При премьер-министре П.А.Столыпине одновременно с осуществлением реформ, в стране для наведения внутреннего спокойствия железной рукой начали нового правительства «закручиваться гайки». Увеличилось число казней. Синонимом эпохи стали знаменитые «столыпинский галстук» и «столыпинские вагоны»; правда, последние пока в хорошем смысле слова – в них ехали крестьяне, переселявшиеся в Сибирь. Если до премьерства Столыпина тяжкое преступление чаще всего наказывалось каторгой (казнили редко, 10-50 человек в год), то теперь казни стали частым явлением. Осуществлялись они в основном через повешение, и полагались не только революционным смутьянам и убийцам, но и гражданам за грабеж винной лавки, за поджог. Пик казней пришелся как раз на золотые столыпинские годы – 1907-1910 гг., хотя не стали они редкими и после трагической смерти премьера; только Временное Правительство в 1917 г. отменило смертную казнь, и то ненадолго.
Величайший русский реформатор после Петра Первого
Такое ужесточение закона было не случайным, ведь новое законодательство рождалось при непрекращающемся эсеровском терроре: убийства сановных лиц во многих губерниях стали почти обыденным явлением. Не была исключением и губернская Вятка. Боевая группа партии эсеров пустила свои корни и здесь. Самым известным в городе, но, к счастью, неудачным, стало покушение 7 октября 1907 года на губернатора С.Д. Горчакова, когда гимназист Левицкий метнул «адскую машину» под его экипаж. Да и сам Столыпин был назначен министром внутренних дел (изначально) после убийства В.К. Плеве. Впрочем, пережить ему своего предшественника суждено было ненадолго…
В 1907 г. в Уржуме произошла первая казнь, вызвавшая большой резонанс в обществе. Правда, казнили тех, кто этого заслуживал – местных уголовников Тимку Телепнева и Николая Вахрушева. Это был тот самый Телепнев, который пел «Марсельезу» на Уржумском мосту в мае 1906 г. и, скорее всего, порезал ножом полицейских лошадей.
3 мая 1906 г. уездный исправник Дьяконов сообщал о следующем событии в Вятское губернское жандармское управление: «1 сего мая, в 11 часов вечера, уржумские мещане Тимофей Михайлов Телепнев, вышедший из колонии малолетних преступников, по профессии слесарь, Леонид Суслин – сапожник, Иван Васильев Федоров – часовой мастер, Иван Алексеев Филипповых – рабочий серпового завода, Алексей Федоров Распопов – рабочий типографии Окишева, Алексей Васильев Семенов - писец уездного казначейства, Егор Егоров Климов – служащий в винном складе, Сергей Петров Чермных – писец судебного следователя 2го участка Уржумского уезда, Сергей Васильев Авдеев – ученик Уржумского городского училища, Николай Никифоров Чирков – бывший ученик Казанского реального училища и другие лица до 20 человек, которых узнать не удалось, идя по Кузнечной слободе к реке Уржумке, пели «Марсельезу».
По требованию полицейского надзирателя пение ими было прекращено, но в 12 часов ночи лица эти, снова собравшись на мосту через речку Уржумку, на требование полиции разойтись, добровольно не исполнили этого требования, почему пришлось разогнать толпу конными стражниками, причем неизвестно кем из толпы были нанесены раны трехгранным оружием лошадям конных стражников Глебова и Черезова, что ими было замечено уже после рассеяния толпы…»
С ножом Тимка не расставался и пускал его в дело при случае. Только в 1906 г. он отличился несколько раз. К примеру, в мае им был убит на Белорецкой ярмарке мещанин Мусатов, а в сентябре на той же ярмарке избит до полусмерти крестьянин. Уездный исправник Дьяконов сообщал о Телепневе: «…Ежедневно расхаживающий по городу до поздней ночи с толпою молодежи во главе, своим вызывающим и угрожающим поведением наводит террор на городское поведение…». Несмотря на все эти преступления и неблагонадежное поведение Телепнева, полиция относилась к нему мягко, цацкалась с ним, как и с другими преступниками, как с малыми детьми; тогда же была очень гуманная полиция, полицейские были верующими людьми и старались жить по заповедям. Дьяконов сделал только распоряжение, чтобы Телепнев покинул Вятскую губернию в течение трех дней. По всей видимости, Телепнев не подчинился этому приказу и уже 16 декабря с 2 подельниками совершил дерзкий налет на винную лавку в Уржуме. А может хотел покинуть Родину не с пустыми карманами…
Как происходило это ограбление, докладывал начальнику губернского жандармского управления тот же исправник Дьяконов:
«16 сего декабря, около 6 часов вечера, в казенную винную лавку № 100, находящуюся на Воскресенской улице, перед самым закрытием ее, когда посетителей в ней уже не было, вошли с улицы трое неизвестных мужчин с закрытыми сетками лицами и, быстро расшатав дверку в решетке прилавка, сорвали ее с задвижки. Затем двое из вошедших направились к продавщице Решетниковой, держа в руках револьверы, а третий встал у входа в помещение для посетителей. Вошедшие за прилавок на вопрос испуганной продавщицы, что им нужно, стали угрожать ей револьвером, причем Решетникова от страха упала на пол, крикнув прислугу. Вбежавшая прислуга сначала была задержана злоумышленниками, но потом, вырвавшись, бросилась за помощью в квартиру домохозяина, который с сыном прибежал на помощь, но прибежал поздно. Между тем, подойдя к кассе, грабители высыпали выручку в приготовленный ими заранее белый мешок, а затем убежали из лавки на улицу через главный вход.
По удалении злоумышленников продавщица, опомнившись от испуга, выбежала на улицу с криком о происшедшем. Постового городового у лавки не оказалось, были только прохожие. Грабителей видно не было, тем более, что темно. Постовой городовой Лялькин, по отзыву его, минут за 10 до происшествия ушел на шум, происшедший в следующем квартале, для водворения порядка.
На крики продавщицы явились два конных стражника, бывшие в разъезде, но Решетникова не смогла сообщить им, куда скрылись злоумышленники.
Мимо лавки в момент ограбления проходила из своей торговой лавки крестьянка Машковцева, и, когда она поравнялась с винной лавкой, из нее выбежали двое грабителей, причем один столкнулся с ней и сшиб ее в канаву, а другой обежал ее. Оба направились по тротуарам вниз по улице. Лиц грабителей Машковцева не рассмотрела, но одежду заметила, причем признала в одном уржумского мещанина Вахрушева.
Уржум начала прошлого века.
Узнавши со слов проходивших мимо лавки, что двое грабителей направились в нижний конец улицы, конные стражники поехали для их розыска, но никого из подозрительных лиц на улице не нашли.
Столкнутая с тротуара злоумышленниками Машковцева вернулась в свою лавку и рассказала мужу о случившемся в винной лавке. Через полчаса после изложенного происшествия, мимо лавки Машковцева, находящейся на Казанской улице, проходил довольно быстро неизвестный человек, в котором Машковцева по приметам узнала одного из выбежавших из винной лавки грабителей.
Машковцев с двумя случившимися в лавке покупателями побежал за этим человеком, в половине следующего квартала догнал его и предполагал отвести его в полицейское отделение для установления личности, как человека неизвестного, но последний произвел в них три выстрела и побежал. Трое, а также подоспевшие на выстрелы два конных стражника погнались за убегавшим. Он добежал до ворот своей квартиры, произвел выстрел в шедшего к нему навстречу и загородившего ему дорогу татарина Ахмезьянова, а затем выстрелил в себя и упал мертвым.
Застрелившийся оказался сыном чиновника Леонидом Алексеевичем Двиняниновым, 20 лет. он приехал в Уржум 5 декабря из Казани к своему родственнику, почтово-телеграфному чиновнику Попову с целью приискать для себя в Уржуме какую-нибудь должность, т.к. в Казани, по его словам, занятий приискать не мог. В Казани у Двинянинова проживает мать, у которой жил и он. Как Машковцева, так и другие в застрелившемся признали одного из грабителей винной лавки.
Дальнейшим розыском остальных грабителей в производимым дознанием устанавливается подозрение в совершении ограбления на уржумских мещан Тимофея Телепнева, Николая Вахрушева и Александра Жмакина, которых по приметам некоторые свидетели признают за участников ограбления и которые фактически не могут доказать места своего пребывания в момент кражи.
Последние трое, как подозреваемые в ограблении и как вообще по своему поведению вредные для общественного порядка и спокойствия, мною на основании ст. 21 Положения об усиленной охране заключены в тюрьму. Денег из винной лавки было украдено, как оказалось при подсчете, 267 руб.74 коп., и они не разысканы. Покойный, по отзыву одного из свидетелей, ранее принадлежал к одной из политических партий».
Как видим, наш Ленька Пантелеев пробыл на свободе после грабежа недолго. Уржумская полиция, состоявшая из профессионалов, сработала на совесть. В тюрьме арестованные признались в содеянном. Меры развязать язык в правоохранительных органах уже тогда были хорошие.
3 ноября 1907 г. газета «Вятский край» сообщала:
«В Уржуме в середине октября в течение двух суток судили временным военным окружным судом трех молодых парней за ограбление винной лавки. По приговору суда двое – Телеанев и Вахрушев (лет по 17) - должны быть наказаны смертной казнью через повешенье, а третий – Жмакин – каторжными работами. Суд постановил ходатайствовать перед командующим Казанским военным округом о замене смертной казни каторгой. Приговоренные к смертной казни сидят в местной тюрьме и ждут каждый день палача. По городу каждый день распространяются слухи о казни, и находятся любители сильных ощущений, что ходят к тюрьме, дабы увидеть, как будут вздергивать на веревке живого человека!..»
Казнь состоялась ночью 16 ноября, причем перед ней, стоя перед лицом смерти, осужденные стали отрицать свою вину, но это им не помогло. Та же газета писала:
«В ночь на 16 ноября в лесу «Гарях», в 6 верстах от города, казнили присужденных военно-окружным судом к смертной казни через повешенье за ограбление казенной винной лавки в декабре месяце 1906 г. Телепнева и Вахрушева. По рассказам очевидцев, казнь происходила при следующей обстановке. Ночью в 12 часов 16 ноября Телепнева и Вахрушева взяли из местной тюрьмы посадили на пару лошадей и при большом конвое повезли за город в лес. Туда же, т.е. к месту казни, приехали прокурор, врач и священник, палачи и стража. В лесу наскоро сделали виселицу: между двух елок сделали перекладину. Был прочитан приговор. После чтения приговора, приговоренные к смерти заявили, что они в ограблении винной лавки не виновны. Затем палачами с осужденных были сняты кандалы, сняты верхние одежды и сапоги, надеты саваны. После этого несчастные были вздернуты и после нескольких вздергиваний вытянулись. Присутствовавший врач Львов констатировал смерть. Затем трупы положили в гробы и тут же в лесу зарыли, а священник Пономарев спел отходную. Палачи, говорят, были приезжие, на казни работали в масках и тотчас же после казни уехали в сопровождении конвоя в другие места».
На благочестивых уржумских обывателей известие о казни подействовало самым гнетущим образом. До этого в Уржуме никогда не происходило ничего подобного. Многие ожидали, что приговоренные будут помилованы. Мать Вахрушева, узнав о смерти сына, скоропостижно скончалась. Не вынесла такого удара и бабушка Телепнева. Ее принесли домой без чувств, и вскоре она тоже преставилась.
Это была единственная казнь в Уржуме в царское время. Пройдет каких-то 11 лет, и подобные казни станут в Уржуме обыденной вещью. Только в 1918 г. в Уржуме будет расстреляно СТО человек. В тех же Гарях будут казнены новой властью десятки невинных людей. А останки Телепнева и Вахрушева в 1918 году будут перенесены большевиками с места казни и торжественно похоронены в братской могиле на городской площади Уржума, якобы как жертвы царизма и «участники» революции 1905-1907 гг., хотя никакого отношения к революции они, конечно, не имели, кроме факта исполнения «Марсельезы». Это были обычные уголовники, которых в те же годы новая власть уничтожала бесчетно. Но других «кандидатур» не нашлось, поскольку уржумцы до революции всегда были благонадежными своему Государю… И сделали двух уголовников новыми и единственными «святыми»…
Деревянный памятник борцам за советскую власть в Уржуме.
Использован материал: Карпов В.Б. Экспоприаторы // Уржумская старина – Уржум, 1991 г. № 2 с. 26-30
К данному материалу не добавлено ни одного комментария.