Родом из детства 2

  Когда начинаешь вспоминать своё прошлое, память услужливо подсовывает тебе самые негативные и грустные факты из твоей жизни, и, как безжалостный оператор, бесконечно монтирует и демонстрирует этот триллер. Хочется положить все неприятные воспоминания, детские обиды и свои ошибки в секретный сундучок, запереть его  и выбросить ключ  на самое дно памяти, а с вами поделиться ещё несколькими светлыми, смешными и трогательными моментами своего детства.

  После того, как мы переехали из леспромхоза в Киров и поселились в посёлке Вересники, то первый год мы, дети, беспрестанно болели. Сначала по очереди  корью, заболевшую изолировали в родительской спальне с занавешенными окнами, так как глаза не выносили солнечного света, уже выздоровевшие тайком пробирались к ней с зеркальцем и хохотали до упаду, когда та, рыдая, лицезрела своё пятнистое лицо. Потом все переболели краснухой, это уже было полегче, и, наконец, я попала в больницу, не знаю с каким диагнозом. Пролежала я там сутки, отвернувшись к стенке, всё время плача и трясясь от страха - рядом со мной лежал странный мальчик, который не говорил, а только мычал и всё время дёргался, и я старалась на него не смотреть. К вечеру у меня появились сильные боли и припухлость в околоушной области, но я, боясь, как огня, уколов, никому об этом не сказала и не спала всю ночь. На утреннем обходе опытный врач сразу же диагностировала свинку, на отделение наложили карантин, а меня выпнули домой, где я две недели пролежала в постели с компрессом на толстой и не ворочающейся шее. 

  Вот ещё одна "больничная" история. Уже больного отца положили в госпиталь, а дома после него остались витамины в порошке, срок годности у них был небольшой, так как их раньше делали в аптеке, и мать решила их использовать - не пропадать же добру. Витамины были приятного кисло-сладкого вкуса, мы их слопали сразу по три штуки, и через 15 минут покрылись зудящей сыпью. Когда всё прошло, мама решила проверить - точно ли это от порошков, и мы приняли ещё по два; всё, естественно, повторилось с удвоенной силой. Пока мать бегала до знакомой фельдшерицы, я стояла на табуретке перед умывальником и в панике обливала себя водой, вопя от страха. Оказалось, что в составе порошков была никотиновая кислота, расширяющая сосуды, и принимать их следовало по одному два раза в день, да и то только взрослым.

  После кори нас с младшей сестрой Олей пристроили в детский сад по ул.Ключевой на Лесобазе, причём в одну ясельную группу, так как мест в старшей не было. Я этим была весьма довольна, всё таки вместе с сестрой, и с радостью возилась с малышнёй, категорически отказываясь переходить в группу по возрасту, когда место там уже освободилось. Воспитателям пришлось устроить целое, довольно жестокое, представление - придраться к тому, что я не ем манную кашу, выгнать из одной и притащить меня, зарёванную, в другую группу, где была разыграна вторая мизансцена - дети тихо сидели на стульчиках вокруг воспитателя, читавшего им какую-то сказку. Мне утёрли слёзы, усадили на стул - так началась моя беззаветная любовь к художественной литературе и страсть к чтению. Из моей жизни в детском саду я помню, как мы на прогулке помогали воспитателю лепить из мокрого снега различные фигуры и раскрашивать их акварельными красками; помню подарок, который все мы получили по окончанию - большую коробку со школьными принадлежностями: карандашами, ручкой с пером, чернильницей, тетрадями и т.д. 

  Был ещё вечер знакомства будущих первоклассников и их родителей со школой; мама нарядила меня в синюю юбочку в складку на лямках и белую блузку с круглым воротничком, вплела в тощие косички атласные ленты. Была я маленькой худышкой, и меня выбрали исполнять танец куклы с мишкой в пару с мальчиком в коричневом с начёсом костюмчике. До сих пор помню слова этой незамысловатой песенки "Мишка с куклой громко топают, громко топают - посмотри, и в ладоши звонко хлопают, звонко хлопают - раз, два, три!" Мы с моим кавалером неловко топтались посреди зала, взявшись за руки, он пыхтел и наступал мне на ноги, а я чуть не плакала от застенчивости, да ещё подол юбки распоролся с одного боку, и все это заметили. Мать стояла поодаль в кругу родителей и казалась одновременно гордой и разочарованной. 

  С 1962 года мы жили уже на ул.Хлыновской в только что построенной 4х-этажной "хрущёвке", в двушке с маленькой прихожей в один кв.метр и кухней чуть побольше, где стояла дровяная плита, газ провели года через три. Ванная комната с титаном, тоже топившемся дровами; когда мылись, то воды наливали немного и очень горячую, чтоб подольше не остывала - садиться в этот кипяток было чистым мученьем. Никаких шампуней и порошков, мылись банным, а стирали хозяйственным мылом, которое в день большой стирки на стиральной  машине "Урал" надо было нам, детям, натереть на тёрке, тяжёлая, кстати, работёнка - все пальцы в кровь. Большая комната была проходной и с аркой, над которой висел карниз со шторами. Иногда мы их задёргивали и устраивали концерт с выходом для родителей, подложив для солидности кубики в чулки под пятки, типа каблуков, и накинув на плечи кружевные накидки с кровати родителей - пели песни, читали стихи и даже неуклюже танцевали под смех и аплодисменты зрителей. Перекрытия в доме были деревянными, а люди понаехали со своими старыми шкафами, диванами и перинами, так что нам часто приходилось бороться с клопами, мышами и даже с крысами, а потом, года через два, они все вдруг как-то и куда-то исчезли. К соседям сверху часто приходили гости, и начиналось веселье до позднего вечера - крики, смех и "топотуха"; абажур наш раскачивался, потолок пружинил и трещал, и мы боялись, что он рухнет нам на головы.

  Дома мы играли в настольные игры: домино, шашки, лото, рисовали цветными карандашами, обязательно все трое одно и тоже - у кого лучше получится, такая вот конкуренция.  Старшая Люся как-то быстро повзрослела, завела подружек, а я третировала младшую, заставляя её играть в то, что нравиться мне. Как-то, прочитав в журнале "Мурзилка" рассказ о том, как Незнайка готовился стать космонавтом, я устроила для нас испытания - прели, задыхаясь под шубами, задерживали дыхание, выпили целый чайник воды, как только не лопнули, и другие тому подобные глупости, критично относиться к написанному я ещё не научилась. Шкоды мы были отменные, особенно Оля, и нам часто попадало от матери, скорой на расправу. Однажды сестра с подружкой решили поджечь в тёмной кладовке пластмассового слоника, чтобы посмотреть, как он будет гореть; вместе со слоником сгорел мамин новый шерстяной жакет, обгорел с одного бока наш лагерный чемоданчик и полопались банки с вареньем. Когда мы с Люсей прибежали из школы, квартира была полна едкого дыма и соседей, подружка смылась, а Оля со скакалкой в руках, рыдая, ждала мать - приготовилась к экзекуции. Телевизор мы тогда уже купили, но передачи начинались с семи вечера, так что всё свободное время мы проводили на улице. Двор был один на три дома, все друг друга знали и играли допоздна в классики, прятки, догонялки, в "испорченный телефон", я могла часами крутить обруч и прыгать через скакалку. Зимой катались с горок-ледянок, играли в снежки, прыгали в сугробы с сараев; летом ходили гулять на гору - вверх по улице Верхосунской мимо деревянных домишек, и по тропке, вьющейся по краю обрыва, доходили почти до Нововятска, лакомясь по пути сурепкой. Иногда в воскресенье ходили туда с мамой, расстилали одеяло под маленькими ёлочками возле опытного поля с несъедобной кукурузой и устраивали пикник с хлебом с солью и зелёным луком.

  Раньше с горы по деревянной лестнице, 2-х пролётной с площадкой посередине, можно было спуститься прямиком к бане, а от неё по мосткам, проложенным через озеро, попасть на улицу Рейдовую. Около бани летом стояла цистерна с квасом, мама посылала нас за ним с 3-х литровым бидоном, для любителей чего покрепче на углу Приозёрной и Рейдовой находилась пивная. Стояла она на невысоком щелястом настиле, под которым шныряли мелкие пацаны, разыскивая мелочь, выпавшую из карманов подвыпивших мужичков. Однажды, ещё живя в посёлке, мы, стайка малолеток, ползали по склону холма за баней и лакомились растущей там земляникой. Сандалики мне были уже малы и сдавили пальцы, поэтому я их сняла и по дороге домой, проходя мимо бани, наступила босой ногой на большой ржавый гвоздь, торчащий из лежащей на обочине доски, проколов ступню почти насквозь. Боль адская, кровь ручьём и слёзы градом, испуганные девчонки суетятся без толку рядом; на моё счастье, проходивший мимо дядька снял меня с этого гвоздя, как бабочку с булавки, подхватил на руки и побежал в баню, чтобы обмыть ногу водой под краном, и где я при виде голых мужиков в клубах пара заорала ещё сильнее. Там же в бане мне завязали ногу какой-то тряпицей, я с помощью сестры кое-как доковыляла до здравпункта, который тогда находился в местном клубе, где мне уже обработали рану, наложили тугую повязку и сделали укол от столбняка, всё, слава Богу, обошлось.

  Учились мы в 6 школе, тоже на ул.Хлыновской рядом с домом, и располагалась она в старом 2-х этажном здании, в котором когда-то давно жил поп со своим семейством. При школе был довольно большой сад с яблонями, ягодными кустарниками и овощными грядками, которые мы пололи и поливали летом - это называлось отработкой. Отопление в школе поначалу было печное, и учеников после уроков частенько сгоняли на субботники по разгрузке дров, мы по цепочке передавали поленья в сарай, где их складывали в поленницу. Сторож рано утром начинал топить печи, и первые уроки проходили под весёлое потрескивание поленьев в топке, было по-домашнему уютно, только очень хотелось спать. Однажды он выпил на работе и проспал, и мы полдня сидели за партами в пальто. Уборку в старших классах проводили мы сами, дежурные мыли полы на большой перемене в I и II смену, причём надо было сначала опрокинуть тяжеленные парты на бок, а потом поставить их обратно. Мама на обеды давала нам по 10 копеек, чтобы в школьном буфете перекусить булочкой с чаем, но я "геройски" терпела голод и копила деньги, чтобы в субботу в магазине на углу Блюхера и Ленина, мы называли его Казенинским, купить шоколадную плитку за 22 коп. и треугольную коробочку конфет "Дружба" (орех кешью в шоколаде) за 33 коп. Вот такой сладкий бонус за неделю воздержания!  Кстати, одной из моих обязанностей было забрать вечером сестру из детсада на Лесобазе, туда я шла пешком через луг и ипподром, а на обратную дорогу получала от мамы на проезд 5 коп. На них мы, по секрету от неё, и, вызывая насмешливую улыбку продавщицы, покупали 50 граммов конфет "подушечек" с ягодной начинкой и топали домой на своих двоих.

  Закончилось беззаботное детство, прошла мятежная молодость с её "сумбуром в голове и сумятицей на сердце", началась взрослая жизнь с работой, домашними хлопотами и бесконечным стоянием в очередях за дефицитом. Сейчас полки магазинов ломятся от красиво упакованных товаров и продуктов, притворяющихся натуральными, но мы то помним ещё их настоящий вкус и запах. Мне кажется, раньше люди как-то проще относились к жизни, к детям с их болезнями и травмами, и воспитывали их, в основном,  собственным примером. Но мы учились в советской школе, где учителя занимались не только нашим образованием; кроме того, почти все дети посещали различные бесплатные кружки и спортивные секции. Мы смотрели хорошие фильмы, читали хорошие детские книги с замечательными иллюстрациями настоящих художников, и у нас не было этого всемирного провокатора - интернета. Нынешним детям приходится гораздо труднее, а жизнь становится всё комфортабельнее и всё противнее. И я скучаю по тому времени, когда у нас была хотя бы уверенность в завтрашнем дне, когда люди выбирали друзей не по статусу, а по душе и общим  интересам, ходили в гости по вечерам, пили чай с домашней выпечкой на тесных кухоньках и разговаривали "за жизнь". Как хорошо мы раньше плохо жили!