Боровой — популяция 0

Боровой — популяция 0

 «Там, где сойдутся семь дорог,
Где в песнь сольются семь ветров,
Остановись и обернись, и вспомни дом родной.
Всего лишь несколько шагов…
Тепло, и свет, и отчий кров…
Тебя так ждут домой… »
Гр. Catharsis — «Семь Дорог».

Был когда то на северо-западе Верхнекамья большой посёлок с красивым именем Боровой. Жило в нём не много-не мало а несколько тысяч человек. Посёлок тот, как водится у нас в районе, был лагерным и лесозаготовительным. Но лесные богатства подошли к концу и как следствие жизнь в посёлке начала утухать, а несколько лет назад закрылась ВятЛаговская колония-поселение, находившаяся в посёлке, и жизнь вовсе замерла. Металлисты в этом случае не дремлют, быстренько разобрали рельсы ведущей когда-то с Лесного широкой колеи и ударными темпами стали вывозить с заброшенного посёлка весь попадающийся под руку металл.

Ещё около десяти лет назад, когда всё дышало на ладан, но продолжало жить в тех краях, я лишь мечтал о поездке, а вот попал уже на руины, к чему, впрочем, уже привык. Тенденция ухода людей из нашей становящейся глухой местности зачастую опережает любые сборы в поездку. И, к сожалению, она только нарастает. А видя, как убывают и гаснут северные посёлки один за другим, понимаешь, что если не чудо, то ещё через несколько лет это ждёт те же Созимский, Лесной и позже Рудничный. Страшно видеть своими глазами эти перемены, ощущать, как необоримое течение времени, централизация и истощение ресурсов пожирают огромные площади некогда с таким трудом обжитых территорий. Но палка о двух концах, во всём есть свои плюсы и я, смотря на всё запустение, вижу новую жизнь, жизнь не подвластную чётким законам и рамкам, вижу как лес входит в свои исконные владения, затягивает инородные планете постройки и вот уже нет следа от ещё вчера накатанной дороги, провалились крыши домов и их остовы скрыла буйная растительность, одним словом природа торжествует и в этом суть жизни на земле.

Но вернусь к житейскому. В позатом году мы пытались проехать по дороге, выложенной за годы разбитыми плитами от Лесного до Борового, на Ниве-Шевроле, но на полпути, после долгих мучений пропоротого колеса и отломленного дворника повернули вспять.

Нынче же было решено ехать на стареньком, но бодром духом и телом Иже с коляской, да не как-нибудь, а через Нагорский район, с километражом аж в 250 километров от Кирса до Борового (это больше чем в два раза, относительно первого маршрута через Лесной).

Ну, думаем, заодно и соседей наведать, как там живут Нагорцы, чем дышат.

Прохладным не по-июльски субботним утром выезжаем из Кирса на выше озвученном агрегате по асфальтовой дороге в направлении Белой Холуницы. Экипаж два человека, Борис Гоголев, мой друг и соратник по отчаянным путешествиям, да я, ваш покорный слуга, уютно устроившийся в коляске и со всех сторон обложенный походным снаряжением. Не спеша доезжаем до поворота на Подрезчиху и скатываемся с асфальта, больше мы его не увидим. Немного погодя лес расступается, и мы видим перед собой реку Вятка, уже довольно широкую в данном течении, разборный деревянно-низководный мост через неё и не маленький, а когда-то и большой посёлок лесозаготовителей с именем Подрезчиха.

Проследовав краем посёлка, катим дальше к границе с соседним Нагорским районом. Дорога становится заметно хуже, едем лесами, лужи и колеи набитые тяжёлыми лесовозами, тут и там попадаются кое-как набросанные лежнёвки из брёвен.

Но пейзаж резко меняется после пересечения границы районов, местность становится холмистой и изобилует пусть и заброшенными, но ещё не заросшими полями. Попадаются покинутые людьми деревушки. Дорожка становится ухоженной, ровно отгрейдированной грунтовкой, каковой, впрочем, и останется на всём протяжении земли Нагорской.

Ближе к райцентру появляются признаки жизнедеятельности, деревеньки частично заселены, поля местами скошены, редкие авто вздымают клубы пыли, заставляя нас щуриться и чихать.

Перед самым Нагорском выезжаем на асфальт и поворачиваем на север, не заезжая в райцентр. Асфальт, впрочем, скоро заканчивается, а мы ещё много километров едем по отличному и широкому гравийному грейдеру.

Вот за одним из поворотов появляется очередной низководный деревянный мост через Кобру - довольно полноводную реку, впадающую в Вятку.

Сразу за рекой дорога круто уходит вверх и, поднявшись на холм, нашему взору предстаёт большой посёлок с красивым названием Синегорье. Посёлок тот оправдывает своё название. Он раскинулся на высоком холме, внизу среди широких заливных лугов петляет, извиваясь и блистая в солнечных лучах, красавица Кобра, а вдали леса  перемежаясь холмами и низинами, тают в синей дымке у самого горизонта.

Перекусив в местной столовой, проезжаем людными улочками посёлка, примечаем обилие молодёжи и даже наличие автобусного сообщения, что несомненно радует, знать живёт посёлок.

Попадается церковь, расположившаяся в одном из домов, а в дальнем конце посёлка огромная строящаяся школа, по самым современным стандартам, что ещё раз говорит о хорошем будущем Синегорья.

Заехав на Синегорскую АЗС и немного попетляв по ещё хорошей грунтовке, попадаем в следующий лесной посёлок Кобра, так бы и проехали, но не смогли не остановиться, завидев стайку любопытных девчушек.

На развилке разгребаем руками кучу гравия, чтобы проехать к крайнему Нагорскому посёлку, почём зря, объезд был прямо тут, и посмеявшись над собственной невнимательностью едем дальше.

Вот и последний форпост на севере района, посёлок Красная речка, ныне почти безлюдный и встретивший начавшейся моросью и пустыми улочками.

По кажущемуся пустым посёлку ездим в поисках кого то из местных, находим мужчину с женщиной, облюбовавших единственную связь с большой землёй в виде красного междугородного таксофона, да пожилую женщину несущую бутылку кваса, припасённую для окрошки у местного жителя, занимающегося снабжением посёлка.

Расспрашиваем за жизнь, да и про дорогу узнаём.

Дальнейшая дорога с каждым километром становится всё чудесатее и чудесатее. Вкупе с не прекращающейся моросью, от которой на ходу не очень спасают и плащи, да близостью вечера, всё это навевает тоску.

Под конец дорога вовсе превращается в лесную, и вот мы выскакиваем на развилку с дорогой, ведущей с Лесного в Боровой.

Эта пошире, есть грузовой накат, но это и не радует, значит продавили, в чём мы убеждаемся почти сразу.

Плиты здесь уже сняты, и дамба продавлена тяжёлыми колёсами… скорее металлистов нежели лесорубов.

То и дело глубокие лужи, лежнёвки и колеи, частые мостики абы как сварганеные через ручьи. А лес, какой здесь лес, точнее его отсутствие как леса привычного нам. В своё время учреждение К231 руками осужденных массово вывалило здесь всё что можно, а теперь на километры вокруг непролазные джунгли из лиственного подроста, тёмные и влажные чащи, навевающие смертельную тоску на проезжающих путников.

Застряв в очередной луже и в сотый раз соскочив с мотоцикла, чтобы подтолкнуть, вдруг слышим мерный гул приближающейся навстречу тяжёлой техники. Из за поворота неспешно выруливают два ветерана, этакие раритетные красавцы ЗИЛы 131 и 157. Как мы и подумали, это оказались местные металлисты, собиратели артефактов в виде железного «хабара», своего рода сталкеры, вот только род их деятельности несколько иной, хоть его и нельзя назвать мародёрским, но хабар далеко не тот, что ищем мы, собиратели историй и моментов жизни.

Пообщались, ребята помогли нам выкорчевать мотоцикл и посоветовали не мучатся на последних 6 километрах, а заночевать на рядом протекающей речке и уже завтра с утра с новыми силами сходить до Борового пешком.

Проехав ещё пару сотен метров, уже на закате попадаем на изумительно прекрасную в лучах вечернего солнца речку Пашняк.

Находим полянку прямо у дороги, ставим палатку, варим чай на костерке, ужинаем и после недолгих бесед засыпаем в тёплых спальных мешках. Завтра трудный день.

Встав рано утром, наспех сварив чайку и умывшись в ледяной речке, отправляемся в путь.

Пройдя порядка 5 километров, попадаем сначала на небольшой прудик и мост, и тут же видим крайние в посёлке дома, то, что осталось от некогда большого Борового.

Продираясь сквозь бурьян заходим во дворы, идём по пустынным улочкам.

Судя по следам, домов, как и улиц, раньше было намного больше. Что-то разрушилось, что-то, судя по всему, убрали.

В одном из домов есть признаки жизни, лает собака, висят во дворе на просушке чьи то порты. Как мы догадываемся вскоре, это сторож, оставшийся вахтой от металлистов.

Ходит тихонько по посёлку, кучкует металл.

Хозяин к нам так и не вышел, видать не общительный, а может не в настроении разговаривать с разными заезжими.

В остальном же посёлок полностью заброшен. Зияют чёрными провалами окна, тут и там уже и крыши провалились, прогнив и осев по тяжестью зимнего снега.

Ветер средь руин то жалобно пищит, словно жалуясь нам на утраченную молодость, то злобно завывает, будто прогоняя незадачливых путников, оскверняющих покой этого покинутого человеком места.

Железной дорогой и не пахнет, да и вообще железного осталось очень мало. Лишь старый козловой кран на погрузке леса остался стоять нетронутым.

На маленьких кусочках рельс стоит нерушимо в ожидании участи быть поверженным рукой металлиста и порезанным в переплавку, либо же так и оставлен на волю ветра и дождя ещё на десятилетия.

Не преминув возможностью осмотреть окрестности с высоты, мы осторожно карабкаемся по прочной металлической конструкции на самый верх, откуда открывается панорама посёлка и бескрайних лесов вокруг.

Спустившись с крана заходим в некоторые здания, в надежде найти что то говорящее о прошлом, листок ли с письмом осужденного, агит-плакат, домашнюю утварь, брошенные фотокарточки, но нет, колония видимо позаботилась об этом уходя.

Всё что есть это немногочисленные остатки мебели.

Не могло не привлечь внимания поистине огромное для этой местности каменное здание дома культуры, ощерившее тёмное многоглазье провалов окон.

 

Внутри пустота, и гулкое эхо от шагов разносится по этажам, тёмным закуткам и просторным залам.

Забравшись на крышу, мы ещё раз окидываем взглядом оставленный людьми посёлок с красивым названием Боровой.

Нет ли там вдали какого-то движения, не бредёт ли уставший скиталец, возвращаясь к родному порогу… тишина и пустота, лишь ветер колышет травы, да воет носясь по безлюдным улицам с досадой швыряя морось в пустые глазницы окон, неся сырость, гниль и забвение.

В дополнение скажу, что обратный наш путь был куда короче и проще.

Подремонтировав мотоцикл мы решили ехать прямо на Лесной, минуя буераки и ещё не разобранную бетонку.

Уже к обеду мы были в столице ВятЛага посёлке Лесной.

Когда-то оживлённый, крупный лагерный центр, тысячи заключённых и тысячи их охраняющих.

Мощнейшая шумная станция забитая поездами с лесом…

Времена расцвета ВятЛага прошли, лес кончился, система исполнения наказания изменилась.

И хотя Существует ещё учреждение К231, идёт годами не ремонтируемая железка до Лесного, живут в посёлке люди, работает пара колоний, но всё уже не то.

По фотокарточкам, снятым на некогда оживлённой станции Лесная Гайно-Кайской железной дороги видно, на каком сейчас этапе находится данный посёлок и не трудно догадаться, что его ждёт в недалёком будущем, как ни прискорбно всё это звучит.

И вот уже всё тот же ветер запустения проносится сквозь разбитые окна когда-то такого красивого, а ныне разрушающегося вокзала, скрипит и хлопает не закрытыми створками дверей, навевая смертельную тоску на сердце усталого путника и словно в безысходности швыряя песком в глаза с полузароcшей платформы. Время покорения давно уже минуло и для этих мест, настало время отчуждения…

…А наш мотоциклетка уже проворно мчит нас на юг, к сердцу земли Верхнекамской, туда где жизнь ещё кипит и нет места холодным мрачным ветрам!

P.S.  Прошу прощения у живших в посёлке Боровой и ныне живущих в Лесном, за столь угрюмый слог мой простите. Но лишь мысли и чувства свои пытался передать, овладевающие в тот момент, ничего боле.

Фрагмент путешествия, снятые на видео раритетные ЗИЛы металлистов.