Клетки с канарейками

Клетки с канарейками

Из истории завода №4

В те годы, когда завод строился, пускался и начинал производить первую продукцию, всё население страны можно было поделить на три группы: обвиняемые, свидетели обвинения, и те, кто по счастливой случайности или крайней осторожности, или ещё по какой-либо причине, не попали в первые две группы. Завод №4 принадлежал ГУЛАГу НКВД, поэтому сначала заключённые завод строили, затем были там первыми рабочими и служащими. Освободившись, некоторые из них продолжали работать уже в качестве вольнонаёмных. Конечно, среди них были и осуждённые по политической статье. Но о репрессиях на самом заводе известно немного. История, о которой я расскажу, началась с личного дела главного бухгалтера завода.

В июне 1940 года Главное управление целлюлозной промышленности утверждает главным бухгалтером завода №4 Ануфрия Ивановича Зверева. В автобиографии удивляет факт свободного владения французским и немецким языками, но, зная то время, настораживает запись о проживания с 1911 по 1916 год за границей. Совсем другой факт интересует начальника спецотдела завода №4. Он пишет докладную уполномоченному оперативно-чекистского отдела при Вятлаге: «А.И. Зверев за что-то отбывал тюремное заключение в г. Чита. Свой арест Зверев в анкете не отразил». Запрос отправлен менее чем через неделю после приезда Зверева. Какая-либо информация о дальнейшей судьбе этого человека в личном деле отсутствует.

Поиск через специальные сайты дал результат и подтвердил мои пессимистичные догадки. Дальнейшая судьба человека с таким «багажом» не отличается от большинства судеб того времени. 31 марта 1942 года по статье 58 п.10 УК РСФСР Кировский облсуд вынес приговор – Высшая мера наказания, которая впоследствии была заменена на 10 лет лишения свободы. Значит, немного поработать Ануфрию Ивановичу всё-таки дали. Объединив данные из архива Гражданской войны и Книги памяти Восточного Забайкалья, удалось узнать дополнительные сведения об этом человеке, в том числе и причину первого заключения: «Зверев Ануфрий Иванович. Родился в 1885 году, городе Екатеринослав Екатеринославской губернии. Служил в Белой армии. Офицер. В Вооружённых силах юга России до эвакуации Крыма. Взят в плен. 8 декабря 1920 направлен в Рязанский концлагерь. С 20 декабря 1920 в лагере, в феврале 1922 освобождён. Работал в конторе теплосиловых установок, бухгалтер-экономист. Арестован 10 апреля 1938 г. в Чите. Дело по ст. 58-1а УК РСФСР прекращено 22 июля 1939 года, освобождён. Жена Мария Андреевна».

Мысли о том, что же послужило причиной для нового обвинения, заставили меня обратиться в архив УМВД. Следственное дело дополнило сведения о дореволюционной жизни Ануфрия Ивановича: «В 1912 году по совету своего старшего брата, горного инженера Зверева Акима Ивановича, я поехал учиться в коммерческий институт в Бельгию, где пробыл до 1914 года. Затем совместно с двумя товарищами обратился в бельгийскую армию, но иностранцев в бельгийскую армию брать нельзя. Направились пешком во Францию. Придя во Францию, вступили добровольцами в их армию». Во французской армии Ануфрий Иванович прошёл путь от рядового до лейтенанта, заслужив за участие в боевых действиях два креста «Круа де Гер». В 1916 году он по требованию царского правительства был эвакуирован в Россию, где не прошёл медкомиссию и вышел в отставку. А в гражданскую войну, видимо, примкнул к белым.

Теперь о причине для нового обвинения. Четыре свидетеля привели факты, которые впоследствии стали основой для обвинения в том, что «А.И. Зверев, работая на особом заводе №4 Наркобумпрома СССР в должности главного бухгалтера и будучи враждебно настроен к ВКП(б) и Советскому правительству, систематически среди рабочих и служащих проводит контрреволюционную пораженческую и клеветническую агитацию в отношении Советского союза в войне с Фашистской Германией».

Несколько слов о свидетелях. Все они были из близкого окружения Ануфрия Ивановича. Один на тот момент являлся заключённым, другие ранее были судимы. В Вятлаг они попали с разными статьями, в том числе и с 58-ой.

В чём же его обвиняли? Большинство обвинений строились из высказываний на тему войны. Сначала клеветническую и пораженческую агитацию находили в словах о неизбежности войны: «А всё-таки должна быть скоро война между Германией и Советским Союзом и в этой войне Советский Союз потерпит поражение». Затем в словах об удручающем положении на фронте: «То, что пишут в газетах и передают по радио, есть брехня. Сейчас нет нигде правды. На самом деле военные действия проходят у нас плохо. Красная армия терпит поражение от немецких войск», «Дальнейшие неудачи приведут к революции в СССР», «Партизанская война приучит народ к самостоятельности и легко перейдёт в гражданскую войну». Слова о газетах и радио, были, якобы, сказаны им в сентябре 1941 года. Он был, не так уж и неправ.

Припомнили и его высказывания о прошлом: «Я был офицером Французской армии и дважды был награждён орденом за боевые отличия. Были времена, эти ордена ценили и признавали, они были в почёте. Потом их признавать не стали, но опять скоро придёт время, когда они будут в почёте».

Наказали его и за сарказм. В таком духе Ануфрий Иванович высказался на тему о возможном освобождении заключённых из лагерей: «Освобождение заключённых из лагерей мероприятие хорошее, а то Советская власть развела столько лагерей, что куда ни плюнь, обязательно попадёшь в лагерь». А так же припомнили случай с портретами: «Когда в бухгалтерии кто-то из сотрудников предложил повесить портреты руководителей ВКП(б) и Советского правительства, то Зверев с иронией заявил, что с ними ещё нужно повесить клетки с канарейками, тогда будет совсем хорошо».

Несмотря на все обвинения, виновным себя, Ануфрий Иванович, не признал: «Контрреволюционной и пораженческой агитацией я никогда не занимался». Некоторые показания он отрицал полностью, у некоторых отрицал выводы. Но всё-таки «был изобличён показаниями свидетелей и очными ставками». И сейчас становится не по себе, когда в приговоре суда видишь слово – расстрел. Заменить расстрел, на 10 лет лагерей, и тем самым сохранить хоть на какое-то время свою жизнь, Ануфрию Ивановичу помогла написанная им жалоба: «В вину мне по приговору ставится то, что работая на особом заводе №4, среди рабочих и служащих систематически проводил к.р. агитацию пораженческого характера. В действительности же я никогда никакой пораженческой агитации не проводил и виновность свою в этой части отрицаю. Свидетели передавали в своих показаниях неправильные разговоры, так товарищ К. – разговор, имевший место в апреле-мае и получился явный абсурд. Я говорил, что война с Германией неизбежна, о результате я не говорил ничего, кто победит было добавлено К. Со свидетелем Н., я говорил, что газеты для сохранения тайны не пишут о реальном положении на фронте, и совершенно не говорил, что в газетах пишут неправду. Эта фраза была записана в протокол через 3 месяца. В настоящий момент мне 57 лет, сам я являюсь трудящимся, до дня моего ареста свыше 30 лет я работал в разных организациях, выполнял ответственную работу и никаким замечаниям и взысканиям не подвергался. Сын мой находится в действующей армии, на западном фронте в бронетанковой части с начала объявления войны».

Удалось ли пережить десять лет лагерей глубоко больному человеку – на момент ареста он был инвалидом 1 группы, к тому же, осуждённому по политической статье, неизвестно. Как неизвестна и дальнейшая судьба его жены и сына.

Во время обыска у Зверевых был найден блокнот с записями церковного содержания. Следователя очень интересовало, кому принадлежит блокнот, и кто делал записи. Блокнот принадлежал жене Ануфрия Ивановича. А записи, скорее всего молитвы, наверно, помогали им жить, находясь десятилетиями под дамокловым мечом, и, хочется верить, помогли Ануфрию Ивановичу выжить в заключении, его сыну на фронте, а Марии Андреевне дождаться обоих.