж которой действительно служил в ар­мии Будённого, а сейчас я его узнала. «Признавайся, гад», - закончила свое выступление Ко­зырева. На вопрос председательствующего Колтуна: « Что Вы можете на это сказать? -  Катаров пролепетал - Да, было такое дело». Он, конечно, был исключен из партии, и дело его было передано следственным органам.

В январе 1931 года начальником нашего цеха был назначен Шермазанов К. Т. (Голгофский был назначен начальником ОТК завода). Это был незаурядной способности инженер и хороший организатор. Такое решение мы приветствовали, пугала нас лишь его внешность. С суровыми черта­ми лица кавказского человека, он производил впечатление, что всегда на что-то злится, а заметив какой-нибудь непорядок, скажет «рэзать будэм», но это было не так. Это был добрейший человек, а уж если на что и злился, давая волю своему кавказскому темпераменту, то это на несправедливость и нечестность, независимо от кого они исходили.

Вот за это впоследствии мы его полюбили и перестали бояться, а все его указания нами выполнялись беспрекословно. Через некоторое время я и Тихомиров дали ему рекомендации для вступле­ния в партию, и он был принят.

С назначением Шермазанова начальником цеха работа в цехе несколько оживилось, но чувствовалось, что чего-то не хватает.

И вот Шермазанов и Самойлович принимают решение объединить механический и сборочный цеха в единый механосборочный цех. Это ре­шение дирекцией, парткомом и завкомом было одобрено. И цех заметно улучшил свою работу. Прекратились различные распри между руководст­вом этих цехов, возникавшие из-за несвоевременной подачи деталей. Это принесло определенную пользу, в особен­ности в деле сокращения простоев, качества продукции и освоения но­вой техники.

Цеху, помимо выпускаемых им шести типов моторов, включили в план и новую продукцию. Это мотор-веретено ВШ для текстильной промышлен­ности, авиационный генератор ДОС-1 и экспортный заказ на поставку короткозамкнутых моторов для текстильных комбинатов

Это были трудные дни для цеха, эта продукция впервые ос­ваивалась в нашей стране, поэтому перенять опыт было не у кого. Но коллектив цеха и его руководство по-боевому взялись за решение этих задач. Партийная организация и цеховой комитет профсоюза, регуляр­но на своих заседаниях заслушивали сообщения о выполнении заданий по выпуску продукции не только начальника цеха, но и мастеров и бригадиров.

А комитет комсомола завода регулярно устраивал рейды «легкой кавалерии», которая, вскрывая неполадки, тут же о них сооб­щала или начальнику цеха, а нередко и директору завода и вывеши­вала на видном месте отстающего подразделения «Сигнал тревоги».

Часто проводились производственные совещания, которым тогда придавалось особое значение. Введена была даже должность помощ­ника директора по производственным совещаниям. Первым таким помощни­ком директора был Виктор Цейтлин. Позже и мне пришлось исполнять эти обязанности.

Эти производственные совещания носили исключительно дело­вой, товарищеский характер. На них обсуждался ход выполнения плана, освоение новой продукции, качество продукции, труддисциплины, ход социалистического соревнования, оборонная работа и др.

На этих совещаниях, также по-товарищески всыпали виновным, так что некоторые с этого собрания выходили как из бани. Но польза была.

Однако, были и такие производственные совещания, которые превраща­лись в сплошную говорильню. От таких совещаний пользы было мало.

В общем же производст­венные совещания, при умелом их использовании, давали большой эффект.

Я уже отметил, что на производственных совещаниях обсужда­лись и оборонные вопросы и это не случайно. На заводе в то время были организованы кружки «Ворошиловских стрелков», танкистов, пла­неристов и в особенности активно работал кавалерийский отряд в сос­таве Батькова, Беликова. Карандеева. Семенова, Краутмана и других. За ними были закреплены кони, и всем было выдано кавалерийское обмунди­рование. И когда эти товарищи появлялись в цехах, позвякивая шпорами, то они приводили в великое смущение девушек из обмоточного цеха.

Успешно шла учеба в планерном кружке. Комитет ВЛКСМ на деньги, заработанные на воскреснике, приобрел планер, на котором моло­дые рабочие завода учились летать. Активную работу в этом кружке вели токарь опытного цеха Давыдов, слесарь инструментального цеха Фадеев и работница обмоточного цеха Смирнова-младшая (в цехе их было 2 сестры).

Окончив планерный кружок, эти товарищи были приняты в летную школу, а окончившие ее Давыдов и Смирнова были направлены в систему гражданского воздушного флота в качестве летчиков. Леня Фадеев после окончания летной школы был направлен в ВВС и до последнего времени служил в качестве летчика-испытателя боевых самолетов. Неоднократно награждался и ему первому Указом Президиума Верховно­го Совета присвоено звание «Заслуженный летчик-испытатель СССР».

А наши кавалеристы Батьков и Беликов были призваны в Красную армию. На пенсию они ушли, Батьков в звании генерал-майора, а Бе­ликов в звании полковника.

Новое руководство цеха в лице Шермазанова совместно с парторганизацией и цеховым комитетом провели большую организаторскую работу, и вскоре приказом начальника цеха  была проведена наиболее целесообразная расстановка кадров. Старшим мастером был назначен Иванов, сменными мастерами Гавриленко, Филимонов и Бурылин. Стар­шим мастером сборочного отделения стал Колмогорцев, а распределите­лем работ Лосьминский. Этим же приказом был пересмотрен и состав бригад и назначены бригадиры, а Лосьминский обязывался за 5 дней до начала календарного месяца спускать каждой бригаде производственный план.

Это дало возможность бригадам заранее взвесить свои возможности, определить встречный план и принять бригадные социа­листические обязательства.

Приказом Шермазанова были организованы цеховые курсы по подготовке шлифовщиков. На эти курсы поступили все члены нашей бригады, это дало нам возможность, в случае простоя на токарных станках, работать на шлифовальных станках.

Надо сказать, что эти обязательства как бригадные, а так же и индивидуальные, как правило, выполнялись неплохо. Однако были и срывы обязательств. Был и брак, были и нарушения трудовой дисципли­ны. А помогло нам вот что. Существовал тогда порядок, при котором, если какой-то рабочий допустит какое-то нарушение, то бригада имела право снизить ему вып­лату зарплаты.

Завод в свою очередь, соревновался с Тамбовским заводом «РЕВТРУД» и вышел победителем в соревновании, а к середине 1931 года выполнил свой пятилетний план за 2, 5 года. Это была большая победа коллектива, тем более, что мы были вторым заводом в стране выполнив­шим свой пятилетний план (первым был Электрозавод).

Достигнутые успехи в выполнении пятилетнего плана были вы­соко оценены Партией и Правительством. Директор завода Проскуровский, мастер инструментального цеха Юньков, слесарь Федин, мастер обмоточ­ного цеха Гришкевич и главный технолог Рузанов были награждены орде­нами ЛЕНИНА. Орденом ЛЕНИНА была награждена и комсомольско-молодежная бригада коммуниста Левиной известная тогда на всю Москву. Это была первая в Советском Союзе бригада, получившая такую высокую оценку. Насколько мне известно, она и сейчас является един­ственной в стране.

Все это вместе взятое вызвало в коллективе завода боль­шой политический подъем. В партию шли передовые рабочие и работницы, молодежь шла в комсомол. В это время в партию вступил и я. А вскоре на заводском собрании изобретателей-рационализа­торов было организовано общество изобретателей. Председателем общества был избран мастер Тюпин, а ответственным секретарем я. Начальником БРИЗа был ЛД. Берсон. Это был обаятельный чело­век незаурядных способностей.

Я уже не говорю о Тюпине. Он был выше всяких похвал, замечательный умелец, изобретатель. Прекрасный воспитатель молодежи.

С этими людьми не только было приятно работать, но у них многому можно было научиться. Я завидовал Берсону, его работоспособ­ности, его деятельности. Он никогда не пасовал перед трудностями, был неутомим в идеях и не случайно, что идея выпуска займа рабочих предложений принадлежала ему, А дело было так: на собрании рацио­нализаторов, в прениях по докладу Берсона о состоянии изобретатель­ства на заводе выступил один из лучших рационализаторов электрик Лопарев. В своем выступлении он, между прочим, высказал та­кую мысль: «Вы хоть бы выпустили какую-нибудь лотерею что ли, да в ней вещички дефицитные разыграли, тогда у нас дела пошли бы еще лучше».

Тогда на собрании такое предложение вызвало лишь улыбку на лицах присутствовавших. После собрания мы пригласили Лопарева к себе и втроем ста­ли обсуждать его предложение. Сам Лопарев говорил, что это сказал между прочим, но Берсон заявил: «Нет, Сережа, это дело серьезное. Мне кажется, что надо выпустить заем рабочих предложений». Мы с этим согласились. И тут же мне было поручено разработать условия этого займа. Через три дня подготовленные мною условия были обсуж­дены на совете изобретателей и с небольшими поправками были приня­ты. А через неделю мы с Берсоном уже докладывали на парткоме о на­ших мероприятиях.

Партком одобрил нашу инициативу, высказаны лишь были сомнения, сумеем ли мы достать дефицитные вещи для розыгрыша в тираже,

А предметы, которые мы намерены были приобрести для розыгрыша в тираже, были действительно по тому времени дефицитные, Это велоси­педы, швейные машинки, охотничьи ружья, пальто, костюмы, обувь и прочее.

Опубликованные в многотиражке материалы посвященные выпуску «Займа рабочих предложений» вызвали в коллективе большой творчес­кий подъем. Бриз уже не в состоянии был справиться с потоком посту­пающих предложений, которые он получал от рабочих и инженерно-тех­нических работников, поэтому приказом директора завода была созда­на специальная экспертная комиссия в составе Самойловича, Шермазанова, Берсона, Башмакова и Тюпина.

Это была высококвалифицированная комиссия, состоящая из всех специальностей завода.

Я уже характеризовал некоторых товарищей, включенных в экспертную комиссию, следует так же сказать и о Самойловиче. Это был высококвалифицированный инженер, хороший организатор и товарищ. Ему было достаточно в течение нескольких минут пройти по цеху или цехам, что он и делал каждое утро, а ходил он надо сказать на больших скоростях, и не каждому удавалось за ним успеть (мы потихоньку звали его метеор) как работник, за которым значился «грешок» чувствовал себя неважно. Самойлович не ругал, не кричал, но каждый понимал, что от него требуется и старался как можно быстрее поправить положение. Он оказывал большую помощь заводским рациона­лизаторам в бытность его заместителем главного инженера и в особенности, когда он был главным инженером, которым он являлся на протяжении нескольких лет. Он оставил о себе хорошую память. Работники завода, которым пришлось с ним работать, и сейчас вспоминают его добрым словом.

Созданная приказом директора завода комиссия рассматривала все поступающие в БРИЗ предложения, по принятым предложениям уста­навливались сроки и ответственные лица за их реализацию.

Нашими мероприятиями заинтересовался горком профсоюза элект­риков и нас с Берсоном вызвали на заседание горкома профсоюза, где по нашему докладу было принято решение рекомендовать всем предпри­ятиям, входящим в союз, использовать наш опыт, а нас обязали пере­дать заводам всю документацию, посвященную займу, в том числе и облигации «Займа рабочих предложений».

Кому же выдавались облигации, и на каких условиях?

Лозунг облигаций был «Догнать и перегнать», а подписывались они помощником директора по производственным совеща­ниям Цейтлиным, начальником БРИЗа Берсоном и секретарем ячейки об­щества изобретателей Зениным.

Вот его задачи:

«1. Заем выпускается БРИЗом и ячейкой общества изобретателей на общую сумму 500 тысяч рублей. Всего выпускается 2000 облигаций, каждая достоинством 250 рублей, помимо целых облигаций выпускают­ся и пятые части достоинством 50 рублей. За предложение с эффектом в 50 рублей - одна пятая облигации.

2.  Заем выпускается с целью массового вовлечения рабочих в де­ло рационализации и изобретательства. Он должен стать средством мобилизации рабочих на рационализаторскую работу.

3.  Облигаций выпускаются  тремя сериями.

Серия «А» - за предложения, дающие экономический эффект, выдаются на сумму годового экономического эффекта. Имеет два талона на по­лучение премии (аванс и окончательный расчет).

Серия «Б» - выдается за предложения, не дающие экономического эффек­та, но вносящие улучшение в качество, или процесс обработки, и имеет один талон на получение премии за инициативу.

Серия «В» - одна пятая облигации выдается за два отклоненных пред­ложения производственного характера, над которыми автору пришлось основательно работать (чертежи, расчеты и прочее). Свыше двух пятых частей за отклоненные предложения одному лицу не выдается. Эта серия поступает в тираж наравне с остальными.

4.  Поступление предложений в счет займа считать с 1 авгус­та 1931 года.

5.  Заем выпускается сроком на один год по 1 августа 1932 года.

6. За это время будет проведено три тиража, разыграно бу­дет 300 выигрышей на общую сумму по номиналу двадцать две тысячи рублей, но в зависимости от суммы распространенных облигаций. 0 времени и месте тиража будет опубликовано за две недели до его начала в газете «ЛЕПСЕНЕЦ». Все выигравшие облигации погашаются и в следующих тиражах не участвуют.

7. Облигации выдаются каждому, подавшему в БРИЗ самодеятельное пре­дложение производственно-конструктивного, рационализаторского, или организационного порядка, дающие экономический эффект, или улуч­шение качества и процесса работы и технику безопасности.

8. Облигации выдаются тотчас же после подсчета экономического эффек­та, но не позднее десяти дней со дня подачи предложения.

9.  Получившему облигацию серии «А» по первому его требованию выдается причитающийся ему за экономию аванс (т. е. 50% премии) по купону №1. По проведению предложения в жизнь по купону №2 выдается остальная часть премии.

10.  Получившему облигацию серии «Б» по первому его требованию вы­дается по купону премия за инициативу.

11.  Все премии по облигациям выдаются из сберкассы завода, где каждому держателю облигации в обмен на купоны выдается сберкнижка с начислением причитающейся ему суммы.

12.  На сберкнижках, выданных в обмен на купоны займа, ставится штамп «Рабочий изобретатель». Книжка с этим штампом даёт право владельцу её на преимущественное получение промтоваров при безна­личном расчете за них из магазина, обслуживающего завод,

13.  Для направления мысли всех рабочих и ИТР на работу по изобре­тательству выпускается вопросник с тематическими заданиями, а также по мере накопления более новых вопросов, будут выпускаться анкеты предложений и выдаваться закрепительные талоны с заданиями, которые при подаче предложения и принятия его обмениваются соот­ветствующей серии.

Тиражная комиссия назначается в составе представителей общества изобретателей, БРИЗа, комитета ВЛКСМ и завкома, под председатель­ством помощника директора по производственным совещаниям.

Секретарь ячейки общества изобретателей   Зенин».

И так приближался первый тираж. А вещей нет. Разыгрывать нечего, кроме некоторых мелочей, которые мы приобрели. По заво­ду пошли разговоры, что вся эта затея превращается в мыльный пузырь. Но мы духом не падали, хотя действительно положение наше было сложное.

И вот решаем с Берсоном ехать к самому Наркому торговли СССР А.И. Микояну. Подготовили соответствующие письма, взяли с собою облигации.

Нам приятно было, когда нас сразу без задержки принял тов. Микоян и, когда мы доложили о цели своего приезда и показали об­лигации, тов. Микоян проявил к этому мероприятию большой интерес. Он попросил нас оставить ему одну облигацию, сказав, что он обя­зательно покажет ее тов. Сталину.

Пожелав нам успехов в нашей работе, Микоян тут же подписал распоряжения

«Госшвеймашине» и Горторгу об отпуске нам велосипедов, швейных машин, охотничьих ружей, пальто, костюмов и прочее.

Праздничное настроение охватило наших рационализаторов, когда они увидели, что все что мы обещали для тиража уже завезено на завод. Посоветовавшись в парткоме, мы назначили день тиража. Это был один из выходных дней. Многие рационализаторы шли целыми семьями, немало было и просто зрителей пришедших посмотреть: «Что это за тираж?». Из подшефной школы нам выделили пионеров, которые должны были вращать барабан и вытаскивать оттуда выигрыши.

Особый восторг проявляли женщины, когда их мужья выигрывали швейные машинки. Да и мужчины были не в обиде, когда на их облигации выпадали велосипеды, или охотничьи ружья. После тиража, тут же счастливчикам под звуки оркестра были вручены выигрыши.

Таких тиражей было проведено еще два и наши обязательства дать экономический эффект от рабочих предложений 5О0 тыс. рублей, были выполнены на 120%,

Приказом директора завода Берсон и я были премированы путев­ками в санаторий «Новый Афон».

К середине 1931 года завод закончил строительство четырехэтажно­го корпуса по Ткацкой улице. В нем разместились инструментальный и опытный цеха, термичка во главе с корифеем термообработки Иваном Ивановичем Свинкиным. Заводоуправление, красный уголок и общественные органи­зации. В это же время было начато строительство производственных цехов с выходом на Мочальскую улицу.

Рос завод, росли и люди. Секретарь парткома Розенфельд, помощник директора по производственным совещаниям Цейтлин и сменный зам. начальника производства Лебедев были направлены на учебу в бронетанковую акаде­мию. Слесари Смирнов Саша и Чеботарев приняты в театральное училище (сейчас они киноартисты), Володя Филиппов, Саша Филин, Нина Левина, Берсон и многие другие передовики производства были направлены в высшие учебные заведения.

При заводе был открыт филиал Промышленной академии, где мы и учились. Окончив высшие учебные заведения, Филиппов и Левина работали начальниками цехов, а Филин начальником политотдела Пермской железной дороги. Берсон по окончании литературного института вернулся на завод в ка­честве внештатного корреспондента ТАСС и вновь возглавил изобрета­тельское дело. Им написаны две книги это «Весна 1930 года», посвященная коллективизации сельского хозяйства на Кубани, где он работал как командирован­ный, в счет 25 тысяч. И вторая его книга «Завод – герой» посвященная заводу им. Лепсе. Об этом же были и написаны книги «Дорога победите­ля» писателя Гарда и «Дважды рожденные» писателя Шарова.

Роман Мельников, работавший председателем завкома, был избран секретарем Бауманского райисполкома, а затем председателем Смоленско­го облисполкома. Во время Отечественной войны являлся одним из руко­водителей партизанского движения на Смоленщине. После окончания войны он работал вторым секретарем ЦК партии Узбекистана.

Бывший токарь-профорг нашей бригады Файнштейн, после окончания института работал директором одного из заводов города Харькова. Бывший мастер нашего цеха Федя Нестеров был избран секретарем парткома, а затем работал в Москве директором авиационного завода.

Борис Смирнов, который был заместителем секретаря парткома, затем был командирован на работу в Аргентину, а по возвращении в Москву работал  дипкурьером Министерства иностранных дел.

Директор завода Проскуровский приказом Серго Орджоникидзе был назначен начальником Главка. Дикарев после завершения учебы на Высших академических курсах, был назначен директором радиозавода № 2.

Работая заместителем директора завода Дикарев, был крупной фи­гурой на заводе. В его руках  были сосредоточены такие рычаги как соцсоревнование, труд и заработная плата, снабжение материа­лами, оборонная работа, шефство и другие вопросы (входящие в компетенцию зам. директора).

В то время, кроме шефства над школой и детскими учреждениями, завод шефствовал и над Наркоматом просвещения РСФСР. О том, как велась эта работа видно из многократных грамот и благодарностей, которыми Нарком Бубнов награждал Дикарева. Левина, Тюпин и Новиков были награждены постоянными абонементами на посещение театров г. Москвы.

Но главными вопросами деятельности Дикарева были соцсоревно­вание и организация труда. Ему принадлежит идея внедрения многоста­ночного обслуживания, а начато оно было с нашей бригады по обточке валов на станках «Лесвинг».

А дело было так. Однажды Дикарев, проходя по цеху, остановил­ся у наших станков, достал часы и долго стоял и смотрел, как мы работаем.

После того, как я поставил на станок новую заготовку, он подозвал меня, поздоровался, спросив, кто бригадир, угостил папиросой, так мы проговорили до тех пор, пока наступил момент ставить новую заготовку. Он же, пользуясь тем, что наступило время окончания работы, задержал всю бригаду и говорит: «Я с вашим бригадиром проговорил три минуты, а за эти три минуты он мог поработать и на другом станке. Я советую вам перейти на обслу­живание двух станков, а за счет освободившихся токарей укомплектуем ночную смену». Токарь Саломатин, 19-летний парень, небольшого росточ­ка, но весьма шустрый, мы его звали «мальчиком», спрашивает: «А Вы дяденька кто? Нормировщик? Да?». Улыбнувшись, этот «дяденька», который в то время был не на много старше «племянника», сказал кто он такой, на что Саломатин несколько смущенный ответил, что он переходит рабо­тать на два станка и вызывает на соревнование Зенина.

Так в нашей бригаде зародилось многостаночное обслуживание. Через некоторое время, перешли работать на двух станках и токаря по расточке корпусов на станках «Магдебург» и строгальщики лап корпусов и салазок на станках «Шеппинг» бригады Прудникова.

И какой был для нас праздник, когда меня и Саломатина вызвал Дикарев и вручил мне ордер на пальто, а Саломатину на костюм.

Так в наших социалистических обязательствах появился новый пункт «Перейти на работу на двух станках». Это обязательство нами было выполнено, а за счет освободившихся токарей была организована третья смена. Резко возросла выработка, а с нею и заработная плата.

1932 и 1933 годы были богаты различными событиями.

Вместо ушедшего на учебу Розенфельда, секретарем парткома был избран мастер механического цеха Нестеров.

Цейтлина, помощника директора по производственным совещаниям, вре­менно заменил я.

Председателем завкома был избран слесарь инстру­ментального цеха Микиртичев, а через некоторое время я был избран заместителем председателя Завкома.

Помощником директора по производственным совещаниям стал то­карь механического цеха Шнерер, оказавшийся очень способным и энер­гичным организатором. Под его руководством на заводе развернулась работа по организации хозрасчетных бригад, что в свою очередь при­несло заводу большую пользу и известность.

Как всегда впереди была орденоносная комсомольская бригада Левиной.

Секретарем комитета ВЛКСМ была избрана Давыдова, ра­нее работавшая в райкоме комсомола. Она была избрана вместо сня­того с работы Закона (это фамилия). Причиной снятия послужил появившийся в «Комсомольской правде» фельетон Семена Нариньяни под названием «О Законе, колбасе и пиротехнике».

А дело обстояло так. Пока на заводе комсомольцев было мало, Закон справлялся с работой, но по мере количественного и качественного роста организации, Закон растерялся. Назначаемые им комсомольские собрания, да и не только собрания, но и заседа­ния комитета комсомола нередко срывались. Тогда он ничего умнее не придумал, как раздавать на собрании бесплатно бутерброды с колбасой, а после собрания устраивать фейерверки. Это и послужи­ло поводом к появлению фельетона, а затем и снятия Закона с поста секретаря комитета ВЛКСМ.

К середине 1932 года закончилось строительство производственных цехов и, по решению Наркомата, к нам с Электрозавода был переведен комплексный отдел радиомашин.

Приход на наш завод коллектива радиомашин, принес с собою и новую культуру. Если до сих пор мы работали на чугуне, то это новое производство было «алюминиевым».

В этих цехах было естест­венно чище, и класс обработки был выше, но это нас не пугало, так как к нам пришли высококвалифицированные кадры, среди них особенно выделялись такие умельцы, как токари Едидович, Эфрос, Вернер, Курош, Клименко, Кузнецов, обмотчицы Соловкина, Подшибякина, Лорер, разметчик Баюков, слесарь Троицкий и много других замечательных людей.

Но слияние этих двух организмов с разной культурой, разной традицией не прошло безболезненно.

Началось нездоровое соперничество, жалобы по всякому поводу и без повода, проявления высокомерия одной стороны, терпимость и борьба с нездоровыми тен­денциями другой стороной, а этой стороной и была партийная орга­низация завода.

Партком прежде всего укрепил цеховые парторганизации опытными коммунистами. Секретарем парторганизации механического цеха радиомашин был избран Игнатович, обмоточного цеха Косовер, сбо­рочного цеха и испытательной станции Лушин.

Эта расстановки партийных и хозяйственных кадров скоро принесла результаты. И коллектив завода, освобо­дившись от всей этой наносной «мишуры» и нервозности, вновь обрел свою прежнюю боевитость.

Чем же занимался заводский комитет профсоюза в те годы?

Этими вопросами были: прежде всего, продовольственное снабжение и улучшение питания в заводской столовой и буфете. Для этой цели нами был открыт продовольственный и промтоварный магазин закрытого типа, где были прикреплены только работающие на заводе.

Была построена грибница, где круглогодично выращивались грибы для заводской столовой.

Была построена ферма по выращиванию кроликов, которая насчитывала до 1.000 голов. Это было большим подспорьем в питании ударников производства. Главным «кролиководом» был токарь механи­ческого цеха Попиков. Этот товарищ с большим энтузиазмом взялся за кролиководство. Но, зная хорошо токарный станок, он совершенно не знал кролика, что это за «зверь». И вот для кроликов наступили тяжелые дни. Начался падеж. А Попиков приходил в завком и док­ладывал: «Вчера опять отдали концы100 зверьков». Мы же ни в чем не могли помочь Попикову, потому что сами были такими же «кроликовода­ми» как и он.

В то время и на других предприятиях, где были такие фер­мы, падеж кроликов не был новостью, за что вышестоящие организации спрашивали очень строго. Поэтому когда меня с Попиковым вызвали на заседание Горкома профсоюза по вопросу «О развитии кролиководства», то Попиков попросил у меня разрешение заехать по пути домой и попрощаться с семьей. Я не знаю, насколько это было серьезно, но если судить по моему настроению, основание у Попикова было.

Но дело повернулось по-другому. На заседании горкома выяснилось, что мы по падежу «зверьков» находимся на последнем месте, поэтому огонь критики был сосредоточен на предприятиях за­нимающих первые места, мы же отделались легким испугом. Тем не менее, Попиков категорически отказался продолжать работу с кроли­ками. Нам удалось, вскоре, найти человека знающего кролиководство и падеж прекратился.

В это же время по решению облисполкома нашему заводу в Михневском районе было выделено подсобное хозяйство, хотя и не­большое, но, тем не менее, снабжение коллектива завода продуктами питания значительно улучшилось. Таким образом, ударники завода получили возможность помимо продовольственных карточек (в то время был карточная система снабжения), получать по талонам и продукты

подсобного хозяйства, а детские учреждения молочные продукты, овощи и мя­со. Здесь Попиков, как директором подсобного хозяйства, показал себя настоящим хозяином, за что имел неоднократные благо­дарности.

Вторым очень важным вопросом в работе завкома была забота об организации хозрасчетных бригад и в оказании им помощи в их начинаниях.

В соответствии с приказом директора завода, плановый отдел завода обязывался до начала месяца выдавать бригадам плановые задания по фонду зарплаты, выработке на одного рабочего, экономии материалов и инструмента, качество продукции и др.

Умелое хозяйствование в бригаде, при перевыполнении плановых заданий, давало бригаде возможность получать за  счет экономии  определенный процент премии. Лучшими хозрасчетными бригадами, получавшими из месяца в месяц премии за экономию, были:

1. Орденоносная бригада Левиной из обмоточного цеха.

2. Бригада Радаева из механосборочного цеха нор­мальных машин (бывшая моя).

3. Бригада Куроша из механического цеха радиомашин.

И третьим вопросом, не сходившим с повестки дня заседаний завкома, была работа производственных совещаний, на которых об­суждался широкий круг вопросов. Здесь мы в содружестве с помощником директора по производственным совещаниям Шнерером положившим немало труда на их организацию и работу, установили порядок, по которому цеховые производственные со­вещания проводились не реже двух раз в месяц, для участия в которых завком направлял руководящий состав завода, начиная с директора.

Производственные совещания завода проводились один раз в месяц.

Активная работа производственных совещаний была хорошей школой для рабочих завода, и они охотно шли на эти совещания и принима­ли активное участие в их работе.

Особенно жарко на них было, когда обсуждался вопрос о бракоделе, или нарушителе трудовой дисциплины. Были случаи, когда това­рищ, которому всыпали на производственном совещании, незаметно оставался в цехе и исправлял свой брак и утром сдавал ОТК.

Работа в завкоме захватила меня, но недолго мне пришлось поработать на этом поприще.

В декабре 1933 года секретаря комитета ВЛКСМ Давыдову по комсомольской мобилизации направили на строительство Метрополитена, а меня избрали секретарем комитета. Не хотелось уходить из завкома, но что поделаешь?

Ох, и трудно же было мне, в особенности первое время. Во время лечит. Хотя лечиться то и некогда было. Надо было браться за дело. И первое за что мы взялись, это провели по всем подразделениям отчетно-выборные комсомольские собрания. На этих собраниях были избраны и пришли к руководству комсомольскими организациями лучшие люди завода - ударники.

Комсоргом обмоточного цеха была избрана Лиза Соловкина, ме­ханосборочного радиомашин Галя Позднякова, опытного и инструментального кандидат технических наук Басова, ремонтного Волнистова и механосбо­рочного нормальных машин Яша Симановский.

В каждом цехе были организованы комсомольские кружки по изучению истории партии и текущей политики. На комитете ВЛКСМ утвердили пропагандистов. Пропагандистом обмоточного цеха - члена комитета комсомола инженера Маневича, опытного и инструментального - Басову, механосборочного нормальных машин - заместителя секретаря комитета ВЛКСМ Гуревича и механосборочного радиомашин - Зенина. Но надо было подумать и о досуге молодежи.

Клуба у нас не было. Был лишь небольшой красный уголок. Решили начинать работу в нем, но с чего начинать? Решения есть, а выполнения нет. И вот мы у директора: «Давай, Иван Андреевич, деньги на приобретение музыкальных инструментов», а денег-то и у директора нет. Мы в тупике.

Обсуждаем на комитете, что делать? Не отступать же. По пре­дложению Яши Симановского, обсуждаем также вопрос о подарке открывающемуся через месяц 17 съезду партии.

И вот выступает никогда неунывающий Коля Попов и, с присущим ему кавказским темпераментом, закатил такую речь, что мы в начале ничего не поняли. И только после того, когда он несколько успокоился, то закончил свою речь предложением в ближайший выходной день выйти всем комсомольцам - постараться привлечь и несоюзную молодежь - к своим станкам и верстакам и отработать безвозмездно в счет подарка 17 съезду партии. Это предложение с большим энтузиазмом было принято. А Яша Симановский добавил: «А зарплату, которую мы заработаем, отчислить на приобретение музыкальных инструментов». Это предложение было также принято. Тут же распределили членов комитета по цехам и отделам для проведения митингов с призывом к молодежи поддержать комсомол и отработать в выходной день в фонд 17 съезда партии.

Идем к секретарю парткома Дмитрию Захаровичу Осипову (Нес­теров ушел на учебу) он внимательно нас выслушал, одобрил наши мероприятия, но высказал лишь опасение о правовой стороне этого дела и рекомендовал нам обсудить этот вопрос с председателем завкома. Здесь мы получили также поддержку. Одобрил это и Дикарев, в то время, уже исполняющий обязанности директора завода.

И вот наступило воскресенье 31 января 1934 года. Весь актив на местах. И как в обычный рабочий день прозвонил звонок о начале рабочего дня. Идем с Осиповым по цехам и не верим своим глазам. На работу вышел весь коллектив завода. Но, что это? Из обмотки и сборки несутся песни. Поют здесь все. В шутку Осипов спрашивает у Гали Поздняковой: «А прогульщики, или опоздавшие у вас есть?» «Нет, все пришли», - отвечает Галя. Такие ответы мы получали и в других цехах и отделах.

Сотрудники отделов заводоуправления в этот день провели большую работу по очистке территории завода и по разгрузке прибыв­ших с материалами вагонов. Через несколько дней в газете «Лепсенец» появилась статья Дикарева, который горячо благодарил коллектив заво­да за работу, проделанную 31 января.

А еще через несколько дней Дикарева и меня вызвали на президиум горкома профсоюза.

Наше появление в горкоме вызвало бурю негодования со сторо­ны председателя горкома профсоюза Поддорожного, который, ничего у нас не спросив, начал поносить всяческими профсоюзными тер­минами, вроде: «Вы нарушители закона о труде». «Вы игнорируете Гор­ком». «Почему не получили у нас разрешения на производство сверх­урочных работ» и т. д. Когда же мы объяснили, что это воскресник посвященный открытию 17 съезда партии, а не сверхурочные работы, он несколько умерил свою ярость, но тем не менее продолжал нас подвер­гать уничтожающей критике. И в завершение всего потребовал у Дикаре­ва предъявить профбилет, если он является членом союза, на что Дика­рев ответил, что он член союза, но билета сейчас при нем нет.

Пожурил нас еще немного, и отпустил под честное сло­во, что впредь таких воскресников проводить не будем.

На заработанные деньги был приобретен планер, пианино, баян, гитары, мандолины, балалайки, духовые инструменты. Появились и музыканты.

Наш культсектор Коля Попов в содружестве с заведующим культсектором завкома Петей Наяновым с большим энтузиазмом принялись за организа­цию на заводе художественной самодеятельности. Нашлись солисты, тан­цоры, декламаторы, акробаты, фокусники. Наши «артисты» стали высту­пать в обеденные перерывы в цехах.

В объявлениях о предстоящем каком-либо заводском собрании, стали появляться и такие строки: «По окончании собрания состоится выступление артистов художественной самодеятельности завода».

Все эти выступления проходили всегда в переполненном до от­каза красном уголке. Особенно тепло принимали зрители неутомимого Колю Попова, который приходил на вечера в кубанке, национальном кос­тюме с газырями, с кинжалом за поясом и в сапогах-чулках. «Коньком» его выступлений была лезгинка и, надо сказать исполнял он её классно, за что, как правило, вызывали на бис.

Во всю ширь стал перед нами вопрос о развитии физкультур­ной работы среди молодежи, кстати, этого настойчиво требовали от нас и партком и райком комсомола, тем более, что в это время шла подго­товка к параду физкультурников, а у нас в завкоме даже не было инструктора физкультуры.

Пришлось спешно искать, и мы нашли. Это был Коля Иванов очень опытный инструктор, сам он мастер спорта, энтузиаст своего дела. И дело пошло. Каждый выходной день мы выезжали в Измайлово, или в Сокольники на тренировки и соревнования.

В один из майских выходных дней, к нам на тренировки в Измай­лово приехали секретарь райкома комсомола Леша Балабанов, его заместитель Миша Шмаенок, секретарь парткома Осипов и исполняющий обязанности директора завода Дикарев. Они так же, как и мы, члены комитета комсомола, беспо­коились за подготовку к параду.

Но, когда наши физкультурники продемонстрировали отдель­ные виды спорта, а потом промаршировали строевой колонной с равнением на гостей, нам разрешили принять участие в па­раде и установили контрольную цифру в 250 человек.

Каждому физкультурнику выдали: берет, тенниску, белые брюки и белые туфли, физкультурницам берет, белые блузки, юбки и белые туфли, а командный состав получил летнюю морскую форму.

В июне месяце 1934 года на Красной площали состоялся парад физкуль­турников Москвы и области. Это было великолепное зрелище. К тому же и день выдался на редкость чудесный.

Наш Сталинский район на параде занял первое место по Москве и области, а завод Лепсе в первой тройке предприятий района. У нас были такие спортсмены, как слесарь опытного цеха Мельников - лыжи с трампли­на, Мухина, слесарь сборочного цеха, - метание диска, Гордеев сле­сарь этого же цеха - тяжелая атлетика (эти комсомольцы впоследст­вии стали мастерами спорта). Смирнова - обмотчица и Фадеев - сле­сарь инструментального цеха - парашютисты, затем летчики. Давыдов, токарь опытного цеха - инструктор планеризма, позже летчик ГВФ.

Во всех наших начинаниях и мероприятиях, всегда, чувство­валась руководящая роль парткома. Тогда мне казалось, что это объясняется, или тем, что члены парткома сами были молоды, или просто они любили комсомол. Что касается Осипова, то хотя он по своему возрасту и не относился к молодежи, но по своему духу бодрости, энергии и знанию жизни молодежи и её потребностей, он как бы сказать, сам был комсомольцем.

Редкий был день, чтобы он не переговорил со мною, или с одним из членов комитета комсомола. Комсомольцы тех лет и сейчас его помнят и отзываются о нем добрым словом.

Но время идет. Дикарев ушел на учебу. Директором завода назначен Василий Ильич Абакумов. Осипов выдвинут секретарем райко­ма партии одного из районов Московской области. Секретарем партко­ма избран Тевекелян, но его вскоре назначили директором одной из текстильных фабрик Москвы, а затем он занялся литературной деятельностью. Им были написаны ряд книг о деятельности советской развед­ки и контрразведки и такая книга,  как «Над Москвою рекой», выз­вавшая большой интерес у хозяйственников и партийных работников.  Секретарем парткома стал Георгий Игнатович Игнатович.

Меня избрали секретарем парторганизации механосборочного цеха радиомашин. Секретарем комитета ВЛКСМ стал мой заместитель Гуревич.

Цех наш в это время работал плохо. План не выполнялся, да качеством продукции было не ахти, а ведь наша продукция шла для военно-морского флота и авиации.

Начальник цеха Харитонов, только окончивший институт, не имея опыта работы, явно не справлялся с работой. Я решил откровен­но поговорить с ним. В беседе со мною, он сказал, что думает испра­вить положение. В общем, давай подождем с оргвыводами.

Особенно отстающим в цехе участком была автоматно-револь­верная группа мастера Алексеева. Там не только не выполнялся план, был брак, выходили из строя станки, неблагополучно было и с трудо­вой дисциплиной.

В это время к нам в цех был направлен молодой специалист коммунист Клюкин. Для нас это была находка. Посоветовавшись с Хари­тоновым, мы предложили ему пойти в самую отстающую автоматную группу мастером. Не понравилось Клюкину наше предложение, но согласие он дал, хотя это был и не его профиль, но он был коммунист и по партийному повел дела в группе. Сам он никогда не чурался чер­новой работы, но и других умело тянул за собой.

И вот группа постепенно стала «выползать» из прорыва, в ко­тором она находилась длительное время.

А у цеха появились другие «родимые пятна» неумелого руководства, и он по-прежнему хромал на обе ноги. Это безусловно не могло не вызвать тревоги у парторганизации цеха. Поэтому мой откровенный разговор с Харитоновым опять повторился. «Костя - говорю ему - не твоя вина, что, сразу по окончании института, дали тебе такую большую и сложную работу. Ведь не получается. Проси директора, проси партком, чтоб освободили тебя от должности начальника цеха». И воп­реки моему ожиданию, он ответил: «Ты прав. Я так и сделаю». А мы, посоветовавшись на партбюро, обратились в партком с просьбой назначить начальником нашего цеха Шермазанова, хотя он в это время был начальником инструментального цеха, назначенным туда для ликвидации отставания этого цеха от возросших потребностей раз­вивающегося производства.

Партком согласился с нашим предложением и начальником наше­го цеха был назначен Шермазанов.

Шермазанов с присущей ему энергией и темпераментом по-боевому взялось за наведение порядка в цехе. Технологи Терехов и Леонтьева, ранее проводившие все время в кабинетах, теперь появились в цехе и на местах решали все возникаю­щие вопросы. Это коснулось и мастеров, которые больше стали уделять внимания своим группам. В это время я был назначен диспетчером це­ха. 

Клюкин после того как наладил работу в автоматной группе, был переведен в сборочное отделение, затем на испытательную станцию, а позже был назначен начальником ОТК. Жаль нам, конечно, было с ним расставаться, но и мешать его росту было не в наших интересах.

С приходом в цех Шермазанова, наши социалистические обяза­тельства были пересмотрены в сторону увеличения обязательств. Если, к примеру, первым пунктом обязательств было: «Выполнить план на 102% (фактически он не выполнялся)», появился новый пункт «Выпол­нить план на 110% и он выполнялся». Появились и такие пункты «Провести в текущем месяце три стахановских смены».

В систему уже вошло, что первенство по группам мастеров всегда было за Мансыревым, Линкевичем и Алексеевым. А с такими рабо­чими как разметчики Баюков и Качнов, выполнявших свои нормы до 250%, или токарь член партбюро цеха Агапов-старший-до 200%, слесарь секре­тарь комсомольской организации цеха Галя Позднякова-до 250%, не каж­дый решался соревноваться.

Такая работа проводилась и по другим цехам, но особую тре­вогу вызывал у нас механосборочный цех нормальных машин, с которым мы соревновались.

Там был очень способный начальник цеха, инженер Козлов (через некоторое время был назначен директором завода «Динамо») и сильная парторганизация с её бессменным секретарем Гавриленко.

Но, во всяком случае, у нас с этим цехом были самые деловые, дружественные отношения (ведь Шермазанов и я были выходцами из этого цеха). А соревноваться с ним нам было приятно, хотя и трудно и не всегда нам удавалось выходить победителями.

Такое соревнование толкало нас на мысль, что «бить» соперника надо «не числом, а уменьем», в связи с этим в цехе были разработаны организационно-технические мероприятия и объявлен месячник сбора ра­бочих предложений. Это нас значительно двинуло вперед, и если мы еще не ликвидировали полностью штурмовщину, то сверхурочные работы уже применялись в исключительных случаях. Значительно улучшилось качество продукции, а с этим резко сократился возврат с испытательной станции. А что касается сбора рабочих предложений, таких поступило значительно больше, чем мы ожидали, а цех по количеству рационализа­торских предложений и их эффективности вышел по заводу на первое места

Приближалась проверка и обмен партийных документов. Меня как члена парткома, откомандировали в помощь парткому готовить ма­териалы для райкома партии.

И вот приходит однажды ко мне в партком Володя Клименко и держится за живот от смеха. «Что случилось? - спрашиваю. Агапов опять «номер отколол.  Поручили ему в обеденный перерыв почитать газету в заготовительной группе. Во время читки работница Цепке, любительница позубоскалить, задала ему вопрос: «А правда ли, что наш цех ширпотреба будет выпускать электрические клопоморы? Да, это -  правда», отвечает он. «А как им пользоваться?».  И вот он с видом главного конструктора пустился в пространные рассуждения о пользе клопомора в тот момент, когда империалисты всех стран готовят новую войну. А на вопрос Цепке он ответил так: «Приходишь ты Цепке с работы домой, стелишь на пол белую бумагу, собираешь из всех щелей клопов, складываешь их в кучу, включаешь в сеть клопомор, а его ствол как ружье направляешь на клопов. И они тут же от электрических разрядов погибают». «Остроумно» - с иронией заметила Цепке. А нель­зя ли их убивать там, где они гнездятся без всякой машинки? – Можно,  отвечает Агапов, но это ручная трудоемкая работа, а сейчас вопрос поставлен о механизации всех ручных работ».

Анекдотично, но это факт. Пришлось обсуждать его на партсоб­рании, а на вопрос «Когда ты прекратишь врать? - Он ответил - Хорошо, я больше не буду». Но впоследствии он все-таки иногда срывался.

Поступила анонимка и на меня, а затем и на секретаря парткома Игнатовича. Все это при проверке оказалось ложью, но понервничать нам пришлось.

В райкоме партии нам посоветовали разыскать этого аноним­щика. И мы его нашли.

Наступил 1936 год. В этом году особых событий, заслуживающих внимания на заводе не произошло, за исключением некоторой переста­новки хозяйственных и партийных кадров.

Шермазанов вновь был переброшен в инструментальный цех на ликвидацию его отставания и систематического невыполнения плана. Начальником механосборочного цеха малых машин был назначен В.Я. Емелья­нов. Вместо назначенного директором завода «Динамо» Козлова, начальником механосборочного цеха нормальных машин был назначен Осипов (однофамилец бывшего секретаря парткома). Я вновь вернулся продолжать учебу и в связи с этим в новый состав парткома не избирался. 

Игнатович, секретарь парткома, был освобожден от должности в связи с переходом на другую работу. И.о. секретаря парткома стал Клюкин Н. М., но совмещать работу начальника ОТК с работой секретаря парткома было сложно, тем более, что необходимо было вести боль­шую работу и на избирательном участке. Поэтому на очередном партий­ном собрании меня доизбрали в состав парткома, а партком избрал меня своим секретарем.

Наступил новый 1938 год. Появились новые дела, новые заботы. Завод рас­ширялся, заканчивалось строительство шестиэтажного корпуса с выходом на Мочальскую улицу. Осваивалась новая продукция. Завод превратился в серийное производство, возникали новые и не малые трудности. Политический и трудовой подъём, который был вызван подготовкой и проведением выборов в Верховный Совет СССР не утихал. Он был залогом того, что все имеющиеся трудности будут устранены. И они усилием коллектива устранялись. Как всегда, впереди были коммунисты и комсомольцы. Завод выполнял и перевыполнял свои производственные задания. В партию шли лучшие люди--стахановцы.

После выборов в Верховный Совет РСФСР, я приступил к работе в Московском горкоме партии. Секретарем парткома завода был избран Качнов. А через некоторое время Абакумов был освобожден от занимаемой должности, а решением райкома партии за некоторые злоупотребления был переведен из членов партии в кандидаты. Директором завода был назначен Трубленков. Назначение его на этот пост было явной ошибкой. С его приходом завод, что называется «закувыркался».

Директора радиозавода №2 И.А. Дикарева сняли с работы. Партком завода объявил ему строгий выговор. Партийная комиссия при горкоме партии, отменила это решение как неправильное и полностью его реабилитировала.

Стал вопрос о его работе. Вызываю его в горком партии и говорю на заводе Лепсе плохо со строительством, иди туда налаживай дело. Он же в свою очередь начал мне доказывать, что несколько лет работал директором завода, а теперь после того, как его реабилитировали, он должен идти туда работать начальником ОКС: нелогично. Но, в конце концов, Дикарев согласился, и мы направили его начальником ОКС на завод им. Лепсе. 

В начале 1939 года Трубленков был снят с должности директора завода. По представлению парткома, поддержанного райкомом и горкомом партии, директором завода был назначен Дикарев. Коллектив за­вода встретил его назначение хорошо и завод начал восстанавливать свою былую славу.

Работая в горкоме, а затем в райкоме, я не порывал связи с  заводом. Частыми гостями у меня в горкоме, райкоме и на даче были Борис Смирнов, Петя Качнов, Володя Емельянов, Дикарев и другие товарищи, поэтому я всегда был в курсе событий, происходящих на заво­де. А если надо было, то заводу оказывал и помощь (хотя завод им. Лепсе был в Сталинском районе, а я работал в Первомайском). Летом 1939 года, в одно из посещений райкома партии, Дикарев

информировал меня, что они сейчас отправляют в Киров инженерно-технических работников и квалифицированных рабочих, для организации на базе какого-то КУТШО дублера нашего завода и что в связи с этим на заводе остро ощущается недостаток в квалифицированной рабочей силе. «Ты старый лепсенец, помоги», сказал Дикарев. Я тут же пригласил второго и третьего секретарей райкома, познакомил их с Дикаревым, рассказал им о его просьбе и мы приняли решение направить на завод им. Лепсе с предприятий Первомайского района 100 человек рабочих. Через несколько дней это решение было выполнено.

Эта моя связь с заводом не прерывалась до моего возвращения на завод.

В мае месяце 1941 года по заключению врачебной комиссии, мне было рекомендовано перейти на более легкую работу. В свою очередь

академик Авербах, лечивший меня, информировал А.С. Щербакова и Г.М. Попова о моем состоянии и когда я на заседании бюро горкома поставил вопрос о моем освобождении от работы, просьба была удовлетворена. После месячного отдыха, я 17 июня 1941 года вернулся на завод им. Лепсе и был назначен в ОКБ Енгибарьяна, заместителем главного конструктора.

В воскресенье 22 июня был теплый солнечный день. Многие москвичи выехали на отдых за город. Молодежь с гармошками, гитарами, песнями и пляской заполнила все пригородные поезда, идущие из Москвы. В общем, царило веселое праздничное настроение. И никто из них не знал, какая угроза нависла над страной. Не знали, что завтра многие встанут в ряды защитников Родины.

Был за городом и я. Сидим на террасе, пьём чай, и вдруг по радио диктор объявляет, что в 12 часов радио будет передано важ­ное Правительственное сообщение. Все ясно. Мы узнали самое страшное, что могло быть. Брат жены, летчик, немедленно выехал на свой аэродром. Второй брат, военный, в свою воинскую часть. Я поехал на завод. Но в электрич­ку не так просто было попасть. На Москву шли переполненные поезда с встревоженными москвичами. Все же мне удалось попасть в вагон.

Не ожидая прибытия поезда на Казанский вокзал, я у Покровского моста выпрыгнул на ходу и скорее на завод. В это время по ули­цам уже тянулись толпы рабочих, спешивших скорее попасть на свои за­воды и фабрики. Прибежав на завод, я увидел, что у проходной столпи­лась большая группа наших рабочих, требовавших немедленно пропустить их на завод. Успокоив их, как мог, я просил их не волноваться и ждать указаний. Зайдя в партком, я увидел там уже всех членов парткома и других руководителей завода.

Состоялся митинг. На митинге с сообщением о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз, выступил Харитонов, вторым выступил Ди­карев, а затем пошли выступления рабочих, причем среди выступающих были такие, которых никто никогда не слышал до сих пор. А тут так выступали, да с таким жаром чувствовалось, что в их сознании проснулось что-то новое, зовущее их к борьбе не на жизнь, а на смерть. И надо было в то время фашистским завоевателям посмотреть на этих людей, и они бы еще тогда поняли, чем для них кончится их авантюра. После митинга коллектив рабочих как бы раскололся на две половины, одни стали к станкам, другие прямо с митинга в военкоматы.

Уходили на фронт «Ворошиловские стрелки», девушки-значкистки РОКК. На их места к станкам, верстакам, пультам приходили новые отряды женщин и пожилых рабочих, ушедших на отдых. Все они шли на фронт с одной целью - ПОБЕДИТЬ.

Все заводчане горели ненавистью к фашистским захватчикам и, отдавая свои силы, своим трудом они помогали фронту. Днем работой на производстве, а ночью дежурством у подъездов и на крышах домов по борьбе с зажигательными бомбами.

22 июля фашистская авиация ночью совершила свой первый налет на Москву, но была встречена зенитным огнем и ночными истре­бителями. Не многим их самолетам удалось прорваться в зону Моск­вы, да и то пришлось сбросить бомбы, куда попало.

В это время я был назначен по совместительству начальником опытного цеха, вместо ушедшего на филиал А.К. Никитина. Цех осваивал новую продукцию для авиации и работал в три смены. Рабочие, понимая свою ответственность за выполнение этих заказов, не уходили домой, не выполнивши своего задания. И ни на какие сигналы об объявлении воздушной тревоги не обращали внимания. В один из дней не явился к началу рабочего дня наш лучший сборщик Косов, а когда пришёл, спрашиваю: «Что случилось? - Погибла вся семья» - ответил он. И рассказал, что вчера вечером, когда объявили воздушную тревогу он, отец, мать, жена и двое детей отправились в щель, выкопанную во дворе для укрытия от бомбежек. Находясь уже в укрытии, отец говорит: «Я забыл дома папиросы, иди, принеси их». Зайдя в дом,  взял папиросы, но выйти не успел. В это время раздался страшный взрыв, в доме были выбиты все окна, двери. Когда Косов пришел в сознание и выбежал во двор, то все уже было кончено. Погибли все от прямого попадания.

Вскоре мы получили приказ подготовить к эвакуации в Киров, первый эшелон, с наиболее ценным оборудованием и техническим архивом. Грузили «СИПы», «Декели», «Пфаутеры», резьбошлифовальные станки и наиболее ценное лабораторное оборудование. Мне надо было вместе с Самойловичем сопровождать эшелон, но я под предлогом, того, что у меня еще не все дела закончены в райкоме, уклонился от поездки. А причина была другая. Я состоял в группе особого назначения состоящей из первых секретарей райкомов партии Москвы, а это было настолько секретно, что я не имел права никому говорить об истинной причине. Поэтому при последующих назначениях меня начальником эшелонов, я назначение принимал, подбирал толковых ребят к себе в заместители, заготавливал заранее пакет с назначением одного из них начальником эшелона, а сам «опаздывал».

Наступил Октябрь месяц. Это был для нас тяжелый период, В это время шла массовая эвакуация в Киров оборудования и рабочих. Готовился к эвакуации и наш опытный цех. В помощь нам от ремонтно-строительного цеха был выделен инженер-строитель Микулинский. Это оказался на редкость способный и инициативный специалист. Он так организовал демонтаж оборудования и приборов, что у меня сложилось впечатление, что он в институте кончал не факультет созидания, а факультет разрушения. Но, как известно, таких факультетов не бывает. А то, что он окончил факультет созидания, то в этом я убедился позже. Демонтаж мы закончили в кратчайший срок и вывезли все хозяйство на железнодорожную ветку, проходящую по территории завода, для погрузки в вагоны.

Но проходит день, два, а вагонов нет. Поздно вечером с 15 на 16 октября, прихожу на площадку проверить состояние дел, как вдруг слышу окрик: «Стой. Кто здесь? - Это был Дикарев - Ва­гоны ждешь? - Да, нет, говорю, вагонов, наверно, совсем не будет - Так ты что все знаешь? - Знаю кое-что, Иван Андреевич».  Я в этот день был проинформирован о положении дел в Москве. Тогда он мне рассказал, что сегодня на завод под большим секретом завезено три тонны взрывчатки и что Прудников сейчас занимается минированием важнейших объектов завода, подготавливая их к взрыву. А взрывать будем после телефонного звонка из Наркомата и двух контрольных из райкома партии и НКВД. Придя в штаб, мы увидели, что там уже находятся все члены парткома, предзавкома Лобанов, начальник первого отдела Тихомиров, главный энергетик Оганезов, главный инженер Шермазанов, главный механик Гуревич и начальник мобилизационного отдела Прудников. 

«Товарищ Начальник объекта. Ваш приказ о минировании объек­тов согласно утвержденного Вами плана, выполнен», - доложил Прудни­ков. Приняв рапорт, Дикарев распределил всех присутствующих по объектам для их взрыва. Мне было приказано взрывать трансформаторную подстанцию. Присутствующий при этом офицер-сапер, проинструктировал нас, как это надо делать. И мы стали ждать.

Но это ожидание было не похоже на ожидание, допустим, скорого поезда, в котором должен приехать любимый человек, или приглашенных гостей на какое-то торжество. Это было ожидание того страшного мо­мента, когда должно было взлететь на воздух, то, что многие годы мы создавали своими собственными руками.

Со вздохом облегчения, мы встретили наступающее утро 16 октября. Страшное не случилось. В этот день на заводе был проведен митинг, на котором Дикарев доложил о положении дел в Москве и призвал всех рабочих любыми средствами передвижения направляться в город  Киров.

На этом производственное сердце завода № 266 им. Лепсе, работавшее бесперебойно на протяжении 15 лет, временно остановилось, а мы во главе с Дикаревым остались на казарменном положении для охраны завода от непрошенных гостей. Для продолжения учебы подрывному делу мы выезжали в Измайловский лес и производили там учебные взрывы, чем наводили ужас на ближайшее население. Нам были выданы однозарядные «Берданки» и пистолеты систе­мы Коровина.

Через некоторое время, в одну из ночей, нам пришлось выс­тупить и с этим «вооружением». Влетает к нам в штаб перепуганный начальник ВОХР и кричит: «Над заводом спускается парашютный десант». В несколько секунд собрались, схватили винтовки и во двор. Рассыпа­лись. Ждем, потом видим действительно спускается купол, но присмотревшись, как следует, обнаружили, что это опускается аэростат воздушного ограждения, расстрелянный немецким самолетом, кружившимся в районе Семеновской заставы.

Так трагедия превратилась в комедию. 

4 ноября меня вызвали в райком партии и объявили, что по указанию Главного, группа первых секретарей райкомов распускает­ся и заменяется третьими секретарями, и мне предоставляется право решать свою судьбу самому. Уже 5 ноября меня вызвал заместитель наркома авиационной промышленности В.И. Тарасов и объявил мне приказ о назначении заместителем директора завода № 266 в Кирове.

Наш эшелон, под завы­вание сирен воздушной тревоги и канонады зенитных батарей отбыл от перрона Ярославского вокзала в Киров.

Ночью 14 ноября наш эшелон прибыл в Киров и был подан на ветку КУТШО.

15 началось расселение приехавших рабочих и инженер­но-технических работников. И надо здесь надо отдать должное кировчанам. К встрече эвакуированных они подготовились хорошо. В Наркомате мне говорили, что надо быть готовым к тому, что часть людей придется поселять в землянки. Но руководство завода в лице директора завода Головчинова, секретаря парткома Трапезникова и председателя завкома Ковязина сумели организовать дело так, что все приехав­шие из Москвы были расселены на первых порах хотя и тесно, но в домах и бараках, в тепле.

Первое время, когда еще были еще некоторые запасы продовольствия и предметов первой необходимости, все трудности, вызванные осо­бым положением, как-то сглаживались.

Но к концу 1942 года вопросы быта, питания, снабжения всем необходимым, стали обостряться.

В столовой не хватало тарелок, стаканов, вилок, ложек. Не было мыла, спичек и т. д.

Вызывает меня Николай Федорович Трапезников и говорит, что эти вопросы настолько наболевшие, что их надо немедленно решать. Готовься к докладу на парткоме, со всеми мероприятиями.

И вот мы с Шермазановым (он в ту пору был начальником производства) готовим мероприятия. Этими мероприятиями предусматривается организация цеха ширпотреба, штамповочный цех - изготовлять ложки, вилки, цех пластмасс - изготовлять пластмассовые тарелки и стаканы. Едидовичу, главному технологу, подготовить техническую документацию, инструментальному цеху - изготовить штампы.

Когда я доложил об этих мероприятиях, то у некоторых товарищей присутствующих на парткоме, вызвало сомнение в их реальности, а Едидович даже сказал, что «Так мы весь завод превратим в цех ширпотреба». Но здесь Трапезников проявил «характер» и наши предложения были приняты. Тут же мы представили кандидатуру Шнерера на должность начальника цеха ширпотреба. Кандидатура была принята.

А через несколько дней приходит ко мне Вася Талызин «мастер на все руки» и хороший музыкант и говорит: «Вчера я был в бане так там рабочие, так поносили начальство, да такими словами, что и  передать стыдно. Нечем мыться, нет мыла и достать негде - А, что же делать, говорю? - А он - Давай делать мыло - Как это делать? А где сырьё, материалы и не получится у тебя так, как ты спирт охранял?». А со спиртом у Васи получилось так, что на долгое время подорвало его репутацию как бдительного и надежного человека. Во время эвакуации поручили ему ночью охранять машину, нагруженную бутылями спирта. Вася влез в кузов, накрыл бутыли брезентом, а одну бутыль охватил руками и уснул. Шофёры зная, что это за груз и видя, что «страж» спит, поти­хоньку у него под носом вытащили пробку, вставили в бутыль резиновый шланг и провели его в кабину, откуда и стали сосать. А насосавшись; запели песни. Подходим, спрашиваем у Васи, в чем дело? Да вот тут ребята веселятся! Открываем кабину, а там полно. Смотрю, а у Васи буквально под носом в бутыль вставлен шланг. Это я ему и напомнил.

А он, оказывается, уже все продумал, и говорит: «Каустической соды у нас много, а жиры будем вытапливать из мездры, отходов овчинно-шубного завода, которая выбрасывается на свалку - Молодец, говорю Вася, первый кусок мыла твой».

Забегая вперед, расскажу, что, действительно, когда он сварил первую варку, я сказал: «Бери, первый кусок твой. - А мыться-то им можно?- спрашиваю. Можно. Тогда мой руки (помыл, вроде ничего) - Теперь, говорю, голову». И вот тут Васин авторитет как мыловара на некоторое время был подорван с печальными для него последствиями. После мытья головы, волос у него стал, примерно, таким как у Кисы Воробьянинова из «Двенадцати стульев». Ни одна расческа его не брала, он как бы спекся. Во избежание дурных последствий я тут же отправил его в баню, где он в течение нескольких часов отпаривал свои волосы, приводя их в первоначальное состояние.

Пригласил Шнерера, начальника ремонтно-строительного цеха Микулинского и поручил им на базе помещения бывшей котельной у ле­сопилки, организовать мыловарню. Завезли мездру и «производство» за­работало. После первой неудачной варки, наши специалисты из химической лаборатории Полякова, дали свои рекомендации, по которым и шла варка, а Вася уже не боялся мыть голову. И надо сказать, мыло получалось неплохое. 3а первые 4 месяца 1943 года, было сварено 3 тонны. Хотя это количествка было и мало, но в бане эту проблему мы решили. Каждый приходящий помыться, получал в бане вместе с талоном и 200 г мыла, причем бесплатно. Позже, когда стали использовать забракованные на производстве жиры, производство мыла увеличилось и стало поступать в наш магазин для продажи по спецталонам. А с 1944 года уже выпускали и туалетное мыло. Так в то время была решена «мыльная» проблема. Но не мылом единым удовлетворяются потребности человека.

Важной проблемой оставался вопрос питания. Хотя продовольственные карточки и отоваривались, но, тем не менее, для людей, которые, не от­ходили от станка по 12-15 часов, а иногда и сутками, одних карточек было недостаточно.

Имевшееся в то время подсобное хозяйство «Кировское» с площадью земли 31 га и выделенные 3 га (напротив завода) под индиви­дуальные огороды, далеко не удовлетворяли возросших потребностей в продукции сельского хозяйства.

Единственно, чем полезно было это подсобное хозяйство, это то, что в зимних условиях оно ежедневно поставляло в столовую 30-60 кг зеленого лука.

В связи с этим перед нами встал вопрос о получении для за­вода такого подсобного хозяйства, которое могло бы значительно улучшить снабжение рабочих и ИГР продуктами питания и в первую очередь детские учреждения.

Партийный комитет и лично Трапезников в этом вопросе проявил исключительную оперативность и с помощью Самойловича, как представителя Наркомата бывшего тогда на заводе и Обкома партии, мы добивались решения Государственного Комитета Обороны о передаче заводу для организации подсобного хозяйства совхоза «Боровское» в Котельническом районе.

Это было мощное хозяйство, имеющее 480 га пахотной земли, 1610 га сенокосных угодий, 12 тракторов, 1500 голов рогатого скота, 105 рабочих лошадей, маслозавод, пасеку на 112 ульев и очень хороший женский коллектив работниц (мужчины были в армии).

Такое сложное хозяйство требовало квалифицированного руко­водства. С большим трудом нам удалось удержать главного агронома Утенкова, зоотехника Келдыш, ветеринарного врача Глушкову.  Директором подсобного хозяйства назначили Климентьева, освободив его от обязанностей директора подсобного хозяйства «Кировский». Приближался весенний сев и другие сельскохозяйственные ра­боты, а у нас еще не закончена расстановка кадров. Но самое неприят­ное было то, что необходимого напряжения в такой ответственный момент, как подготовка к весенним работам нас не было. Многое было упущено. А как исправлять положение ни Климентьев, ни я не знали. Агрономию и животноводство мы с ним знали как двухлетний ребенок азбуку. И вот тут показал себя Трапезников, которого мы знали, лишь как секретаря парткома промышленного предприятия, производство которого он знал, хорошо и это нас не удивляло. Когда мы стали свидетелями его споров с аг­рономами и животноводами и его рекомендаций по сугубо специфическим вопросам, против которых не один специалист не мог возразить, это   уже нас, надо прямо сказать, удивляло. Бывая часто в этом хозяйстве, он оказал большую помощь в решении сложных вопросов, а это в свою очередь способствовало успешной подготовке к весенним работам.

Осенью 1943 года завод получил из «Боровского» 500 тонн капусты, 500 тонн картофеля, 30 тонн огурцов, 10 тонн помидоров, 1 тонну масла и 300 кг меда. Это уже была ощутимая помощь, и мы получили возможность улучшить питание в детских учреждениях и отпускать обеды передовикам производства по спецталонам за счет подсобного хозяйства.

Неплохо развернул работы по выпуску изделий наш цех ширпотреба, который в содружестве с производственными цехами в 1943 году выпускал тарелки двух видов, стаканы, ложки, вилки, ножи, мыло, спички, репродукторы. Удовлетворив свои потребности, этими изделиями, мы снабжали ими и госпитали, находящиеся в городе Кирове. А через некоторое время наша продукция появилась и в магазинах города.

Но были еще проблемы, которые необходимо было немедленно решать. Это вопрос топлива. Топлива у нас в Бахте было много, а вывезти его было не на чем, имевшийся на заводе автотранспорт далеко не обеспечивал подвозку пенька и торфа, до которых из-за бездорожья трудно было добраться.

И как нарочно печи в бараках были сложены очень неудачно, топлива потребляли много, а тепла давали мало. Но как вырвать топливо из Бахты? Этот вопрос не сходил с повестки дня ни у Дикарева, ни у Трапезникова. Проблема оставалась проблемой.

И все же мы её решили. А помогло решить ее вот что. Приходит ко мне механик гаража Долженков и говорит: «Не могу больше работать с этим самодуром (это он имел в виду своего начальника) -  Возьми меня к себе - А что ты будешь у меня делать? – Трактора, говорит, буду собирать для подсобного хозяйства -  Какие, спрашиваю, трактора?» И он мне рассказал, что на станции Киров в тупи­ке под откос свалено много эвакуированного лома, и что из этого лома можно собрать несколько тракторов.

Выехав на место, мы установили, что «игра стоит свеч», тем более, что эта свалка находилась рядом с нашим подсобным хозяйством. Оформив Долженкова к себе в аппарат, мы через несколько дней завезли на площадку подсобного хозяйства необходимое количество бесхозных трак­торных деталей. В помощь Долженкову, выделили двух слесарей и работа закипела. Павел Акимович Баранов изготовил в своём цехе «раздвигу» для расчистки дороги. А через месяц был готов первый гусеничный трактор типа СХГЗ. Долженков так организовал работу, что за 6 месяцев было собрано 3 гусеничных трактора и 2 колесных. Гусеничные были поставлены на вывозку топлива из Бахты, а колесные были переданы подсобному хозяйству. И топливо пошло. 

Многое было сделано в части организации общественного пи­тания, сократились очереди, но все-таки они были. Имевшаяся столовая не в состоянии была пропустить всех работающих, да и в са­мой столовой в её руководстве дело не клеилось. Надо было менять директора. Советуемся с Трапезниковым и я прошу «Дай Крюкова на должность директора - Согласен». Так Павел Петрович из мастеров цеха № 46 переквалифицировался на директора столовой. И надо отдать должное, был хорошим директором. В кратчайший срок он навел в столовой порядок и жалобы резко сократились. Кончились обвесы и обсчеты, которые, к сожалению, были.

Гибкость и оперативность нового директора столовой, позволила открыть дополнительные точки, для организации питания непосредственно в цехах. Были организованы буфеты с горячей пищей, которая подвозилась в термосах из столовой в цехах №№ 42, 71 и для строителей.

По предложению Микулинского в подвале одного из домов поселка КУТШО, была открыта столовая для ИТР и, хотя питание там было такое же, как и в столовой для рабочих, тем не менее, она выгодно от­личалась от других столовых.  Художник Е.И. Чарушин, со своей бригадой художников, стены этой столовой разрисовал видами на будущее общественное питание, которое будет по окончании войны. Здесь были показаны вазы с цветами, тарелки с различными колбасами, ветчинами, раками, кружки с пенистым пивом и прочие деликатесы. Рассматривая проект оформления этой столовой, я задал Микулинскому вопрос: «А для чего нам все эти художества - Он с самым серьёзным видом ответил - Пусть наши ИТР знают, какая у нас жизнь будет после войны, если они будут лучше ра­ботать. Это как бы сказать наглядная агитация за лучшую жизнь». Ну, что ж, пришлось согласиться.

Все проведенные нами мероприятия, хотя и резко улучшили бытовые условия и питание рабочих, тем не менее, недостаток питания еще пагубно отражался на некоторых семьях. Появилась дистрофия. Она, прежде всего, коснулась многодетных женщин, мужья которых находились на фронте, они, отдавая продукты детям, сами голодали.

Немало было дистрофиков и среди выпускников школ ФЗО и ремесленных училищ. Были среди них такие, которые получив продовольственные карточки, продавали их на «дикаревке» (так называлась «толкучка» около столовой), покупали на вырученные деньги коммерческие продукты, которых хватало максимум на неделю, а потом голод и дистрофия. Дистрофия не пощадила и некоторых мужчин-одиночек, семьи которых остались в Москве, сами же они оставшись в одиночестве оказались неспособными организовать свой быт.  Это обстоятельство заставило нас задуматься, что же делать? Открыли профилакторий при заводской поликлинике, специально для ди­строфиков, кормили их за счет подсобного хозяйства. А по рекомендации профессора военно-морской медицинской академии, находившейся в то время в Кирове, стали выдавать каждому больному по 50 г спирта, это значительно ускорило процесс лечения и люди стали возв­ращаться в свои цеха. Но подучить спирт на заводе для поликлиники было сложно.

Приходит ко мне главный врач поликлиники Михаил Иванович Набоких и чуть не плачет. «В чем дело – спрашиваю - Был сейчас у Головчинова (главный инженер завода), а он отказался подписать требо­вание на спирт». Иду с требованием к Головчинову, следом за мной вхо­дит начальник заготовительного цеха Простосердов и подает ему на подпись требование на 2 литра спирта. Головчинов посмотрел и говорит: «По технологии твоему цеху спирта не полагается, а выжрать тебе хватит и поллитра», и подписал. Подаю требование и я, а он: «Не положено. Я не могу допустить коллективные пьянки в поликлинике, -  а я в ответ - А индивидуальные?», он посмотрел на меня, рассмеялся и подписал.

Но все это полумеры. Это только лечение, а нужна профилак­тика. С помощью представителя Наркомата авиапромышленности Самойловича, москвичей начали откомандировывать обратно в Москву на восстановление своего завода.

В Монастырщине и Победилово были организованы интернаты для детей, отцы

которых находились на фронте. Началось строительства детского сада в поселке завода.

К этому времени относится и некоторая наиболее целесообразная расстановка кадров в руководстве завода. Главным инженером завода стал Н.М. Клюкин, заместителем директора Барков, начальником УКС назначен И.Р. Микулинский, а через некоторое время, вместо Баркова, заместителем ди­ректора завода был назначен В.Я. Емельянов. Это были молодые энергичные люди, которые смело решали вопросы, стоящие перед заводом.

С приходом Клюкина на пост главного инженера, на заводе образовался как бы сказать своеобразный «треугольник», это Клюкин, Едидович и Шермазанов. Эта тройка провела большую работу по улучшению работы производственных цехов. В обмоточном цехе на участке обмотки якорей умформеров, бывшем в то время «узким» местом, заработал конвейер. Смонтирован и пущен в эксплуатацию конвейер на сборке умформеров и генераторов в цехе №51. Участок обработки корпусов генераторов ДСФ был перестроен, и здесь заработала поточная линия. Трудно было доставать, конденсаторы, сами стали их делать и полностью обеспечили свою потребность. Негде было взять трехкулачковые патроны, для токарных станков, организовали в инструментальном цехе участок из квалифицированных рабочих--военнопленных и обеспечили патронами не только себя, но даже отпускали по нарядам Наркомата другим предприятиям отрасли. Трудно стало доставать мазут для литейного цеха, сконструировали и построили газогенераторную станцию, работающую на древесных чурках и отходах. Начальник этой станции Солодарь, так организовал работу станции, что она полностью обеспечила потребности литейного цеха. А отходы от газогенераторной, в виде смолы, главный энергетик Зыкин стал пускать для отопления в котельную, как добавку.

В короткий срок было освоено авиационное магнето, переданное нам с завода, находящегося под угрозой нападения вражеской авиации.

Подъездные пути к заводу со стороны города были в таком состоянии, что ни зимой, ни летом, а в особенности осенью, или весной проехать было очень сложно и рискованно. Да и на территории за­вода нередки были случаи, когда машины приходилось таскать тракторами

С приходом в УКС Микулинского и секретаря парторганизации, Бабкиной, эти вопросы, также как и многие другие стали решаться. В  короткий срок территория завода была благоустроена и построена дорога. Началось строительство  двухкилометровой дороги, связывающей завод с городом. Строительство велось собственными силами и своими материалами.

Из письма директора завода №266 И.А. Дикарева в адрес председателя Кировского городского комитета обороны В.В. Лукьянова от 2 марта 1942 года:

«Для выполнения плана по капитальному строительству объектов в 1942 году заводу №266 требуется кирпич в количестве 4,5 миллионов штук. Указанное количество можно получить с кирпичного завода №1 города Кирова. Однако, этот завод прекратил работу ввиду необходимости проведения капитального ремонта механизмов. Исходя из этого, просим передать завод в длительную аренду заводу №266».

(ГАКО, ф. Р-2169, оп.1, д.672, л.123).

 

Коммунисты УКСа делали все возможное. В тяжелейших условиях доставляли на строительство баржами по реке Вятке булыжник, бордюр, песок. А Микулинский и Бабкина сутками не уходили со строительства, мобилизуя коллектив строителей делать все возможное. И вот строительство подходит к концу, можно бы открывать движение, но примерно на 500 погонных метров не хватило бордюра. Вызываю Микулинского (я в это время исполнял обязанности директора завода), «Что будем делать, спрашиваю?».  Снимать плиты с могил находящегося рядом еврейского кладбища, сказал он. И рассказал, что это кладбище старое, давно законсервированное. Едем в облплан к Сулимову, советуемся. Он не рекомендует затрагивать религиозные чувства верующих. Ну, что ж он прав.

Вернувшись на завод, я спрашиваю Микулинского: «Где будем брать бордюр? - На еврейском кладбище. - Ты что с ума сошел, говорю?». А он сел за стол и начал что-то писать. Потом дает мне эту бумагу и говорит: «Она завтра будет подписана». Читаю, а в бумаге написано: «В связи с вероломным нападением фашистской Германии на Советский Союз в стране создалось тяжелое положение. В тяжелом положении оказался и авиационный завод... и т. д. и заканчивается: ... а посему я руководитель еврейской общины по поручению граждан, родственники которых захоронены на кладбище, граничащим с Филейским шоссе, воодушевленные желанием скорейшего разгрома немецко-фашистских захватчиков, передаем безвозмездно авиационному заводу все памятники, находящиеся на кладбище, для строительства дороги».

Я говорю, что написано хорошо, но это лучше подходит к резолюции какого-нибудь собрания, а не к разгрому кладбища. Мне кажется, что они не подпишут, а Микулинский с возмущением говорит: «Как же они могут не подписать такого патриотического письма? - Ну, хорошо - говорю - действуй, только не трогай ни одного камня, пока не подпишут».

На другой день прибегает от Микулинского посыльный и про­сит меня прийти на строительство дороги. Иду. Слышу, Микулинский раз­говаривает с каким-то стариком на еврейском языке (это был руководитель еврейской общины города Израиль Семенович Василевский – А.Р.). Я, конечно, ничего не понял. А он, поговорив, даёт ему бумагу и говорит: «Ознакомьтесь и подпишите». Это уже на русском языке. Тот прочитал и говорит: «Хоро­шее, письмо» и подписал. Я же спрашиваю, а как другие граждане на это посмотрят'? Он несколько удивленно на меня посмотрел и сказал: «У нас дисциплина». Повернулся и пошел. Видно по всему, что ему не хотелось смотреть на разгром кладбища.

А через три дня вызывает меня и Микулинского секретарь обкома партии по авиации К.А. Ермаков и говорит, что тов. Лукьянов (первый секретарь обкома) поручил ему разобраться с разгромом еврейского кладбища и подготовить вопрос на бюро для привлечения к ответственности виновных. Микулинский в свою очередь вручает ему это письмо. Прочитав его, Ермаков улыбнулся и говорит, обращаясь к нему: «А ты не сам его подписал?». Я подтвердил, что эта сделка происходила в моём присутствии. Ермаков с этим письмом отправился к Лукьянову, а, вернувшись, сказал, что Владимир Васильевич находит возможным этот вопрос считать закрытым, хотя все это и смахивает на жульничество.

Открытие дороги и пуск её в эксплуатацию для коллектива завода было большим праздником. На митинг, посвященный этому вопросу прибыли руководители районной, городской и областной организаций. В своих выступлениях они горячо благодарили строителей за их труд, вложенный в это строительство. Под звук оркестра Дикарев перерезал ленту, и автомашины двинулись по новой дороге. А через некоторое время состоялось решение горисполкома и началось строительство троллейбусной линии, а затем и пуск её. Это дало возможность рабочим, проживающим в городе, до сих пор ходившим на работу пешком, ездить современным транспортом.  Закончилось строительство и детского сада. Матери, у которых были приняты дети в сад, облегченно вздохнули. Отпала забота о питании, уходе. Питание в детском саду, помимо централизованного снабжения дотировалось и за счет подсобного хозяйства, такими продуктами как овощи, мясо, масло, мед. Повеселели матери, повеселели и дети, которые в доступное для них время по режиму, подолгу рассматривали внутренние стены, которые были отделаны Е.И. Чарушиным и его бригадой в стиле сказок Пушкина. Здесь и «У лукоморья дуб зеленый...», и « 33 богатыря» и другие, как например, «Лиса и виноград», «Ворона и лисица» и много других.

Героизм тружеников завода был высоко оценен Партией и Пра­вительством. Указом Президиума Верховного Совета СССР. Награждена была орденами и медалями большая группа рабочих, инженерно-технических работников и руководите­лей завода. Такая высокая оценка деятельности завода, еще больше вдохновила его коллектив на трудовые подвиги. «Все для фронта, все для победы» был его ответ. Девять месяцев подряд завод держал переходящее красное знамя Государственного Комитета Обороны. Принимая его из рук летчика Героя Советского Союза Борисова, Трапезников сказал: «Бейте на фронте врага по-гвардейски, а мы будем здесь своим трудом бить его по-гвардейски»

Дикарев, будучи директором завода № 266 в Кирове, нес так же

ответственность за восстановление завода им. Лепсе в Москве, как филиала завода в городе Кирове. Эта ответственность на него была возложена Наркоматом авиапромышленности с целью быстрейшего его восстановления и ввода в строй действующих предприятий с отдачей продукции на полную его мощность. В Москву откомандировывались рабочие-москви­чи и отгружалось оборудование, не влияющее на процесс работы завода № 266 в Кирове. В связи с этим на завод большими партиями стала поступать молодежь из районов области и города (главным образом выпускники ре­месленных училищ). Поступали к нам и учащиеся, эвакуированные из Ленинграда. Это были дети, родители которых, или погибли на фронтах, или умерли голодной смертью в тяжелые для Ленинграда дни блокады. Это были измученные голодные люди. И тем не менее...

Однажды мне сообщили, что прибывшие для работы на нашем заводе и размещенные в одной из школ города ленинградцы разгромили школу и избили работников милиции.

Приезжаю на место и не верю своим глазам. Окна выбиты, две­ри сорваны, мебель поломана, посуда побита. Когда я сказал: «Как же вам не стыдно?», но видно было, что стыдно.  В этот момент сзади меня послышался хриплый голос верзилы лет 22-23-х: «А еще приехал начальничек». Выхватив нож, он бросился на меня. Мгновенный удар, нож отлетел в сторону, а «ленинградец» кувырком полетел вниз. И тут произошло неожиданное. Ребята как по команде закричали: «Товарищ начальник убейте его, это не наш, это бандит», но убивать уже было некого, он исчез, оставив на «поле брани» своё оружие и авторитет.

Ребята наперебой рассказывали мне, что это «рыжий» заставил их под угрозой ножа громить школу и спрашивали, что им теперь бу­дет за это.  Тут же из их среды был избран командир отряда, под руководством которого (с нашей помощью), школа была восстановлена, мебель отремонтирована, а ребята были направлены для работы на завод. Это были чудесные ребята, впоследствии ставшие членами производственных «Фронтовых бригад» (это звание присваивалось бригадам, достигшим наивысших показателей), а затем многие из них были приняты в комсомол.

Что касается оборудования, то тут надо отдать должное нашим механикам Голову и Семенову, под руководством которых коллектив отдела главного механика, не только модернизировал устаревшее оборудование, но и изготовлял новые наиболее современные станки. Немало их было изготовлено для обмоточного цеха, которые заменили целый ряд ручных работ, а участок производства конденсаторов, был полностью оснащен станками и приборами собственного производства, также как и испытательные стенды для испытания магнето, или конвейерные и поточные линии в производственных цехах.

И не случайно, что фамилии Голова и Семенова были в списках лучших людей завода, награжденных орденами и медалями СССР.

 Отъезд в Москву рабочих и предполагаемая реэвакуация инженерно-технических работников, выдвинул перед руководством завода новую задачу, это подготовка ИТР непосредственно при заводе. Решением парткома было предложено организовать на базе освободившегося помещения ОКБ, техникум. После проведенной реконструкции помещения, техникум в начале 1944 года был открыт и начал действовать.

Желающих поступить на учебу в техникум (молодежь соскучи­лась за время войны по учебе), а потом работать на авиационном заво­де было много. Это была главным образом молодежь города, но была и из области. Большую роль сыграла и наглядная агитация. Внутренние стены техникума были разрисованы (видимо, Быльевым и другими художниками, так как Евгений Чарушин уже уехал в Ленинград – А.Р.) в авиационном стиле, здесь была показана история развития авиации, начиная с полетов Лилиенталя и братьев Райт, до бессмертных подвигов Героев Советского Союза Талалихина и Гастелло. А к концу 1946 года и началу 1947 года завод стал получать молодых специалистов, подготовленных в этом техникуме.

В конце 1943 года в цехах и отделах завода проходили отчетно-выборные партийные собрания, а в январе 1944 года состоялось заводское отчетно-выборное партийное собрание, на котором Трапезников не избирался в новый состав парткома, в связи с его переходом на работу в обком партии.

По рекомендации райкома партии моя кандидатура была выдвинута и избрана в состав парткома. На организационном заседании я был избран секретарем парткома. Заместителями секретаря избрали Бориса Смирнова и Бориса Миргородского, товарищей, которые уже имели большой опыт партийной работы. Это были честные и преданные делу партии люди. Работать с ними было приятно и легко.

А через некоторое время меня ознакомили с решением ЦК партии, которым я был утвержден Парторгом ЦК ВКП(б) на заводе №266.

Вскоре приходит ко мне один молодой «оборванец» и подает список на 25 человек, озаглавленный: «Список шакалов». Я спрашиваю: «Почему же шакалов? - А ты на них посмотри, я из них самый лучший». Тут у меня мелькнула мысль и я спрашиваю: «А ты «Педагогическую поэму» Макаренко читал? - Читать не читал, но слышал. Вот были порядочки - В «ежовые рукавицы» вас надо взять, как брал Макаренко, да ввести воинскую дисциплину, тогда вы прекратите безобразничать». А он рассмеялся и говорит: «Этим ты нас не пугай, мы сами этого просим, а если ты хочешь из нас сделать людей, то вводи быстрее свои порядки».  Выдали ему через ОРС талон на обед, только на один день, больше нельзя - продаст, и так ежедневно выдавали по одному талону до конца месяца.

Пригласил к себе директора завода, председателя завкома, комсорга ЦК ВЛКСМ и своих заместителей и рассказал им об этой беседе. Обсудили мои предложения. По этому вопросу и вынесли на обсуждение парткома, на котором подробно рассмотрели все «за» и «против» и приняли решение, по которому двухэтажное здание, бывшей школы и занимаемое эвакуированными москвичами передается под интернат молодежи. Микулинский произвел ремонт этого здания, оборудовал там кухню-столовую, красный уголок и спальные комнаты. Комсорг ЦК Биндер и предзавкома Конникова, подобрали книги, организовали библиотеку, произвели из работающей на заводе молодежи отбор «трудновоспитуемых» юношей и девушек для поселения их в интернат. ОРС обеспечил воспитанников бельем, одеждой, обувью и трехразовым питанием. Был подобран из среды инвалидов Отечественной войны комендант, он же воспитатель и военрук и утверж­ден на парткоме. Это был офицер советской армии с педагогическим образованием Горбунов.

Было решено, что продовольственные и промтоварные карточки, а также, зарплата на руки никому не выдаются, а находятся у коменданта, который отчитывается за карточки перед карточным бюро. По зарплате на каждого воспитанника заводится лицевой счет, с которого и снимаются деньги для оплаты за питание и покупку промтоваров, другие какие-либо расходы допускались только с разрешения коменданта.

Силами самих воспитанников у входа в интернат было установлено круглосуточное дежурство. Дежурный имел при себе деревянную винтовку с железным штыком, милицейский свисток, и красную нарукавную повязку с надписью «Дежурный». Попасть постороннему человеку в интернат, а также вынос каких-либо вещей стало невозможным, так как дежурный тут же свистком вызывал коменданта и только с его разрешения выдавался пропуск.

В день открытия интерната все воспитанники были отправлены в баню, где их постригли, сожгли в котельной все их «обмундирование», одели и обули во все новое и строем под командой Горбунова направи­лись в интернат. Придя в интернат, они были поражены, прекрасной отделкой здания, чистотой, заходили в спальные комнаты и разгляды­вали их и, не веря своим глазам, спрашивали: «Это все наше?». Загля­дывали и в столовую, откуда пахло вкусным обедом. 30 минут было дано на ознакомление с «Правилами внутреннего распорядка», с руководством завода, а затем обед. Войдя в столовую и увидев новую мебель, столы покрытые белыми скатертями, многие из них долго не решались садит­ься за стол, опасаясь что-нибудь разбить, помять, или запачкать. А мой «оборванец» который приходил в партком долго не отходил от ме­ня и все заглядывал мне в глаза, видимо хотел сказать: «А ведь это я дяденька натолкнул тебя на мысль организовать этот интернат». Ну, что ж, спорить не будем. Что, правда, то, правда.

Организация такого интерната и создания в нем условий для отдыха, учебы, спортивной работы, освободило воспитанников от таких забот, как заботы о еде, одежде, обуви, ночлеге и резко изменила не только их внешний облик, но и вселила в них, что-то новое. И в первую очередь уверенность в том, что: «Я ведь тоже человек». Они стали заметны на производстве, не только своей дисциплинированнос­тью и выправкой, но и своими успехами в деле выполнения норм.

Многие из них стали членами «Фронтовых бригад» и украси­ли свои станки вымпелами передовика производства. А в интернате на доске показателей появились их фамилии и фотографии, что вызыва­ло в них немалую радость, а у родственников, приезжавших посмотреть на их жизнь. Это вызывало их законную гордость за своего сына, или дочь. А приезжало родственников немало, так как письмам, которые они получали из интерната, они подчас не верили, а приехав и убедившись, что это правда, приходили в партком, завком и комитет ВЛКСМ и благодарили за организацию хорошей жизни их детям.

Но, через некоторое время в интернате произошло ЧП. Из красного уголка были похищены две скатерти, а перед этим у одной девушки 30 рублей денег полученные ею из деревни. Произведенное расследование ничего не дало. Интернат превратился в растревожен­ный улей, все возмущались и требовали найти виновника и примерно его наказать. А как его найдешь? Милицию вызывать бесполезно, а своего следственного аппарата у нас не было.

Помог опять  мой старый знакомый «оборванец». Приходит ко мне (ему было разрешено приходить без доклада) и говорит: «Сейчас на «дикаревке» я видел, как наш парень (называет фамилию) покупал булки и колбасу. Откуда у него деньги?»

Я тут же сообщил Горбунову, который, произведя у него обыск, нашел 15 рублей.  На вопрос, откуда у него деньги, Устюжанинов (назовем его условно так), ничего членораздельного ответить не мог. Горбунов тут же арестовал его и посадил в кладовую под охрану дневального. В этот же день комитет комсомола обсудил этот вопрос и принял решение: судить Устюжанинова товарищеским судом.

Для этого, вечером на собрании воспитанников интерната был избран состав суда: предсе­датель, два заседателя, защитник. Общественный обвинитель был назна­чен комитетом комсомола.

На другой день в красном уголке интерната состоялся суд. Обвиняемый под охраной двух воспитанников с деревянными винтовками был доставлен из кладовой в красный уголок. На вопрос председательствующего, огласившего обвинительное заключение, признает ли Устюжанинов себя виновным, последний ответил, что виновным себя не признает. Но после допроса свидетелей обвинения и вопросов общественного обви­нителя, обвиняемый расплакался и рассказал, что скатерти и деньги украл он, и что половина денег им израсходовано на покупку коммерческих продуктов. Сказал, что он обязуется вернуть украденные деньги и что больше он воровать не будет. По признание виновнос­ти, это еще не доказательство, поэтому я спросил: «А где сейчас скатерти?». Он показал на окно и сказал, что закопал их в снег. Действительно через пять минут скатерти были доставлены как вещественное доказательство и начались прения сторон. Первым выступил общественный обвинитель, который произнес очень хорошую речь и закончил её требованием приговорить Устюжанинова к высшей мере наказания - выселению из интерната. Это требование вызвало различную реакцию присутствующих, одни аплодировали, другие, потупив взор, молчали, а сам обвиняемый со слезами на глазах стал просить о том, что он сог­ласен нести любое наказание, только просил не выселять из интерната.

Подвел нас своей речью защитник, который заявил, когда ему предоставили слово, что он воров не защищает и больше ни слова не сказал.

После совещания, председательствующий объявил приговор, по которому Устюжанинов приговаривался к высшей мере наказания - высе­лению из интерната, но принимая во внимание, чистосердечное его признание своего поступка и обязательства больше не воровать, приговор считать условным в течение трех месяцев. Такой приговор был принят дружными аплодисментами всех присутствующих.

Этот суд имел большое воспитательное значение и показал, что наши мероприятия не пропали даром, а начали давать уже ощутимые положительные результаты, как на производстве, так и в быту. В связи с этим мы через некоторое время разрешили выдавать зарплату непосредственно самим воспитанникам, правда нашлись и такие, которые отказались получать сами зарплату, а просили оставить старый порядок, считая, что, так деньги будут целее.

В один из приездов на завод, первый секретарь обкома партии Влади­мир Васильевич Лукьянов пожелал посмотреть наш интернат. Когда он, Дикарев и я, вошли в интернат, раздалась команда «Смирно» и дежурный отдал рапорт директору завода, доложив, что  интернате проживает... человек, на работе находятся ... человек, изучают винтовку в красном уголке... человек, отдыхают... человек, больных нет, дежур­ный по интернату такой-то и тут же свистком вызвал коменданта, который приказал ему пропустить нас. Обходя спальные комнаты тов. Лукья­нов, заметив на тумбочках деньги, выразил опасение, не опасно ли. Мы заверили его, что в этом общежитии это не опасно.

И действительно, за время существования интерната, случая происшедшего с Устюжаниновым больше не повторилось.

На одном из пленумов горкома партии наш опыт был рекомендо­ван другим предприятиям, как одна из форм воспитания подрастающего по­коления в особых условиях вызванных войной.

А к концу 1944 года по ходатайству руководителей цехов нами были созданы еще два интерната на таких же условиях, как и первый, и это себя полностью оправдало.

Обсуждая на парткоме доклады заместителя директора по ОРС Берсона и помощника директора по социально-бытовым вопросам Черноусского «О мерах по улучшению социально-бытовых условий рабочих, ИТР и служащих завода», некоторые члены парткома внесли предложения, организовать на базе под­собного хозяйства «Боровское» дом отдыха. Этим решением треугольник завода обязывался изучить этот вопрос на месте и принять необходимое решение. К сожалению, выполнить это решение не удалось. Материально мы к этому еще не были подготовлены, да и помещение в котором предполагаюсь разместить отдыхающих, пришлось отдать семьям инвалидов Отечественной войны возвращающимся с фронтов. Но, что-то надо было делать. Не говоря уже о рабочих, здоровье некоторых руко­водителей цехов, на плечи которых ложились все основные тяжести, вызывало тревогу.

Приходит ко мне главный врач поликлиники Михаил Иванович Набоких и говорит: «Надо немедленно принимать меры к поддержанию здоровья у начальника цеха деревообработки Павла Акимовича Баранова и начальника лаборатории Александра Савича Большева».

Я знал, что Ба­ранов болен туберкулезом легких, а Большев сам себя доканал, работая в лаборатории по 15-18 часов в сутки.

Пригласив в партком Дикарева, Конникову, Смирнова и Мирго­родского, рассказал им о разговоре с Набоких и спросил, что будем делать. Миргородский предложил назначить Бара­нова заместителем директора подсобного хозяйства в «Боровском». А Большева было решено отправить на отдых туда же на две недели. Дикарев тут же подписал распоряжение Климентьеву о представлении указанным товарищам питания за счет подсобного хозяйства.

Баранов такое предложение принял с благодарностью, а с Большевым пришлось повозиться. Когда я ему предложил поехать отдох­нуть в «Боровское», он и слушать не хотел и категорически отверг это предложение, заявив, что у него в лаборатории много работы и бросать ее в такое время он считает недопустимым. Мои доводы о том, что это не только наше мнение, но и настоятельное требование врачей, рекомендующих немедленный отдых, ни к чему не привели. «Я не верю врачам» - был его ответ. Тогда пришлось проявить характер, и я ска­зал: «Завтра в 9 часов утра я вылетаю в «Боровское», а ты бери ру­жьё и удочки и приходи ко мне, вместе полетим, или ничего не бери, а приходи на заседание парткома, который будет обсуждать твоё непра­вильное поведение». Ничего не сказав Большев ушел, а утром явился ко мне, молчаливый и расстроенный, но во всеоружии, и мы с ним вылетели. Проведя в «Боровском» 10 дней и «сняв напряжение», он вернулся уже с другим настроением. Охота и рыбалка сделали своё дело.

Точно также мы поступали и с рабочими, направляя их в помощь работникам «Боровского» на различные сельскохозяйственные ра­боты, с обязательным усиленным питанием за счет подсобного хозяйства. Такая мера смахивала больше на дом отдыха, или санаторий, так как мы посылали туда рабочих с ослабленным организмом, по заключению вра­чей, давая им возможность в первую очередь укрепить своё здоровье, а потом и поработать. А это также сокращало и транспортные перевоз­ки, которые были необходимы для доставки сельскохозяйственной про­дукции на завод, находящийся на расстоянии 250 км от подсоб­ного хозяйства.

А с транспортом положение было исключительно напряженное.

Рассматривая на парткоме вопрос о подготовке жилого фонда к зиме 1944-1945 годов, мы предложили Дирекции изыскать возможность по оштукатуриванию всех бараков, стены которых в зимних условиях промерзали. Поломать старые и сложить более экономные и совершенные печи, приспособленные для отопления торфом и завезти на отопительный сезон не менее 2000 кубометров торфа, для чего весь наличный транс­порт подчинить этой задаче. Сняли машины и трактора и со строительст­ва.

А Микулинскому для обслуживания строительных площадок пригнали из «Боровского» 10 бычков, которых он обучил и приспособил для под­возки материалов на объекты. Это был, как бы сказать «каботажный» транспорт, работавший на территории завода, или поселка. Но не все клеилось на первых порах с этим «транспортом». Были такие бычки, ко­торые, пройдя небольшое расстояние с грузом, ложатся, и никакая сила их не поднимет. Или им не нравилось грубое обращение со стороны возчиков, которые не скупились на всякие «высказывания» в их адрес, или они просто ленились работать, не понимая какой ущерб они наносят своим саботажем.

Слушались они только заместителя директора Микулинского и секре­таря парторганизации УКС Бабкину (на нее был возложен уход за бычками). Микулинский поднимал их такими словами, которые не вязались ни с какими нормами, а Бабкина только лас­ковыми словами, которыми и заменяла весь набор ненормативной лексики. Достаточно было Бабкиной подойти к такому бычку, пог­ладить его, сказать ему пару ласковых слов, как этот саботажник вста­вал и вез груз по назначению (животное тоже ласку любит).

Как бы там ни было, но эти бычки неплохо поработали на оборону.

Решение парткома о подготовке к зиме было выполнено полностью. Завоз топлива составил 1,5 годовой запас, а бараки были утепле­ны и оштукатурены, что придало им культурный вид, конкурирующий с донскими, или кубанскими станицами. В каждом бараке были отведены комнаты под красные уголки. С внешней стороны были разбиты клумбы и посажены цветы.

Было также установлено шефство производственных цехов над се­мейными бараками и общежитиями, эти шефы вели в них массово-политическую работу. Весь поселок был радиофицирован.

Здесь нельзя не отметить особую заботу об улучшении быта и жилищных условий рабочих завода, таких коммунистов, как Емельянов, Микулинский, Берсон, Чернусский, Моргунов, начальников цехов и отделов, секретарей парторганизаций цехов и многих других, незаметно делающих большое дело.

Следует также сказать и о начальнике цеха № 50 Колеватове. Как-то в разговоре с ним я задал ему вопрос: «Тов. Колеватов, почему Вы не вступаете в партию?». Он смутился, покраснел и молчит. Потом, наконец, выдавил из себя одно только слово: «Боюсь - Чего же Вы боитесь? –спрашиваю - Опять пауза – Жду». Вот так мы с ним и играли в молчанку пока он, наконец, не заговорил: «В партии надо выступать и речи произносить, а я не могу, а вы посмотрите, посмотрите, да и турнете меня из партии как  балласт». Сначала я смеялся один, а затем не выдержал и он.

Через несколько дней прихожу в цех и вижу разбросанные по цеху якоря генератора, я говорю: «Тов. Колеватов это же безобразие наве­дите порядок - Хорошо – говорит».

Через три дня прихожу, и глазам своим не верю, еще хуже стало. Вот так, думаю, навел порядок. Подзываю Колеватова и показываю на груду разваленных якорей, жду. Настолько было стыдно, что он стоит и не знает, что сказать. А я говорю ему: «Вот видите тов. Колеватов, были бы Вы коммунистом, мы бы Вас обсудили на парткоме и обязательно наказали бы, а сейчас придется сообщить директору - Не надо - говорит - я вступаю в партию».

После этого разговора порядок в цехе был наведен и он в особенности следил, чтоб якоря по цеху больше не разбрасывались.

Улучшение снабжения питанием, предметами первой необходимости и улучшение жилищных условий, постепенно стали выдвигать новые вопросы, которые необходимо было решать. Стала уже как необходимость создание художественной самодеятельности и развертывание спортивной работы.

Совместными усилиями завкома и комитета комсомола на заводе был организован кружок художественной самодеятельности. А правильней сказать не кружок, а ансамбль песни и пляски. В нем были солисты, танцоры, музыканты, декламаторы.

Они выступала не только в цехах, общежитиях и в заводском клу­бе, но и на других предприятиях города. Организован был кружок художественной самодеятельности, а в интернате №1 под руководством неутомимого Горбунова, человека широкого кругозора, любимца воспитанников интерната. Его импровизация выступления деда Щукаря на производственном совещании в колхозе Гремячий Лог вызывала такой восторг и хохот зрителей, что его по нескольку раз вызывали на бис.

Наши солисты ансамбля Лиза Счастливцева и Федя Беляев, исполнители русских песен и советских композиторов и в особенности военных, таких как «Землянка», «Синий платочек», «Огонек», «Темная ночь», вызывали и слезы и бурные аплодисменты. А их дуэт из оперетты Стрельникова «Холопка», часто можно бы­ло слышать в госпиталях Кирова, а затем Слободского и Халтурина.

Заявок на наших артистов так было много, что им приходилось выступать по 4-5 раз в день.

Большую работу парторганизация завода проводила по шефству над одним из колхозов Макарьевского района и железнодорожным транспортом.

На одном из пленумов обкома партии я по поручению парторгов ЦК Яковлева и Калинина выступил с предложением о расширении шефской работы над сельским хозяйством. Суть наших предложений сво­дилась к тому, что наши парторганизации заводов, где директорами Дикарев, Горюнов и Рубинчик берем на себя обязательства осуществлять шефство, не над отдельным колхозом района, а над всеми колхозами района. Наше предложение было одобрено, и за нашим заводом был закреплен Макарьевский район. 

Наши специалисты, выезжавшие в район, полностью обеспечивали ремонт сельхозтехники, необходимой для проведения весенне-осенних полевых работ. На заводе в таких цехах как №№ 42, 46 и 70 изготовлялись запасные части к сельхозмашинам, а силами ра­ботников отдела главного энергетика и его начальника Н.Ф. Зыкина и цеха ширпотреба, был радиофицирован районный центр, который получил возможность, транслировать важнейшие события, происходящие на фронтах и в тылу. Пришлось поделиться и такими изделиями цеха ширпотреба как мыло, спички, репродукторы, тарелки, вилки, ножи, стаканы.

Наши докладчики и агитаторы, каждый месяц выезжали в район и по путевкам райкома партии, вели массово-политическую работу в колхозах. Их всегда ждали с нетерпением, и первым вопросом всегда был вопрос: «Когда кончится война?», а когда уезжали, просили поча­ще приезжать.

Выезжал в колхозы района и наш ансамбль песни и пляски, это был такой праздник у колхозников, которого (по их признанию), они не видели и не слышали в довоенное время. Были случаи, когда мы их командировали на 3 дня, а они жили там по 7-10 дней и не потому, что они были такие недисциплинированные, а их просто не отпускали, а они бедные сидели и сочиняли на злобу дня частушки и песенки. А вечером уже исполняют в клубе, то, что за день на­сочиняли. А это еще больше поворачивалось против них. И их опять не отпускали.

Приходилось удивляться и где это люди, а люди эти были женщины, старики и подростки, брали столько силы, чтоб после тяже­лого дневного труда, вечером прийти в клуб, слушать докладчика, или самодеятельность, смеяться и аплодировать, а завтра опять тяжелый труд.

Весною 1944 года, мы с Дикаревым решили совершить облет на самолете колхозных полей и посмотреть с воздуха, как идут весенне-полевые работы. И когда мы видели, как женщины на коровах пашут зем­лю, это нас не удивляло, но когда мы в некоторых колхозах увидели, что женщины, впрягшись по 5-6 человек в плуг, пашут землю, то это бук­вально нас потрясло. Мы не верили своим глазам.

Здесь нельзя не сказать: «ЧЕСТЬ и СЛАВА ВАМ, НАШИ ДОРОГИЕ ЖЕНЩИНЫ, НЕ ПОЩАДИВШИЕ СВОИХ СИЛ ДЛЯ ВЕЛИКОГО ДЕЛА: РАЗГРОМА НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ!».

Вызывает меня секретарь горкома партии Виктор Яковлевич Радаев и говорит: «Ты как то хвастался, что хорошо знаешь паровоз». Я, чувствуя что-то неладное, осторожно отвечаю: «Ну, положим не хо­рошо, но немножко знаю - Не хитри, говорит, состоялось решение горкома, по которому Вы обязываетесь взять шефство над паровозом, отремонтировать его и сдать железнодорожникам, а сейчас поезжай на Киров-1, забирай паровоз (хорошо сказать, забирай) и приводите его в порядок. Это пассажирский паровоз серии СУМ, срок один месяц. Ну, ни пуха, ни пера». Из-за уважения к Виктору Яковлевичу, ответа на его последние слова, с моей стороны не последовало.

Осмотрев бегло паровоз, мы с машинистом Деминым и его по­мощником Деминым (это были отец и сын), отправились на завод, вести паровоз как шефу они доверили мне. Паровоз этот был настолько избит и потрёпан, что видно, он прошел огнь и воду и ехать на нем, в дневное время, было просто стыдно. Дикарев, когда увидел его, спросил: «Где вы взяли такое чучело?». Но делать нечего, надо приводить в порядок. Составили дефектную ведомость и приступили к работе. Приказом директора завода, ремонтные работы возлагались на начальника инстру­ментального цеха Бережкова, главного механика Семенова и начальника малярного цеха Мантейфеля. Руководителем всех работ был назначен главный технолог Едидович.  Ровно через месяц, после прощального митинга, на котором выступил начальник депо станции Киров, горячо поблагодаривший коллек­тив завода за ту помощь, которую он оказал железнодорожникам, мы выехали с территории завода. Это уже был не потрепанный и изодранный паровоз, а красавец, сиявший хромированной арматурой и ярко-красным лаком колёс с белым ободом и темно-синим экипажем с красной окантовкой. Слух о нашем шефстве, дошел до начальника Управления Горьковской железной дороги, и он попросил нас с Дикаревым приехать на этом паровозе в Горький. В Горьком посмотреть паровоз приехали товарищи из Управления дороги, и обкома партии. Осмотрев его со всех сторон, они горячо нас поблагодарили, пообещали... еще дать один паровоз (знали бы, не поехали).

Внедрение в производство прогрессивных методов работы, поточных и конвейерных линий, дало новый импульс, в развертывании социалистического соревнования. Соревнованием были охвачены все производственные, заготовительные и вспомогательные подразделения. Но наивысшей формой соревнования, это была борьба за звание «Фронтовой бригады». Как и везде, в первых рядах этой борьбы, были коммунисты и комсомольцы. Как и всегда большие дела начинаются с малого.

Подходим, как то с Дикаревым к бригадиру токарей цеха № 42 коммунисту Грекову и спрашиваем: «Как идут дела в бригаде? - Плохо – отвечает - В чем дело, спрашиваем» И тут он нам рассказал, что на днях прохронометрировал свою работу и оказалось, что у него остается достаточно свободного времени, которого вполне хватило бы на обслуживание второго станка. Да и остальные токаря могли бы обс­луживать по два станка, но для этого надо произвести некоторую перестановку станков и показал какой станок куда надо поставить.

Дикарев тут же вызвал главного механика Семенова и сов­местно с начальником цеха Граве, рассмотрели это предложение, кото­рое всеми было одобрено. А на другой день станки уже стояли на но­вом месте по проекту Грекова. Это сразу расшило «узкое» место и бригада с меньшим количеством токарем стала давать, вместо 100, 130 корпусов генераторов.

За достигнутые успехи бригада была премирована, и ей было присуждено почетное звание «Фронтовой бригады». Ее имя появилось на заводской доске почета в первых рядах.

А бригадир, этот незаметный труженик-коммунист Греков, имея на своём иждивении троих детей и больную жену, отработав 12 часов у станка, ночью шел на хлебозавод и за буханку хлеба, выгружал там мешки с мукой. А утром опять шел на завод и своим трудом показывал пример остальным рабочим, давая до 180% выработки на двух станках.

Однажды на заседании бюро райкома (я был членом бюро) заведующий военным отделом райкома Шишкин, рассказал мне, что его дочь, работающая у нас на заводе, задумала какое-то дело, перечитала все газеты, ведет себя как одержимая, по ночам не спит, лежит и вздыхает. Станем спрашивать, в чем дело, а она отмалчивается. «Вызови, поговори с ней».

Вызываю (она была бригадиром комсомольско-молодежной бригады), разговор завожу издалека, сколько человек в бригаде, как вы­полняются нормы, когда вступила в комсомол и прочее. Она насторожилась, чувствуя, что не за этим я ее вызвал, чтобы получить от неё сведения, которые мне известны и без этого. «Ира, спрашиваю, ты читала, что-нибудь об Огарковском движений? – Да, говорит,  читала, что рабочий одного танкового завода Огарков выступил с обращением, ко всем ра­бочим своей отрасли, работать по-новому. Я тоже хочу так работать, и бригада моя рвется в бой». И со всей свойственной ей горячностью, рассказала, что она уже все продумала, но кое в чем надо помочь.

А через некоторое время она уже докладывала на парткоме о работе своей бригады по методу Огаркова. Показатели их были оце­нены, а бригада завоевала и по достоинству получила почетное звание «Фронтовая бригада» и одно из первых мест на доске почета.

Опыт работы бригад Грекова и Шишкиной был обсужден на заводском партийно-хозяйственном активе, а затем на цеховых партий­ных собраниях и производственных совещаниях и получил широкое распространение во всех подразделениях.

На партийном собрании обмоточного цеха, коммунист мастер

участка обмотки якорей Усольцева выступила и заявила, что ее учас­ток может увеличить выпуск якорей минимум на 25%, если эту работу перевести на конвейер. Начальник цеха Глезер и секретарь парторга­низации Изюмов поддержали эту инициативу, поддержали ее и партком, и дирекция. Работники отдела главного технолога под руководством Едидовича спроектировали, а отдел главного механика во главе с Се­меновым изготовил и смонтировал конвейерную линию и цех заработал по-новому. Усольцева не ошиблась в своих расчетах. Цех вышел в первые ряды на заводе. Потребовали построить конвейерную линию и начальник цеха

№ 51 Новгородский и секретарь парторганизации Комарова и как «приманку" обязательство, при пуске конвейерной линии высво­бодить из цеха не менее 10 человек рабочих, без снижения выпуска продукции.

Построили и на сборке конвейер. Новгородский и Комарова свои обязательства перевыполнили, высвободив 15 человек.

Так коммунист Греков и комсомолка Шишкина, не заметно для себя, дали мощный толчок социалистическому соревнованию «Работать по-огарковски» в борьбе за звание «Фронтовой бригады».

Большую работу по распространению передового опыта работы «Фронтовых бригад» и метода Огаркова, проводили наши пропагандисты, газета "За темпы и качество" и агитаторы. А руководители завода Дикарев, Клюкин, Едидович, Емельянов, Крюков, выступали в цехах с докладами.

Наша многотиражка «За темпы и качество», из номера в номер публико­вала успехи отдельных цехов, бригад и рабочих передовиков, показываю­щих образцы труда. Редактор многотиражки Ада Бабаджанян, всегда на­ходилась в центре событий происходящих на заводе. Её интересовало все. Она была частым гостем в общежитиях, детских учреждениях, в подсоб­ных хозяйствах, в вечерних и ночных сменах в цехах. Она первая при­ходила в семью, где произошло несчастье вызванное войной, она словом и делом тут же оказывала помощь, через соответствующие организации завода. Вот почему она пользовалась большим авторитетом и к ней шли рабочие, инженеры, молодежь, но больше всего женщины. Все они на страницах газеты, делились своим опытом, вносили предложения, улучшающие организацию производства, положение дел в общежитиях. Критиковали отдельные упущения, промахи, недостатки, независимо от того, от кого они исходили.

В одном из номеров газеты, появилась статья работницы штамповочного цеха, о том, что их начальник С.М. Рожков грубит, ос­корбляет работниц, вообще ведет себя вызывающе.

По материалам этой статьи, партком создал комиссию, ко­торая тщательно разобралась по всем этим вопросам на месте и факты, которые были опубликованы в газете, подтвердились полностью. На засе­дании парткома, куда были приглашены и коммунисты цеха, комиссия доложила свои выводы, по которым Рожков с работы был снят, получил партийное взыскание и был переведен на другую работу

В каждом цеху в обеденные перерывы наши агитаторы знакомили рабочих со сводками Совинформбюро о событиях на фронтах войны, о жизни тружеников тыла, кующих оружие победы, а также о работе свое­го завода, цеха и передовиков производства.

Большую помощь в этих вопросах, заводу оказывали райком партии, горком, обком ВКП(б).  Были докладчики и из ЦК.

В особенности любил нас посещать нарком просвещения Потемкин.

Полу­чение свежей информации, как бы сказать из первоисточника, еще боль­ше крепило волю, звала к победе, мобилизовало коллектив давать фронту больше и лучшего качества продукцию.

Часто завод посещали секретари обкома В.В. Лукьянов и К.А. Ермаков. Приезжали на завод и представители авиационного отдела ЦК партии Синогейкин и Замчевский. Вызывался и я с отчетами о работе завода и жизни его коллектива на совещания в ЦК.

Нас часто заслушивали на бюро нашего райкома партии, это были вопросы: подготовка к зиме завода и жилого сектора, агитации и пропаганды, работа ночных смен, освоение новой продукции и т. д. В подготовке этих вопросов, как правило, принимал участие секретарь райкома партии Н.Д. Селезенев.

Это был грамотный, энергичный и молодой партийный работник, но уже с большим опытом. Он никогда не ставил на бюро вопроса, пока сам лично не ознакомится на месте, как обстоят дела. Вот почему решения райкома всегда были конкретны и правдиво освещающие тот, или иной вопрос.

Селезенев часто приезжал на завод, но не днем, а в вечерние и ночные смены, когда накал всех массовых мероприятий спадал.

А утром звонит и говорит: «У вас вчера в цехе №70 токарь Васенин выполнил норму на 200%, посмотрите там, мне кажется, что его надо поздравить». Ну, что ж это не плохо. С таким секретарем райкома партии не поспишь. А агитаторы объясняли, что в некоторых группах в ночные обеденные перерывы  рабочие спали. Да действительно ночные смены все-таки тяжелы, они тяжелы были и в луч­шие времена, а в военные годы тем более и никому не секрет, что в ночные смены производительность труда ниже, чем в дневную смену. И все же такие рабочие как Греков или Шишкина, а их на заводе было большинство, давали продукции не меньше, чем и в дневную смену.

Несмотря на некоторые особенности вечерних и ночных смен, агитмассовая работа в них проводилась. В каждом коллективе рабочие жаловались, когда по какой-то причине беседы срывались.

Рассматривая на парткоме вопрос о состоянии массово-по­литической работы в вечерних и ночных сменах, в парторганизациях цехов №42 и 70 выяснилось, что в этих сменах количества агитаторов, которые в них работают далеко недостаточно. Решением парткома была пересмотрена расстановка коммунистов по сменам, а решением комитета ВЛКСМ и комсомольцев. Принято было так же решение об учреждении в ночных сменах дежурства членов парткома. Такое же решение было принято и заводским комитетом профсоюза. ОРС, Берсон и Крюков, обязывался пересмотреть организацию питания в этих сменах и ввести до­полнительное питание продуктами за счет подсобного хозяйства. Установление дежурства руководящих работников   завода (с резиденцией в кабинете начальника производства), дало возможность рабочим, работающим в вечерних, или ночных сменах, идти на приём со своими нуждами или просьбами к дежурному руководящему работнику и решать их, не дожидаясь утра. Особенно много приходило на приём, когда дежурили директор завода, парторг ЦК, или председатель завкома. Это, безусловно, приносило двоякую пользу и для рабочих и для руководителей завода, получивших еще одну возможность узнать ближе, нужды и запросы това­рищей, приходящих на приём.

Как-то мы с Новиковым в беседе с нашим комсоргом ЦК Биндер, упрекнули её в том, что комсомольская организация завода, в коли­чественном отношении слабо растет. Так она бедная, чуть не со слезами на глазах стала нам доказывать, что это не соответствует действительности. И чуть не плача с цифрами в руках стала нам доказывать, что за прошлый год они приняли в комсомол (назвала цифру) - из них 25 человек из интерната №1 (из бывших «шакалов»), а где они, я вас спрашиваю? Вы их всех приняли в партию, если так дело пойдет дальше, то комсомольская организация вместо роста будет уменьшаться. На вас не наготовишься - с запальчивостью и обидой за­кончила она. И это была правда.  Лучшие производственники-комсомольцы шли в партию. В своих заявлениях о приёме в партию, они писали, что хотят вместе с партией с Советским народом, не щадя своих сил, а если надо, к жизни бить ненавистного врага и строить светлое будущее.

Шли в партию и пожилые рабочие, это главным образом мас­тера высокой квалификации: рабочие инструментального цеха, ремонт­ного, строители. Большинство из них, еще до вступления в партию, уже выполняли поручения которые им давали цеховые парторганизации.

При рассмотрении дел по приему в партию, на вопросы членов парткома: «Какую выполняете общественную работу? Мы получали отве­ты: «Агитатор в подшефном общежитии, - Читаю газеты в своей груп­пе, - Член цехового комитета - А как выполняете норму? - Да ведь когда как, когда на 150, а когда и на 180%».

Вот такие замечательные люди, шли в партию и не затем, чтобы «получить портфель», о чём мечтал дед Шукарь из «Поднятой це­лины», а чтобы, находясь в авангарде рабочего класса, своим героическим трудом ковать оружие победы и залечивать раны нанесенные войной Советскому народу.

Но увлекшись приёмом в партию, новых членов и кандидатов в члены партии, мы упустили очень важный вопрос. Это была работа с вновь принятыми в партию. Мы забыли, что приём в партию и работа по вос­питанию вновь принятых членов партии, это не одно и то же. Здесь нужна была повсед­невная, кропотливая работа и учеба молодых коммунистов на традициях нашей партии, на её истории.

Вскоре это забвение, стало принимать недопустимое поведе­ние отдельных молодых коммунистов и, хотя их были единицы, но и с этим мириться было нельзя.

Приняли мы кандидатом в члены партии, из отдела главного технолога одного товарища, назовем его Филатовым и забыли про него. Парторганизация его не беспокоила, да и он считал не скромным бес­покоить парторганизацию. Но скоро он о себе, своём существовании напомнил. Он почему-то решил, что поскольку он теперь партийный, ему все можно. Жил он рядом с заводом, в трех минутах ходьбы, приходил к проходной за пять минут до начала работы, встречая кого-нибудь из знакомых, и тут начинались разговоры, на любую тему, кроме соблюдения трудовой дисциплины, а когда ему напоминали, что он уже опоздал на 10 минут, он отвечал: «Ничего» и вразвалку, не спеша, отправлялся к своему рабочему месту. И это был не единственный случай, это у него вошло в систему. Были и другие отклонения от норм поведения, среди вновь принятых, вышедших из-под влияния первичных парторганизаций. Все это вскоре стало предметом обсуждения на бюро Сталинского райкома партии, на котором нас крепко поправили.

Однажды на заседании парткома, выступили Миргородский и Фокеев и рассказали, что во время их ночного дежурства, они поинтересовались, а как же в цехах работают партийные группы и оказалось, что некоторые коммунисты даже не знают, кто у них группарторг. Это был серьёзный сигнал, о неблагополучии в работе партийных групп, а их на заводе было около 70,

Создали комиссию под председательством Фокеева, которая изучила работу партийных групп и пришла к печальному выводу, многие партгруппы бездействовали и не вели никакой работы.

При обсуждении этого вопроса на парткоме, было решено, провести отчетно-выборные собрания в партгруппах. В последствии мы установили порядок, при котором наряду с зас­лушиванием на парткоме докладов секретарей цеховых парторганизаций, заслушивались отчеты и партгруппоргов о их работе. Эти меры помогли нам оживить работу низового звена, что повлекло за собою и рост активности коммунистов этих групп.

Рост партийкой и комсомольской организаций, за счет передовых людей производства, рост активности коллектива завода, ре­конструкция цехов, модернизация оборудования, внедрения прогрессивных методов работы, это поточные и конвейерные линии, дали возможность заводу из месяца в месяц выполнять и перевыполнять производственную программу и своевременно поставить для армии необходимую ей продукцию,

Эти успехи завода были высоко оценены. Завод был награжден орденом Ленина. Вторично большая группа работников завода была награждена орденами и медалями.

Рано утром 9 мая 1945 года радио Советского Союза сообщило долгожданную радостную весть - закончилась война. День 9 мая стал днем ПОБЕДЫ Советского народа над злейшим врагом человечества - фашизмом.

Это было время, которое ни словами, ни в печати передать невозможно, это было торжество не только народов нашей страны, но и народов других стран, которых освободил от немецкого фашизма Советс­кий Солдат».

 

Биографические данные персонажей предвоенных и военных лет.

 

Авцин Григорий Вениаминович, родился в1899 году в городе Горки Смоленской губернии. Образование: высшее. Начальник оружейного цеха Ижевского завода №180.
Арестован 30 сентября 1937 года.
Осужден 17 июня 1938 года.
Реабилитирован  14 января 1999 года.
«Книга памяти Республики Удмуртия».

 

Алексеев Александр Павлович, родился в октябре 1918 года в дерене Талашманы Тверской губернии.

В 1936 году окончил среднюю школу №1 Петроградского района города Ленинграда.

В 1941 году окончил Московский энергетический институт.

С марта по август 1941 года работал инженером-электриком ОРГРЭС в Москве.

С августа 1941 года работал инженером-конструктором завода №266.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.130; ф. П-1447, оп.2, д.45).

 

Барков Павел Петрович, родился в 1899 году в семье крестьянина. Образование – пять классов. На заводе №266 с 1940 года – заместитель директора завода.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.48).

 

Басова Берта Константиновна, родилась в январе 1911 году. С 1912 по 1919 год жила с матерью в Париже. Мать работала в Париже швеей на фабрике «Галерей Лафает». В начале 1919 года вернулась в Россию.

В 1929 году окончила среднюю школу в Москве.

В 1934 году окончила Московский энергетический институт.

С сентября 1934 года работала на заводе №266 инженером лаборатории, групповым инженером лаборатории, расчетным инженером.

С сентября 1936 года по январь 1941 года преподавала на кафедре электрических машин МЭИ,  

В 1941 году окончила  аспирантуру при МЭИ. Кандидат технических наук.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.119; ф. П-1447, оп.2, д.220)

 

Беленький Мирон Борисович, родился в 1905 году в Могилеве в семье служащего.

В 1922 году окончил советскую трудовую школу в Могилеве.

Окончил Ленинградский электротехнический институт в 1928 году.

С 1927 года по декабрь 1929 года работал на Севастопольском морском заводе помощником мастера электроцеха, производителем работ по электрооборудованию судов.

С декабря 1929 года по май 1930 года – начальник планового бюро морского завода.

С мая 1930 года по декабрь 1938 года – на заводе №266 начальник планового отдела, помощник начальника цеха, помощник начальника производства.

С января по сентябрь 1939 года заместитель начальника спецотдела Главэлектромашпрома.

С сентября 1939 года на заводе №266 – начальник отдела.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.16; ф. П-1447, оп.2, д.247).

 

Беляев Беуз Исаакович, родился в 1918 году в семье служащего лесных складов. В 1941 году окончил Ленинградский политехнический институт. На заводе №266 с 1941 года – заместитель начальника цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.121).

 

Бережков Виктор Алексеевич, родился в 1908 году в семье дьякона. Образование среднее. На заводе №266 с 1934 года – заместитель начальника инструментального цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.112).

 

Биндер Геня Лейбовна, родилась в мае 1919 году в селе Н. Млины Черниговской губернии в семье служащего.

В 1935 году окончила среднюю школу №48 в Москве

В 1921 году окончила Московский институт инженеров связи.

С апреля 1941 года работала инженером-конструктором ЦИАМ (моторостроения).

На заводе №266 с сентября 1941 года. С 1943 года комсорг ЦК ВЛКСМ на заводе.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.42; ф. П-1447, оп.2, д.320).

 

Богомолова Магдалина Ивановна, родилась в 1913 году в семье служащего. В 1938 году окончила Московский инженерно-строительный институт. На заводе №266 с 1941 года – прораб.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.25).

 

Бойченко Владимир Евдокимович, родился в 1914 году в семье служащего. Окончил Уральский индустриальный институт в городе Свердловске по специальности инженер-металлург-литейщик. На заводе №266 с 1941 года.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.86).

 

Булгаков Николай Васильевич родился в 1917 году в семье официанта ресторана. Его отец  с 1915 по 1917 год был совладельцем ресторана. В 1937 году, во время работы на должности директора гостиницы «Интурист» в Ялте, отец был арестован. В 1938 году освобожден и реабилитирован. В настоящее время (1943 год) – администратор ресторана «Арагви» в Москве.

Николай Васильевич окончил Московский университет и с 1941 года работает на заводе №266 инженером.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.54-55).

 

Гиллельбродский Валерий Николаевич, родился в 1911 году в семье служащего. Окончил Московский электромашиностроительный техникум им. Красина. На заводе №266 с 1931 года – техник-электрик.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.24).

 

Глазунов Виктор Семенович, родился в 1904 году. В 1927 году окончил Московский политехнический техникум. На заводе №266 с 1941 года – начальник отдела.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.124).

 

Глезер Борис Владимирович, родился в 1917 году в семье служащего. Окончил Московский институт механизации и электрификации сельского хозяйства. На заводе №266 с 1941 года – начальник цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.72).

 

Голов Василий Пантелеймонович, родился в сентябре 1907 году в Пензе в семье присяжного поверенного.

В 1925 году окончил первую школу 9-летку в Пензе

В 1929 году окончил Государственный электромашиностроительный институт (институт Каган-Шабшая) в Москве по специальности электромеханик..

С 1930 года – инженер технолог завода «Динамо» в Москве.

С 1 сентября 1930 года работал на заводе №266 – инженер-технолог, заведующий бюро оборудования.

С июля 1933 года по октябрь 1936 года – главный механик завода.

С октября 1936 года по январь 1941 года – главный инженер ОКС завода.

С 1941 года - главный механик завода.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.16, л.102 и д.24, л.159; ф. П-1447, оп.2, д.797).

 

Гордон Андрей Владимирович, родился в 1919 году в семье служащего. Окончил Московский энергетический институт в 1941 году и работал на заводе №266 конструктором.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.91).

 

Горшенин Дмитрий Сергеевич, родился в 1909 году в семье служащего. В 1932 году окончил Ленинградский институт точной механики и оптики по специальности инженер-механик. На заводе №266 с 1941 года – старший инженер конструктор, руководитель группы.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.58).

 

Григорьев Геннадий Владимирович, родился в 1913 году в семье слесаря. Окончил Московский электромашиностроительный техникум им. Красина и Московский энергетический институт. На заводе №266 с 1932 года – инженер-электрик.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.25).

 

Гурин Василий Георгиевич, родился 6 февраля 1917 года в селе Большое Адишево Рязанской губернии.

В 1931-1933 годах – ученик слесаря в ФЗУ Северо-Кавказского энергоуправления в Ростове-на-Дону.

В 1933-1934 годах – слесарь мастерских при филиале Новочеркасского индустриального института в Ростове-на-Дону и курсант вечернего отделения Ростовского индустриального рабфака.

С 1934 по 1935 год – учащийся Ростовского индустриального рабфака.

В 1938 году окончил три курса Московского энергетического института.

В 1941 году окончил Военно-Воздушную академию им. Жуковского.

С июля 1941 года – военный представитель на заводе №266.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.117; ф. П-1447, оп.2, д.935)

 

Данилин Василий Григорьевич, родился в 1912 году. Окончил Московский вечерний машиностроительный институт по специальности инженер-механик. На заводе №266 с 1938 года – руководитель группы приспособлений.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.29).

 

Демиденко Юрий Васильевич, родился в 1914 году в семье рабочего. В 1941году окончил Московский индустриальный институт. На заводе №266 с 1941 года – старший технолог.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.159).

 

Дикарев Иван Андреевич, родился в апреле 1899 года в селе Любучаны Подольского уезда Московской губернии в семье крестьянина. Отец работал по найму машинистом-портным. Мать была домохозяйкой. В 1911 году, после окончания начального училища, Иван поступил на московскую кондитерскую фабрику Бежо учеником слесаря. С 1915 по 1916 год работал слесарем на московском заводе «Добров и Набгольц», а затем на заводе Носенкова. В 1918 году вступил в Красную Армию, где служил в московском телеграфно-телефонном дивизионе. В 1920 году был демобилизован по болезни и начал работать помощником заведующего деревообделочным пунктом Подольского ЭКО, где и проработал до 1922 года. В 1922 году перешел на работу слесарем московских мастерских спальных вагонов, а затем слесарем мастерских Рентгеновского института, где проработал до 1928 года. В 1925 году он был избран председателем заводского комитета Рентгеновского института, где проявил себя с самой лучшей стороны. Поэтому, в 1928 году, он был переведен на должность заведующего секцией металлистов при Московском отделе труда. В 1929 году, по решению Московского обкома союза металлистов, был направлен на работу на завод им. И.И. Лепсе, на должность помощника директора по труду. Уже в 1932 году он становится заместителем директора завода, а с 1934 года – директором завода. В 1935 году он был направлен на учебу на Высшие академические курсы Наркомата тяжелой промышленности, которые окончил в 1936 году. После окончания курсов был назначен директором 2-го московского радиозавода, где и проработал до 1938 года, но был освобожден от должности и начал работать на заводе им. Лепсе начальником отдела капитального строительства. В 1939 году Иван Андреевич вновь назначается директором завода им. И.И. Лепсе. Там он блестяще проявил себя как талантливый организатор и уже в ноябре 1940 года был награжден Орденом Трудового Красного Знамени за освоение новых изделий. В 1941 году, вместе с заводом, он эвакуируется в город Киров. Любопытно, что 15 декабря 1941 года он был утвержден в должности директора завода Кировским горкомом партии и только 25 марта 1942 года – обкомом партии. Приехав в Киров, Иван Андреевич начинает активнейшую работу по выведению завода на запланированные объемы производства. Он сумел мобилизовать коллектив и завод в очень короткие, после эвакуации, сроки начал выпуск продукции в необходимых для самолетостроения количествах. Во всем городе Кирове только завод Лепсе не имел неустановленного оборудования на складе. Более того, вмести с главным механиком завода, Иван Андреевич постоянно бывал на железнодорожных станциях, куда, в неразберихе периода эвакуации, приходило много бесхозного оборудования, отбирая необходимое оборудование для завода. Неустанная деятельность Дикарева на посту директора завода была высоко оценена. В июле 1943 года, за образцовое выполнение заданий по производству агрегатов и самолетного оборудования, он был награжден Орденом Ленина. Иван Андреевич показал себя не только талантливым организатором, но и внимательным человеком, вникавшим во все нужды работников завода. Он практически ежедневно обходил бараки, где жили рабочие с семьями, интересовался всеми проблемами и принимал немедленные, порой жесткие, меры. Лентяев и мздоимцев он не переносил. 16 сентября 1945 года Дикарев был награжден вторым Орденом Ленина за образцовое выполнение заданий по выпуску боевых самолетов.

Надо отметить, что партийное руководство области не оставляло Дикарева в покое всю войну. Так, 4 марта 1942 года бюро обкома партии ему был объявлен выговор за невыполнение задания по выпуску насосов двойного действия, а 29 апреля выговор был снят в связи с перевыполнением плана по производству и поздравлением Председателя ГКО. И еще. 31 марта 1943 года постановлением бюро обкома Дикареву было  указано на неправильные действия. Оказывается, он направил в Наркомат авиационной промышленности представление на награждение орденами и медалями ряда работников завода без «тщательной проверки» и согласования с обкомом партии. В биографиях этих работников были, по тем временам, компрометирующие данные (сын священника, брат врага народа и т.п.). Конечно, обком наверняка затормозил бы представление, а после выхода Указа о награждении обком ничего уже сделать не смог. Эти действия характеризуют Ивана Андреевича как очень смелого человека.

В конце августа 1945 года Дикарев был отозван в Москву в распоряжение Наркомата авиационной промышленности и вскоре назначен начальником главного управления наркомата.

В Кирове Иван Андреевич проживал в доме №62 по улице Карла Маркса, в квартире №38, в том же подъезде, где позднее жил Е.Д. Петряев.

(ГАСПИКО, ф.1290, оп.19, д.355).

 

Евдокимов Сергей Дмитриевич, родился 4 апреля 1903 году в Вятке в семье приказчика вятского купца Кардакова.

В 1910-1913 годах учился в начальном трехклассном училище в Вятке.

В 1913 году поступил учиться в Вятскую мужскую гимназию, переименованную в 1918 году в школу 2-й ступени им. Тургенева, которую закончил в 1920 году.

Одновременно с учебой, начиная с 1918 года, работал Вятском губернском статистическом бюро счетоводом. Затем работал там же помощником бухгалтера, бухгалтером и старшим бухгалтером.

В 1921-1922 годах учился в сельскохозяйственном техникуме на дорожно-строительном отделении.

В 1922 году уехал в Казань, где поступил на лесной факультет Казанского института сельского хозяйства и лесоводства, реорганизованный затем в лесотехнический институт, который окончил в 1926 году. Одновременно учился в Казанском политехническом институте вольнослушателем, который тоже окончил в 1926 году.

В 1926 году работал помощником Арбажского лесничего Вятской губернии

В 1927 году служил в Красной Армии в школе при 81 артиллерийском полку в Калуге.

С 1928 по 1931 год работал таксатором Вятской конторы лесоустройства.

С 3 мая 1932 года работал на Вятском комбинате учебно-технического и школьного оборудования (КУТШО) сначала старшим инженером деревообделочного цеха, потом начальником деревообделочного цеха, начальником металлообрабатывающего цеха и начальником производственно-технического отдела.

С декабря 1939 года по сентябрь 1940 года служил в рядах Красной армии, помощником начальника штаба артиллерии 125 стрелкового полка.

С 1940 года – главный диспетчер, заместитель начальника производства завода №461 Наркомата авиационной промышленности в Кирове.

С октября 1941 года – начальник цеха №42 и заместитель начальника производства завода №266.

С октября 1944 года руководитель проектной группы нового завода учебных пособий при заводе «Физприбор».

С февраля 1947 года – секретарь партийной организации завода «Физприбор».

С июня 1947 года – инструктор промышленного отдела, заведующий организационно-инструкторским отделом Кировского горкома партии.

С февраля 1948 года – второй секретарь Сталинского райкома партии.

С ноября 1948 года – первый секретарь Сталинского райкома партии.

С августа 1950 года – заведующий отделом легкой и местной промышленности обкома партии.

В декабре 1952 года, за ошибку при разборе одной жалобы, освобожден от работы в обкоме партии.  Направлен на завод №266, где работал начальником цеха №42.

В ноябре 1953 года избран заместителем председателя областного промышленного совета.

С августа 1954 года – начальник управления местной промышленности при Кировском облисполкоме.

С 1 ноября 1958 года, после объединения управлений местной промышленности, промышленности продовольственных товаров, топливной промышленности, мебельной и деревообрабатывающей промышленности, - начальник управления местной промышленности Кировского облисполкома.

18 июня 1962 года освобожден от обязанностей начальника управления по личной просьбе.

Сын в 1954 году служил на военном флоте инженером-радистом.

До войны его отец и мать жили у брата – врача НКВД в Кирове.

Второй брат работал мастером МОЦ КУТШО.

Одна из его сестер работала на селекционной станции Рудницкого.

(ГАКО, ф. Р-2169, оп.47, д.223).

 

Едидович Михаил Ефимович, инженер-технолог, родился 19 декабря 1911 года в Гомеле в семье провизора.

Его отец работал в разных аптеках и лабораториях и, получив ученую степень кандидата фармацевтических наук, работал в Московском научно-исследовательском аптечном институте (в годы войны был эвакуирован в Киров, где работал заведующим производственным отделом областного аптекоуправления).

Трудовую деятельность Михаил начал в 1928 году в московской мастерской Фрумкина учеником слесаря. В 1930 году он перешел на работу на электрозавод, где начал работать токарем, а к 1932 году стал уже старшим мастером механического цеха. В 1932 году его переводят на завод им. И.И. Лепсе, где он начинает работать старшим мастером механического цеха. В 1933 году он переходит на опытный завод Оргаметалл, где в 1937 году становится директором. В 1938 году Едидович переведен на должность начальника отдела Главстанкопрома. В 1940 году, после окончания, без отрыва от производства, Московского механико-машиностроительного института хозяйственников, Михаил Ефимович был назначен главным технологом завода №476  Наркомата авиационной промышленности, а затем главным инженером этого завода. С 1941 года Едидович работал главным технологом завода им. И.И. Лепсе, где проявил себя блестящим организатором и рационализатором. Он провел огромную работу по внедрению новых методов работы и поточных линий по обработке деталей. Был награжден Орденом «Знак Почета», Орденом Трудового Красного Знамени и медалью «За оборону Москвы».

В конце августа 1945 года, после отъезда Дикарева в Москву, Едидович был назначен главным инженером завода. В апреле 1950 года Михаил Ефимович был освобожден от должности, по состоянию здоровья, и уехал в Москву. В июне 1950 года Михаил Ефимович Едидович поступил на завод № 455 города Москвы главным технологом, а в 1957 году назначен начальником конструкторского бюро. Проработал в этой должности до 1966 года. Работал вместе с С.П. Королевым. Под руководством Едидовича были разработаны и запущены в серийное производство управляемые ракеты класса «воздух-воздух» РС-1У, РС-2У, РС-2УС, Р-8Т и Р-8М.

(ГАСПИКО, ф.1290, оп.16, д.168).

 

Емельянов Владимир Яковлевич, родился 15 июля 1909 года селе Окатово Владимирской губернии в семье крестьянина.

В 1927 году окончил школу 2-й ступени в городе Муроме.

В 1931 году окончил Ленинградский электромеханический институт.

На заводе №266 с июля 1931 года – технолог инструментального цеха, руководитель группы производственного планирования, помощник начальника механического цеха, начальник механического цеха, начальник сборочного цеха, главный диспетчер завода, начальник производства, главный диспетчер, заместитель начальника производства.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.104; ф. П-1447, оп.2, д.1177).

 

Енгибарян Амик Аветович, родился в 1899 году в Ереване в купеческой семье.

Окончил Московское высшее техническое училище.

С 1925 года – инженер-электрик в ЦАГИ.

С 1927 года – конструктор, начальник отдела по самолетному электрооборудованию в ОКБ А.Н. Туполева. Участвовал в создании первых моделей самолётов конструкции А.Н. Туполева (АНТ-4, АНТ-14, АНТ-26, АНТ-28, ТБ-5, Ту-103).

С 1933 года – начальник отдела Главного управления авиационной промышленности ВСНХ СССР,

В 1937 году был репрессирован и, видимо после Колымы, работал в Туполевской «шарашке».

С 1939 года – начальник конструкторской бригады в ОКБ Петлякова, где руководил разработкой электромеханизмов ДУ для самолета ПЕ-2.

С 1940 года главный конструктор завода им. Лепсе, которому Постановлением Правительства СССР было поручено производство электромеханизмов для самолетов.

Работая в Кирове, проводил огромную работу по быстрому освоению в серийном производстве электрических машин и электромеханизмов дистанционного управления.

С 15 июня 1943 года главный конструктор завода №140 в городе Москве (в дальнейшем ОКБ-140).

Это ОКБ, под руководством Енгибаряна, в 1945-1946 году создало электрооборудование, обеспечивающее точное дистанционное управление самолетом ТУ-4.

ОКБ, под его руководством, разработало источники питания постоянного тока типа ГС-5000А и ГС-9000А, аппаратуру регулирования и защиты управления, большое число авиационных электродвигателей мощностью от 30 до 2500 вт.

Лауреат Сталинской премии.

Награжден орденами Красной Звезды, Знак Почета и Отечественной войны 2 степени.

Умер в 1948 году.

 

Ермаков Кузьма Андреевич, родился в ноябре 1899 года в селе Котогоща Рязанской губернии.

В 1913-1918 годах работал мальчиком-подручным на кондитерской фабрике в Москве.

В 1919-1920 годах – красноармеец 2 особого батальона по борьбе с дезертирством и бандитизмом на Западном фронте в городе Витебске.

В 1920 году – курсант телеграфной школы при 143 бригаде, телефонист, политрук роты связи на Западном фронте в Витебске.

В 1920-1921 годах – председатель культполитпросвета, политру 151 батальона ВЧК в Петрограде.

В 1921-1922 годах – курсант высшей военно-политической школы.

В 1923-1927 годах учился на рабфаке Института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова в Москве.

В 1928-1929 годах – заместитель заведующего хозяйственно-финансового подотдела Мособлисполкома.

С 1930 по 1933 год – студент и секретарь парткома Московского авиационного института. В 1933 году окончил четыре курса самолетостроительного факультета МАИ.

В 1933-1937 годах – начальник политотдела  Наркомата сельского хозяйства в Москве.

В 1938-1939 годах – инструктор, заведующий сектором  сельскохозяйственного отдела ЦК ВКП (б).

В 1939-1940 годах – начальник политуправления совхозов при Наркомате сельского хозяйства в Москве.

В 1940-1941 годах – слушатель Авиапромышленной академии по факультету самолете строения в Москве. Окончил академию в 1941 году.

С 1942 года – секретарь Кировского обкома ВКП (б) по авиационной промышленности.

В 1943 году награжден орденом Знак Почета.

В марте 1945 года освобожден от должности секретаря обкома и отозван в Москву в распоряжение ЦК ВКП (б).

(ГАСПИКО, ф. П-1290, оп.17, д.1270).

 

Жетлухин Павел Васильевич, родился в 1917 году в семье рабочего. Окончил Московский институт химического машиностроения по специальности инженер-механик. На заводе №266 с 1941 года – инженер-конструктор.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.66).

 

Зарецкий Валентин Маркович, родился 27 августа 1904 года Котельниче в семье служащего (личного дворянина – А.Р.).

Учился в гимназии до 5 класса (1918 год).

В 1921 году окончил школу 2-й ступени в Вятке.

Окончил в 1924 году Вятский промышленно-экономический техникум.

С августа 1924 года по май 1926 года – рабочий Мастерских учебных пособий (МУП) в Вятке.

С октября 1926 года по ноябрь 1927 года – курсант 81 артиллерийского полка в Калуге.

С ноября 1927 года по июль 1937 года работал на Фабрике учебных пособий (ФУП) в Вятке (Кирове) рабочим, заместителем председателя фабрично-заводского комитета, начальником смены, начальником слесарно-сборочного отделения, начальником планово-производственного отдела.

С июля 1937 года по июнь 1939 года работал на КУТШО начальником планово-распределительного бюро, заместителем председателя фабрично-заводского комитета.

С июня 1939 года по декабрь 1941 года работал на заводе №461 начальником цеха №2, затем цеха №71.

С декабря 1941 года работал на заводе №266 начальником цеха №46, начальником производства.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.68; ф. П-1447, оп.2, д.1300)

 

Зенин Александр Иванович, родился в 1907 году в Севастополе в семье железнодорожника.

В 1927 году приехал в Москву, где работал на железной дороге грузчиком.

В 1929 году призван в Красную Армию, но вскоре был откомандирован в распоряжение Московского городского военкомата.

В декабре 1929 года был принят на работу на завод «Мосэлектропром №1» (который позднее стал заводом им. Лепсе) в качестве разнорабочего.

С 1930 по 1931 год работал токарем.

С 1931 по 1932 год – ответственный секретарь общества изобретателей завода.

С 1932 по 1924 год исполнял обязанности помощника директора завода по производственным совещаниям и заместитель председателя завкома.

С 1934 по 1935 год – секретарь комитета ВЛКСМ завода.

С 1935 по 1936 год – секретарь парторганизации цеха.

С 1936 по и937 год – диспетчер цеха, а затем диспетчер завода.

С 1937 по 1938 год – секретарь парткома завода.

С 1 июля 1938 года – инструктор Московского горкома партии.

С конца 1938 года по май 1941 года – первый секретарь Первомайского райкома партии города Москвы.

С 17 июня 1941 года по ноябрь 1941 года – заместитель главного конструктора завода.

С ноября 1941 года по январь 1944 года – заместитель директора завода №266 в городе Кирове.

С января 1944 года по сентябрь 1946 года – парторг ЦК ВКП(б) завода №266 в Кирове.

С января 1947 года по сентябрь 1947 года – заместитель главного механика ОКБ-140 (А.А. Енгибаряна) в Москве.

С сентября 1947 года по апрель 1952 года – заместитель генерального директора АО «Автовело» в ГДР.

С сентября 1952 года по декабрь 1954 года учился в Академии торговли.

С января 1955 года по май 1970 года – заместитель директора НИИ приборостроения в Москве.

С 1971 по 1973 год – старший инженер Главного управления Министерства общего машиностроения СССР.

С 1974 года на пенсии.

 

Игнатов Гаврила Клементьевич, родился в 1908 году в семье крестьянина. В 1936 году окончил Ленинградский металлургический и индустриальный институт по специальности инженер-металлург. На заводе №266 с 1942 года – технолог.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.16).

Исаев Константин Васильевич, родился в 1919 году в семье переплетчика. Окончил московский силикатный техникум и Московский энергетический институт. На заводе №266 с 1935 года – начальник бригады лаборатории ОКБ.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.25).

 

Кавалерчик Вениамин  Михайлович (Хаимович), родился в августе  1897 года в городе Александровске (теперь - Запорожье) в семье кустаря-жестянщика. В 1936 году окончил инженерно-экономический институт им. Серго Орджоникидзе в Москве. С февраля 1932 года работал на заводе им. И.И. Лепсе в Москве. Эвакуировался вместе с заводом в Киров в 1941 году, где работал главным диспетчером. В 1949 году возвратился в Москву.

Брат Борис работал начальником спецпроизводства завода им. 1905 года в Москве.

Брат Иосиф работал начальником цеха на заводе в Усть-Катаве.

Сестра Анна работала врачом в Омске.

(ГАСПИКО, ф.1447, оп.2, д.1500).

 

КАГАН-ШАБШАЙ ЯКОВ ФАБИАНОВИЧ (1877 - 1939) инженер-электротехник, основатель Государственного электромашиностроительного института

 Родился в городе Вильно Виленской губернии. Член Московского отделения Русского технического общества (с 1905 года). Окончил математический факультет Киевского университета (1902), Льежский электротехнический институт (1904). Работал инженером на заводе Сименс-Шукерта, на Московском электрическом заводе Вестингауза. Организатор и активный руководитель Московского бюро технических исследований и консультаций (1910 - 1915), Общества электротехников в Москве (1909 - 1912), Института инженеров-электриков-производственников (затем - Государственный электромашиностроительный институт им. Я. Ф. Каган-Шабшая). В 1927 - 1929 годах при ГЭМИКШ им были созданы Факультет особого образования рабочих и физико-математическая школа, в 1930 году - Станкостроительный институт. В дальнейшем зав. кафедрой электрификации и механизации на Факультете особого назначения при Наркомате земледелия РСФСР (с 1933). Создатель обширного курса по электротехнике, оригинального метода номографии.

Катц Рахиль Моисеевна, родилась в 1909 году в городе Фридрихштате (Латвия).

Окончила 9-летку в городе Челябинске и Государственный электромашиностроительный институт в Москве.

С 1931 года работала на заводе им. Лепсе инженером-электриком.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.16, л.109-110)

 

Коган Николай Исаакович, родился в 1915 году в семье бухгалтера. Окончил авиамеханический техникум и Московский машиностроительный институт. На заводе №266 с 1941 года – технолог. Его дядя живет за границей. Сначала жил в Германии, потом в Чехословакии, затем в Южной Америке. Переписка с ним прекратилась за год до войны.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.42).

 

Крюков Павел Петрович, родился в 1908 году.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.2, л.11).

 

 

Куликов Борис Анисимович, родился в 1913 году в семье рабочего Московской окружной железной дороги. Окончил Московский институт механизации сельского хозяйства по специальности инженер-электрик. На заводе №266 с 1941 года – старший инженер-технолог.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.117).

 

Ларина Анна Михайловна, родилась в 1920 году в деревне Кобиково Воронежской губернии.

Окончила начальную школу.

С 1938 года работала на заводе им. Лепсе, вначале обмотчицей, а затем контролером.

С 1942 года работала мастером.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.39)

 

Левенштейн Рувим Яковлевич, родился в 1909 году в семье рабочего. Окончил Московский строительный техникум. На заводе №266 с 1941 года – десятник.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.7).

 

Левинсон Александр Абрамович, родился в 1918 году в семье служащего. Окончил Ленинградский политехнический институт в 1941 году. По специальности инженер-сварщик. На заводе с 1942 года – заместитель начальника цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.21).

 

Линецкий Иосиф Юльевич (Юделеевич), родился 25 апреля 1904 года в Ново-Полтавке. В 1918 году окончил гимназию в городе Златополе. С 1924 по 1827 год учился в Электротехническом институте им. Каган-Шабшая в Москве. После окончания института в конце 1927 года работал инженером-стажером Сокольнического вагонно-ремонтного завода. С октября 1929 года работал на Московском заводе им. И.И. Лепсе. Эвакуировался в Киров в 1941 году. С 1943 года работал начальником эксплуатационно-ремонтного отдела завода, а позднее главным конструктором завода. В начале 1953 года, в связи с подготовкой «дела врачей» был снят с должности. В дальнейшем работал начальником отдела на заводе им. Лепсе.

Брат Седин (Яков Юделевич) работал инспектором оркестра Московского театра «Ромэн» и умер в 1948 году.

Двое других братьев эмигрировали в США до революции. Сведений о них пока нет.

(ГАСПИКО, ф.1447, оп.2, д.2279).

 

Лопухин Михаил Михайлович, родился в 1919 году в семье учителя города Куртамыш. Окончил Московский энергетический институт в июне 1941 года. На заводе №266 с 1941 года – инженер-расчетчик.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.26-27).

 

Лопухина Елена Моисеевна, родилась в 1919 году в Харькове.

Окончила Московский энергетический институт в 1941 году и направлена на завод №266, где работала инженером-электриком.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.88)

 

Магон Валентина Яковлевна, родилась 17 декабря 1908 года в городе Риге.

В 1926 году окончила школу-семилетку в Нижнем Новгороде.

В 1926-1928 годах училась в Нижегородском промышленно-экономическом техникуме.

В 1932-1933 годах – инженер технического отдела «Союзалюминий» в Москве.

В 1933 году окончила МГУ и Московский институт цветных металлов по специальности инженер-гальваник.

В 1933-1934 годах – научный работник Теплотехнического института в Москве.

В 1935-1937 годах – инженер-проектировщик завода им. Сталина в Москве.

В 1938-1941 годах – инженер-технолог автозавода им. Сталина в Москве

С 1941 года – контрольный мастер, инженер-технолог завода №266.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.104; ф. П-1447, оп.2, д.2405)

 

Маневич Савелий Леопольдович, родился в 1908 году. Окончил Московский энергетический институт.

С января по июль 1941 года – директор завода №461.

С августа 1941 года – главный инженер завода.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.2, л.76)

 

Мантейфель Зинаида Васильевна, родилась в 1916 году.

Окончила Московский электромеханический техникум им. Красина.

С 1936 года – техник-плановик завода «Динамо» в Москве.

С 1937 года – сменный мастер завода №266.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.103)

 

Микулинский Исаак Рувимович, родился в сентябре 1913 года в городе Кременчуге Полтавской губернии.

В 1928 году окончил семилетнюю школу в городе Кременчуге, в 1931 году окончил строительный техникум.

С 3 мая 1931 года по декабрь 1931 года работал прорабом участка Кировоградского стройтреста на Украине (до 1934 года город Кировоград назывался Зиновьевском).

С декабря 1931 года по май 1932 года работал сотрудником редакции газеты Кировоградского горкома ВЛКСМ.

С июня 1932 года по февраль 1935 года – начальник бетонного завода Особого управления опытных военно-строительных работ при ВЦ РККА.

С февраля 1935 года по ноябрь 1936 года – начальник строительного сектора Военбензостроя при ВЦ РККА.

С февраля 1935 года по ноябрь 1936 года – инженер-инспектор производственно-технического отдела Мособлстройтреста.

В 1934 году окончил комвуз секретарей МГК ВЛКСМ (Москва).

В 1939 году окончил с отличием Московский инженерно-строительный институт.

С декабря 1939 года по декабрь 1940 года – заместитель начальника особого участка Управления строительных работ НКО СССР.

В 1940 году окончил с отличием Московский государственный институт истории, философии и литературы.

С декабря 1940 года по июнь 1941 года учился в аспирантуре МИФЛИ им. Н.Г. Чернышевского.

С 17 июня 1941 года – заместитель начальника цеха №65 завода №266.

С 12 июня 1942 года – начальник отдела капитального строительства (отдел №09) завода №266.

С 31 января 1942 года назначен начальником ремонтно-строительного цеха (№64) завода №266.

Согласно приказу от 26 июня 1946 года, освобожден от работы и уволен из системы Министерства авиационной промышленности.

Из характеристики от 12 октября 1942 года: энергичен в работе, требователен к подчиненным, в вопросах строительства разбирается неплохо, проявляет инициативу в вопросах строительства.

Миндлин Яков Борисович, родился 6 января 1910 года в деревне Альбрехтово Витебской губернии.

В 1925 году окончил школу-семилетку в Москве.

С февраля 1926 года по январь 1928 года – багажный нарядчик издательства «Рабочая газета» в Москве.

С января 1928 года по май 1929 года работал в ряде московских издательств.

С мая по сентябрь 1929 года – ученик токаря Центрального института труда.

С сентября 1929 года по апрель 1931 года – токарь-инструментальщик завода им. Владимира Ильича в Москве.

В 1931 году окончил рабочий факультет в Москве.

В 1936 году окончил Московский станко-инструментальный институт.

С апреля 1936 года по октябрь 1941 года на автозаводе им. Сталина – начальник технической части, заместитель начальника отделения, старший инженер-исследователь, руководитель инструментально-исследовательской секции.

С 1941 года работал на заводе №266 – начальник бюро абразивного хозяйства, заместитель начальника отдела №12.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.117-118; ф. П-1447, оп.2, д.2627).

 

Из воспоминаний Бориса Яковлевича Миндлина:

«В институте ВНИИАЛМАЗ, как пишут на его официальном сайте, работали легендарные подвижники науки - Петросян Л.К., Зубков В.М., Романов В.Ф., Копп Б.Ю., Иоффе М.М., Головань А.Я., Безруков Г.Н., Бейлинсон С.Л., Шкловский А.Г., Сторчак Г.А., Кохан Р.Ф. и другие. Насчет «легендарных» и «подвижников науки» (закавычено, поскольку здесь приводится цитата) - явный перебор. Знали бы эти люди, что их назовут легендарными, да еще и подвижниками, возмущению их не было бы предела, это были скромные интеллигентные творческие люди, вряд ли они тянули на легендарных, но подвижниками их можно называть вполне оправданно. По крайней мере, тех из них, кого я лично знал. Среди упомянутых имен к моему немалому удивлению и даже возмущению опущено имя создателя института и организатора отрасли Миндлина Якова Борисовича, моего отца. Начало институту действительно было положено во второй половине сороковых годов. При поддержке начальника технологического главка Минстанкопрома Ипполитова (имя и отчество этого человека, к моему большому сожалению, вспомнить не удается) Миндлиным Яковом Борисовичем был создан сектор «Оргалмаз».

Евреи в те времена директорские должности занимать не могли. Отец был оформлен главным инженером этой организации с правом приглашать на свободные вакансии, от директора и ниже тех специалистов, на которых, исключительно благодаря их высоким профессиональным качествам, можно было опереться в труднейшем деле организации подотрасли в машиностроении. Это разработка и внедрение алмазного инструмента и станков с его использованием, а также методов обработки сверхтвердых материалов в машиностроении. В те времена должность главного инженера означала такую нынешнюю должность как заместителя директора по науке. Помню начало деятельности «Оргалмаза». Располагался сектор в одном из жилых домов в 2 или 3 этажа на улице 25 октября. Помещение, насколько помню - я был еще ребенком - состояло из 2 небольших комнат, в одной из которых стоял кульман. На тот момент в «Оргалмазе» было занято всего лишь 2 вакансии. Главным инженером был отец, а главным конструктором - Семен (отчества, к сожалению, не помню) Бейлинсон. Оба эти человека уже имели достаточную известность в машиностроении, в целом, и в станкостроении, в частности. У нас дома, сначала в комнате в коммунальной квартире, потом в небольшой 2-хкомнатной квартире нередко бывали директора заводов, главные технологи и конструктора, которые под пульку и под рюмку чая устраивали производственные совещания, строили планы на будущее и намечали пути их претворения в жизнь. Неоднократно бывал и академик АН Украины Валентин Бакуль, создатель Института синтетических алмазов. Целый год он уговаривал сначала отца, а потом маму, переехать в Киев, где нас ждала 3-хкомнатная квартира на Крещатике (в то время мы жили в комнате в коммунальной квартире). Валентин Николаевич предлагал отцу место своего первого заместителя по науке. Однако, не срослось - на Украине еврейский вопрос всегда стоял острее, чем в России.

О Миндлине Якове Борисовиче можно говорить еще и еще. Скажем о его личной скромности. Он ни разу не воспользовался закрепленной за ним машиной, что бы на ней ездить из дома на работу и наоборот. Когда он уже работал в другом институте, ЦНИТИ, возглавляя самый крупный отдел, и ученый совет института решил выступить с ходатайством перед ВАК о присуждении ему докторской степени по совокупности работ, то Яков Борисович категорически выступил против этой инициативы, и ходатайство не вышло за стены института. Ему было комфортнее именоваться инженером Миндлиным, нежели кандидатом или доктором наук. Хотя свою кандидатскую он писал всю свою сознательную и научно-производственную жизнь, с учетом времени переиначивая и переписывая ее. Так и не защитился. Видимо, кандидатом наук ему было уже становиться не с руки, а доктором наук, при его щепетильности, он себя не сознавал. Хотя консультировал немало соискателей как кандидатской, так и докторской степеней. Своими возможностями Яков Борисович воспользовался лишь один раз в жизни - да и то после своей смерти. В 1990 году он скончался, и, чтобы захоронить его прах в привилегированном в те времена колумбарии Донского монастыря, я предъявил в отдел коммунального хозяйства Мосгорисполкома, документ, вышедший в годы войны, который мы с мамой нашли в архиве отца, и о котором мы ранее не знали. Не помню, как он назывался, то ли Приказ, то ли Указ, то ли Распоряжение. Этот документ вышел за подписью Сталина. В нем было указание на то, чтобы внедрить такие-то изобретения инженера Миндлина Я.Б. на всех машиностроительных предприятиях страны. Его имя в этом документе было единственным, а не среди ряда других заслуженных изобретателей, что чрезвычайно важно для понимания значимости и актуальности той работы, которую проводил отец, как до, так и во время Великой Отечественной войны для укрепления обороноспособности страны. Кстати, и об этом обязательно надо сказать - в первые дни войны отец, имея бронь как специалист высокого уровня пошел в военкомат и был призван в армию. И вот он пришел на ЗИЛ, где работал начальником инструментальной лаборатории, попрощаться с коллегами-товарищами. В коридоре встретился с директором ЗИЛа Иваном Алексеевичем Лихачевым. Слово за слово, мол, как дела, Яков? Да вот, Иван Алексеевич, пришел попрощаться, призван в армию. В армию, говоришь. Пройдем со мной. Они зашли в кабинет Лихачева, тот куда-то коротко позвонил и, положив трубку на рычаг, сообщил отцу, мол, выговор по партийной линии считай, у тебя в кармане, за то, что не поставил об этом меня в известность. Иди, работай. Отец по военной специальности был оружейником, и как оказалось впоследствии, он был призван в команду специалистов, которую формировали для отправки в Америку для приема и контроля поставок военной продукции по Ленд-лизу. И узнав это, Яков Борисович возблагодарил свою судьбу за встречу с Лихачевым. Во-первых, он стремился попасть в действующую армию, на фронт, во-вторых, те, кто по каким-то поводам в те времена оказывались за границей, то, как правило, да еще и будучи евреем, кончали свою жизнь в ГУЛАГЕ как шпионы иностранных разведок, предатели и изменники Родины.

И в заключение. На сайте ВНИИАЛМАЗа периодически появляются страницы истории института. На них, как и здесь, отражен научный путь этой организации наряду с теми персоналиями, кто этот путь начинал и прокладывал. И ни разу имя отца на этих скрижалях истории упомянуто не было. И это тем более удивительно, поскольку на похороны Якова Борисовича проводить его в последний путь пришло много научного и производственного люда. И самой многочисленной группой, приехавшей на большом автобусе, едва ли не битком набитом, были коллеги и соратники по ВНИИАЛМАЗУ. Был и директор института, и другие его руководители. Звучали проникновенные, трогавшие за душу речи о становлении института, в чем главенствующую и определяющую роль играл именно Яков Борисович. И это в то время как отец уже там давно не работал. В настоящее время традиции института приумножают: Ножкина А.В., Журавлев В.В., Бойцов А.Г., Морговский М.Е., Колесов А.И., Курочкин А.П., Кангун В.Р., Клюев Ю.А., Бейлина Л.В.».

 

Могилевский Владимир Григорьевич, родился в 1906 году. Окончил Государственный электромашиностроительный институт. На заводе №266 с 1940 года – начальник отдела.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.63).

 

Мордкович Наум Михайлович, родился в 1907 году в семье служащего. Окончил Крымский педагогический институт, химик. На заводе №266 с 1941 года – руководитель группы.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.72).

 

Олевская Ольга Моисеевна, родилась в 1912 году в семье приемщика зерна. Окончила Московский химико-технологический институт по специальности инженер-технолог искусственного волока. На заводе №266 с 1942 года – инженер-технолог.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.137).

 

Олевский Владимир Моисеевич, родился в 1910 году в семье служащего. Окончил Московский институт им. Сталина. На заводе №266 с 1941 года – старший технолог.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.59-60).

 

Парнас Яков Моисеевич, родился в декабре 1907 года в городе Балта Херсонской губернии.

В 1925 году окончил школу 9-летку в Ялте.

С марта 1925 года по сентябрь 1928 года – наливщик, помощник машиниста на заводе минеральных вод в Ялте.

С сентября 1927 года по август 1929 года – курсант Центрального института труда (ЦИТ) в Москве.

С 1927 по 1929 год одновременно работал чернорабочим, затем столяром.

В 1932 году окончил Московский электромашиностроительный институт (институт Каган-Шабшая).

С сентября 1932 года по январь 1933 года – инженер-конструктор Электровозстроя в Москве.

С января 1933 года по март 1938 года работал на заводе «Динамо» в Москве – цеховой инженер, старший мастер, старший инженер лаборатории, начальник цеха, заведующий лабораторией.

С марта по сентябрь 1938 года – старший инженер технологического отдела Главэлектромашпрома.

С сентября 1938 года по июль 1941 года – научный сотрудник и аспирант Физического института Академии наук СССР (ФИАН) в лаборатории диэлектриков.

В июле 1941 года, после эвакуации ФИАН, был оставлен в Москве для выполнения специальных тем для завода №266, работал заведующим лабораторией завода

В дальнейшем работал на заводе №266 в Кирове заведующим лабораторией, заместителем начальника цеха, начальником цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.9 и д.25, л.5; ф. П-1447, оп.2, д.3019)

 

Полуэктов Василий Никитич, родился в 1916 году. Окончил лесохимический институт. Инженер-технолог по деревообработке.

Работал на заводе №461 с января 1938 года, затем на заводе №266

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.2, л.20)

 

Попрядухин Борис Александрович, родился в 1908 году в семье ветеринарного врача. Окончил в 1925 году семилетку. Работал электромонтером на ряде предприятий города Вятки.

С 1933 года – секретарь парткома комбината «Искож».

С августа 1935 года – инструктор Кировского горкома партии.

С марта 1940 года директор комбината КУТШО.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.2, л.11)

 

Пукман Юрий Шмулевич, родился в 1907 году в местечке Добровеличковка Херсонской губернии.

В 1925 году окончил школу-семилетку в Добровеличковке.

С 1925 по июнь 1927 года – ученик и помощник машиниста на мельнице в местечке Л-Гора Одесской области.

С 1929 по 1930 год – отбойщик шахты №6 в местечке Голубовка (Донбасс).

С 1930 по 1931 год – котельщик завода №67 в Москве.

С 1931 по 1933 год – студент Московского машиностроительного института им. Баумана.

В 1935 году окончил машиностроительный институт в Ростове-на-Дону по специальности инженер-механик-технолог.

С 1935 по 1937 год работал в Челябинске на заводе сельскохозяйственного машиностроения им. Колющенко мастером, старшим мастером, начальником мастерских.

С 1937 по 1939 год – ведущий инженер по холодной обработке металлов лампового завода в Москве.

С 1939 года – инженер-технолог завода №266.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.112; ф. П-1447, оп.2, д.3277)

 

Рабинович Зиновий Львович, родился в 1918 году в семье врача. Окончил Киевский индустриальный институт по специальности инженер-электрик. На заводе №266 с 1941 года – старший инженер-конструктор.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.58).

 

Розентуль Берта Ефимовна, родилась в 1914 году в семье рабочего. Окончила Одесский химический техникум и три курса Одесского университета.  На заводе №266 с 1941 года – старший лаборант-химик.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.153).

 

Самойлович Владимир Михайлович, родился 31 января 1905 года в городе Глухове Черниговской губернии в семье служащего. В 1923 году окончил профтехшколу города Глухова и уехал в Москву, где работал на заводах Всесоюзного электротехнического треста и, одновременно учился в Государственном электромашиностроительном институте, который окончил в июле 1926 года.

После окончания института по ноябрь 1927 года работал инженером на Сокольническом вагоноремонтно-строительном заводе «СВАРЗ» в городе Москве, с которого и был призван в армию. В армии Владимир Михайлович служил в течение года в 26-й авиационной эскадрильи борттехником. После демобилизации вернулся в Москву и был направлен на электромоторный завод им. И.И. Лепсе, где работал сначала, с декабря 1928 года по 1930 год,  инженером по расчету электрических машин, а затем, с 1930 по 1936 год начальником производства завода. С 1936 по ноябрь 1937 года Владимир Михайлович работает главным конструктором завода им. Лепсе. С ноября 1937 года - главный инженер завода №266 Наркомата авиационной промышленности (завода им. Лепсе). В 1932 и 1937 годах был в заграничных командировках в Англии для ознакомления с производством авиационного электрооборудования.

После начала войны проводил эвакуацию завода №266 в города Киров и Томск, руководил пуском завода в городе Кирове, являясь уполномоченным Наркомата авиационной промышленности.

Из справки Владимира Михайловича Самойловича, уполномоченного IV Главного управления наркомата авиационной промышленности  от 14 ноября 1941 года.

«С 28 октября по 13 ноября 1941 года на завод №461, согласно решению Совета по эвакуации, поступило нижеследующее оборудование, материалы и люди с московских заводов.

1.С завода №476 им. Дзержинского:

-1 эшелон 28 октября 1941 года, состоящий из 13 вагонов оборудования и материалов, в том числе 114 металлорежущих станков, и 15 вагонов людей в количестве 348 человек, в том числе 143 человека рабочих и ИТР и 205 членов их семей.

2.С завода №266 им. Лепсе:

-1 эшелон прибыл 1 ноября 1941 года.

-2-й эшелон прибыл 4 ноября 1941 года.

-3-й эшелон прибыл 13 ноября 1941 года.

Общее количество – 104 вагона оборудования, материалов и оснастки, в том числе 447 металлорежущих станков и прессов. Прибыли 11 вагонов людей общим количеством 443 человека, в том числе 200 человек рабочих и ИТР и 243 членов их семей.

В пути находятся:

1.С завода №476 – два эшелона, отправленные из Москвы 28 и 30 октября 1941 года.

2.С завода №266 два эшелона оборудования, отправленных 30 октября и 5 ноября 1941 года и два эшелона людей, отправленных 1 и 6 ноября 1941 года.

В городе Горький находится один эшелон, прибывший из Москвы в Горький баржей и, в настоящее время, ожидается погрузка его в железнодорожные вагоны.

(ГАСПИКО, ф.1291, оп.1, д.9, л.68).

С марта 1942 года Владимир Михайлович Самойлович – заместитель начальника IV Главного управления Наркомата авиационной промышленности, а с марта 1943 года – главный инженер IV Главного управления. С 1946 года – главный инженер II Главного управления Министерства авиационной промышленности. В 1951 году был переведен на должность заместителя главного конструктора АКБ «Якорь», где проработал до конца жизни.

При непосредственном участии Владимира Михайловича было разработано и внедрено на 12 серийных заводах производство более 250 наименований нового авиационного и специального электрооборудования. В их числе теплостойкие авиационные и стартер-генераторы постоянного тока для сверхзвуковых и высотных самолетов с различными системами охлаждения. Все они, под руководством Владимира Михайловича были обеспечены новой регулирующей аппаратурой, обеспечивающей точность стабилизации напряжения во всех режимах полета самолетов практически всех Генеральных конструкторов авиационной промышленности СССР (А.Н. Туполева, А.И. Микояна, П.О. Сухого и других). Под его руководством были разработаны генераторы переменного тока типа «СГК» и преобразователей типа ПТО для объектов Генерального конструктора Р.А. Белякова.

Под руководством Владимира Михайловича была разработана и освоена на серийных предприятиях огромная номенклатура электродвигателей для топливных насосов, самолетных гидравлических систем, кондиционеров, средств авиационной радиолокации. При его активном участии разрабатывались новые теплостойкие авиационные материалы, провода, лаки, электрические и радиоэлементы и другие полуфабрикаты для новых проектируемых изделий.

Разработки АКБ «Якорь» всегда отличались технологичностью и изяществом исполнения.

Владимир Михайлович оказывал огромную техническую помощь серийным заводам в освоении новых изделий и постоянном повышении ресурса и надежности всей выпускаемой продукции, внедрении новых технологических процессов.

Он был награжден Орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды и многими медалями. В 1949 году за выполнение специального задания Правительства был удостоен Сталинской  премией II степени.

Умер Владимир Михайлович 3 января 1980 года в городе Москве.

 

Сатановский Максим Максимович, родился в 1909 году в семье рабочего. Окончил рабфак и школу морских летчиков им. Сталина в Ейске. В 1938 году служил в 108 эскадрилье ДВК. На заводе №266 с 1941 года – начальник заготовительного цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.21).

 

Семенов Борис Петрович, родился в 1913 году в семье служащего. Отец работал техником на ткацких фабриках. Окончил Ленинградский индустриальный институт. На заводе №266 с 1942 года – начальник бюро оборудования.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.75).

 

Смирнов Авенир Дмитриевич, родился в 1910 году в семье служащего. Окончил вечерний машиностроительный техникум. На заводе №266 с 1935 года – помощник начальника цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.21).

 

Сойбель Евгения Викторовна, родилась в 1914 году в семье главного бухгалтера паровозного депо города Дебальцево (Донбасс). В 1937 году окончила Харьковский электротехнический институт по специальности – инженер-электрик. На заводе №266 с 1941 года – инженер-электрик.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.153).

 

Солодарь Израиль Семенович, родился в 1908 году в семье столяра на каретной фабрике. Окончил Одесский индустриальный институт в 1937 году по специальности инженер-теплотехник. С 1941 года работал на заводе №266.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.14).

 

Строганов Василий Георгиевич, родился в 1906 году в семье крестьянина. Окончил вечерний промышленный институт. На заводе №266 с 1939 года – начальник отдела организации труда.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.41).

 

Суббота Валентина Семеновна родилась в 1909 году в семье служащего. Окончила Московский электромашиностроительный техникум при Всесоюзном энергетическом институте. На заводе №266 с 1933 года – техник-конструктор.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.24, л.25).

 

Тимербулатов Мухамет Ганиятович, родился в ноябре 1913 года в поселке Каратюба Уральской области Российской империи.

До 1928 года работал в хозяйстве отца.

В 1928-1929 годах – ученик ФЗУ профессиональной технической школы в Казани.

В 1929-1930 годах учился на курсах по подготовке в техникум в Уральске.

С 1930 по 1932 год – студент рабочего факультета при Казанском энергетическом институте.

В 1932-1933 годах преподавал на общеобразовательных курсах и выполнял другие работы на строительстве завода Шарикоподшипник в Москве.

В 1939 году окончил МГУ по специальности инженер-химик.

С июня по август 1939 года – слушатель двухмесячных курсов при училище им. Дзержинского в Ленинграде.

В 1939-1940 годах – преподаватель общеобразовательных предметов учебного отряда Черноморского флота в Севастополе.

С марта 1940 года работал на заводе №266 инженером исследовательской группы, руководитель антикоррозионной лаборатории.

С марта 1942 года – начальник цеха №45 завода №266.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.73; ф. П-1447, оп.2, д.3971)

 

Фетка Екатерина Павловна, родилась в 1917 году в семье лесничего.

Окончила Суводский лесотехнический техникум.

С августа 1941 года работала на заводе №266 нормировщицей.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.118)

 

Хаис Соломон Иосифович, родился в 1909 году в семье агента аптеки.

Окончил Московский механико-машиностроительный институт им. Баумана.

С 1936 года работал на заводе им. Лепсе заместителем начальника цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.68)

 

Цепке Анна Федоровна, родилась в 1904 году в семье рабочего. Образование – среднее. На заводе №266 с 1931 года – старший экономист цеха.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.86).

 

Шамис Исаак Моисеевич, родился в 1914 году в семье рабочего. Окончил Одесский машиностроительный техникум. На заводе №266 с 1937 года – руководитель производственной группы.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.34, л.133).

 

Шермазанов Карен Тигранович, родился 10 сентября 1904 года в Тифлисе в семье мещанина. Его отец работал управляющим магазином и владел домом в Тифлисе.

В 1921-1924 годах работал в музейно-выставочном экскурсионном отделе Тифлиса.

С 1924 по 1926 год работал в Наркомате просвещения Грузии.

По окончанию школы, в 1924 году женился. Выехал в Москву, где жили родители жены, для продолжения учебы и в 1927 году поступил в Государственный электромашиностроительный институт (Москва, Петровский бульвар, 14), который окончил в 1930 году по специальности инженер-механик. Во время учебы проходил практику на заводах «Динамо», «Серп и Молот».

Этот ВТУЗ был основан 15 ноября 1920 года Яковом Каган-Шабшаем. Он был создан для образования полноценных инженеров за сокращенные сроки в 2-3 года против 6-7 обычных лет в то время.

Главной особенностью было создание неразрывной органичной связи между образованием и промышленностью.

Вступительных экзаменов пять – три устных: алгебра, геометрия и тригонометрия, и два письменных: геометрия и алгебра с тригонометрией.

4 дня в неделю студент работал на заводе, 2 дня в неделю по 10-12 часов происходило теоретическое обучение.

Институт имел шесть курсов и только один месяц каникул, так что в год проходилось по три курса.

И через два года студент получал звание инженера, если не провалится на каком-нибудь экзамене.

В случае хотя бы одного провала студент оставался на курсе второй раз. Третий раз оставаться на одном курсе было нельзя.

Максимальный срок пребывания в институте – три года.

Полученный опыт позволил Каган-Шабшаю использовать его в создании факультетов особого назначения, на которых происходило инженерное обучение руководителей промышленных предприятий СССР.

По окончании института поступил работать на завод им. Лепсе в механический цех сменным распределителем. В дальнейшем занимал должности: старшего распределителя, инженера цеха, начальника механического цеха, начальника механосборочного цеха малых серий, начальника механосборочного цеха радиомашин, начальника цеха электроширпотреба, начальника инструментального цеха и начальника производства в Москве и в Кирове.

В 1936-1938 годах работал начальником производства радиозавода №2 в Москве.

В июле 1943 года, в связи отъездом Карена Тиграновича из Кирова в Москву по приказу Главного управления, начальником производства завода №266 назначили В.М. Зарецкого.

С 1950 года – заместитель главного инженера опытного Московского агрегатного завода «Дзержинец».

С 1954 года – заместитель главного конструктора ОКБ.

В послевоенный период под его руководством разработано и внедрено в производство 1200 наименований изделий среди них: энергосистемы, большая группа механизмов различного назначения, системы запуска, коммутационная аппаратура для различных типов самолетов.

Награжден орденами Трудового Красного Знамени, Красной звезды, Знак Почета и многими медалями.

Щербаков Владимир Захарович, родился в 1914 году в семье крестьянина. Окончил Московский энергетический институт. На заводе №266 с 1941 года работал конструктором. С 1943 года начальник котельной завода.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.25, л.31).

 

Эйдензон Исаак Борисович, родился в 1912 году в городе Переяславле Киевской губернии.

В 1938 году окончил Московский вечерний машиностроительный институт по специальности инженер-технолог.

С 1941 года – начальник КБ завода №266.

С 1942 года – заместитель главного механика завода.

(ГАСПИКО, ф. П-3124, оп.1, д.17, л.103).

Полная версия:

http://xn----7sbbraqqceadr9dfp.xn--p1ai/articles/102257-sozidanie-v-predvoennyie-i-voennyie-godyi-na-primere-zavoda-266 

Александр Рашковский, краевед, 11ноября 2014 года.