Наши предки. Из истории семьи.

 

Публикую собранные мной сведения о моих предках из округи современных сёл Юрьево, Красногорье, Молотниково Котельнического района. Получены они из рассказов моих матери, бабушки и других родственников.  Во первых - прошу прощения, если кого- то обидел приведенной информацией личного характера. Люди, о которых я рассказываю, уже умерли, но еще живы те, кто их помнит. Я что слышал, то и записал. Во вторых - в этом рассказе могут быть ошибки- я и те, кто мне это рассказывали, могли что- то забыть, перепутать. Некоторые рассказы не сходятся между собой, кое- где встречаются и противоречия. Один из таких ответов привожу в комментарии от 12.05.2021г.

Все-таки считаю необходимым опубликовать эти сведения чтобы они не пропали, не забылись. Пусть останутся документом той эпохи. Может быть, кто- то их исправит или дополнит. Частично это- повторение рассказа А. Ф. Петрова «Война и мирные годы», опубликованного мной ранее, - речь идет о тех же местах и людях. Некоторые эпизоды там описаны подробнее.

 

Предки бабушки.

Наш предок Кузьма Иванович родился около 1800 г. Он был один сын у матери. Мать кормила его грудью до трех или пяти лет. Он рассказывал: «И стыдно, и хочется». Он  пошел работать бурлаком, чтобы заработать на лошадь. Он работал один сезон. В свободное время купцы-хозяева устраивали состязания, бурлаки боролись. Он поборол высокого, здорового татарина, который считался самым сильным в артели. Кузьма Иванович в молодости собирал деньги на строительство церкви в с. Молотниково. В детстве он сильно болел, и родители дали обет, что если он выздоровеет, то построит церковь. Ездил он в сторону Яранска. Возвращаясь, н остановился на ночлег в одной избе в лесу и услышал, что хозяева договариваются его убить, чтобы забрать деньги. Он всю ночь не спал, молился и повторял: ”Я ведь не один”, имея в виду бога. Его побоялись убить, он благополучно вернулся. По документам, церковь была перестроена и расширена в 1872г. А разрешение на постройку первоначальной каменной церкви было дано в 1751г., достроена она была в 1760 или 1770г. Это слишком рано для описываемых событий. В настоящее время церковь снесена.

У него было 3 сына: Дмитрий, Максим, Роман. Дмитрий и Максим жили в Игумнове. Максим женился не по любви.

Один из братьев (видимо- Роман, т. к. о нем сведений нет) был солдатом, служил 25 лет и в деревню не вернулся.

Еще у Кузьмы были две дочери. Когда их крестили, Кузьма дал священнику мало денег, и тот дал обеим имя Мария. По другим сведениям, их звали Ирина и Евдокия, а две Марии- возможно, сестры Кузьмы Ивановича, которые были в монастыре в Нижнем Новгороде. Кузьма отдал двух дочерей в монастырь. Мать, провожая дочерей, долго бежала за ними и плакала. Хотел отдать в один монастырь, куда до того сделал большой вклад, но почему-то отдал в другой.  Одна из них стала печь хлеб, другая - ухаживала за скотом. Они были на самой тяжелой работе. Их мало кормили, они постоянно были голодные. Одна из тетушек - монашек – та, которая ухаживала за скотом - впоследствии совершала паломничества по святым местам, в том числе - ходила в Иерусалим, и заходила домой.

Когда Дмитрию было 16 лет, произошла история с “Молотниковскими турками”. Это - известная, многократно опубликованная история, когда проходивших через село русских рабочих приняли за бежавших из русского плена турецких солдат. Турецкие военнопленные, которые до того содержались в г. Орлов, перед описываемыми событиями были отправлены на судне вниз по Вятке в другое место. Известие о появлении «турок» вызвало большой переполох. Тогла Дмитрий посадил на закорки (на плечи) мать и понес ее в лес. Она говорила: “Брось меня”, но он сказал: “Нет, мамка, не отдам тебя туркам”. А одна женщина посадила в тарантас детей и повезла в лес. По дороге один ребенок выпал, мать никак не могла его найти. Произошло это 10 ноября 1878г. Следовательно, Дмитрий родился в 1862г. По другим данным, он умер в 1921 г. в возрасте 55 лет и, следовательно, родился в 1866г. О его смерти сказано ниже.

Когда после бегства от «молотниковских турок» семья вернулась домой, то увидели, что с полатец весь лук спущен. Видимо, виновники этих событий после паники прошли по избам и искали деньги, которые обычно хранили под луком.

Средний сын, Максим, женился не по своей воле, а по воле отца. Кузьма не разрешил максиму жениться на девушке, которая была ему по сердцу. Сам выбрал невесту, чтобы видная была, уж пройтись с ней по селу, так чтобы все завидовали. Так и жил Максим с нелюбимой женой.

Максим  построил хороший дом, который вскоре сгорел при нижеописанных обстоятельствах. Максим осенью поехал в лес за брусникой. Уж не так и далеко, но ездили на лошадях. Очень рано встал и не захотел почему-то будить жену, чтобы она посветила ему. Фонарь не нашел, пошел с коптилкой. Запрягая лошадь, он поставил коптилку. Уже запряг, и коптилка накренилась. Загорелось сено, солома. Это место он залил водой и уехал. Пламя разгорелось. Один житель деревни, Васька Голошонок, пошел на реку пить, увидел пожар, разбудил женщин, спввших на полатях, - в одних рубашках выскочили. Они слышали, что горит, но не могли проснуться. Успел выгнать лошадь, а корова и овцы сгорели.

А некоторые женщины из семьи были где-то в другом месте. Когда они возвращались, им заяц дорогу перебежал. Они пришли - и увидели, что дом сгорел.

Когда Максим выехал на Новоселовский взгорок, на мост, версты за две от деревни, то увидел зарево пожара и вернулся, но его дом уже сгорел. От горя он лег на пепелище и так лежал. Потом Дмитрий сказал: “Максим 20 рублей взял- уже не вернет (долг)”. Максим поставил плохую избу (видимо, у него сколько-то леса оставалось), недолго жил в ней и умер от простуды. Его жена  жила у Дмитрия и все ночи напролет все пряла его пряжу. Мастерица была прясть. После несчастья она спать не могла, вот работа спасала, а так бы не выжить. Она умерла от горя. Дочери, которым когда сгорел дом было лет 13-15,  куда-то ушли - в услужение в чужие дома.

Мама Агриппины Дмитриевны - Фекла Петровна Вагина. Девичья фамилия ее матери- Лобанова. Их в семье было 6 детей, но они умерли или уехали, так как Агриппина Дмитриевна говорила, что у нее нет родни. Фекла Петровна была сиротой. Когда она была маленькая, умер ее отец. Год был неурожайный. Мать была больная. Она посылала своих детей просить милостыню, а сама пряталась в рожь и ревела. Потом умерла мать. Фекла жила у тетки на Комаровщине.

Однажды бабушка Агриппины Дмитриевны месила квашню. В избу вошла цыганка и попросила хлеба. Бабушка ее прогнала. Цыганка сказала: «Ты меня еще попомнишь». Вскоре корова в яслях задавилась - неизвестно, как.

Фекла и Дмитрий между собой жили не дружно, часто ссорились из-за денег. Оба были скупые.

У Феклы и Дмитрия  однажды родилась двойня - умерли. Однажды Фекла сказала свекру, чтобы он закрыл спящих детей. Он закрыл сыновей, а на дочь, Агриппину, плюнул. Выжило трое детей: Егор (старше сестры на 10 лет), Агриппина, Петр (моложе ее на 2 года). Петр - более скуластый. Старший был мастер все сам делать, например, мебель. Дома была гладкая продолговатая шкатулка его работы. Он делал ульи. Один улей он застеклил и наблюдал за жизнью пчел. Зимой он работал в Котельниче, и ему хозяин предлагал остаться там на постоянную работу. Жена Петра - Маша Лебедева, Егора- Таня (Тырычина)- дочь игумновской волости волостного писаря Василия. Дмитрий Кузьмич и Фекла Петровна все копили деньги - хотели мельницу Егору купить. Когда началась первая мировая война, сыновей забрали на фронт. Один из братьев написал с фронта письмо, в котором передавал поклон родителям, сестрице Груне и всем родственникам. Было и другое письмо, в котором говорилось: “Сидим в окопах - одна винтовка на троих”. Егора убили сразу (или он пропал без вести), Петра - потом. Во время одного из боев русские бежали по льду озера, и он провалился под лед. Его вытащили, но он умер в госпитале. Об этом его родителям сообщили земляки из соседней деревни, которые вместе с ним воевали и вернулись домой. Мать, узнав о смерти Петра (он был младший, и родители рассчитывали, что он останется с ними в старости), выла, все лежала на печи, говорила:” Сыновей убили, Петрушу убили- не слезу с печи” и померла. Один раз она увидела (видимо, от постоянных переживаний привиделось), что Петр идет от бани. Она закричала: “Петруша, Петруша!”

Дмитрий Кузьмич был очень сильный, крепкий, из бани по снегу босиком ходил. Был очень здоровым. Говорил, что проживет 90 лет, но вышло по другому. Он никогда не пил, много работал, в том числе - доил коров, занимался гончарным делом,– у него был гончарный круг, вязал «по-русски» - вязал носки, рукавицы, ухаживал за пчелами. Баня была в конце осырка, на берегу Черняницы. Перед революцией 1917г. у него было 100 колод пчел. За воз меда Дмитрий выручил 2,5 фунта золота, которое положил в банк. У него было 2 лошади, 3 коровы. Он платил подать в казну- 5 рублей. Корова стоила примерно 3 рубля, лошадь- примерно 4. Коров выпускали пасти за Черняницу, в излучину реки. На шею вешали колокольчик, и скот пасся без пастуха.

Дмитрию Кузьмичу землемер предложил дать взятку, и тогда за ним бы тоже закрепили угодья, но тот отказался, сказав: «Мне в этой деревне жить. У Дмитрия Кузьмича земли было на одну душу (видимо, им хватало). Переделы в начале 20 века много лет не проводились. Но община просуществовала до коллективизации.

Дмитрий «держал ямщину» и однажды вез в Сибирь ссыльного. Он спросил его: «Чего вы бунтуете?». Тот ответил: «Дедушка, что делать, нужда заставляет. Настоящей нужды ты еще не знаешь».

Дмитрий Кузьмич рано умер. В двадцатые годы, до коллективизации, один многодетный житель – кузнец - выкопал у него картошку. Невестки его (Дмитрия) подзудили. Дмитрий назвал этого бедняка при народе вором. Тот был пьян, бросил камень Дмитрию в висок. После этого Дмитрий полежал немного, лошадь запряг и поехал пахать. Обратно с поля бежит - хомут на себя надел (уже плохо понимал, что делает, или, скорее, этой выходкой хотел показать окружающим, что при таких порядках ему скоро придется пахать на себе). Когда вернулся, лег на лавку и потерял сознание. Вызвали врача. Врач сказал, что это- инсульт, лечить бесполезно, если больной выживет, то не придет в сознание, сам будет мучаться и семью замучает. Дмитрий Кузьмич умер.

Петрова (Злобина) Агриппина Дмитриевна родилась 23июня (6 июля н.ст) 1892г (по другим данным- 20июня) в дер. Игумново, которая была центром волости, а умерла 2 января 1980г.

Когда Агриппине было 7 лет, они вместе с братом Егором ходили куда-то. Когда вернулись, Егор говорит матери: «Мам, девка-то у нас – дура». Агриппина Дмитриевна кончила церковно- приходскую школу в Юрьево, 2 класса. Она получила 2 похвальные грамоты, одну из них- за 1901г. Поповны, писаренки говорили отцу: отдай ее в прогимназию, которая была в Котельниче. Петр не разрешил сестре Агриппине идти учиться - сказал, что девушке учиться- парням письма писать, хотя отец, Дмитрий, был согласен, сказал «Буду с писаренками возить». Агриппина Дмитриевна очень жалела об этом, говорила- «сейчас в лаптях бы пошла».  Еще ей предлагали учиться чеботарить. Егор опять не дал - «Одна у меня сестра- неужто не обую? Пусть за скотиной ходит - себе приданое зарабатывает». Егора в семье все очень почитали. Егор все судил- рядил, указывал. Он заставлял сестру работать, она таскала воду из реки Черняницы поить скот, но у родителей она работала сравнительно немного.

Агриппина Дмитриевна видела комету 1910г. Как-то ночью они шли из бани, и на небе была хорошо видна яркая комета. Отец сказал, что это- предзнаменование больших бед.

Как-то Агриппина с другими девушками работала в поле. В это время по тракту мимо них под конвоем вели каких-то пленных. Пленные кричали девушкам: «Рус, чуй» (то есть целуй). Девушки испугались и убежали. Бабушка думала, что это были пленные французы после войны 1812г, но скорее всего – нерусские участники какого-нибудь восстания.

Агриппину Дмитриевну сватали многие женихи, но брат не отдавал – дома нужна работница. Она вышла замуж 14 мая 1914г, как только закончился сев. Егор велел выдать- ей было уже почти 22 года- возраст выходил. Его послали купить украшения к свадьбе- он купил самые дешевые, поддельные. Перед свадьбой женщина пришла (тогда по обычаю приходили на свадьбу- славить или ругать жениха), сказала, что Федор (жених) - не крестьянин, у него даже пиджака нет. Отец хотел отказать жениху, но брат не дал. Егор заставил ее выходить замуж за Федора Ивановича (из-за того, что скоро была назначена свадьба). Умирая, Агриппина Дмитриевна вспомнила, как Егор пьяный лежал в роще,- настолько обижена она была на него, что вспомнила об этом эпизоде перед смертью.

 

Предки дедушки.

Федор Иванович родился в 1890 г, а умер в 1940г. Отца Федора Ивановича звали Иван Александрович, мать - Агафья Ивановна.

Деревня Фомичи обозначена уже на карте времени Генерального межевания Екатерины II. Хотя карты межевания вычерчивались до 1830-х годов. В 30е годы 20 века в Фомичах жили около 30 человек. В 1876г. в ней было 5 домов, жило 18 мужчин и 18 женщин. Деревню Фомичи основал Фома Петров. Видимо, он был беглый крепостной (по другим данным - запорожский казак, получивший землю за службу Петру I). Официально деревня называлась «Заимка Фомы Петрова». У него были сыновья Прокопий и Сидор или Осип. Их потомки были Прокопенки и Сидоренки (или Осипенки). У Прокопия был сын Александр и еще сын – Илья или Семен (возможно, имя другое).

В 30-е годы в деревне жили Егор Осипович, который умер во время Великой Отечественной войны в возрасте более 80 лет, и Прокопий Осипович, но вряд ли они были его дети.

Самый старый дом в деревне был дом Илюши.   Он был размером около 3х5м. Он был как полуземлянка - в него спускались из ограды на примерно две ступени, но пол был дощатый. Топилась эта изба по- черному. В 30е годы она еще существовала.

Потом был построен дом Пахомовны. Он был высокий, на высоком месте, как и другие дома в деревне, был обшит тесом с засыпкой кострицей (отходами от обработки льна), с высоким подпольем, но с маленькими окнами. На рубеже 19-20 веков он был уже старый, но в середине 20 века был еще в хорошем состоянии.

Еще старее был дом Настасьи. Он находился на удобном высоком месте у дороги. Потом на этом месте был дом Александра и Ивана.

Было четыре брата - Осипенки (дети Осипа или более дальние потомки- неизвестно): Иван, Павел, Прокопий, Михаил, Андрей (младший - он был жив в 40-е годы 20 века). Отец их был Александр. Они все были грамотные кроме Ивана, так как когда пришли за детьми из церковноприходской школы, он спрятался в ясли (кормушку для скота) и не пошел в школу. Они все пытались торговать - мясничать, но у них не получилось. Получилось только у Ивана. Он был неграмотный, но счет знал. Жена Прокопия – Микитисна - родом была с тракта на Орлов. Она была очень боевая. Однажды она показала свекру кукиш из- под голящки. Он рассердился и потребовал, чтобы братья делились, и они разделились. В 1946г. ей было больше 80 лет.

После нового года братья поехали в Даровской район, нарубили там леса и весной сплавили по Моломе и Чернянице до Боровлян, до устья Ночной, откуда возили на лошадях. На следующую зиму Павел, Прокопий, Андрей построили себе избы и разделили их по жребию. Избы были очень хорошие- с горницами, обшитые. Одна из этих изб - изба Павла, потом- изба Лены- существовала еще в 1976г. и была в хорошем состоянии. Иван остался в отцовской избе, а позднее построил избу на месте родительского дома.

Михаил торговал в Котельниче или на Урале, имел лавку, проторговался или его обманули и постригся в монахи. Он сильно расстроился, у него что- то было с нервами, он постригся в монахи и получил имя отец Модест.

 Агафья Ивановна была родом из Тырычино, что напротив Гостево, на берегу Моломы, к востоку от тракта. Брат Агафьи Ивановны жил в Гостево. Сыновья учились, закончили 5 классов церковноприходской школы. Когда Федор учился, от жил у него в Гостево. У Агафьи Ивановны была сестра Александра. Она была вековуха. Александра очень любила Федора, когда он учился, на закорках (на плечах) носила его в школу. А Федор ее не любил, впоследствии не пускал к себе, не разрешил ей жить у себя в избе. В конце 30х годов ей было около 80 лет, она была слепая.

Иван Александрович, отец Федора Ивановича, был еще жив в 20-е годы. Он был высокий, здоровый, со светлыми волосами и бородой и большим носом. У него была сестра Евдокия. Она вышла замуж на Олюнинскую Мельницу. По мужу ее фамилия была Фокина.

Дети Ивана и Агафьи: Анна, Иван, Егор, Федор и Дмитрий (двойня), Василий (его жена- Пелагея (тетенька Пелагея), он погиб в 1895 г.), Агриппина. Федор Иванович- двойняшка. До 5 лет Федор не ходил или не говорил. Дмитрий, брат- близнец его, умер. Он был сильный, когда молодежь соревновалась в перетягивании каната, надорвался и умер. Всего было 5 братьев и 2 сестры. По некоторым сведениям, был еще брат Петр.

Анну отец выдал замуж в деревню Коноплёвщина (или в село Макарье) за Седых Ивана Павловича- вдовца- сына своего знакомого - тоже торговца мясом из другой местности, который, видимо, был богаче его, не спрашивая согласия самой Анны. Но ее семейная жизнь сложилась благополучно. Она родила 16 детей и прожила более 80 лет. В 40 е годы она была еще жива и хорошо себя чувствовала. Она насильно выдала свою дочь замуж. Та не хотела выходить замуж - видимо, любила другого. Спряталась в подполье и плакала. Ее вытащили силой. Впоследствии дочь выглядела старее, чем мать.

Братья занимались мясничеством: покупали скот в современном Даровском районе, перегоняли его, резали, разделывали туши и продавали мясо. Многие в деревне пытались заниматься тем же, но проторговывались, а у них получалось. Федор с 12 лет помогал братьям. Приходилось разделывать и промывать туши на морозе, а согреваться водкой, поэтому Федор был простужен и имел склонность к пьянству.

По словам Алексея Федоровича, один из братьев был художник в Котельниче, зав. мастерской. Когда кто-либо из родственников приходил к нему ночевать, ему приходилось питаться своей едой. Еще была сестра Галина?

Старший брат, Иван, был примерно на 10 лет старше Федора. Он был богатый, имел магазин, видимо, на Урале, в Верхотурье, имел приказчика и прислугу. Тем не менее, он был неграмотен. В деревне Фомичи он имел большой дом, который в советское время увезли в Загайново и разместили в нем клуб и библиотеку. Федор работал у него с 14 лет вроде приказчика. Женой Ивана была Настасья. Она умерла в 1939 или 1940г. После революции семья вернулась в деревню. Сам Иван куда- то исчез. Его дети как-то смогли получить справки, что являются детьми беднейшего крестьянина. У них была сестра Анастасия.

Уже в советское время, до войны, сыновья Ивана стали: Николай – офицером - работал в Особом отделе (в НКВД) в Котельниче, другой- Петр- летчиком. Он в 1929г. уехал на ГАЗ. В 1939г. он приезжал в деревню. В войну он был сбит, обгорел, попал в плен, потом был репрессирован.

Егор пошел в примаки в деревню Шалагиновы. У него была жена Пелагея. Вместе с ними жила ее сестра. Егора взяли на первую мировую войну.  Женщины остались одни. Надо было сеять. Пелагея заболела. Сестра сказала ей, что некогда лежать, надо сеять. Они посеяли, и Пелагея умерла. Сестра очень переживала. Потом ее парализовало.

Еще до революции по деревням ходили медики - делали прививки от оспы. Всем сделали прививку, а Агриппине- сестре Федора Ивановича- родители не стали делать- жалко было. Потом она заболела оспой и осталась рябая на всю жизнь. Она вышла замуж в деревню Шалагиновы. У нее были дочери Поля и Тамара, которая стала агрономом и работала в Зуевском районе, и сын Октав.

Агриппина Дмитриевна никогда не любила мужа. Пришла в семью - там- 30 человек - надо жать. Жниц на семью - только две - Агриппина Дмитриевна и Агриппина - сестра мужа, о которой сказано выше. И другой работы в хозяйстве было очень много. Сын Алексей родился в 1915 году. Поиграть с ребенком можно было только ночью- больше некогда. Пришла в семью невестка Настасья. Один раз она ела мясо. Подбежал ее сын Петька- выхватил кусочек мяса. Подскочил к ней Алексей за мясом- ударила его ножом в руку (может быть- ткнула нечаянно). Другой раз Агриппина Дмитриевна пришла с поля в дождь. Видит - что-то белеет под водостоком. Это ее первенец Алексей выпал из окна - и так и лежит.

Началась первая мировая война. Федора Ивановича, как и всех мужчин, взяли на фронт. В деревнях остались только старики и женщины, как потом в Великую Отечественную. Приходилось работать за мужчин.

Федор Иванович прошел первую мировую войну. Во время ее он окончил курсы фельдшеров. Гражданскую войну он прошел в Красной армии в должности «лекарский помощник». Он воевал на Украине, в 1920 году, во время штурма Перекопа, переходил вброд залив Сиваш. После окончания гражданской войны он вернулся домой примерно в 1922г. Говорили, что на Украине у него была другая семья.

Во время первой мировой войны Агриппина ушла от мужа к родителям - тогда у нее еще был один сын Алексей. Она сильно болела (тогда или в другое время),- что-то с животом. Ее отпаивали сырыми яйцами.  В это время с войны вернулся Федор Иванович. Жены братьев не захотели, чтобы она там жила, а тетя Саша сказала, что грех большой уходить от мужа. Агриппина Дмитриевна вернулась (обратно отправили). О том, что она не ушла от мужа, она все время жалела.

Произошла революция. Известно, что в 1918г. было восстание Игумновской волости против продразверстки. Многих расстреляли. Потом на левом берегу Вятки напротив Котельнича находили массовое захоронение этого времени. Об этих событиях Агриппина Дмитриевна никогда ничего не рассказывала. Только один раз так высказалась о революции, что я привести не могу. 

Вернувшись, Федор Иванович построил избу с первым в деревне туалетом в ограде и оштукатурил ее глиной. Эта изба сгнила за 20 лет.

Федор Иванович и Агриппина Дмитриевна жили между собой плохо. Федор Иванович выпивал. Перед коллективизацией они купили очень хорошую лошадь- Воронко, которого вскоре забрали в колхоз.

Агриппина Дмитриевна считала, что при советской власти хорошо то, что всем женщинам можно учиться и не было полос. И то стало хорошо, что появилась техника. Прошел комбайн- убрал поле, а сколько бы было серпами жать. Она также говорила, что без мужа она не подняла бы столько детей, если бы не колхоз, где она выполняла более посильную работу- на скотном дворе. Но работала она очень тяжело, отчего ее и согнуло. Федор Иванович работал фельдшером в Юрьево, в Котельниче, в Вишкиле, но нигде не мог надолго задержаться. В округе он считался хорошим фельдшером, одного человека спас от смерти, определив, что у него- заворот кишок и направив срочно в больницу в Котельнич. У него было два сундука: один- с лекарствами, другой- с книгами. Но все- таки он по медицине знал мало. Он не был ни настоящим крестьянином, ни настоящим интилигентом.

Один человек на сенокосе проткнул себе ногу. Сельский фельдшер Андрей залил рану «колотьем» (коллодием). Потом началось заражение крови. Обратились к Федору Ивановичу, но он сказал: «Что я могу сделать, я ведь не бог». Надо было ампутировать ногу- больной отказался и умер. Потом в его семье говорили, что если бы Федору Ивановичу отдали корову, он бы вылечил. Неизвестно, соответствовало ли это действительности.

Федор Иванович умер летом 1940г. в Вишкиле от инфаркта. Перед этим он встретил девушку Антонину, которая работала в школе уборщицей, и полюбил ее. Они вместе жили в Вишкиле. В это время его жена Агриппина продала корову, а деньги отдала мужу на новый дом. Федор сказал жене, что будет строить новый дом. Но после его смерти на сберкнижке оказалось только несколько рублей. Хозяйка квартиры говорила, что перед смертью он как бы ничего не видел, уронил стакан. Антонину больше не видели. Похоже, что она выманила у него деньги и его бросила, а он умер от потрясения. Когда он перед смертью в последний раз приходил домой и пошел обратно в Вишкиль, дочь Лида долго бежала за ним, просила: «Папа, возьми меня с собой». Он дал дочери конфету.

После смерти его  Агриппина Дмитриевна осталась с малолетними детьми. Ей было очень тяжело. Она была слабая, ей было тяжело выполнять колхозную работу. Она работала в основном на скотном дворе. У нее были приступы какой- то болезни, она лежала и говорила, что умирает. Дочери плакали, просили ее не умирать. С возрастом эти приступы прекратились.

Началась война. Апполинария проткнула себе ножом глаз. Мать повезла ее в Киров в больницу. Дочь она тащила на себе. В Кирове к ней пристал какой- то мужчина. Он обещал довести ее до областной больницы, которая находилась в центре города, а повел за город. Она отстала от него и пошла сама. Наверное, он хотел ее ограбить- у нее была котомка с хлебом. Она сильно напугалась. Добралась она до больницы. Доктор был старый старичок, лучший окулист тогда в Кирове. Но ничем помочь он не смог. Глаз больше не видел. Об этом эпизоде она написала воспоминания- привожу их в конце этого рассказа как приложение.

Агриппина Дмитриевна проводила на фронт троих сыновей. Она рассказывала, как провожала Алексея (см. ниже).

Было много дезертиров. Они прятались на паровозах, в составах - были все черные, в угольной пыли. Когда она провожала на фронт сына (видимо- другого- Геннадия), то стояла в толпе на вокзале. Вдруг она почувствовала, что котомку за плечами, в которой лежало белье, распороли. Осенью 1943 года дезертиры обворовали семью, увезли много зерна, мед из ульев. Ночью Анна пошла в ограду и их спугнула. Утром пошли по следам по росе. Следы вывели к цыганскому табору. Милиция нашла дезертиров, но ничего так и не вернули. В этом году семья сильно бедствовала. Но вообще в войну с продовольствием было довольно неплохо. В том же 1943 году Анна шла в Котельнич по дороге. В лесу у деревни Мирщина навстречу ей попался человек в форме офицера. Они разошлись. Вдруг - выстрел. Пуля просвистела рядом. Анна испугалась, убежала. Это был дезертир. Дезертиры жили одни – в лесу, другие – сидели в подпольях родительских домов. Об этом жители знали, но властям их не выдавали. Иногда милиция проводила рейды по поимке дезертиров. Но милиционеров было мало, и они никого не могли поймать.

Еще в войну часто проводили охотничьи облавы на волков и разбежавшихся по лесам немецких овчарок, которые были опаснее волков, так как были натасканы на людей. Детей всегда учили мерам предосторожности - как отпугивать волков.

После войны, в 1946г. из колхоза на Украину увезли семенное зерно. А потом привезли другое. Оно оказалось невсхожим, был неурожай. Голодали, пекли хлеб с картошкой. Агриппина Дмитриевна ела траву. От этого у нее опухли глаза, остались только шелки. От тяжелой работы у нее сильно заболела спина, ей стало тяжело разгибаться.

Старая изба сгнила, и пришлось семье переселяться в другую избу- старую, но более крепкую, где до того жили Егор Осипович и его жена Пахомовна. Изба требовала ремонта. Помимо сыновей, для работы наняли пришлого человека по имени Степан. В это время объявили о смерти Жданова. Степан перекрестился и сказал: «Слава Богу - хоть один подох».

Агриппина Дмитриевна жила в Фомичах до 1961г. Потом она уехала в Нолинск к дочери Анне Федоровне няньчиться с детьми. У Анны Федоровны тогда родился сын Владимир. Избу она оставила Ираиде, жене Федора.

 

 

Алексей Федорович.

Алексей Федорович родился в 1915г. (см. выше).

В конце 1920-х годов он вместе с родителями работал в поле. Алексея отправляли домой раньше, чтобы он приготовил им еду. Один раз отец дал ему помыть лапти. Алексей помыл их снаружи и изнутри. Отец его наругал, так как изнутри мыть не надо. Мать заставляла детей поститься, так что он голодный ел навоз – кисленький.

Алексей Федорович учился 5 лет в Игумново. Говорили, что способнее его ученика нет. В 1930г. он вступил в колхоз. Ему было 15 лет. Отец был в городе, когда оповестили о собрании, и мать послала его. Он расписался о вступлении в колхоз. Потом он стал в колхозе счетоводом. В хорошую погоду он работал в поле вместе со всеми колхозниками, а в дождь, когда другие отдыхали, сидел в конторе и считал трудодни. 12 соток жать- 1.5 трудодня.

В апреле1936г. он приехал в Киров и стал работать в транспортном отделе Кировтранссбыта. Сначала он жил в одноэтажном доме на ул. К. Маркса, на месте нынешнего физприборовского магазина. За место на полатях платил 50 коп. за ночь. Потом он поселился в другом доме, там платил 1 руб. в день за кровать. Потом ему дали комнату в двухэтажном доме, сейчас он снесен. Алексей окончил 1 курс педрабфака, стал счетоводом в домтресте. Потом домтресты объединили. Он стал работать в домоуправлении. В первую ночь, которую он провел в Кирове, к ним в дом пришел милиционер и арестовал прежнего счетовода за растрату, так что Алексей сразу получил урок, что надо работать честно. Первое время у них в домоуправлении не было телефона - посылали нарочных. В 1936г. появился телефон.

Алексея вызвали на приемную комиссию в армию. Как раз в это время у него сильно заболел глаз. На медосмотре ему дали какую- то желтую мазь, которой надо было мазать глаз, и признали негодным. Глаз он вылечил.

В 1939г. он приехал в деревню и познакомился с Марией, которая окончила педучилище и работала в начальной школе в дер. Боровляне с 1 сентября 1939г. 17 сентября они поженились. Больше месяца праздновали свадьбу. На это время его начальник отпустил. Потом Алексей выполнил всю задержанную работу. Сосед- военный помог достать рыбы на свадьбу. Вскоре его куда-то перевели. В освободившуюся комнату поселились молодые.

Свободного времени было мало, но когда оно было, ходили в Халтуринский парк. Еше летом 1941г. ходили на пляж, расположились у кустиков у самой воды. Зарплату Алексей получал 100 рублей, а когда началась война, добавили 20 руб. на хлеб. Буханка хлеба черного- 1 или 1,5 кг.- стоила 1-20 или 1-40, но он привозил муку из деревни.

В 1939г. Алексей находился в учебном лагере в Холуново. Там было трудно. Им давали хинин от малярии. Он пил все таблетки, а многие их выкидывали. Тем не менее, вернувшись на работу, он заболел малярией и упал прямо из-за стола. Его взяли под руки и отвели в больницу, где он лежал.

В 1940г. родился сын Юрий. Зимой 1941г. он простудился в яслях и умер. Летом дрова не подвезли, а потом машину заброали на фронт, дрова в детский сад так и не подвезли.

В октябре 1941г. Алексея призвали в армию. Учили их в Кирове. Потом привезли на Киров-II. Алексей отпрашивался домой у командира, сказал, что он здесь все знает, вернется. Командир ответил: «Я бы тебя отпустил, да где ты нас там найдешь? А не найдешь- будешь считаться дезертир». Алексей испугался стать дезертиром и остался. Их отвезли на Киров-I, где они стояли около суток. На фронт их везли через Котельнич. Многие родные ждали их чтобы попрощаться. Поздно ночью многие ушли ночевать - думали, что ночью не повезут, а мама осталась на станции. Их повезли ночью - в новом обмундировании. Мама встретила Алексея и попрощалась. А многие своих родных не дождались - ни в ту ночь, ни потом с войны. (По другим сведениям, бабушка так проводила другого сына, Геннадия, см. комментарий от 12.05.2021г).

Сначала их послали под Тихвин. Алексей не привык к тяжелому физическому труду, в армии не служил, и ему было очень трудно. Однажды в бою у него возникло желание выползти из окопа. Он выполз, а на его место заполз другой. В это место ударил снаряд, того убило. Одного его товарища ранило в ногу. Кость выбило из коленного сустава, сухожилие и кровеносный сосуд сохранились. Крови было немного. Алексей стал его перевязывать. Тот сказал: «Перевязывай осторожнее. Я только перед войной женился. Я не должен стать калекой». Тут ударила очередь, того убало. Алексею пуля попала в каску, ее измяло. Алексея оглушило и ослепило, он около часа лежал без сознания, потом пришел в себя и дальше участвовал в бою. Потом политрук ему сказал:   «Ты  рассказывай другим, как ты спасся благодаря каске», так как многие бросали каски, не надевали.

Потом Алексея ранило. Он лежал в госпитале в Кирове. Сюда привезли местных, а неместных отправили дальше, в Новосибирск. Здесь в госпиталь к Алексею приходила жена Мария.

После выписки из госпиталя весной 1942г. его направили под город Калач-на-Дону. Они оттуда отступали к Дону. Очень жалко было погибающих. Отошли к Сталинграду, где и держали оборону. Наши угнали все лодки от сталинградского берега, чтобы никто не мог бежать. Потом бойцов направили на отдых - вывозить раненых. Ими руководил сержант, у которого на петлицах не было клинышков, а осталист только следы от них. Кто- то спросил его: «Где же клинышки?». Тот ответил: «Износились». Они выносили раненых и укладывали их в самоходную баржу. Для сильного мужчины это была бы нетяжелая работа, но они были сильно истощены и с трудом носили раненых. Один раненый сказал: «Укладывайте меня осторожнее. У меня 5 детей, и я не должен стать калекой». Палуба баржи была покрыта броней, а борта-нет. На палубе был пулемет с броневым щитом.

Баржа отплыла. Была ночь. Вокруг были трассы пуль, вспышки выстрелов и разрывов, огни пожаров. Немцы стреляли по барже. Сержант из пулемета им отвечал. Те, кто грузил раненых, были на палубе и прятались от пуль за щитом пулемета. Когда подплыли к берегу и стали выгружать раненых, увидели, что тот, кто просил, чтобы его выгружали осторожнее, мертв. Пуля пробила борт баржи и ударила его в висок.

На отдыхе была баня - быстро, только ополоснуться можно было, сменили белье.

Потом, в январе 1943 года, Алексей участвовал в Сталинградской операции. Им выдали погоны и приказали стоять насмерть. Они пошли по степи в наступление и соединились с другой группировкой советских войск, окружив немецкие войска. Там он видел много наших убитых - больше, чем когда - либо еще за время войны. Они лежали в белых масхалатах.

Были на переформировании в разрушенном  Сталинграде. Утром бегали на колонку, там умывались ледяной водой и бежали обратно.

Потом пошли в наступление на Харьков. И дальше.

Весной шли по лужам. Ноги были все время мокрые. Портянки сушить было некогда и негде - их только перематывали то одним концом, то другим.

Однажды в наступлении солдаты несколько суток были без пищи. Потом приехала полевая кухня, и им дали супа, а хлеба не дали. Алексей съел четыре миски.

Однажды пришлось ночевать в доме у хозяйки. Хозяйка постелила чистую постель. А он лег под стол на пол и так проспал всю ночь, так как вся одежда была во вшах.

Форсировали Днепр на вещмешке, пропитанном жиром и надутом воздухе вместе с товарищем: тот- с автоматом, Алексей – с винтовкой.

Потом была Корсунь - Шевченковская операция. В стороне бежал пулеметчик с ручным пулеметом - и вдруг будто загорелся. Это пуля ударила его в сердце, и над фонтаном крови в морозном воздухе столбом поднялся пар. Алексей лежал на снегу. Снег стал порошить ему в глаза. Он подумал, что это снег пошел. Поднял голову и увидел, что это немецкий танк стреляет по нему из пулемета. И слышно было, как болванки снарядов вражеских танковых пушек ударяются о мерзлую землю и рикошетят. Там Алексей был снова ранен.

Потм наступали по Украине, Румынии - через Яссы, Бухарест, Клуж. Алдексея направили на трехмесячные курсы. Он их закончил, стал младшим лейтенантом. Курсы находились в одном из городов Венгрии. Под домами были винные погреба, в которых в бочках находилось вино. При боевых действиях бочки ломались, вино выливалось и стояло в погребах. Двое курсантов залезли в такой погреб чтобы попить вина. В вине плавали доски. Те двое напились и выбраться не смогли - так и утонули в вине. А раньше, когда шли по России и Украине, за пьянство, дезертирство, самострел - ревтрибунал и расстрел.

Потом наступали по Венгрии – через Сегед, брали Будапешт. Потом - по Чехословакии. Здесь между Нитрой и Глосовцом снова был ранен. Пуля отскочила от гвардейского значка, прошла в 0,5см. от сердца. Лежал в госпитале в Нитре.

Победу Алексей встретил не доходя 12км. до Праги. Его подразделение преследовало немцев. Вдоль дороги были виноградники. Немцы убежали вбок, в виноградник. Алексей остановил солдат, так как боялся, что если они пойдут дальше, немцы нападут потом на них сзади. Через некоторое время объявили -Победа!

Потом объявили, что их направляют в Москву, на парад Победы. Привезли их в Москву. Там им объявили, что солдаты в части слишком старые, на парад не годятся - часть отправят дальше на восток и там расформируют. Привезли в Свердловск. Потом - в Омск. Потом - в Новосибирск. Потом - в Читу. Там все поняли, что рядом - граница, предстоит война против Японии.

В ночь на 9 августа пошли в наступление. Накануне двое отказались идти в бой. Один сказал: ”Завтра мне идти в бой, может, меня убьют”. Их арестовали, увели. Шли ночью, стреляли, японцы тоже стреляли. Потом шли через Гоби. Жара была такая, что на камнях можно было жарить яйца. Потом шли через Хинган. Особых укреплений и сопротивления врага на пути не было. Шли через Маньчжурию. Земля была как болото. Орудия вязли. Одно орудие завязло - не могли вытащить. Был приказ - бросить и двигаться дальше. Потом возвращались, вытаскивали. Шли через китайские города Кайлу и Тунляо, провинция Гирин. Войну закончили в Порт-Артуре.

Здесь часть стояла несколько месяцев. Купались в Желтом море. Питались гаоляном (просом). Болели кишечными заболеваниями, Алексей тоже сильно болел. В январе 1946г. в звании старшего лейтенанта его демобилизовали. Он вернулся домой, на свое рабочее место бухгалтера. В 1948г. родилась дочь Тамара.

Умер Алексей 19 октября 1998 г.

 

Другие дети.

Геннадий родился в 1924г. Он хорошо учился, окончил 9 классов в Котельниче. Когда умер отец, он вынужден был вернуться домой и работать в колхозе. Он ушел в армию в 1942г. Перед этим он 3 дня катался на лошадях- такой обычай был в деревне- так провожать уходящих в армию. Он попал в Львовское пехотное училище, находившееся тогда в Кирове, стал лейтенантом. Училище он закончил 10.3.1943г. и был направлен на Калининский фронт. Потом воевал в Белоруссии, на Украине. Войну вспоминать не любил, она потрясла его. Его друг - тоже лейтенант - только ушил по фигуре шинель. Выглянул из окопа без каски - и его сразил немецкий снайпер. Внезапная гибель друга потрясла Геннадия. А когда бежал в атаку, крича: “Ура! Вперед!”, свистели рядом пули, но не думал о смерти. Были большие потери. Убитых закапывали в братские могилы. Немец пролетит, сбросит бомбу - убитые снова на поверхности. Плакали: “Нас уже и родная земля не принимает”. Летом 1944г. шли по украине. Хотелось пить. Женщины выносили арбузы - и еда, и питье. Геннадий был ранен 4 раза. После одного из ранений он лежал в госпитале в Москве. Там познакомился с медсестрой по имени Тася. Последнее ранение было тяжелым, в бедро. Был перебит седалищный нерв. Геннадий вернулся домой до конца войны на костылях. Рана еще долго заживала. Но в 1947 г. он уже ходил без костылей. Он работал бригадиром, зоотехником, потом- заведующим фермой, хорошо рисовал маслом. Перед смертью он страдал от расширения вен, ему тяжело было ходить. Умер он в больнице. Лечили от сердца, лечение дало осложнения на печень. Перед смертью ему было очень больно. Ему дали таблетку.  Выпил- и вскоре умер. Он умер 30 января 2001 г. в 4 часа утра. У него был орден Красной Звезды, много медалей. Подробнее о нем см. в комментарии к данному тексту от 12.05.2021 г.

Когда он был на фронте, то послал домой свой аттестат на получение денежного довольствия, так как семьи у него не было, а на фронте деньги были не нужны. Но аттестат до семьи не дошел. Кто и где его присвоил - неизвестно. Мать узнала о пропаже только накануне своей смерти.

Федор тоже был направлен на фронт. Когда их привезли на фронт, их накормили кашей. Тут начался артобстрел, и его тяжело ранило. Его отправили в тыл. После госпиталя он был признан негодным и вернулся домой. Он тяжело работал в колхозе, пытался поднять колхоз. Умер он в 1962г.

 

 

Лебедевы.

Деревня Лебедевы была летней дачей купцов Лебедевых, которые жили в городе. Это были купцы второй гильдии. Один из Лебедевых – Александр - учился вместе с Лениным, а потом жил в Петербурге. Мать говорила про него, переживая: “Сашенька-то у меня - социалист”. Он был очень сильный и тяжелый мужчина- под ним ломались стулья. Первое время после Октябрьской революции от какое- то время работал в управе (?) в Котельниче. После революции его отца арестовали и хотели расстрелять. Сын обратился к Ленину, и Ленин написал записку- его освободить. Этот эпизод опубликован в брошюре, вышедшей в Котельниче. В начале 1930х гг., после раскулачивания,  Лебедев вернулся домой совершенно истощенным. Он жил у Маши, которая отпаивала его молоком. Он жил у нее месяц, а потом куда- то ушел. Точно неизвестно, кем он приходился нижеперечисленным родственникам. Потом он жил во Владимире. А у Лебедевых он жил в крайнем доме.

У купца Якова Лебедева было два сына - Павел и Пантелей.

Лебедевых раскулачили и выселили, матери не дали даже квашню домесить. Ко всем Лебедевым соседи относились с уважением. Никто из жителей деревни ничего не купил из вещей раскулаченных. Одежду увезли в МТС и пустили на тряпки - вытирать трактора. Раскулачили две семьи. Пантелея не раскулачили.

Мария Алексеевна - бывшая жена Петра- брата Агриппины Дмитриевны- после гибели первого мужа вышла второй раз замуж в деревню Лебедевы за сына купца. Второго мужа звали Пантелей Яковлевич. Он занимался извозом. Любил выпить. Выпив, он любил петь: «На последнюю пятерку найму я тройку лошадей». У него был брат Павел и 10 сестер: Вера Яковлевна, Лидия Яковлевна, другие неизвестны. Дочь Веры Яковлевны звали Надежда (по мужу- Мильчакова?). Она около 1928 г. рождения. В 2008 г. она жила в Кирове.

У Павла была жена Августа. Пантелей полюбил жену брата, у них случился скандал, и Пантелей уехал в Красноярск. О нем не было вестей. Потом оказалось, что у него другая семья. В 1960е годы он был еще жив. У Марии от Пантелея была дочь Нина, которая потом вышла замуж за Геннадия Федоровича Петрова. Мария вышла в третий раз замуж на Михнинку за Александра. У ее мужа было 5 детей, первая жена умерла от туберкулеза. Августа родилась в 1905 году и была моложе Марии на несколько лет.

У Павла была жена Августа Федотовна, которая была известна в деревне как очень умная женщина. Павел, предпринимая какое- либо дело, всегда обсуждал его с женой, и у него все хорошо получалось. Обычно в то время было не принято считаться с женщинами.

У Павла был единственный сын Владимир и дочь – Миля. Его дочь Миля (Эмилия Павловна) жила в Кирове. У нее был брат.

В конце 20 в. на восточной стороне улицы в дер. Лебедевы жила старушка Анна Ивановна.

Лебедев из Слободского - основатель тамошних библиотеки и музея- их родственник.

В деревне жили еще семьи Протасовы, Наймушины - видимо, более поздние.

Была Протасова Прокопьевна. У нее была дочь Надя. Она жила в г. Серов Свердловской области. В старости она жила в дер. Лебедевы с Геннадием Федоровичем.

Подробнее см. в комментарии к данному тексту от 12.05.2021 г.

 

Другие родственники.

Перед первой мировой войной бабушкин крестник около 16 лет поехал в Яранск и повез какого- то проезжего, который сказал, что он едет из Петербурга. В дороге, в районе Разбойного Бора, этот проезжий задавил шалыгой крестника и угнал упряжку.

У Ильи, видимо, брата Александра, деда Федора Ивановича, были сыновья- Семен и Иван. Иван зимагорил в Петербурге. Когда он приехал домой, родители сказали, чтобы он женился, так как им тяжело вести хозяйство. Он женился по воле родителей, немного пожил и уехал в Петербург, сказав о жене: ”Не с той полки взял”. Жена все думала о нем, говорила: «Где мой Иван?»

У Семена были сыновья: Александр, Иван, Федор и дочь Екатерина. Она вышла замуж под Орлов. У Александра была дочь Дуня Фокина или Фукалова. Она была замужем в деревне Олюнины. Александр чеботарил и забрал лучшую землю в деревне (см. ниже). Они все были грамотные. Иван погиб на фронте. Федор вернулся. Федор был тракторист, Иван- бригадир.

У Татьяны Тырычиной были 2 брата и сестра Симка, она жила в Балаково Саратовской области. Братья работали под Москвой директорами заводов. Один из них хотел стать моряком, но отец ему сказал: «На море –жидко», т. е. ненадежно, опасно.

После смерти мужа Татьяна жила в Фомичах. Она была очень набожная, поэтому в колхоз не вступила. У нее отобрали надел, оставили только 10 соток. Даже сухостой на дрова рубить в лесу запрещали - вот пни корчуй, чтобы зимой не замерзнуть. На что она жила- неизвестно. Перед войной у нее жили два священнослужителя. Один из них был Гек - дьякон обновленческой церкви. Тетя Таня не признавала существовавшую в советское время церковь - считала ее обновленческой. О существовании в Котельническом районе истинно- православных христиан упоминается в краеведческой литературе. В 1946 или 1947г. ее арестовали. У нее хранилось какое-то религиозное письмо. Об этом донес сосед. К ней приехали 2 милиционера и сказали: «Нам невесту надо». Письмо она положила под помойное ведро, но его нашли. Примерно 10 лет она провела в лагерях под Соликамском - носила соль. Им запрещали поститься, молиться, но перед освобождением эти запреты были сняты. Она вернулась в деревню. Жила там до глубокой старости. Какой- то мужчина из Котельнича ей носил хлеб. Она хотела переселиться к родственникам в Саратовскую область, но там ей не подошел климат - она вернулась. Ей досталась часть наследства родителей мужа. Уже в старости она это золото отвезла в Киров и сдала в церковь. По дороге ее чуть не убили. В конце жизни она подожгла свою избу в Игумново, а когда изба горела, кидала снег в окно. Ее отвезли в дом престарелых в Киров. Там она пыталась молиться. Ее отправили в другой дом престарелых или в больницу в одном белье. Она простудилась и умерла. К тому времени (около 1982г.) деревья Игумново опустела - кроме Тани там оставалась только одна семья.

Родственница по имени Александра ходила на Соловки. Ее не было дома в течение года.  По другим сведениям, ходила Мария - жена младшего брата Агриппины Дмитриевны.

Один из сыновей Александра был Прокопий. Он женился на Микитисне. У них было 2 сына: Василий и Егор и еще дочери, в том числе дочь Мария, по словам матери - самая красивая в округе. Она вышла замуж на тракт. Микитисна лечилась мочой - делала себе компрессы на руки, на ноги и залезала в печь на ночь. Василий уехал в Котельнич и там построил дом себе. Он женился на второй сестре Николая Даниловича (см. ниже). У них было две или три дочери и сын Михаил. Он был художник в Котельниче. Жена у него говорила на 6 языках. Во время войны он что- то сказал не так, и его арестовали.

Егор был партийный. Он очень плохо учился, был оставлен на второй год. Тогда мать взяла его за руку и перевела его во второй класс. Он женился в 17 лет, в 1922г. у него родилась дочь. Когда в Фомичах образовался колхоз, он стал председателем, руководил очень плохо. Потом колхоз объединили с дер. Боровляне. Во время войны он был старшиной на Дальнем Востоке, заведовал хозчастью и еще сильнее пристрастился к водке. После войны он был председателем сельсовета.

У Ивана были дети: Анна, Иван, Егор, Федор (мой дед), Дмитрий, Василий, Агриппина см. выше). Егор ушел в примаки в Коноплевщину около Юрьева. Николай (Коноплевский) – его сын. Николай Геннадьевич Петров очень походил на него. После 1922г. они разделились: Василий и Федор остались в деревне, Дмитрий умер в 16 лет. Он лучше всех учился.  Агриппина вышла замуж к Шалагиновым. Егор, Василий и Федор были на фронте в первую мировую и гражданскую войну. В гражданскую войну сборный пункт был в Нолинске, куда призванные из деревни собрались и ушли пешком. Василий был ранен на гражданской войне, у него была «костоеда»- незаживающая рана. Василий был бригадиром. В Великую Отечественную войну ему было 50 лет, он был призван в трудармию, где умер от язвы желудка.

У Василия- брата Федора Ивановича - и тетеньки Пелагеи- были дети Зоя, Шура, Василий и другие. Некоторые были еще живы в 2010г. У Василия во время пожара Котельнича в 1926г. в ЗАГСе сгорели документы, и ему неправильно записали год рождения - раньше, чем на самом деле.

У Ивана, отца Федора, был младший брат Андрей - высокий, крепкий. Он был конюхом в колхозе, был очень сильный, сильно бил лошадей. Когда он отлучался, агриппина Дмитриевна его замещала. У него была жена Алексеевна из Курино, с Моломы, тогда- Макарьевского района. У Андрея был сын Санко Андреев и две дочери.. Одна – Пелагея- старшая- была замужем под Котельничем, другая- в Чижах. У Пелагеи муж погиб на фронте. Она вышла замуж за старика- лет на 20 ее старше, которому она очень понравилась. Вскоре он умер, и его имущество досталось жене. Дочь старика хотела забрать швейную машину - Пелагея не отдала.

Другая ветвь фомичевских родственников- Осипенки. Видимо, у Осипа были сыновья Осип и  Данил.. У Данила были сыновья Яков и Николай.  Яков был бездетный,  у него жила племянница Прасковья (см. ниже), которую он не любил. Сыновья второго Осипа были Егор Осипович и Прокопий Осипович. Егор Осипович был очень сильный. Один раз на Рождество в деревню в гости приехали родственники. Он не хотел чтобы они уезжали и сани на поветь (чердак хлева, где хранили сено) закинул. В 1930е годы его уже не было в живых. У него были темные волосы, окладистая борода темная. Он учил Алексея лапти плести. Жену Егора Осиповича звали Пахомовна. У Егора были дочери - Агриппина и Екатерина. Екатерина была замужем за милиционером в Котельниче. Мать все хвасталась в деревне, как ее дочь хорошо живет. Кто- то позавидовал и написал мужу письмо, что его жена будто бы гуляла. Милиционер выпил и застрелил жену.

Нравы тогда были строгие. Ни в одной деревне в округе не было случая, чтобы незамужняя родила.

Прокопий Осипович женился против воли всей деревни. Поэтому его не уважали, всю жизнь называли “Пронька”, с его семьей не знались. У них всех была желтая кожа. На свадьбу его сына Василия пришла Анна Федоровна и уснула в их избе на полатях. Ей было 8 лет. Мать ее за это побила. Его жену звали  Арсентьевна. Другой сын Прокопия был Николай.

Егор Осипович и Прокопий Осипович умерли еще до войны.

Николай Данилович  (сын Данила, но это и более старшее поколение можно определить только предположительно), его сестра и дети были с белыми волосами. Он был старший сын и неграмотный. Его жена была Опросинья (Опрошка). До революции он посылал дары в Иерусалим, и оттуда ему было благодарственное письмо. Он к началу войны был слишком стар, на вид- лет 50 (может быть, я записал с ошибкой, скорее можно предположить- 80), и был в войну председателем колхоза. У Николая Даниловича были дети: Мария (Марюшка) и Прасковья (Панька), Виктор, Николай (Колик), Илья, Санушко (Александр). 3 старших сына были на фронте. Виктор был полковник. Виктор род. ок. 1915 г, Николай - ок. 1920г, кончил 10 классов. Санушко сватался к Анне Федоровне. Сейчас он умер. Виктор был учителем. Илья (род.1923) и Санушко (род. 1928г) были механизаторами. Сестры не получили образования. Прасковья не вышла замуж и нянчила племянников. В Великую Отечественную войну она работала на лесоповале. Когда она состарилась, ее отправили в дом престарелых, где она и умерла. Колик был в плену, вернулся совершенно истощенный, мать отпаивала его молоком. Никаких репрессивных мер к нему не было.

Отец Марии (жены Алексея Федоровича) и Натальи был Игнатий Тихонович. Еще у них был брат Игнатий. Наталью в молодости родители хотели насильно выдать замуж. Она не захотела, надела платье, которое сушилось после стирки на огороде, и уехала в Москву, где устроилась на работу. Когда- то (в конце 60 х годов?) она попала под поезд, лежала в больнице.

Иван Федорович, муж тетеньки Пелагеи, был обещан. Он был единственный сын в семье. В детстве он тяжело болел, и родители обещали, если он выживет, отправить его в Соловецкий монастырь. Там он пробыл несколько лет. В монастыре он ухаживал за пчелами. Когда началась коллективизация, он сказал: “Подожду вступать в коммуну, посмотрю. Если там будет как в монастыре, то я в такую коммуну вступать согласен”.

Кто-то из наших предков-женщина - однажды впала в летаргический сон - от какого- то потрясения неделю спала, не просыпаясь. Было это, видимо, еще до революции.

В соседней деревне Боровляне (Борки) за тридцатые годы умерло 8 молодых и среднего возраста здоровых мужчин. Надрывались на тяжелой работе, умирали от травм и по неизвестным причинам.

Накануне Великой Отечественной войны один из жителей деревни сказал: «Если начнется война- я сразу сдамся в плен». Его призвали в армию ,и войну он встретил на западной границе. Видимо, так и сделал- сдался в плен, потом – попал в советские лагеря. Когда заключенных везли на восток, кто-то из деревенских его увидел и узнал. Домой он не вернулся- погиб в лагерях или уехал- неизвестно. Семья получила извещение, что он пропал без вести.

 

 

 

Разные рассказы

Когда- то на деревню нападали разбойники. Избы были высокие. Разбойник схватился за нижний край окна и стал подтягиваться, чтобы залезть в избу. А хозяин избы стоял у окна с топором и ударом отрубил разбойнику пальцы. Видимо, такие нападения случались неоднократно.

В начале 20 в. в с. Молотниково был священник очень жадный. Когда он с крестным ходом обходил село, если ему мало дали, муку из ночевки (посуды) выгребет.

Как рассказывала бабушка, до революции избы крыли тесом, хлевы- соломой. Через Молому ходил паром- два слоя бревен, покрытых настилом, который двигали, вытягивая канат. По нужде ходили в ограду, подтирались соломой, а когда она кончалась - не подтирались вообще.

Был один волостной писарь. Его предупредили, что Черняницу переплывать опасно,- в ней есть ямы, образовавшиеся при ледоходе и вызывающие водовороты. Он ответил: «Я Волгу переплывал, а это - Черняница», поплыл и утонул.

В деревне Фомичи жил крестьянин Алексанко. Он был хромой, не мог нормально выполнять крестьянскую работу и чеботарил- шил кожаную обувь. Когда шли реформы Столыпина, он дал взятку землемеру, и за ним закрепили большую часть общинной земли- пашни и покосов, так что остальным земли не хватало. Александр был грамотный, читал газеты, и когда началась коллективизация, сказал односельчанам, чтобы они вступали в колхоз и не противились, а сам уехал куда-то в Сибирь. Жители деревни, которые потом туда ездили, встретили его там. Он пух с голоду. Его какими-то родственниками в деревне были Иван Семенович и Федор Семенович, которые жили в деревне в 30е-40е годы. Отец Семена был, возможно, Илья.

Деревня Фомичи пользовалась уважением в округе. Девушки стремились выйти туда замуж. Еще больше уважали деревню Шеломово. А деревню Петуховщина не уважали, называли “Холоватка”, замуж туда никто выходить не хотел.

Однажды осенью Дмитрий Кузьмич с кем-то поехал за брусникой куда- то в сторону Ежихи. Его предупредили, что в тех лесах водятся медведи. День они собирали ягоды. Вечером они распрягли лошадь, разожгли костер и стали готовиться к ночлегу. Стемнело. Вдруг на них упала коряга. Потом - другая. Они вгляделись в темноту и увидели медведя, который и кидал в них коряги. Всю ночь они жгли костер, опасаясь медведя. Утром медведь ушел, и приехавшие продолжили свое дело. А может быть, это был «снежный человек»- ведь медведь не может кидать коряги.

Один человек взял на руки сына и с размаха разбил ему голову об столб. Зачем - неизвестно.

 

Небылицы

Одна женщина провожала мужа, которого забирали в солдаты. Возвращалась она через лес, уже ночью. Вдруг лошадь стала. Женщина обернулась- сзади на телеге (или санях) сидит «дядя большой», такой тяжелый, что сани осели. Она кинула в него нож и попала ему в пятку. Дядя большой соскочил с телеги и побежал, подпрыгивая при беге. Эта легенда широко распространена, приведена в сборниках фольклора разных областей России.

Говорили, что когда Дмитрий Кузьмич молодой был, двое мужиков поехали на лодке за сеном за Черняницу и увидели, “будто копна сена идет”. Бабушка считала, что они увидели мамонта.

А впоследствии из берега Черняницы вымыло скелет мамонта, который крестьяне разобрали для хозяйственных целей. Зуб мамонта в избе Агриппины Дмитриевны служил подставкой для кадушек.

Однажды Дмитрий Кузьмич поздно вечером, уже в темноте, шел с мельницы через лес Остров. Он нес два пустых мешка, которые он надел на длинную палку и шел, помахивая ею, как флагом. Когда он пришел в деревню, один житель, который пришел оттуда же, рассказывал: “Я ехал по лесу и видел «дядю большого». Идет, да платочком все помахивает.” Дмитрия Кузьмича с палкой он принял за «дядю большого».

На берегу Черняницы был большой лес, называемый Остров. Говорили, что разбойники там закопали клады. Однажды один местный житель (имевший репутацию Иванушки- дурачка) шел по этому лесу и, видимо, задремал. Он увидел (во сне), как петух везет воз. Прохожий засмеялся и проснулся. Придя в деревню, он говорил: ”Надо было в него чем-нибудь в петуха бросить- тогда бы мне клад достался”. Очень все смеялись. Всерьез в такие истории уже тогда никто не верил. Произошло это где- то в начале двадцатого века.

Перед Великой Отечественной войной одна женщина шла через лес и увидела стоящее ведро крови. Это являлось предзнаменованием того, что скоро начнется кровавая война. В то время многие предвидели скорое начало войны, и, видимо, поэтому в народе распространялись подобные рассказы.

Сказка или притча. Был мост. Один человек хотел переехать этот мост на телеге. Он хвастался: «У нас огурцы растут по бочке». Ему сказали: «Ты хвастаешься. Ты не сможешь переехать мост - он провалится». Он сказал «Ну не по бочке, а по бочонку».

-не проедешь по мосту.

-ну по корчаге

-не проедешь по мосту

-ну по крынке

-не проедешь по мосту

-ну с кулак.

-теперь ты говоришь правду. Проедешь по мосту.

 

Приложение

 

Апполинария Фёдоровна Петрова.

 

Как я потеряла глаз

 

Читать я начала очень рано. Сейчас ребенок, читающий в 5 лет- норма. А тогда в деревне это было редкостью. Мой старший брат Аркадий повел меня в Борковскую начальную школу, чтобы меня приняли в 1-ый класс, и хотел похвастать тем, что я хорошо читаю. Но я заревела от робости, и учительница Юлия Арсеньевна сказала мне, чтобы я приходила на следующий год, когда она будет набирать 1-ый класс.

В нашей семье все хорошо учились. В Борковскую школу ходили ученики деревень Шеломово, Черемиски, Варюховщина, Шековатовщина и Фомичи.

Стояла глубокая осень 1941 года. В тот день была метель. Этот день перевернул всю мою жизнь. Мне не было еще 6-ти лет. Я сидела на большой деревянной кровати и наблюдала, как мой старший брат Геннадий принес веточки вербы, из которых плетут корзины. Эти веточки- такие живые, покрытые изморозью- и сейчас стоят перед моими глазами. А на столе лежит ножик- складень, которым брат режет эти веточки для плетения корзин. Все это завораживало меня. Я смотрела то на ветки, то на ножик.

Брат хорошо рисовал и ранее изобразил меня похожей на картинку «Послушница» в журнале «Кормчий» за 1912 год.

Вот брат куда-то вышел, а ножик и веточки вербы продолжали притягивать мое внимание. Быстро вскочив с кровати, я подошла к столу, взяла нож-складень в одну руку, ветку вербы - в другую, размахнулась и … нож соскользнул с ветки и врезался и врезался в самый зрачок, разрезал левый глаз пополам. Потекла жидкость. Я зажала глаз рукой и пошла к зеркалу. Ничего не видно, месиво одно. На меня напала такая тоска, такое отчаяние. В свои неполные 6 лет я очень хорошо понимала, что случилось непоправимое. Подумала: вот мама говорила про исцеление. Я взяла табуретку и достала с полки мамину книгу- псалмы и кондаки. Почитаю псалом и бегу к зеркалу смотреть - не исцелился ли глаз. Нет, месиво. Потом зажала глаз рукой, пошла на печь и заснула.

Разбудила сестра Лида. Она пришла из школы, поднялась на голбец и говорит мне: «Поля, развяжи шаль, у меня руки не сгибаются от холода». Я говорю: «Я не могу, я выткнула себе глаз крючком». Почему я так сказала, не знаю. Мамы дома не было, она ходила в соседнюю деревню договариваться насчет корма для коровы, и по возвращении ей сказали: «Ваша Поля глаз выткнула». Через 30 лет, когда мама приехала ко мне в Новгород помочь мне с ребенком, как- то в разговоре она сказала, что хоть много горя было у нее в жизни, но потеря мною глаза была для нее самым большим горем.

А брат Аркадий не устает повторять фразу: «Не заревела бы в школе - пошла бы учиться, и глаз был бы цел».

«Поля, мы за ягодами в реденький лесок! Пойдешь с нами?» Реденький лесок - в полукилометре от дома, по дороге к Боровлянам, если идти через Перёгороду и лес к кузнице. В кузнице работал мой старший брат Фёдор. Его демобилизовали в начале 1942г. из-за ранения - у него оказалась перебита коленная чашечка, и одна нога не сгибалась. В колохозе его сразу же поставили работать кузнецом. Летом я носила ему еду6 бутылку молока с узким горлышком - что-то около литра- и пол- олябуша (каравая) хлеба. Каждый день носила ему обед одна, а было мне всего 7 лет.

Мы, радостные, что нас отпустили за ягодами, за земляникой, бежим по перёгороде (так называлась поросшая кустарником ложбинка в конце деревни) и кидаем посуду: миски, кружки, баклажки. У кого дальше летит и не опрокидывается - тот наберет полную посудину ягод.

Потом стали рассматривать, у кого какие глаза. У Фаинки Тониной - карие, у Розы-дочки нового председателя колхоза - голубые, у Люськи - моей двоюродной сестры- серые щелочки. У кого-то- серо- голубые, зеленые. А какие глаза у Поли?  Все замешкались. Роза подошла ко мне, посмотрела внимательно. У Поли - серые глаза. А я и не замечала, забывала, что у меня левый глаз - не такой, как правый. Очень много читала, училась, как все. И никто никогда из моих сверстников- детей в школе и в деревне, никто из взрослых не обращал внимания на это, и тем более - не обижал меня.

 

Как мне лечили глаз.

 

В деревне Загайново был медпункт, но фельдшерица и смотреть не стала- отправила в Котельнич. Там врач сказал, что глаз не вылечить, и предложил маме, чтобы мне вставили стеклянный глаз. Мама отказалась, и повезла меня в местную столицу- город Киров. Зима 1941-1942г. Война. Немец- под Москвой. Голод. За ломоть хлеба убивали людей. И тут - мы- мама с полной торбой хлеба за плечами, и на руках- я. Вылезли из вагона- куда идти? Темно, холодно. Мама не помнит, где там улица Дерендяева, дом 75. Мужичок подскочил - я знаю, пойдем. Давай твою торбу, тебе легче будет. Мама говорит: «Возьмите ребенка, торба у меня привязана, мне не снять». Ну он меня нес не долго, опять маме отдал. Шли долго. Городские постройки кончились. Ясно, что он нас уводил из города. Мама говорит, что ул. Дерендяева, 75 – в центре города, развернулась и снова пошла в центр.  Как-то дошли. Маруся- жена моего брата Алексея (Алексей был на фронте)- была в госпитале, где работала. Мы ее долго ждали. Квартира №7- коммуналка, всего 3 комнаты, комната Маруси- 10м2.

Пошли в поликлинику областную. Фамилия врача - Сычёв. Осмотрел глаз - не чешется ли? Мама мне велела сказать «чешется», а не «крысается», но я почему-то сказала: «Нет, не крысается». Врач сказал: сделать ничего нельзя. Чтобы утешить маму, сказал: «Приезжайте, когда ребенку будет 13 или 14 лет. Может быть, что- то можно будет сделать».

Приехали домой. Домашние стали спрашивать: "Поля, видишь ли ты больным глазом, зажми здоровый глаз и скажи, что это?» Я подсматривала зажатым глазом и говорила правильно. В 14 лет я закончила первый курс техникума. Это было в 1950 году. Летом поехали с мамой в Киров. Маруся повела нас в госпиталь, где она продолжала работать, показала меня врачу. Заключение врача: нет, ничего уже нельзя сделать, живи так. Зря приехали.

Закончив техникум в 1953 году и отработав в Кирове 3 года, я поступила в Горьковский инженерно- строительный институт. Написала письмо- запрос офтальмологу Филатову в Крым. Ответ прост - обращайтесь к Протопопову по месту жительства. Пошла к профессору Протопопову после защиты диплома в 1961 году. Нет,  ничего сделать нельзя, новых глаз мы не вставляем, а этот - испорчен,- сказала ассистент, и к профессору не допустила, - незачем. Слезы лились не менее часа. Так я не плакала никогда.