Бабушка Аграфена.

Она очень любила солнечный свет. Особенно ценила  скупые лучи солнца ранней весной или поздней осенью.  И, когда, юная, в промежутках между домашними заботами,  пряталась  за хлевом от глаз строгого деда и грелась на солнышке. И когда, уже немощная, не выходила на улицу, садилась на раскинутое на полу  перед  солнечным квадратом окна одеяло, подставляла свое морщинистое лицо свету,  и говорила «Как ещё хочется пожить».

     

Дочь. Предки бабушкиного рода  относились к вотяцкому воршуду Ятча. Коренное село рода деревня Старые Ятчи  Елабужского уезда. Оттуда и переехала бабушкина семья в деревню Поршур  (Умяк Ятчи) Елабужского уезда в начале ХIX века. Там в  крестьянской семье   Еремеева Еремея Афанасьева  и  жены его Екатерины Алексеевой 20 июня 1902 года родилась моя бабушка  Аграфена Еремеевна. Пятый ребенок  и четвертая дочь. Покрестили её в Христорождественской церкви села Мещеряково 23 июня под именем Агрипина. В семье будет восемь детей, из них шестеро девочки. И звать её будут всю дальнейшую жизнь Аграфеной, из-за чего потом  часто будут возникать разные юридические неурядицы. Семья бабушки  была большая. Главным  хозяином был  дед Афанасий Васильев. Был  он очень строгий, будил рано, всем в семье давал работу и очень ругал, если работа не была выполнена. Ей очень хотелось учиться в школе, но  удалось  поучиться только два года. Хозяйство было большое, надо было ухаживать за скотиной, поэтому разрешили  дальше учиться только младшей дочери и мальчикам. А бабушке пришлось работать по хозяйству.

Самое яркое воспоминание детства – празднование Троицы. Когда русские отмечали праздник Троицы, у удмуртов был свой праздник, посвященный окончанию сева, и назывался он "Акаяшка". В год  совершеннолетия разрешили на Троицу   нарядиться ей уже как девушке. Наряд соткала и сшила старшая сестра. Была  она искусной ткачихой, заранее все приготовила - и новую пестрорядную рубаху (дерема),  которая расширялась к низу и оканчивалась оборкой, узорные чулки, вязаные носки. А новые лапти (кут) отец справил. Налобная повязка  была украшена вышивкой, бисером, мелкими монетами.  Но самое красивое в наряде - монисто, все расшитое бисером, нитками из бирюзовых бус и серебряными монетками. За неделю до праздника мать  научила  праздничному напеву праздника Акаяшки, но строго предупредила, что главное при пении не выделяться. Перед праздником мылись в бане. В праздник вставали вместе с солнцем, всей семьей выходили во двор, в руках несли тарелки с хлебом, кашей, яйцами, маслом. Топили печку, готовили еду, поминали усопших. Потом  все грузились на подводы  и ехали в окрестности деревни Нижние Юраши, на поляну в дубовом лесу  у горы Булда. Там и проходили моления в честь праздника. Вначале праздничное богослужение и  крестный ход  с хоругвями и иконами проводил местный  православный священник. А потом  общие моления по вотяцким обычаям проводили уже жрецы. Они держали в руках на  полотенцах тарелки с хлебом и мясом, три раза ходили по солнышку, поочередно возносили к небу хлеб, кумышку, тарелку с жертвенным мясом и кашей. Просили, чтобы скот уродился, люди не болели. После  возвращения в деревню ходили по гостям. Надо  было посетить всех родственников и непременно отведать угощения. А ночью  разрешили с  братьями и сестрами с факелами ходить на луга  и петь песни. Самое страшное, что осталось в памяти того времени – это война. В мае 1919 года  шли напряженные бои  между белыми и красными в  районе села Мещеряково (Рождественское), что в пяти километрах от деревни.  Бои за село длились целые сутки. Всю ночь  семья сидела в логу напротив дома, а пулеметная стрельба  и грохот артиллерии  казались совсем рядом. Было жутко, ждали самого плохого…

Жена.  Замуж ее выдали поздно. Ей уже 26 лет  исполнилось. Принято было в их краях девку в  родительском доме подольше держать. У деда Анисима на сложилась женитьба (невеста показалась нехороша) и он приглядел Аграфену. Семья бабушки была позажиточнее, и видимо с самого начала  дед решил поставить невесту на место. Сначала он писал  ей «любовные письма» странного содержания – «пусть тебя загрызет собака и съест дракон, если ты не пойдешь за меня замуж» и далее в этом же духе. А  когда в его деревню после свадьбы возвращались – согнал её с телеги, а колымную овцу на телегу бросил – мол  «овца устать может, а с тобой, что станется».  Жить стали в деревне Нижние Адам-Учи  Граховского района  в семье мужа Лебедева Анисима Артемьевича. Не то чтобы любили и баловали её в отчем доме, но отношения были ровными. Она себя привыкла уважать, потому что умела много, работа в руках горела и никогда никого не подводила. А муж во всем старался свою власть показывать. Делал что хотел, надолго уезжал из дому, подружек имел в других деревнях, работал в селе – там и жил. Жестким был. А когда что против его воли, даже жестоким.  Бил, правда, только раз. Соседка сказала, что он в соседнюю деревню к подружке поехал. Бабушка по молодости следом подалась. Так он загрузил её на телегу да пару раз кнутом стегнул с приговором, что «не её это дело его личная жизнь». Она смирилась с судьбой, у неё хватило чувства собственного достоинства и гордости  не быть кроткой и покорной, не стлаться у его ног. Что-то, а терпенья ей было не занимать. Хозяйство вела справно, в дела мужа больше не вмешивалась. Была в ней внутренняя сила и мудрость, которая всегда помогала ей жить и самой принимать решения. Мой отец родился четвертым ребенком в семье. Двое детей к тому времени умерли, осталась одна старшая дочь Августа. Муж заявил, что больше детей не надо. Спорить не стала – поехала в село. В больницу не пошла. Вернулась, сказала, что аборт делать поздно. Так мой отец и появился на свет. А тут пришла война. Мужа на фронт забрали, вернулся весь израненный. Долго был на излечении. А дальше в селе работал, домой приезжал не часто. Бабушка вспоминала «Хорошо, что сельхозналог за семью  платил, денег то в колхозе тогда не видели». Вдовой осталась в 46 лет. Дочь вскоре вышла замуж, а Саньку надо было учить.

Мать. Из воспоминаний сына Лебедева Александра Анисимовича, написанных им в 1983 году.

«…Зима… Ночь… На улице мороз… Мы дома. Истопили печку. Лежим вдвоем с ней на полатях. Тепло, хорошо. Она гладит мои руки и говорит: «Какие они маленькие. Когда они вырастут, когда они станут помощниками в лесу пилить и рубить?». Я был видимо слишком мал, но мне казалось, что я уже и так могу, и не понятно, почему мать говорит такое.»

«…Опять ночь. Но лето. Август. Стучит что-то под крышей над чуланом. Страшновато Я один. Дом скрипит. Тополя шумят так, что хочется закрыться с головой и защититься. Мамы дома нет. Нет и сестры.  Они в ночной смене. Так буднично это называется теперь. Когда человек ночью работает, а днем отдыхает. А что такое ночные смены тогда? Не хватает людей, с задержкой идут уборочные работы. И вот местное начальство придумало ночные смены: в поле в 3-4 км от деревни, в темноте, без фонарей, собирать «суслон» (бабки), свозить их на быках в одно место и делать скирду. Это не те ночные смены, когда молотят на освещенной платформе много народу, шумно,  спать не хочется и некогда думать. На такие ночные смены посылали иногда и нас. Когда это  иногда – даже интересно. Я же пишу о тех ночных сменах, когда кругом никого, где-то еще одна женщина с подводой. Ее не видно, только можно окликнуть. И так всю ночь, пока не появится луна. Я все думаю – почему же они не противились. А шли почти все на эти смены. Ответ был простой. За скирдование давали солому – 10 копен колхозу, одну - тебе. Но это появилось тоже не сразу. Первые годы ночные работы были бесплатны. Как и дневные. Уже потом  кто-то «в верхах» снизошел до послаблений и разрешил. «Внизу» такая решимость некому бы не пришла в голову. И так всю ночь. Без сна. Утром домой. Срочно истопить печь. Приготовить завтрак. И снова на молотьбу или возку снопов. Мы часто говорили – жили ничего, у нас все было: дом, корова, овцы, огород. Только теперь я все больше и больше понимаю, откуда эти и тепло, и достаток и многое другое, чем было полно мое детство. По первому чтению может показаться, что слишком лирично все. Да, смотря глазами нынешней жизни – так оно и есть. А между тем я не помню ее (мою маму) загнанной лошадкой. У неё хватало жизненной силы и на круглосуточную работу и на заботу о нас. И улыбаться могла, когда будила меня после ночных смен.»

«Вот не могу описать ее молодой. А ведь помнил. Поэтому попытаюсь это сделать по старой фотографии. Спокойное, мудрое лицо. Уж что-то моя мать и молодой была с мудрым спокойным лицом. В черном красивом платье. Сидит. В руке незамысловатые полевые ромашки. Это она сама. Никто конечно не догадался-бы дать эти цветки перед фотографированием. Лицо симпатичное, мне всегда потом нравились такие лица у  женщин. Такой мудрой, молодой, спокойной крестьянской женщиной осталась она для меня.»

Бабушка. Это уже калейдоскоп моих воспоминаний. Мы жили вместе. Она была  самым близким человеком того поколения. С ней всегда было хорошо и уютно. Она не была «добренькой бабушкой». Она привыкла самостоятельно принимать решения и  свои мнения и желания всегда стойко отстаивала. Но и с мнением других считалась, любила порядок и лад.

Ранняя весна. Бабушка сходила к соседям за молоком,  будит нас с сестрой, показывает большую  льдинку с ажурными краями. «Посмотрите, какая красота!». На Новый год нарядила нашу куклу в удмуртский наряд. Пестрое платье с оборкой, фартук. И  настоящее монисто – на нем были нашиты вырезанные  серебряные кружочки от конфетных оберток. Перед Пасхой большая приборка. Бабушка белит печь, а мы содой и золой отчищаем кухонные кастрюли. Поминальные дни на кладбище не ходили, могил наших в поселке не было. Но обязательно  бабушка стряпала  рыбные пироги с неимоверно вкусной корочкой и делала поминальный стол, где должно было стоять все съестное, что есть в доме. Пусть понемногу, но все. Под первый летний дождь весело таскаем с ней цветочный горшки с подоконников. Летом  в солнечный день накрывала стол на открытом крылечке, мы эти обеды очень любили. Часто водила нас в лес, и не только за грибами, а так, на пригорке у речки посидеть. Брала с собой чай и хлеб - нас по дороге побаловать. Без букетов цветов никогда не возвращались. Перед сном ритуал – поглаживание наших спинок и завертывание согретым у печки одеялом. После  длительных хлопот все-таки ей назначили пенсию. И с первой пенсии она сделала подарки – нам с сестрой по кукольному пупсику, в маме брошку – голубые камушки и треугольные подвески по низу. И подарок обыграла -  маленькую брошку завернула в большое количество газет – получился солидный пакет. Как весело разворачивали мамин подарок – до сих пор помню. Трудности и сложности жизни не отбили желания жить, любить людей. Умела она  находить радость в мелочах и делиться ими.

Она очень любила читать.  Перед глазами картина – бабушка полусидит на  подушках в валенках (она их и в кровати их не снимала – ноги мерзли), прикрыта одеялом, очки на носу и под настольной лампой читает. Всю периодику, которую выписывали родители – «Наш современник», «Наука и жизнь», «Работница», «Советский экран», «Роман-газета» - прочитывала в семье первой. И еще на удивление быстро перенимала манеру поведения и обычаи того места, где ей доводилось жить.  Родилась и жила в деревне. Приехала к нам  в поселок  и всегда дружила с соседями, была в курсе всех поселковых новостей. Когда возникали денежные проблемы, говорила маме «Не занимай. Я договорилась в продмаге огурцы - возьмут за 10 коп  за килограмм, до зарплаты дотянем». По переезде в город у неё тоже появились приятельницы. Она одевала мамино пальто салатного цвета с меховым воротником, брала желтый зонтик и заявляла, что пойдет прогуляться по парку. Каждый год ездила на родину. Обязательно с подарками. Там её ласкового называли «чужай». Навязала носочков и шарфиков для будущих правнуков. Раздала внучкам и внукам, которых было семеро - оставила  память о себе. Очень хотела отметить  свое восьмидесятилетие. Не сложилось. Пять дней не дожила до  юбилея.  Может не  всегда могла  она развязать запутанные узлы своей судьбы, но с ней всегда было солнце, которому можно подставить лицо. 

 

 Луппов Н.Н. Из наблюдений над бытом удмуртов Варзиятчинского края Вотской Автономной Области, 1924.

Нуриева И.М. Жест в песенной культуре удмуртов: функции и семантика. Вестник Томского государственного университета Культурологии и искусствоведения. 2021.№ 43.

Чернецов И.А. Былые дни. Сборник воспоминаний непосредственных участников Гражданской войны 1918-1922, Книга вторая. Москва. Высший военный редакционный совет. 1922.

Шутова Н.И. Этнотерриториальные группы удмуртов: обряды и верования северных удмуртов. Удмуртский федеральный исследовательский центр УрО РАН.Удмуртский институт истории, языка и литературы. Ижевск. 2018.