Автопортрет или Удивительная и трагичная судьба Дмитрия Чарушина.

В старину в Вятке был всего один художник из местных - Дмитрий Яковлевич Чарушин (1813-1900), да и тот был юродивый.

 Живописи он учился у Александра Витберга, затем окончил Императорскую Академию художеств. После Дмитрий Яковлевич возвратился в Вятку и принялся писать картину на звание академика живописи. Это был автопортрет в кругу родных. Рисовал он очень тщательно, трудился почти 10 лет. По каким-то причинам звание академика за эту картину ему не присвоили. Чарушин не стал отчаиваться, напротив - еще упорнее принялся за работу. Остался в Петербурге и стал писать другую картину, тоже автопортрет. Денег у него не было, и жить ему пришлось в подвале, где помещалась прачечная. Здесь он снимал угол для жилья, здесь же и рисовал, а рядом прачки стирали белье. Подвал был вечно затянут паром от горячей воды, стояла страшная сырость. Из-за недостатка средств художнику пришлось довольствоваться самыми дешевыми малярными красками. На этот автопортрет Дмитрий Яковлевич потратил еще 10 лет. И когда картина была совсем готова, от сырости и плохих красок она вдруг сильно потемнела. Надежда выдержать второй экзамен рухнула. Это-то страшное событие и подкосило душевное здоровье Дмитрия Яковлевича. Он стал одержим идеей получить звание академика. Оставаться в Петербурге он более не мог.

 Вернувшись в Вятку Чарушин стал жить затворником. Почти никого не принимал и никуда не ходил. Заказов не брал, хотя был единственным в городе выпускником Академии и при малейшем своем желании был бы засыпан выгоднейшими предложениями. Жил он за счет того, что сдавал две трети своего дома под квартиры. Всё время его было занято работой над третьим по счету автопортретом, с которым он надеялся наконец получить полное признание от Академии. Он решил довести это произведение до полного совершенства, совершенства сверхреализма: тщательно прописывал все морщинки своего лица, все красные жилки на белках глаз, все блики и малейшие оттенки на коже. Шли годы, Дмитрий Яковлевич неутомимо трудился. Он старел, с ним старел и его автопортрет. Больше становилось морщин на лице - и все их надо было досконально выписать на полотне. Седели волосы - и надо было добавить седины двойнику на картине. Тускнели глаза, блекли губы. Художник добровольно обрек себя на внимательнейшее каждодневное наблюдение над собственным разрушением. Чем дальше двигалась работа, тем больше недочетов видел Дмитрий Яковлевич в своем творении: тут надо поправить, и вот тут чуть-чуть. Поездка в Петербург всё откладывалась. Временами художник терял сон и аппетит и был весь поглощен работой. Прошло 10 лет, затем еще 10. Дмитрию Яковлевичу исполнилось 80. В городе все знали о его чудачестве, и он уже превратился в живую легенду, стал кем-то вроде допотопного Мафусаила.

 Где-то далеко бурлила творческая жизнь, в живописи менялись стили и направления, проходили громкие выставки, создавались и распаладись кружки и группы, вспыхивала и меркла слава знаменитостей. В Академии давно были пересмотрены старые порядки, ушли старые профессора. Да что Академия, весь мир стал другим. Но Чарушин всё продолжал трудиться над своей картиной. Надо ли говорить, что в Петербург он так и не собрался, хотя до самой смерти твердил: "Вот это место надо слегка иначе сделать, волосы надо переписать. Вот скоро завершу, отправлюсь в столицу..." Это "скоро" превратилось в четверть века - 25 лет труда над одним автопортретом. Когда художника положили в гроб, то рядом с его бездыханным телом в комнате стоял его жуткий двойник в черной раме. Старик с воспаленными глазами, холодный взгляд в сторону, на губах натянутая улыбка. Двойник пережил художника.

Д.Я. Чарушин. Семейный портрет. 1862-1864. Холст, масло. 84х101,5.

Это первая картина Чарушина на соискание звания академика. За всю жизнь (87 лет) он написал всего 4 больших картины.