Мой дед Лебедев Анисим Артемьевич – участник Великой отечественной войны. Родился 13 февраля 1906 года в деревне Нижние Адам-Учи Граховского района Удмуртии. Это воспоминания его сына Лебедева Александра Анисимовича о времени войны - проводах на фронт отца, ожиданиях и надеждах военного поколения.
«Многое написано о войне. Она была для моего отца не книгой, не кинофильмом, не рассказом очевидца. Он был ее участником – и не простым. Судьбе было угодно, чтобы он дважды побывал на фронте, участвовал в боях, получил ранения, от которых потом и скончался. Судьбе же видимо было угодно, чтобы он возвращался живым, но покалеченным. Ей было угодно дать ему жить еще и умереть на родине, и быть похороненным в земле, которая его взрастила.
Помню первые дни войны. Грахово. Десятки крестьянских подвод, на которых привезли на призывной пункт мужей и братьев их родные и близкие. Каждая телега - своим табором. Долго они стояли, ожидая выхода мужчин из военкомата. Среди них были и мы – наша мать, сестра и я. Тревожные разговоры, какая-то раздирающая душу музыка из репродукторов, хотя ,наверное, она считается бодрящей. Получилось так, что я отца уже не видел. Он просил, чтобы я был у телеги, но ждали долго и я куда-то отошел. А в это время приехала грузовая машина с новомобилизованными солдатами. Отец махал нам рукой, а меня не было. Никак не могу простить себе этого, ведь уже понимал, что к чему. Мать говорила, что отец ушел добровольцем. Его не отпускали. Так как нужен был в тылу. Так ли это – точно не знаю. Но то, что отец мог написать заявление – в этом я не сомневаюсь и сейчас. По рассказам матери, настроение у него было бодрое, возвышенное, он хотел… Трудно представить, чтобы мой отец не хотел бы на фронт.
К сожалению, мы не знаем, как там у него шли дела. Письма были редки, да и слишком мало было в них о войне, ведь тогда многое писать было просто нельзя, да часть написанного бывала зачеркнута цензурой. Так было нужно.Через четыре месяца известие - я ранен, нахожусь в госпитале. Скоро вернусь. Трудно представить какое это было известие. Об этих известиях и встречах ( в деталях) мои близкие (особенно мать) говорили всю жизнь. Более десяти осколков мины разной величины изуродовали ему правую ногу. После многочисленных операций нога стала и легче и меньше почти наполовину. Молодость и жажда жизни сделали свое дело – нога зажила, он стал ходить. Сначала на костылях, потом без них. И… стал работать. Это длилось год, нам стало легче. Был паек, немного денег, но главное – рядом отец.
Драматические события наступили поздней. Его стали вызывать на комиссии. Он переживал, добивался брони, как раненый, но ничего не помогло. Пришла повестка – он должен снова быть на фронте. Вот на этот раз отца моего было не узнать. Он нервничал, не мог спать. Он скрывал это от нас с сестрой. Но об этом знала мать. Получилось так, что она везла его до станции (40 км). Рассказывала, что отец все время вскакивал, шел пешком, рассматривал лес, реку, покосы, запевал и замолкал. Во второй раз он знал – куда едет и что с ним может быть.
Началось ожидание…. Вести одна тревожней другой доносились по радио. Волховский фронт – там по письмам находился отец. Об этом точно я узнал потом. Впервые о фашистах, о зверствах на нашей земле я узнал не по радио. Узнал из настольного календаря 1943 года. Там был ужасающий по правдивости текст о повешениях и фотографии к нему. О войне рассказывали и очевидцы. Помню дядю Тараса, который побыл в доме две недели и со второго отъезда не вернулся. В моем представлении война до сих пор запечатлелась по его рассказам: это грохот, огонь, пыль…, а человек порой не знает, где свои, и что делать. Он был на передовой, ему было труднее всех.
Письмо от отца пришло уже из госпиталя. Он ранен, тяжело, но идет на поправку. Скоро его отпустят. Нашей радости не было предела. Но после этого он побывал еще в двух госпиталях. И вот вернулся. Его трудно было узнать. Шинель болталась на плечах. Шапка с завязанными ушами, котомка за плечами и такой худой, что с трудом стоял на ногах.Начались его муки с ранениями. На этот раз он получил «удар» в спину. По его словам и по «следам» на спине из него удалили более 30 средних и мелких осколков. О эти осколки ! Сколько мучений из-за них он перенес. Один из них он даже хранил в пробирке – кусок металла с резьбой и с номером фашисткой мины, изготовленной в Германии.
История этого осколка любопытна, так что воспроизведу ее по памяти. Одно время отцу стало очень тяжело. Лечение в районной больнице не помогало. Тогда отчаявшиеся врачи вызвали самолет и отправили его в городской госпиталь. В госпитале, вечером военный хирург сделал операцию и извлек этот знаменитый осколок, который в мышцах, под своим весом опустился на 16 см и сделал в спине огромный свищ. Вот с этим свинцом он долгие месяцы мучился дома и в больнице. А один осколок так и зарос на виске, его можно было прощупать через кожу. Он так и ушел с ним в могилу. Усугубилось видимо его состояние и тем, что после ранения в спину он упал и пролежал около 6 часов в снеговой воде на льду, пока его не нашли санитары.
Он выздоровел, рана затянулась. Но простуда неотвратимо сказалась на его легких. Крепкого здоровья у него уже не было. Но было желание жить и работать. И он начал – сначала помогал в своем колхозе председателю, потом работал в военном отделе райкома партии, председателем сельсовета и заведующим районным отделом социального обеспечения.»
Умер в августе 1951 г. Похоронен в селе Грахово.
Какая сила, воля и жажда жизни...Герой.