Свекровь

Моя свекровь Жолобова (Лугинина) Галина Петровна родилась в деревне Коробчата Макарьевского района  Кировской области в 1929 году. Теперь это  территория Котельничского района. Стояла деревня на крутом косогоре. Вокруг дурманящее разнотравье, а у домов тополя. В семье было две девочки. Старшую, звали Нина, а  Галя была младшая. Так  сложилась судьба, что отец их, Петр Спиридонович, уехал на заработки и решил не возвращаться. Их  матери Екатерине пришлось одной поднимать двух девчонок  и вести хозяйство. Сёстрам приходилось много помогать матери, но  они обе доучились до седьмого класса. Была Галя озорной хохотушкой, очень хорошенькой, много частушек знала и на балалайке хорошо играла. На вечерках всегда первая на круг выскакивала.  Приглянулась она Василию Жолобову из соседней деревни Жолобята.  Раньше деревни стояли недалеко друг от друга, и молодежь бегала на танцы из деревни в деревню. Так и сошлись. Сначала жили у молодого мужа в семье, а потом выбрали место в деревне Кулак. Купили сруб и начали обустраивать собственный дом. Но любимую балалайку Галя взяла в дом мужа с собой.

Строить дом дело не простое. Все на праздник, а мы с Василием в лес, все с праздника, а мы из леса - рассказывала она. И других забот хватало - родился сын, лежала парализованная свекровь, нужно хозяйство вести, ухаживать за скотиной. Муж все время находился на работе. Его назначили начальником отделения колхоза, а это на деревне самый главный человек. И Гале приходилось соответствовать его статусу. Сор из избы не выносила и с соседками о колхозных делах лишний раз  не судачила.

Тут еще произошёл случай. Сын решил проверить в соседнем пруду, как балалайка плавать умеет. А она  развалилась на дощечки.  Долго плакала Галя по прошлой жизни. Хоть и строгая  была мать, но на этот раз  сына сильно не наказала. С этого времени началась ее бабья жизнь. На вечёрки ходила, но плясала и пела реже. Летом участвовала в колхозных полевых работах на прополке и на уборке сена. И всегда одна из первых на этих работах была. Всю свою трудовую жизнь проработала в колхозе «Россия» Даровского района в должности бухгалтера-счетовода. В семейном архиве хранится много благодарностей и почетных грамот за работу в колхозе.

Всегда в хозяйстве скотину держала - и корову-кормилицу, и бычка на откорм,  и овец больше десятка, и поросят. Причем отношения с коровой у нее были особые. И утром и вечером кормила и доила только в определенное время, поэтому из дома старалась не уезжать. К нам  в гости приезжала только в январе, когда корова была стельная. И корова отвечала на заботу, давала молока больше всех в деревне. Оттого и достаток был в доме. Все как у людей -  и ковры на стенах, и хрусталь в серванте. А еще в семье были мотоцикл, легковая машина, что по тем временам было не у всех.

Мы приезжали в гости каждые две недели,  и каждый раз я удивлялась - во всем  у нее был идеальный порядок. В доме, где постоянно топится печь и десять окон, шторы всегда  свежие и белоснежные. На грядках в огороде ни одного сорняка и усадьба в 55 соток вся окошена вручную. А какие она стряпала  ватрушки и пирожки! Только блинов делали четыре вида – и в печи и на  плите. Квас в бочке по особому рецепту, топлёное масло, топлёное молоко с пенкой в несколько слоев - такого в магазине не купишь. Благодаря ее продуктам мы и выжили в сложные времена пустых магазинных полок.

Лицо простое, приятное, похожее на множество  русских женских лиц. Но карие глаза выделялись, взгляд  был «вострый». Две косы на голове носила короной. Все хотела стрижку сделать, да так и не решилась. Характер  очень сдержанный, даже скрытный. Невозможно  было понять нравиться ли ей что-то, или нет. Был в ней  какой-то стержень, врожденная житейская мудрость. Никогда никого не обижала, но и себя в обиду не давала. Теперь замечаю эту мудрость  в своей дочери, ее внучке. Верила в бога. Иконы в красном углу висели, и верба освещенная, и святая вода. Но, думаю, больше надеялась на себя. Не потопаешь, так не полопаешь – ее любимая поговорка.

Сына и внуков очень любила. А мои отношения  с ней складывались не просто. Она видимо желала сыну более «могутную» невесту, а тут и купленное заранее обручальное кольцо пришлось уменьшать на два размера, и крестьянскую работу я делать не умела. Мы не обижали друг друга, но и душевных разговоров не вели. Однако когда  она узнала про  свой страшный диагноз, сказала, обращаясь ко мне «Ну, за сына и внуков я спокойна». И я поняла, что она меня все-таки приняла и за это ей благодарна.

Как-то привезла мне на день рождения букет полевых цветов в стеклянной банке. Дорога из Даровского не близкая - на автобусе, потом на электричке. Так и везла в литровой банке с водой. Когда приехала, увидала подаренные мне букеты пионов, засмущалась. А мне до сих пор досадно, что я не нашла правильных слов, чтобы отблагодарить ее  за такой душевный подарок. Приняла, как  должное.  Много было букетов в моей жизни, но этот её букет я помню до сих пор.

Хорошую жизнь  она прожила, правильную, не суетную. Стройная и легкая она осталась до последних дней своей жизни. Когда уже  серьёзно больную мы проведывали ее в больнице, она уходила от нас по больничному коридору  в цветном халатике и тапочках, маленькая, аккуратная, с прямой спиной  и такой легкой поступью,  будто и не было на ее плечах груза прожитой жизни. Такая она и живёт в нашей памяти.