Нельзя предать забвению

Хочу дополнить рассказ о посёлке Гниловка статьёй из районной газеты, в которой рассказано о непростой судьбе спецпереселенцев. Публикую весь текст статьи.

Омутнинская районная газета «Наша жизнь», 2 апреля 1996 г., №№40,41

О. ПРОЗОРОВА. «Нельзя предать забвению»

Есть люди, о которых с гордостью говорим и пишем, что они защищали Родину от врага, нас, ныне живущих, — от фашизма. О тружениках тыла принято говорить, что они ковали победу у станка, на току. Но есть такие, которых долгие годы называли врагами народа. Мой рассказ об одном из них — Наркиссе Илларионовиче Пильщикове.

Семья Пильщиковых: отец с матерью, два сына Филипп и Наркисс, жила на хуторе, недалеко от п. Верещагино Челябинской области. Все ра­ботящие. Оба брата были пар­тиями видными. Ни одна девка не проходила мимо, не метнув в их сторону свой взгляд.

В 1932 году встретил Наркисс свою суженую, женился на ней, привел в дом.

Были в хозяйстве Пильщиковых две коровы да две ло­шади. В те времена этого бы­ло достаточно, чтобы  членов всей семьи записать в кулаки. Через год их раскулачили. Местная власть вынесла реше­ние: имущество конфисковать, семью — выселить.

Противиться не было смысла. С собой разрешили взять вещей не более 20 кг. Мать Наркисса не хотела расста­ваться с иконами. Но ее отго­ворили, дескать, зачем, ведь они такие тяжелые. Жена су­мела в заветном местечке спрятать золотое колечко, по­даренное матерью.  Хорошо, что не обыскали, иначе бы от­няли.              

На вокзале таких, как Пильщиковы, было несколько десятков. Их увезли в «телячьем» вагоне. Куда? Зачем? Никто не знал.

Ехали пять суток. Хлеба выдавали по 500 граммов на человека в день: Наркисс Ил­ларионович с горькой усмеш­кой произнес: «Все бы ничего, да проблема с туалетом доста­вляла много неудобств. Как только останавливался состав, мужчины и женщины, отбро­сив стыд, присев, не глядя друг на друга, быстро справляли и свою нужду».

И вот, наконец, станция Стальная. Дальше путь раску­лаченных пролегал мимо Черной Холуницы в спецпоселок № 5, Гниловку.

Пильщиковых и других при­ехавших и приезжающих по­том разместили в четырех Бараках. Внутри перегородок не было. Нары располагались в два яруса. Всего в Гниловке проживало 350 семей.

Со временем была построе­на школа. Постепенно обуст­раивались поселенцы, обзаво­дились жильем, разрабатыва­ли огороды. Когда жена Наркисса ждала первенца, Пильщиковы купили козу. Позднее сменили ее на корову.

Тяжелыми были условия груда на Гниловском руднике Чернохолуницкого завода. Ра­ботали по 12 часов. В те го­ды родилась шутка: «При­выкнешь, так и в аду хоро­шо».

Страшное то было время. Тиф косил людей, особенно детей. Наркисс Илларионович вспоминал: «В 33-м почти все ребятишки примерли. Ох и тя­жело было их хоронить. Ме­дики помочь не могли. Одна лечила, да сама померла. Сла­быми были дети, росли без молока».

Многое запрещалось спец­поселенцам. Они не имели права выходить за пределы поселка, закрываться на ночь в домах. Сын Пильщикова, Александр Наркиссович, помнит рассказ матери о том, как она, однажды  проснувшись, увидела в дверях чужого че­ловека. Видимо, жителей Гниловки пересчитывали не толь­ко днем.

Не все выдерживали такие условия. Бежали. Но разве можно было далеко убежать. Беглецов ловили, отдавали под суд. А те, кого словить не уда­валось, погибали в лесах. По­том их трупы находили.

«Но что хорошо, — задум­чиво проговорил Нарцисс Ил­ларионович, — вражды между людьми не было. Жили дружно и русские, и марийцы, и немцы. Не было ни пьянства, ни воровства. Всего было 13 национальностей. Об этом мне говорила жена. Она бухгалте­ром в конторе работала».

Крепок был надзор за посе­ленцами. Охранников, комен­данта меняли через год-два, чтобы не сживались с гниловцами. Молоденьким учитель­ницам запрещалось не только танцевать с местными парня­ми, но и разговаривать.

Шло время. И вот настал грозный 1941-й год... Ушел воевать брат. С воины он не вернулся. Наркисс Илларионо­вич всю войну проработал шахтером. Несмотря на бронь, всегда наготове был мешок с сухарями. Но он так и не сго­дился.

А час Пильщикова все-таки пробил. В 1947-м.  Однажды ночью арестовали всю брига­ду вместе с мастером, увезли в Киров. Каждый из 9 мужи­ков получил свой срок. Сле­дователь как-то сказал ему: «Война кончилась. Руда боль­ше не нужна. Поработаешь в другом месте. Наркисса осу­дили на 8 лет. В трудовой книжке появилась запись: «С завода освобожден в связи с арестом».  Подобные  записи были сделаны, почти у 70 гниловцев. А вернулись домой лишь единицы. Почему-то та­кая участь постигла в пер­вую очередь спецпоселенцев. Эту   особенность подметил Солженицын в книге «Архипе­лаг Гулаг».

В неволе Наркисс Илларио­нович пробыл шесть лет. Серд­це его надрывалось от боли о семье, о детях. Но все удары судьбы переносил  спокойно. Сам себе внушал: надо во что бы то ни стало вернуться до­мой здоровым.

Золотые руки были у Пильщикова. В плотницком деле не было ему равных. Работал он на секретной стройке в Ар­замасе. Строил заводские кор­пуса Чкаловского завода  в Новосибирске. Побывал на приисках на Колыме, в Мага­дане. С разными людьми сво­дила его судьба: с артистами, священниками, даже прокуро­рами. Наркисс Илларионович ни разу никого не обидел. В свою очередь не обижали и его. Наоборот, уважали  за трудолюбие, добрый драв, не­многословие.

Не зря болело сердце Наркисса Илларионовича. Не смог дождать отец  возвращения сына, умер. Не шел сын за гробом родного человека.

Недолго после  его осво­бождения семья прожила в Гниловке. Переехала в Чер­ную Холуницу. Срубил дом Пильщиков на берегу речуш­ки, что протекает за окраиной поселка.

Работал плотником. Не раз награждался почетными грамотами, поощрялся денежными премиями, благодарностями.

Жил Наркисс Илларионович спокойно, ни на кого не дер­жал зла. Все эти годы не счи­тал себя врагом народа.

И вот, наконец, в 1962 го­ду получил важный документ. В нем говорилось: «Постанов­лением пленума Верховного Суда ССОР от 20 июня 1962 года приговор Кировского об­ластного суда от 22 марта 1947 года и определение су­дебной коллегии по уголовным делам   Верховного   Суда РСФСР от 14.04.47 г. в от­ношении Пильщикова Наркисса Илларионовича, 1908 г.р. отменены и дело о нем пре­кращено за недоказанностью предъявленного ему обвине­ния, то есть Пильщиков Н. И. но настоящему делу реабили­тирован».

Не описываю, какие чувст­ва испытал этот человек. Даю возможность каждому мыслен­но поставить себя на его место, пройти через спецпоселения, прииски, лагеря. А потом получить сообщение, что реа­билитирован... И все...

С того памятного 1962 года прошло более 30 лет. Нет в живых матери, которая так легко уживалась со снохой, помогала растить троих детей.

Вот уже нет и верной спут­ницы, любимой жены – Ма­рии Ивановны. Хорошо, что рядом дочь. Не одинок пожи­лой человек. Не забывает от­ца и сын, живущий в этом же поселке.

Наркисс Илларионович, не­смотря на возраст, интересный собеседник. У него до сих пор сохранилась хорошая память. Он помнит свои гим­назические годы, рассказы от­ца о той, дореволюционной жизни. Можно часами слу­шать его рассказы о жизни крепостных крестьян на демидовских заводах, об охоте пермского губернатора в лесах Кыштыма, о том, как его отец выкупал себе вольную.

Пока мог Н. И. Пильщиков, сам следил за могилами роди­телей в Гниловке. Сейчас это делают его дети и внуки.

Более молодому поколению почти ничего не известно об этом поселке. Потому что его давно уже нет. На этом месте выросли, большие деревья. Жители Черной Холуницы в тех лесах собирают грибы и ягоды. А о том, где было кладбище, напоминают небольшие холмики.

Мы, живущие ныне, не име­ем права забывать о таких по­селениях, как Гниловка, о судьбах тех людей. Это нуж­но для того, чтобы такое боль­ше не повторилось.

Читайте об истории посёлка Гниловка (Спецпосёлок №5) на «Родной Вятке».