Путевые очерки вятского студента.

  Начиная со второй половины XIX века в литературной среде набирали популярность путевые очерки, в которых немало внимания уделялось описанию уклада жизни и быта именно в уездных городах России. Авторами самых известных путевых очерков являются Радищев, Пушкин, Чехов и др. Интерес к очеркам возник не случайно: с детства в каждом из нас живёт любознательный исследователь мира.

  Мы замечаем вокруг необычное и непривычное, восхищающее и удручающее: о людях - в поведении, во внешности, в манере выражать мысли и многом другом, об удивительных местах - уникальных по природе, с богатой материальной и духовной историей. Путешествия дают возможность выбраться из своей привычной раковины бытия, оторваться от привычных ощущений, окружающих ежедневно и потерявших первоначальные краски, не потому что мы становимся черствее, а потому что такова психология и физиология человека, определяющая привыкание.

  Для путевых очерков характерно погружение читателя в действительность через индивидуальность восприятия автора, передача личных впечатлений от возникающих перед глазами очеркиста форм жизни, обычаев, нравов, социальных контрастов.

  Одним из таких путевых очерков является документ, обнаруженный в архиве социально-политической истории Кировской области. Он написан рукой Петухова Павла Кузьмича, студента первого курса педагогического института города Вятки, который в возрасте 24-25 лет совершил несколько поездок по России. Документ имеет формат - А5, написан от руки, торопливым почерком, поэтому не весь текст хорошо распознаётся. Удивительно то, что «яти», встречающиеся на протяжении всего текста, не столь уж и отвлекают, так как погружение в содержание документа почти полное.

  В приведённых ниже выдержках из документа сохранены авторские орфография и пунктуация, это даёт возможность прочувствовать дух путешествия, авторский текст - пусть он с ошибками, зато с теплом человеческого сердца.

 Текст документа содержит два информационных блока: первый - путешествие в Красноводск, второй - путешествие в Тихвин и Петроград.

1. Путешествие в Красноводск.

«... А жизнь зовёт на новые пиры,

А жизнь творит за ярким чудом - чудо...

- Пусть зацветут шелками Бухары

Твои мечты, твоим навеки буду!..» (Туркестану. 1919 год. А.В. Ширяевец)

Павел Кузьмич уезжал из Вятки после празднования Рождества Христова. Вот какими добрым словами он описал проведённые праздники: «... всё Рождество Христово ходил по гостям по два раза в день. И провёл очень хорошо праздники в среди самых лучших людей общества и церкви. День отъезда был воскресенье 28-го декабря 1925 года. Накануне отслужил молебен в вед. церкви на дорогу, а в воскресенье ходил к ранней обедне у Владим., откуда прошел в Гл. проститься с М.И. и А.В. М.И. дал мне письмо в Ашхабад к одному его сослуживцу. Простились [неразборчиво] тепло. Сама А.В. угостила меня пирожками и чаем, а когда с ней прощались, я заметил слезинки на её грустных глазах. С чувством глубочайшего уважения к этой женщине я поцеловал её руку и растрогавшись выбежал на улицу. Вторую семью за 26 л. моей жизни я встретил относящуюся ко мне искренне хорошо...».

Прямой дороги в Красноводск (Туркестан) из Вятки тогда не было, доехать туда можно было, сделав пересадку в Москве, и, следуя русской традиции, автор оставив суету и беспокойство, всё-таки дальняя дорога требует собранности, пустился в путь: «... Благословясь я выехал на 4 день Рождества Христова из дому ... Уехал в 2 часа дня с ускор. поездом. Был морозный день, вагоны закуржевели от холода. Помню у кассы было очень много народа, ехали студенты с каникул...». В тот период в Вятке функционировало два вокзала, причём в Москву можно было уехать только с Петербургского — основного вокзала города (совр. - Вятка I). В путь Павла Кузьмича провожала мама.

Дальняя дорога редко обходится без попутчиков, и путешествие автора тому не исключение. Иногда можно встретить совершенно уникальных, интереснейших персонажей, общение с которыми позволит переосмыслить взгляд на действительность. Так и Павлу Кузьмичу в соседи достался образованный студент, разговор о политике и религии с которым всё же показался автору длительным и трудным. Но он его выдержал. Так автор описал часть эпизода, имеющего, судя по всему, для него важное значение: «... Между прочим говорил [неразборчиво] может ли Бог не видеть человека и что-нибудь и когда я ответил что может он сказал: ну значит он не вездесущ а если сказал бы, что не может всё видеть то Бог не всемогущ. Конечно тут только игра слов и [неразборчиво], по выводе логически правильно. В ответ я его спросил: то, что вы не потеряли вы имеете, вы не потеряли рогов, значит вы их имеете. Он расхохотался и оба вышли на свои прежние позиции...».

В Москву поезд прибыл на Казанский вокзал, с опозданием, и автору пришлось ночевать в помещении вокзала, так как на улице было слишком холодно. Ночевка на вокзале не обошлась без приключения, которое, к слову, закончилось неплохо, но осадок остался... Павел Кузьмич познакомился с девушкой, пережидающей на вокзале и направлявшейся так же в одиночестве, в Туркестан, разговорился с ней, и на ночь устроились они на соседних диванах. Напротив них оказались шумные соседи-студенты, в легких пальтишках, озябшие, но весёлые, наверно, как и все студенты во все времена. Та самая смелая девушка, путешествующая одна, привлекла внимание пьяного прохожего, ищущего развлечений, который стал к ней приставать, шум разбудил Павла Кузьмича, который, к счастью, спал рядом и смог ей помочь, вот как он описал этот эпизод: «... Я беру его просто за горло и бросил довольно грубо на противоположный диван. Он заругался и [неразборчиво] на меня. Студенты проснулись и взяли мою сторону я его хотел отвести в ГПУ, но тут явился его товарищ с ж.д. значком и уговорил его уйти. Меня возмутило нахальство. Хорошо ещё, что я не вышел из себя, Бог спас, а то наделал бы себе малонеприятностей...».

В три часа на следующий день автор покинул Москву. На этот раз попутчиков оказалось больше, но дальнейшая поездка до Туркестана описана очень кратко. И тем не менее в этих нескольких строчках есть слова, смысл которых в последнее время весьма актуален: «... Соседи по вагону оказались хорошими людьми. Конторщик из Витебска белорус лет 25 красивый [неразборчиво] и был кассир с Ю.З. Ж.Д. из-за Киева - малоросс. Я великоросс, т. что сошлись представители трёх главных племени России. Трое не курим. Теперь они лишь уже прислали по открытке из Бухары. Один устроился на ст. [неразборчиво]-Кушка, а другой по главной линии ст. Байрам-Али. Местечки живописные. В последнем было раньше императорское имение...».

Справка. Современный дворец в императорском имении Байрамали (так сейчас называется город) — одна из главных достопримечательностей Туркменистана, экономико-политическая судьба которого, отличается от судьбы других бывших союзных республик. Вот, что пишет о дворце академик Российской Академии наук Г.А. Пугаченкова, автор многочисленных трудов по архитектуре Средней Азии: «... Дворец представляет собой образец южной виллы с высокими светлыми залами, с лёгкими аркадами, основанными на колоннах, открытыми в заросли парка...» (и действительно, он очень красив на современных фотографиях). В 1993 году Красноводск был переименован в Туркменбаши (в переводе с туркм. - глава туркмен), в честь действующего тогда президента Туркмении Сапармурата Ниязова.

2. Тихвин и Петроград.

«... Ты здесь пройдёшь, холодный камень тронешь,

Одетый страшной святостью веков,

И, может быть, цветок весны уронишь

Здесь, в этой мгле, у строгих образов...»

(«Бегут неверные дневные тени...». А. Блок. 1902)

Второе путешествие, описанное в очерках, носило определённую цель — посещение святых мест Тихвина и Петрограда. Автор щедро делится своими внутренними ощущениями, подробно рассказывает о том, что его окружает, и всё это позволяет почувствовать, как будто свое присутствие в тех местах...

Вот первые строчки путешествия: «7-го июля 1926 года выехал я с поездом № 3 в 8 утра во вторник в день Казанской Божией Матери из родной Вятки на Запад...».

В Тихвине автор оказался в час дня и, кажется, сама природа настроила его на благодушное восприятие — было тепло и солнечно. Далее, идет описание городка, которое невозможно не воспроизвести, настолько оно рождает простые, какие-то уютные ощущения: «... Обыкновенный уездный городок с одной мощёной улицей и площадью. Домики больше двухэтажные, деревянные, лишь у базара есть несколько каменных. У базара же и собор с пятью золотыми куполами довольно высокий. Пообедав в доме крестьянки за 40 к. недалеко есть собор, пошел в монастырь к чудотворной иконе Божией Матери Тихвинской, так чтимой у нас в Вятке в [неразборчиво], а старообрядцами в особенности за двуперстное крестное знамение, которым благословляет младенец Спаситель. За городом небольшое болото, перекинут мост и, кроме малой дороги этой, есть ещё прямая мощеная в виде аллеи, ведущая к святым воротам обители. По левую сторону, почти рядом со стенами река Тихвинка. С любопытством всматривался я в белые стены и голубые купола большого монастыря, где заключена святыня и куда Господь сподобил меня прийти для покаяния. Перейдя поле, прежде чем войти в святые ворота. Моему взору предстал образ Божией матери, писанный [неразборчиво] краской, поддерживаемый ангелами...». Интересное замечание оставил Павел Кузьмич об этом образе: «... Насколько древний образ видно и из того, что у руки Богоматери и правой стопы Младенца от постоянного прикосновенья уст богомольцев образовалась ямочка, углубление в каменной стене, которое можно обычно сделать железным инструментом...».

Этот очерк пронизан восхищением автора к природе, к деталям архитектуры, канонам живописи, интересующим его: «...При входе в монастырь в воротах стоят старинные пушки [неразборчиво], очевидно некогда защищавшие обитель от врагов, потом палисадник с ягодными кустами и другие ворота, а за ними кладбище заняло всю площадь перед собором. Вправо и влево вдоль стены тянутся корпуса для братии и замыкают окружность монастыря. собор не высок, хотя и имеет несколько этажей. Отнести его можно, судя по фрескам к веку XVI-му. Четыре столпа поддерживают свод внутри, и вот у первого правого столпа, т.е. в вирине, в нем и стоит [неразборчиво] дивная икона Богоматери и Младенца, пришедшая сюда по воздуху Влахернской церкви в Константинополе в 1383 г., где тоже стояла у правого столпа [неразборчиво] По крыльцу в уровень с землей входят в галерею, крытую, обнимающую собор только под прямым углом справа. Из этой галереи через окно, сделанное против иконы, молятся богомольцы на коврике в внебогослужебное время. Большая золоченая [неразборчиво] и 9 лампад, из коих горели 2. Тут же столики для молебнов и большой подсвечник. К образу ведут 2 мраморные ступени...»

В ожидании вечерней службы автор осмотрел монастырское кладбище, памятники, отметив необычный внешний вид некоторых, и обнаружив известные имена. Поднялся на Восточную башню, горевшую в 1918 году. Через другие ворота вышел к реке Тихвинке. Не дождавшись вечерней службы (в пять часов), автор решил вернуться на вокзал, но: «... Взглянув на настоятельский корпус, увидел монаха, быстро подошёл к нему и спросил о службе, он ответил что будет всенощная в 6 часов, а храм обещал отпереть уже сейчас, хотя я и отклонил его предложение о молебне ибо все монахи и большинство церквей г. Тихвина были и есть теперь ереси обновленческой. Минут через двадцать выходит сам архимандрит...» Вот как описал Павел Кузьмич образ Тихвинской Божьей Матери: «... Лик ясный, хотя и древний, под слюдой. Весь образ величиной с 1 кв. аршин и одет в серебрянную ризу, позолоченную времени Иоанна Грозного...». Архимандрит «... рассказал историю её явления и показал другой образ малый, писанный на западной стене собора, вернее сам собой написавшийся, после обвала соборной стены при посторойке. Он по высоте в полтора человеческих роста, тоже Тихвинский и под ризой и стеклянной дверцей. Всенощная оказывается была назаначена по поводу праздника положения Ризы Господней, часть которой хранится в этом соборе. Я попросил показать. У левого, второго столпа в углублении на ладанке украшенной белыми каменьями увидел я под слюдой отрезок хитона Господа нашего Иисуса Христа, величиной в 1 дюйм, увитым желтой, как будто от полы с небольшой золотистой каемкой, свежий на вид. Облобызал и сию великую святыню. Частица её была подарена в монастырь царицей Пульхерией Греческой несколько столетий тому назад...»

В храме находился и местный образ Тихвинской Божьей Матери, имевший серебрянную ризу, весом в один пуд серебра, однажды воры пытались украсть его, но, как сказал архимандрит, невидимая сила отогнала их ... (Тихвинский храм не закрывался даже в советское время. А ещё, есть предание, что во время Великой Отечественной Войны икона Тихвинской Божьей Матери была на самолёте обнесена вокруг Москвы, и вскоре начался разгром фашистов под столицей). Несходство религиозных взглядов автор выразил с сожалением: «... попрощался с несчастным заблудшим архимандритом. Я видя, что уже зажгли лампады, и готовятся к богослужению, оставил храм, где так бы хотелось отслужить всенощную православным...»

По пути на вокзал Тихвина Павел Кузьмич так описал провинциальную жизнь: «... Дома в Тихвине не представляют никакого интереса, а тот дом, где родился известный Римский-Корсаков я сам не нашел и встречных спрашивать не стал, наверное сами не знают, кто он был. У станции железнодорожой сад. Физкультурники без штанов, да ещё девицы прыгают через рейку. Кругом звуки только от ямщиков, коров, идущих из лугов. На станции тихо. В городе играла музыка ввиду манифестации по случаю смерти вождя коммунизма. Но и она скоро закончилась. Теплый и тихий вечер спустился над городком...». В 2 часа ночи автор сел в поезд на Петроград.

8 июля Павел Кузьмич прибыл в Петроград. Стоял солнечный день: «... Тесноты не чувствовалось и суета не надоедала, не как в Москве, где на некоторых перекрёстках настоящий ад....».

В Петрограде автор провёл два дня. В первый же день он отправился на Смоленское кладбище, которое находится на Васильевском острове, поклониться могиле Блаженной Ксении Петроградской Юродивой. При входе на кладбище находилась группа священников, как отмечает автор, это были обновленческие и православные священники, ожидавшие клиентов на панихиду. Заглянул в находящуюся на кладбище часовню, куда в те годы, пускали только обновленческих священников.

Вот как описано внутреннее помещение часовни: «... Распятие на вост. стене и могила, она ввиде поставца с приспособлением для свечей. Тут же стоят иконы, небольшие. К ним прикладываются, а также к кресту на горнем месте в ногах могилы. Много цветов, есть венки. Несколько дам молилось на коленях. Горели лампадки. В часовне полумрак. Только изображение Господа на стекле на [неразборчиво] ярко вырисовывалось, чудною живописью приковывая взоры. На стене налево висят портреты бл. Ксении. Она в деревенском платочке куда бежит, торопится по [неразборчиво] среди улицы. Одета бедно, за ней видна белая церковь. Одну руку блаженная держит на груди. Полукругом вверху на портрете надпись: Кто будет молиться за мою душу — тот спасет свою душу...»

После Павел Кузьмич отправился на берег Невы, прогулялся по Кронштадтской набережной, мимо Академии Художеств и Академии Наук и, как, наверное, любой путешественник, во все времена, был поражен величием этой реки и города. Впечатлённый скульптурами сфинксов заметил: «... Они же сами, гранитные, красноватые лежат, вытянув лапы и смотрят человеческими лицами задумчиво вдаль, как бы вспоминая виданные ими события на протяжении их тысячелетнего существования...» По Николаевскому мосту, направился было в Зимний дворец, но, передумав, пошел к Исаакиевскому собору (который, в тот период был обновленческим).

Судьба этого собора удивительна и драматична; в его убранстве были использованы, наверно, самые грандиозные архитектурные решения, для воплощения которых вводились новые технологии строительства, он пережил Великую Отечественную Войну, блокаду, смену церковной и политической власти, там был открыт один из первых в России антирелигиозный музей... Билет туда стоил 25 копеек. А чтобы подняться к кресту, надо было преодолеть 500 ступеней. Вот как автор описал собор: «... Большие тёмные статуи Спасителя, Апостолов и 4-х ангелов с факелами коленопреклонёнными стояли здесь по сторонам собора. Какая красота и богатство украшений. Орлы раскрыли громадные, каменные крылья и смотрят на половину безбожный город, причинивший столько зла России...». Очень интересно описана перспектива на город из ниши собора: «... бесконечные трубы на домах и дворцах. На горизонте дымятся заводы. Нева широкою светлою полосою пересекает город. Мосты кажутся узенькими ленточками. На взморье стрелка у морского канала далеко выдвинулась в залив. А вот и само Балтийское море широко раскинувшееся по горизонту, представляющееся отсюда серой массой. У самого соединения моря и неба на кружке-острове грозный Кронштадт. Различим собор Адмиралтейский и ещё какие-то высокие точки. Берега: Финляндии и Эстонии расходятся в стороны. Прямо подо мной площадь с чудными скверами. Узоры, как на большом ковре. Люди и экипажи кажутся червячками и букашками, трамваи - коробочками. Александровская колонна низенькою. Дворцы большими каменными громадами. Далеко возвышаются главы Смольного института. Различные соборы: Казанский, Варшавский. День ясный и столица видна, как на ладони с окрестностями...»

Отдохнуть Павел Кузьмич отправился в Александро-Невскую Лавру, где на кладбище находились могилы Достоевского, Крылова, Глинки, Комиссаржевской и Баратынского. Отметил их интересный внешний вид, памятники изготовлены из дорогих материалов, мрамора, зеркал. А вот напротив самого собора находились могилы авиаторов, для оформления памятников которых были использованы пропеллеры. О самой Лавре сказано: «... Населена Лавра разными отбросами общества и вообще-то здесь теперь царит мерзость запустения...»

Находясь в Санкт-Петербурге, невозможно не побывать на Марсовом поле, в Летнем саду, Летнем дворце, что и сделал Павел Кузьмич, которого неприятно ошеломили обнажённые античные статуи Летнего сада и дворца. Ночь автор провёл у кума на Фонтанке, отметив, что «... сильно беспокоили блохи. Просто сказать грызли немилосердно и я по приезду домой дня 3 ещё носил следы их укусов...» это обстоятельство и спровоцировало скорый отъезд из Петрограда.

В день отъезда он побывал в храме Воскресенья Христова На Крови на набережной Екатерининского канала, вот какими словами описал он храм: «... Все стены были расписаны мозаичными иконами с живописи художника В.М. Васнецова, недавно умершего в Москве, родом из Вятки. Большие фигуры во весь рост апостолов, пророков, святителей смотрят со всех сторон. Позы благочестивые и Васнецов мастерски передаёт их, также и облачения [неразборчиво]. На восточной части алтаря вверху видно [неразборчиво] низким иконостасом изображение Господне. Под ногами Спасителя треугольник опущенный книзу из золотой мозаики. Так хорошо он блестит, что тонкие лучи, или положенные на мозаику, или игра света, отходят от него и всей фигуры Спасителя в стороны. Настоящее чудо живописи. Иконостас из особого коричневого камня точеный. Главное место внимания в храме для широкой публики — часовня у зап. стены из черного мрамора и парапет из Екатеринбургской яшмы. Осеняющие и окружающие место убиения императора Ал-дра 2. Камни мостовой и плиты на нем сохранены так, как они были во время убийства, только тёмные пятна крови императора засыпаны песком ... Снаружи по бокам храма привинчены мраморные, порфировые доски и золотыми буквами вырезаны все деяния царства Ал-дра 2, его знаменитые реформы и победоносные войны. Высота храма огромная. купол украшен разноцветными шишками и продольными разрезами, расписанными в голубой и желтый цвета. Очень походит на Покровский собор св. Василия Блаженного в Москве, только в увеличенном размере...»

Второй, он же последний день в Петрограде оказался насыщенным на впечатления, как тогда, когда пытаешься всё успеть, всё посмотреть, зная что пора ехать, и возможно больше сюда не вернёшься.... Так и автор: успел купить себе плащ в Пассаже за 25 рублей, попрощаться с кумом выпив по русской традиции «на посошок», а по пути на вокзал прошёл по Гороховой улице и Загородному проспекту, зайдя во Владимирский собор, Знаменскую церковь.

Сев в поезд, уезжающий из Петрограда, Павел Кузьмич написал: «... Перебирая в уме впечатления обоих дней я забрался на верх в клетушку для багажника и уснул под мерные звуки колёс поезда...» Дальше записи обрываются...

Вот таким интересным путешественником оказался Петухов Павел Кузьмич, вятский студент первого курса Педагогического института...