Фотографы Вятки (досоветский период)

Вятская фотографическая школа известна далеко за пределами Вятки. Работы  С. А. Лобовикова (1870–1941) и Л. А. Шишкина (1910–1965) экспонировались  на международном уровне. Менее известны, но не менее талантливы кировские фотографы А. М.  Перевощиков (1905–1988), Н. А. Шилов (1924–1995), работы которых уже заняли достойное место в истории фотографии. Мастера выросли не на пустом месте. Истоки их творчества коренятся в истории вятской фотографии, насчитывающей не один десяток лет. Со времени открытия первой фотографии в Вятке  до революционного 1917 года на фотографической ниве трудилось более сорока фотографов. Конечно, их специальностью была салонная (павильонная) фотография (позднее появилось определение для них – фотограф на паспорт). Она давала им средства к существованию. Но всё же некоторые из них перерастали коммерческий уровень, старались расширить привычные рамки и добивались неплохих результатов.

Датой рождения фотографии считается 1839 год, когда французский мастер Л. Ж. М. Дагер запатентовал свое изобретение, названное дагеротипом. Вятчане познакомились с французской новинкой немного позднее. 11 октября 1847 года в «Вятских губернских ведомостях» появилось объявление «вновь прибывшего экзаменованного в Московском университете зубного лекаря» Михаила Ольшванга: «Честь имею известить почтеннейшую публику, что я прибыл в сей  город не на долгое время и желаю быть полезным. Делаю все операции по зубной части. Вместе с сим <…> я снимаю дагеротипные портреты разных величин» (1). На предложение сняться откликнулись многие, сама губернаторша Н. Н. Середа подала пример. Но дагерротипы ей не понравились. Тогда эти портреты скупил ссыльный помещик Сомов, «повесил в своей спальне и всем приходящим к нему стал хвастать, что он с губернаторшей находится в интимных отношениях и что все эти портреты она подарила ему в знак памяти» (2). У Ольшванга снялся и ссыльный М. Е. Салтыков-Щедрин.

Первая фотография в Вятке по данным краеведа священника Я. Ф. Мултановского открылась в 1861 году и принадлежала Ефиму Ивановичу Лихову, учителю первого приходского училища (3). Он происходил из мещан города Вятки. Окончив шесть классов Вятской гимназии, выдержал экзамен на звание учителя и с 1850 года преподавал в Елабуге, Малмыже, а затем в Вятке – обучал чтению, письму, арифметике, черчению, рисованию. Судя по отзывам инспекторов, дело свое любил: собрал довольно большой гербарий, дендрологический материал, фотографическим способом сделал наглядные пособия. В свободное от классов время бесплатно обучал детей переплетному делу. Собственного жилья не имел, жил в казенной квартире при училище с женой Анной Сергеевной, наставницей женского училища.

Фотоателье Лихова располагалось на Преображенской улице в доме купца Ухова (ныне ул. Энгельса, 15). «Вятские губернские ведомости» в 1861 году сообщали, что фотограф Лихов снимал праздник Свистопляски и «снимки эти скоро появятся в продаже» (4). В 1870 году в фотографии Лихова служил ссыльный поляк Андрей Бялынович, впоследствии открывший собственное фотоателье в Сарапуле (1884–1893) (5). 

К сожалению, сведений о фотографии Лихова сохранилось немного, а работы фотографа не найдены. Отчасти это объясняется тем, что под строгий государственный учет фотодело было взято лишь в 1865 году. Закон о печати от 6 апреля 1865 года гласил: «…объявить с подписками всем содержателям фотографических заведений, чтобы они, под опасением ответственности по закону, не выпускали бы из своих заведений произведений светописи без обозначения фирмы фотографии  и, во-вторых, чтобы снимки с картин и эстампов печатали не иначе как с цензурного дозволения».  До этого не указывались  на снимках координаты производителя, и, возможно, те безымянные работы начала 1860-х гг., что дошли до нашего времени, принадлежат Лихову.  По этой же причине трудно установить дату открытия первой вятской фотографии. Я. Мултановский указывает 1861 год (основываясь, вероятно, на объявлении в газете о съемках праздника Свистопляски), архивные документы и «Памятная книжка Вятской  губернии на 1870 год» дают другую дату – 1864 год.

 Совмещать учительскую должность и ремесло фотографа, по-видимому, было трудно, и общий объем фотопродукции Лихова был изначально небольшим. Мастерская носила полулюбительский  и преимущественно прикладной (по отношению к педагогической работе мастера) характер. Перед нами не предприимчивый ремесленник, а педагог, просветитель, человек, увлеченный новинками технического прогресса. Так, например, в 1868 – 1869 гг. оборот заведения был нулевым, потому что Лихов «заказов не принимал, а занимался составлением фотографического альбома рисунков по зоологии к учебнику «Родное слово» (6). И это при том, что у Е. И. Лихова было наибольшее число фотоаппаратов – 7, в то время как у П. И. Хлебникова – 2, у С. В. Рылова – 1, у И. Ф. Рытвинского – 3. Интересно, что оборот последнего составил 1000 (1868) и 1500 рублей (1869). С приходом в фотографию поляков у вятских фотографов появились сильные конкуренты, вытеснившие с рынка всех перечисленных местных   мастеров.

Поляки заложили основание вятской фотографии, подняв ее с любительского на профессиональный уровень. Появление их в Вятке связано с освободительным движением в Польше и Западном крае в 50–60-е годы ХIX века. Вятка стала местом ссылки для многих его участников.

М. Н. Коршунов.Фотография И. Ф. Рытвинского.1867–1872 гг.

В 1855 году в Вятку прибыл дворянин Минской губернии Иван Рытвинский (?–1878), сосланный на службу «за прикосновенность к противоправительственному заговору»(7). В письме вятскому губернатору сообщалось, что «этот молодой человек, окончив с успехом свое воспитание в Минской гимназии, проводя впоследствии время в праздности, только по неопытности своей был вовлечен в дело влиянием на него неблагонамеренных людей»(8). Рытвинский служил в канцелярии губернатора «усердно», «достойно полного одобрения», а потому просьба его матери о всемилостивейшем прощении была удовлетворена. Уже через год, по его словам, он «удостоился милости Монарха – жить и служить, где сам пожелаю, не считая проступка моего ни к каким преимуществам службы»(9). После освобождения он служил становым приставом в Глазовском, Нолинском и Слободском уездах, женился на дочери вятского чиновника Лучинина. Но в 1866 году последовал указ об увольнении с полицейских должностей лиц польского происхождения в связи с польским восстанием. Рытвинский возвратился в Вятку, где устроился на службу в губернское правление, а через год открыл фотографию в доме наследников чиновника Шукевича (угол ул. Спасской и К. Либкнехта). Думается, что Рытвинский своим именем прикрывал дело, организованное его земляками-ссыльными. Сам он ни на минуту не бросал службы. Будучи поднадзорными, ссыльные не имели права открыть собственное дело. Найти работу в таком небольшом городе, как Вятка, было очень сложно; местные жители ссыльным не доверяли, мешал языковой барьер.  Для образованных людей фотография была более приемлемым делом, нежели должности кучеров, дворников, лакеев, которые предлагались местным рынком рабочей силы.

Управляющим в фотографии был Владислав Ефимович Бишевский, помощниками Степан Евсеевич Гриневский(10) (в будущем отец писателя А. Грина) и Игнатий Дубовик(11), ретушер Фаустин Плохецкий (12), рабочий – Антон Онуфриевич Буйневич. Заведением широко пользовались польские ссыльные. Как видно из писем, многие из них посылали домой свои карточки.

Что характерно для снимков фотоателье Рытвинского? Оценивая их, надо учитывать, что они сделаны на заре фотографической эры несовершенной и неудобной техникой, перед которой заказчику приходилось «замирать» на довольно продолжительное время. Отсюда некоторая статичность поз и напряженность портретируемых. Вместе с тем есть среди них и несомненные удачи, к примеру, портрет часовых дел мастера Митрофана Николаевича Коршунова, последнего из династии часовщиков Коршуновых в Вятке. Необычно его композиционное решение: мастер снят за любимой работой в окружении часов всевозможных размеров.

Портрет старика с внуком. Фотография И. Ф. Рытвинского.1867–1872 гг.

Или портрет старика с внуком. Как и большинство дошедших до нас снимков он не аннотирован. Но какая сила характера в этом суровом из-под сведенных бровей взгляде, в этой руке (хочется сказать, длани), «возложенной» на хрупкое плечо внука! Большая, старинного письма церковная книга чуть удерживается в маленьких руках, ножки мальчика не достают до пола с высокого кресла. Вероятно, перед нами ревнитель старой веры – строгий, непреклонный, но... не чуждый новинкам техники (фотография в то время в провинции еще была в диковинку).  

Фотография Рытвинского, единственная из вятских, участвовала во Всероссийской политехнической выставке в Москве в 1872 году, представив виды города. Эти работы в знак поощрения были оставлены в Политехническом музее.

Фотоателье Рытвинского работало пять лет – до тех пор, пока хозяину его не разрешено было вернуться на полицейскую службу. Он уехал в Нолинский уезд.

Его преемником стал Владислав Бишевский. Он родился в 1845 году в фольварке Теплом Чаусовского уезда Могилевской губернии в семье помещика Ефима Бишевского. За нахождение в повстанческом отряде был лишен всех прав и сослан в г. Курган Тобольской губернии. В 1868 году перемещен в Вятку, где вскоре получил прощение «как замешанный в политические дела, не имея двадцати лет от роду». Прощение заключалось в праве свободного проживания в пределах Вятской губернии и освобождении от просмотра переписки. Молодой человек неоднократно пытался вырваться из вятского плена, но, несмотря на «безукоризненное поведение», получал неизменный отказ.

Портрет неизвестной. Фотография В. Бишевского.1873–1880 гг.

Ссылка затянулась надолгие двенадцать лет. Правда, в 1871 году, получив освобождение от надзора, Бишевский пытался устроиться в Варшаве (возвращение на родину – в Западный край – ему было запрещено), однако дороговизна жизни и отсутствие работы вынудили его вернуться в Вятку, где был уже налаженный быт, связи, любимое дело. Сюда к нему приехала мать. Интересен круг общения фотографа. Это ссыльные поляки, собиравшиеся в доме бывшего виленского епископа Адама Станислава Красинского: адвокат О. А. Авейде, владелец типографии В. Н. Котлевич, кондитер С. О. Якубовский, местные чиновники С. Драверт, Э. Циолковский (отец будущего ученого К. Циолковского). В кругу ссыльных Бишевский пользовался уважением. Так, Юлия Оленская в письме брату, сосланному в Вятку, советует познакомиться с «известными ей очень хорошими людьми Игнатием Дубовиком и Владиславом Бишевским»(13).

Портрет неизвестной. Фотография В. Бишевского. 1873–1880 гг.

К фотографии Бишевский относился как к искусству и достиг определенного мастерства, особенно в поздних портретах, которые отличаются психологизмом, умением передать характер. Главное – человек с его неповторимым внутренним миром. Близки к художественным и его видовые фотографии, вошедшие в альбом «Вятка и ее достопримечательности» графа Милорадовича,  выпущенный в Вятке в 1874 году. Это первый фотоальбом о нашем городе.

Вместе с тем фотоателье Бишевского было успешным коммерческим предприятием. Когда в 1881 году, получив долгожданное освобождение, Бишевский уезжал на родину, он поместил объявление в газете: «Продается фотография, <...> приносящая значительный доход. Фотография пользуется 14-летнею известностью <...>»(14).

Польское восстание дало Вятке еще одного фотографа – Антона Буйневича (1840 – 1918), переведенного сюда из Ялуторовска Тобольской губернии в 1867 году. Уроженец Гродненской губернии, он принимал деятельное участие в восстании. Судьба ссыльного была нелегкой. Нужда преследовала его.  Как отмечал полицеймейстер, он «постоянно находился при занятиях». Некоторое время он занимался фотографией у местных фотографов, затем жил в услужении у владельца типографии и книжного магазина А. А. Красовского. Получив освобождение в 1871 году, он уехал в Варшаву, но вскоре вернулся и в 1878 году открыл собственную фотографию на Московской улице в доме Захарова (спустя много лет здесь же обоснуется самый известный вятский фотограф С. А. Лобовиков). Фотография работала шесть лет. Хлеб, очевидно, был нелегким, и Буйневич сменил его на должность надзирателя земской богадельни, где он служил  до самой революции. Умер Буйневич в 1918 году, похоронен на Богословском кладбище (15).

Нельзя не упомянуть также фотографа-поляка  Тыбурция Ходзько. Будучи в ссылке он пытался открыть собственную фотографию сначала в Слободском, затем в Вятке в 1867 году, когда Новаковский закрывал свое фотоателье (16). Тогда это не удалось. Но мечта всё же осуществилась. После освобождения Ходзько стал владельцем фотографий в Ломже и Бресте (17).

Как отмечает в своей работе О. Г. Новокрещенова, «поляки принесли в фотографию портрета тонкость и проникновенность, даже интеллигентность <…>. Чувство масштабности и гармонии тональных пятен отмечает почти все их работы. Манера применения мягкой ретуши тоже началась "с легкой руки" польских мастеров, умело использованная, она обобщала портретное изображение, делая нужные акценты, уводила его в область художественности» (18).

Как видим, фотографы-поляки  внесли немалый вклад в формирование вятской фотографической школы.

Крупным фотографом Вятки был Петр Григорьевич Тихонов (1852 – 1918).

Бывший царевококшайский мещанин, а затем вятский второй гильдии купец  П. Г. Тихонов приехал в Вятскую губернию в 1879 году и открыл фотографию сначала в Яранске, затем в Слободском. Через два года он приобрел фотоателье у В. Е. Бишевского в Вятке в доме Лаврова на Вознесенской улице (угол улиц Ленина и Московской), а в 1888 году переехал в собственный дом на Московской, 28. Этот двухэтажный каменный особняк старинной постройки окружал тогда большой запущенный сад со столетними липами. Рядом с домом располагался деревянный съемочный павильон, у которого крыша и одна стена были стеклянными.

До С. А. Лобовикова это был самый посещаемый из вятских фотографов. В Кировском краеведческом музее хранятся два альбома контрольных отпечатков фотоателье Тихонова 1890-х годов – свыше пяти тысяч фотопортретов. Если учесть, что в городе проживало в то время около двадцати пяти тысяч жителей, то перед нами почти каждый пятый горожанин. Кого только здесь нет: чиновники и купцы, гимназисты и гимназистки, епархиалки и семинаристы. Среди известных фамилий – Васнецовы, Чарушины, писательница М. Е. Селенкина, председатель губернской земской управы А. П. Батуев и другие. У него снимался сам вице-губернатор Н. Н. Новосельский.

Фирменный бланк фотоателье П. Г. Тихонова. 1880-е гг.

Высокий профессиональный уровень работ П. Г. Тихонова был отмечен рядом наград на российских и зарубежных выставках. Первую медаль он получает на Сибирско-Уральской научно-промышленной выставке 1887 года, а в 1890 году – следующую, «За трудолюбие и искусство» от Уральского общества любителей  естествознания. И, наконец, наивысшей наградой можно считать золотую медаль и звание члена Национальной академии сельского хозяйства, мануфактур и коммерции в Париже (о значимости этой награды говорит тот факт, что одним из почетных дипломантов академии был такой известный фотограф, как А. О. Карелин) (19).

Охотник с собакой.Фотография П. Г. Тихонова.1880-е гг.

Снимки, сделанные в ателье П. Г. Тихонова, наклеены на нарядные картонные паспарту с золотым обрезом и тиснением, где указан адрес и награды фотографа. Карточки с изображением пухлого купидона на паспарту можно встретить и сейчас в семьях вятских старожилов. Паспарту Тихонов заказывал в типографиях Вятки, Москвы, Петербурга, Вены. Изготовлены они очень качественно, на белом или цветном картоне, позолота на многих до сих пор не стерлась и не потускнела. Кажется, что они сделаны только вчера.

Но гораздо интереснее не оборот, а лицо фотографии, вернее, лица. Вот на одном из ранних снимков безымянный охотник с собакой. Портрет явно выбивается из ряда стандартных салонных фотографий того времени, столько в нем теплоты и обаяния. Фотограф улучил тот момент, когда собака преданно смотрит в глаза хозяину. Этот образ верной дружбы остался запечатленным на века.

Вятский вице-губернатор Н. Н. Новосельский.Фотография П. Г. Тихонова

Насколько отличается этот портрет от строгого официального портрета видного сановника Н. Н. Новосельского в полной парадной форме вплоть до шпаги на боку!

Для поздних снимков Тихонова характерна подчеркнутая декоративность. Здесь обязательно присутствует живописный задник с изображением морского или лесного пейзажа, античного портика или деревенского плетня. Выбирай, кому что по вкусу. Дополнение – пышные узорчатые драпировки, резная мебель, вазы с цветами. Для «красоты» был даже приобретен дорогой «макартовский букет» из засушенных цветов. Увы, он сгорел в одной из игр детей Тихоновых, решивших носить его по комнатам с зажженными свечами. Но пережитое потрясение было так велико, что рассказ о злополучном букете передавался из поколения в поколение (20). Всё делалось для того, чтобы портрет получился нарядным, красивым, чтобы клиент шел только сюда, к Тихонову. Ведь в городе существовала довольно жесткая конкуренция.

Ученицы Вятской Мариинской женской гимназии.Фотография П. Г. Тихонова.1890-е гг.

Именно она вытеснила именитого фотографа после более чем двадцатилетнего господства с вятского фотографического Олимпа.

Он сам взрастил своего конкурента, соперника и в конечном итоге победителя. Им стал его ученик С. А. Лобовиков. Отношения между ними складывались сложные. 27 апреля 1900 года С. А. Лобовиков записывает в дневнике: «Сегодня встретился с Тихоновым у него в магазине. Какой случай, как неожиданно вышло у нас столкновение и... примирение. Он намеренно сказал во время разговора по моему адресу, что я ловок, что я знаю, как с публикой ладить, что я очень вежлив и тем беру. Я молчал. Дальше он говорит, что ныне не тот ведет дела, кто умеет работать, а тот, кто умеет деньгу наживать, вот хоть бы Сергей Александрович. Это меня окончательно взбесило, я вышел из себя, чувствуя себя оскорбленным несправедливо. Я почти закричал на господина Тихонова, говоря, что он не имеет права так говорить, не зная моих отношений к делу, что, если угодно, пусть пойдет ко мне и увидит, коммерсант ли я... Он понял, что был неправ, и стал меня успокаивать. Наконец Тихонов подает руку и просит примириться, зовет пройтись с ним, ведет меня до дому. Долго сидели на скамье у дома. Он выражал мысль составить со мною компанию, заняться цинкографией. С таким, говорит, человеком, как вы, вести можно хорошие дела, вот бы ехать в Питер, выражал, что меня всегда вспоминает, и желал бы, говорит, иметь такого сына. Я, говорит, раньше знал, что за человек выйдет из тебя. Он сознает, что в последние годы пала его мастерская, но что, говорит, не стоит на таких мелочах и стремиться» (21).

В этом эпизоде выразилось многое. Здесь и признание таланта молодого фотографа, и уважение к нему, и зависть побежденного к победителю, которая подчас толкала Тихонова на неблаговидные поступки. Вот запись в дневнике Лобовикова от 16 октября 1901 года: «Сегодня копировщик Печенкин говорит, что г. Тихонов пускается на такие дикие поступки, как берет мою целлоидиновую карту, трет по ней эфиром напитанною ватой, конечно, стирает поверхность, так как эфир имеет свойство растворять целлоидин, затем берет альбуминную бумагу свою и той же ватой трет; альбумин не имеет свойства растворяться и остается без изменения. Делается для публики, якобы показать, «как плохи карточки Лобовикова» и как прочны «наши», т. е. господина Тихонова!»(22)

Фотопавильон П. Г. Тихонова.1890-е гг.

Поняв, что соотношение сил на рынке не в его пользу, Тихонов в 1903 году продал фотоателье В. М. Репину, основавшему фирму «Центральное фотографическое ателье».

Но при всех недостатках было у старого мастера  одно ценное качество – в нем всегда жило созидательное, творческое (креативное, как сейчас бы сказали) начало. Оно заставляло его постоянно двигаться вперед, осваивать новые пути, что гораздо труднее, чем идти проторенными дорогами. Это был человек, до конца преданный делу, способный всем жертвовать ради него. «Рассказывают, что столовые серебряные ложки он превратил в азотнокислое серебро, необходимое для процесса, а золотые обручальные кольца – в соли золота»(23). Причем деньги отнюдь не были главной целью. Многие эксперименты приносили убытки, но это не останавливало фотографа на пути к совершенству. Гораздо более практичная жена его Ермиония Ивановна в первые же годы занятия фотографией настояла на открытии магазина писчебумажных и фотопринадлежностей, так как он давал более постоянный доход (24).

Не случайно и промелькнувшее как бы вскользь предложение о цинкографии (25), на которое бывший его ученик тогда, видимо, даже не обратил внимания.

Уже через год мысль воплотилась в реальное дело: Тихонов начал выпуск открыток с видами Вятки.

П. Г. Тихонов. Вятские типы.1901 г.

«Местным фотографом-художником П. Г. Тихоновым  выпущено 10 открыток с видами Вятки (сделаны в Стокгольме)», – гордо объявляла газета в 1901 году. Далее шел перечень видов. Среди них – вятские типы.  Глядя на снимок, видишь зерно крестьянского жанра Лобовикова и понимаешь, насколько далеко ушел ученик от учителя. Художником Тихонов, увы, так и не стал.

«Столичное из­дание «Живописная Россия» также не обошлось без тихоновских фо­тографий. Использовали их и в советских книгах. Конечно, с соот­ветственными комментариями и без указания имени автора»(26).

Последнее замечание краеведа В. А. Любимова отсылает нас к трагическим событиям Гражданской войны.

3 сентября 1918 года Тихонов как «организатор черной сотни» был арестован Уральской областной чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. В ответ на белый террор (убийство М. С. Урицкого, покушение на убийство В. И. Ленина) начался красный террор. Похоже, Петр Григорьевич не оценил всей серьезности ситуации. Находясь в тюрьме, он пишет прошение о разрешении ему работать по специальности (фотографии): «… сижу без дела арестованным и мог бы принести пользу своим трудом» (27). На допросе 16 сентября он показывает: «В монархической партии, я не знаю, может быть, и был записан, вербовали нас всех, как баранов. Брошюры монархические мне присылали даже из Петрограда. Я считаю, что до войны никто из вятичей не может сказать, что он не принадлежал к кадетской или монархической партии. Из председателей монархической партии, помню, что выбирали епископа Павла (28), и до февральской революции председатель был [он]. Эта партия была самая ничтожная кучка людей. В монархическую партию были записаны все почти церковные старосты. Активными монархистами были больше кто-нибудь из административной власти. Кто организовал монархическую партию – не знаю. Кто руководил этой партией – тоже не знаю. Партия эта возникла сама собой после погрома (29)». 19 сентября был вынесен приговор: «Тихонова  как монархиста и контрреволюционера расстрелять».

Нельзя не упомянуть о товарищах Петра Григорьевича по цеху – они уже на второй день после ареста выступили на его защиту.  Секция фотографов профсоюза рабочих печатного дела уверяла комиссию: «… как мы, так и товарищ наш всецело стоим на стороне рабочего пролетариата, защищая интересы его, и потому уверены, что товарищ Петр Григорьевич Тихонов ни в каких контрреволюционных или иных незаконных выступлениях не участвовал, что и свидетельствуем своим подписом. Председатель секции А. И. Пантюхин, члены: Н. Оленев, И. Ефремов, А. Черемискин, Г. Вшивцев, Н. Хвостанцев, А. Межова (?), Н. Кокина, О. Оленева, К. Торопова».  

В 1992 году П. Г. Тихонов был реабилитирован.

Остались жить его многочисленные фотографии; его открытки – предмет гордости коллекционеров всех рангов. Ну а самое главное – остался его ученик, прославивший вятскую фотографию по всему миру. Он взял у учителя всё самое лучшее, что тот мог дать ему, пошел дальше и выше и открыл нам суровый и прекрасный мир вятской деревни в целой серии замечательных жанровых снимков. Почти через сто лет в Германии и России выйдет большой альбом-каталог «Сергей Лобовиков. Русский мастер художественной фотографии», в котором не найдется места портрету учителя. При подготовке книги  немецкие авторы видели его. «Когда я предложил им, – пишет В. А. Любимов, – как-то использовать его для выставки ли, для книги ли, <...> то мне довольно сухо ответили, что выставка и книга посвящены не Тихонову...»(30)

Сергей Александрович Лобовиков (1870 – 1941) родился в селе Белая Глазовского уезда Вятской губернии (ныне Фалёнский район Кировской области) в семье дьякона местной церкви. Рано оставшись сиротой, он был отдан в обучение П. Г. Тихонову. Здесь он получил не только уроки фотографического мастерства, но и прошел суровую жизненную школу. Хозяин  ему попался крутого нрава.  «В гневе он мог натворить многое, бывали случаи, что сбрасывал он со стола посуду вместе со скатертью, а потом ему было совестно. Детям часто «попадало на орехи», и только заступничество матери спасало от порки» (31). Он «много работал сам и того же требовал от помощников и учеников. Жили у него в доме строго по ча­сам, работники обедали за хозяйским столом. Если какое-либо блюдо, по мнению хозяина, оказывалось некачественным, он мог торжественно вынести тарелку и вылить содержимое в постель кухарке. А после обеда садился в пролетку и отъезжал покупать новое одеяло. Дети воспитыва­лись не столько словом, сколько примером, подростки прини­мали участие в работе мастерской – безделье в доме не поощ­рялось»(32).

Отсюда, думается, проистекает требовательность, педантизм, пунктуальность, которые отличали взрослого Лобовикова. При том, что это был фотограф-художник, большой талант, никакого «творческого беспорядка» в своей деятельности он не допускал.

Но были и отдушины в этой суровой жизни. «На выходные и праздники во дворе дома устраивались любительские домашние спектакли, в которых принимали участие дети Тихоновых и их знакомые. На эти представления народ собирался со всей округи» (33). Впоследствии, когда Лобовиков сам  обзаведется большой семьей, он тоже будет устраивать детские домашние спектакли. Снимки «актеров» сохранятся.

Домашний театр в доме Лобовиковых.Фото С. А. Лобовикова.1912 г.

Как много уроков взял юный подмастерье у мастера! Уроков на всю жизнь.

В 1894 году Лобовиков оказывается перед выбором: согласиться на выгодный контракт, предложенный ему Тихоновым, или начать собственное дело. За советом он обращается к уже упоминавшемуся известному нижегородскому мастеру А. О. Карелину (до этого Лобовиков недолго работал у не менее известного петербургского фотографа Буллы), и тот, посмотрев его работы, советует идти собственным путем.

Молодой фотограф беден, но... уменье и труд всё перетрут. Горожане вскоре оценили его по достоинству, и постепенно поток заказчиков начинает перетекать от Тихонова к Лобовикову. В 1902 году в мастерской работало уже шесть человек: ретушеры, копировщики, швейцар, посыльный. Лобовиков приобретал новейшую импортную технику, которой восхищались и зарубежные фотографы. Порядок в мастерской был идеальный, четкая документация, чистота. Так, посетив одну из пермских фотографий, Лобовиков отметил в дневнике: «Тенёта в витринах» (34). Такого он себе не позволял. Не было ни одной известной западноевропейской фотографии, где бы он не снялся во время своего заграничного путешествия в 1900 году. Глаз наблюдательного педантичного хозяина подмечал всё: и расположение мебели в ателье, и приемы работы, и ее оформление. К его удивлению, западные ателье напоминали самые заурядные провинциальные фотографии России. В лучшей фотографии Вены его поразила такая деталь: «Пребезобразно исправляют положение головы – руками!»(35)

Четкая организация работы, высокая репутация, неплохие доходы позволяли Лобовикову давать своим служащим отдых в выходные и праздничные дни; короче, чем в других ателье, был и их рабочий день. «Хотя я потерпел от этого потерю на несколько сот рублей, коллеги мои не только не посочувствовали мне, но даже воспользовались, работая, когда у нас закрыто. Постараюсь и впредь сделать всё в пользу отдыха для служащих. Вознаграждением также не обижу, если плачу ученику жалованье до двадцати рублей!»(36)

Служащие ценили его внимание и заботу. «Мы научились Вас уважать не только как хозяина, а как человека, входящего в нужды своих рабочих с добрым и сердечным отношением», – писали они.

О популярности С. А. Лобовикова говорит многочисленность (сравнительно с другими) сохранившихся снимков и разнообразие вятской публики, запечатленной на них. Здесь известные в Вятке люди: гласный городской думы кондитер С. О. Якубовский и его жена, судовладелец Т. Ф. Булычев, председатели губернской земской управы, вятские губернаторы.

Портрет неизвестной. Фотография С. А. Лобовикова.1920-е(?) гг.

С. А. Лобовиков никогда не приукрашивал портреты, не шел на поводу у заказчика, почти не пользовался ретушью. Он хотел служить искусству, а не карману, хотя это подчас приносило немало страданий. «Чем работа художественнее, тем труднее ее сдать заказчику. Если фотограф замажет все морщины и тени, даст вместо живого лица чистую бумагу с контурами и наведет на такое «произведение» глянец, то публика в восторге от работы!» (37) – писал он. «Фотограф решительно отказался от искусственной красивости и излишней  декоративности, свойственной Тихонову. Всё  бутафорное, театральное им выбрасывается и заменяется самой простой и обычной мебелью, белым и темным фоном материй, что вносило в трактовку сюжета больше благородства и простоты» (38).

С. А. Лобовиков был не просто фотографом, а фотографом-художником, мастером крестьянского жанра. Его художественные фотографии современники недаром называли картинами. Здесь и сцены крестьянского быта, и необыкновенно выразительные портреты («Домовница», «Смех», «Бабушкины сказки», «Вдовья думушка», «Учительницы» и др.) В 1899 году он впервые выставил свои жанровые работы на конкурсе Петербургского фотографического общества, и сразу – бронзовая медаль. С тех пор его фотографии демонстрируются в Париже и Берлине, Будапеште и Лондоне, Дрездене, Ницце и Гамбурге. Везде они получают самую высокую оценку и награды. В  1910 году лондонским фотографическим салоном С. А. Лобовиков за заслуги в области художественной фотографии избран почётным членом Лондонского общества изящных искусств (39).

С. А.Лобовиков. Домовница.1909–1910 гг.

С. А. Лобовиков. Вдовья думушка.1907–1908 гг.

После революции С. А. Лобовиков занимался в основном документальными репортажными съемками: снимал митинги, демонстрации, революционные   праздники. Он честно служил новому обществу.       

Но это не спасло его от настороженности властей. Постепенно его уплотняют, лишают собственного дома с лабораторией, и в 1934 году он уезжает к сыновьям в Ленинград. Там фотограф занимался научной и прикладной фотографией в фотокинолаборатории АН СССР. В советский период Лобовиков участвует в нескольких крупных выставках. В 1927 году в Москве проходит персональная выставка к 40-летию его фотографической деятельности, через год там же он участвует в выставке «Советская фотография за 10 лет», а в 1929 году – в международной выставке художественной фотографии в Нью-Йорке и международном салоне художественной фотографии в Токио и Осаке. После смерти имя мастера начинают забывать.

Интерес к его творчеству возрождается в 90-е годы ХХ века. Проходит первая зарубежная персональная выставка в Германии, затем работы Лобовикова экспонируются в Чехии и России, выходит иллюстрированный альбом-каталог «Сергей Лобовиков. Русский мастер художественной фотографии» (1996), в котором его творчество представлено во всем многообразии: художественные, видовые, репортажные снимки. В каталог вошло около ста лучших художественных работ, а также около тридцати видовых, репортажных снимков и портретов. Организатором этих проектов явился Вятский художественный музей имени В. М. и А. М. Васнецовых, обладающий самой богатой коллекцией работ мастера.

Часть наследия С. А. Лобовикова хранится в Кировском областном краеведческом музее. Она представлена в музейном каталоге «С. А. Лобовиков. Жанр, виды, портрет» (2006). В него вошла 461 работа мастера (жанровые фотографии, виды Волги, Крыма, Кавказа, Вятки, автопортреты, семейные фото). Более пятисот салонных снимков, фотоколлажей, групповых снимков учащихся, служащих различных учреждений в каталог не вошли.  Как видим, салонные портреты фотоателье Лобовикова не включаются в каталоги и пока остаются неизвестными широкой публике.

В 1904 году в дневнике Лобовикова появилась запись: «В феврале закончили обучение у меня Хвостанцев и Шиляев. Об успехах их говорит то, что они остались у меня за главных мастеров, так что других приглашать не было надоб ности» (40). Через несколько лет Михаил Александрович Шиляев откроет собственное фотоателье. Его снимки, особенно семейные портреты, выделяются среди работ других вятских фотографов своей теплотой, душевностью, особенным семейным ладом. Чувствуется школа Мастера. Подчас на них мы видим яркие характеры. Взять хотя бы бравого солдата с лихо закрученными усами.  «Крутой!» – сказали бы сейчас. Лихость и бравада оттеняются скромностью и непритязательностью сидящей рядом барышни.

Парный портрет.Фотография М. А. Шиляева.Нач. ХХ в.

В оформлении также чувствуется влияние учителя. В обстановке ничего лишнего, простая, но стильная мебель (модерн, модный в начале ХХ века), строгое темно-серое паспарту с золотым тиснением, тот же стиль модерн и в рисунке фирменного бланка.

Парный портрет. Фотография М. А. Шиляева.Нач. ХХ в.

Основным жанром вятских фотографов-профессионалов был павильонный портрет: снимки на память, для документов и т. п. Но в поисках заработка приходилось заниматься и другими – «смежными» работами: выполнять заказы различных учреждений, обществ, участвовать в иллюстрировании изданий. Фотографы снимали виды города, его окрестностей, панорамы улиц, интерьеры храмов, праздники (вспомним съемки Свистопляски Лиховым), знаменательные события городской жизни. Снимки эти не только поступали в продажу, но и публиковались как иллюстрации.

Фотограф П. М. Лалетин – автор целого альбома фотографий, представляющих русских и удмуртов Пермской и Вятской губерний. Он хранится в Российском этнографическом музее в Санкт-Петербурге (41).

Фотограф И. А. Бельтюков известен как издатель фотооткрыток (42).

9 мая 1914 года газета «Вятская речь» сообщала: «А. В. Сунцовым издан альбом видов г. Вятки. В альбом вошло до 60 снимков, которые исполнены за границей в лучших художественных заведениях».

Услугами фотографов пользовались полицейские органы. В 1878 году по заказу полиции фотограф П. П. Репин снимал политических ссыльных в Вятке, а в 1879 году ту же работу выполнял в Слободском В. Е. Бишевский (43).

П. Г. Тихонов по заказу управления Пермь-Котласской железной дороги снимал железнодорожные планы и чертежи, а по заказу земства – кустарные промыслы края. На серии тихоновских снимков – изображения интерьеров крестьянских изб, в которых вятские кустари сняты с инструментом, сырьем и готовыми изделиями (44). В 1907 году он стал заведовать мастерской световых картин Вятского губернского земства. Его помощницей по мастерской была дочь Александра, которая, как писал отец, с юных лет знакома с фотографическим делом.

Еще более широкий спектр деятельности отличал С. А. Лобовикова. Как гласный городской думы он занимался в 1912 – 1914 годах благоустройством Александровского сада. Попутно были сделаны многочисленные снимки, запечатлевшие облик сада. Они были использованы в открытках. Он участвует в  работе архивной комиссии, фотографируя архитектурные памятники города. В 1915 году Лобовиков снял торжественное открытие Дома инвалидов и сирот Великой войны, его интерьеры (вестибюль, мастерская для шитья, зал для занятий инвалидов и чтения, госпиталь, детский зал) (45), опубликованные позднее в специально изданной брошюре. В том же году на станции Вятка 1-я он снимал военно-санитарный поезд Вятской губернии, его помещения и присутствовавших на встрече и освящении поезда лиц (46), а также чествование уезжавшего из Вятки губернатора А. Г. Чернявского. А в 1913 году в своем доме Лобовиков открывает типографию и цинкографию, оборудованную новейшими машинами и шрифтами. В ней будет печататься лучшая из газет Вятки – «Вятская речь» Н. А. Чарушина. Художественные снимки Лобовикова печатались в качестве иллюстраций в журналах как местных, так и общероссийских. В 1911 году его снимки были помещены в одном из номеров   «Искры» – приложения к журналу «Русское слово»; он также сотрудничал с вятским журналом «Рыболов-охотник», выходившим в 1909 – 1918 гг. (47)

С началом Первой мировой войны количество заказов на фотографии резко выросло. «Местные фотографы в настоящее время завалены работами, – писала газета «Вятская речь» 5 марта 1915 года. –  Большая часть снимающихся – военные. Хотя стоимость фотографических принадлежностей сильно возросла, но цены на карточки увеличены незначительно». Фотограф-любитель А. М. Шестаков в течение всего 1915 года «в ущерб своему отдыху» снимал раненых одного из вятских лазаретов, за что те благодарили его через газету «Вятская речь» (номер от 23 декабря).

Помимо фотографов-профессионалов в Вятке работало много любителей. Среди членов Вятского фотографического общества, основанного в 1905 году, их было большинство. Среди фотографов-любителей выделяется Виктор Викторович Берштекер, швейцарец, принявший российское подданство. Он преподавал французский язык в гимназии. Берштекер был первым председателем Вятского фотографического общества и работал в нем очень активно. Правление помещалось в его квартире на Московской улице в доме Кардакова. Он читал доклады о технике фотографии, участвовал в местных и российских выставках, где получил немало наград. По воспоминаниям современников, это был человек добрый, честный, образованный и веселый. К сожалению, он уехал в Симбирск, где в 1909 году был избран председателем Симбирского фотографического общества. В 1920-е годы вернулся в Швейцарию (48).

В 1908 году Вятское фотографическое общество возглавил С. А. Лобовиков. Как председатель он организовывал выставки, наладил выписку журналов и книг по фотоделу, выступал с сообщениями о достижениях российских и зарубежных мастеров. В 1911 году по его настойчивым просьбам он был освобожден от председательства, все силы отдавая созданию художественного музея в Вятке (49). Но, не желая расставаться с мастером, члены общества уже в следующем году избрали его почетным членом. А в 1913 году  за выдающиеся заслуги в области художественной фотографии он был избран  почётным членом Русского фотографического общества.

В 1915 году председателем правления Вятского фотографического общества был Никодим Павлович Журавлев (смотритель губернской типографии), секретарем – Владимир Николаевич Попов (провизор, гласный городской думы), казначеем – Иван Васильевич Михайлов (механик телеграфа Пермской железной дороги), членом – Павел Михайлович Лалетин (50).

       В Вятке работали фотографы-любители М. Н. Добрынин (получил бронзовую медаль выставки Вятского фотографического общества 1906 года); Сергей Прохорович Дремцов, действительный член Русского фотографического общества (РФО), работавший в редакции «Вятской газеты»; архитектор В. А. Дьяконов, секретарь Вятского фотографического общества; М. Н. Ивановский, член Вятского фотографического общества; Н. И. Кардаков, получивший серебряную медаль выставки Вятского фотографического общества 1906 года и малую серебряную медаль на Саратовской фотовыставке 1908 года; известный вятский художник Николай Николаевич Хохряков, член РФО (51). Фотограф-любитель М. И. Сунцов, по сообщению газеты «Вятская речь» от 5 июня 1915 года, снимал открытие Дома инвалидов в Вятке.

В 1917 году грянула Октябрьская революция. Частные фотографии еще существовали некоторое время в годы НЭПа, а потом сменились государственными и стали безымянными. Затем пришла эра цифровой фотографии. Но работы вятских фотографов нужны и сегодня. Они запечатлели время. Без них наше представление о прошлом было бы значительно беднее.

Примечания

1 Вятские губернские ведомости. – 1847. – 11 октября (№ 41). – С. 271.

2 Петряев Е. Д. М. Е. Салтыков-Щедрин в Вятке. – Киров, 1988. – С. 45.

3 Мултановский Я. Вятский местный исторический календарь // Памятная книжка Вятской губернии и календарь на 1910 год. – Вятка, 1909. – С. 29.

4 Вятские губернские ведомости. – 1861. – 27 мая (№ 21). – С. 170.

5 Дворецкая Т. А. Участники польского восстания 1863–1864 гг. в вятской ссылке. – Киров, 2002. – С. 26.

6 Памятная книжка Вятской губернии на 1870 год. – Вятка, 1870. – С. 99 (3-я пагинация).

7 Государственный архив Кировской области (далее ГАКО). Ф. 582. Оп. 85-а. Д. 21. Л.2.

8 Там же.

9 Там же. Оп. 138. Д. 46. Л. 10.

10 Гриневский Степан Евсеевич (Стефан Евзебиевич) (11.02.1843 – 01.03.1914), уроженец Дисненского уезда Виленской губернии, дворянин. За участие в польском восстании 1863–1864 гг. и присоединение к повстанческому отряду был выслан в Томскую губернию (г. Колывань) с лишением прав и конфискацией имения. С 10.07.1868 находился под надзором полиции в Вятке. Освобожден от надзора 14.08.1871. Служил в Вятской губернской земской больнице. Умер в Вятке (Дворецкая Т. А. Указ. соч. С.40).

11 Дубовик Игнатий (14.07.1844 –?) – шляхтич Минской губернии. Будучи учеником Могилевской гимназии как член тайного общества был выслан в г. Курган Тобольской губернии. С 10.09.1868 переведен в Яранск, в 1869–1871 был под надзором в Вятке. После освобождения проживал в Варшаве (Там же. С. 50).

12 ГАКО. Ф. 582. Оп. 58. Д. 81. Л. 1–1об.

Плохецкий Фаустин (р. ок. 1843) – уроженец Плоцкой губ. За  участие в восстании был выслан в Тобольскую губ., откуда в 1867 году переведен в Вятку. В 1870 году освобожден, уехал на родину. Был чиновником в Кракове (Дворецкая Т. А. Указ. соч. С.120).

13 ГАКО. Ф. 583. Оп. 603. Д. 1089. Л. 30 об.

14 Вятские губернские ведомости. – 1881. – 4 июля (№ 53).

15 Дворецкая Т. А. Указ. соч.  С. 22–23.

16 ГАКО. Ф. 582. Оп. 84. Д. 537. Л. 74.

17 Российские фотографы (1839-1930). Словарь-справочник. А–Е. /Сост. Попов А. П. – М., 2011. – С. 187.

18 Тихонов П. А., Захарова А. А. Семья Тихоновых (1870-е – 1980-е гг.) и ее роль в истории отечественной фотографии // Фотография. Изображение. Документ. Научный сборник / Государственный музейно-выставочный центр РОСФОТО ; отв. ред. Д. О. Цыпкин. – СПб., 2011. Вып. 2 (2). – С. 13.

19 Тихонов П. А., Захарова А. А. Указ. соч. С. 7.

20 Там же. С. 8.

Макартовский букет – букет из засушенных трав и цветов. Придуман в XIX веке австрийским художником Гансом Макартом (Епишкин Н. И. Исторический словарь галлицизмов русского языка. М., 2010).

21 Сергей Лобовиков. Русский мастер художественной фотографии / Кировский областной художественный музей им. В. М. и А. М. Васнецовых ; текст и ред. Г. Путнис. – Киров, 1996. – С. 221.

22 Там же. С. 223.

23 Тихонов П. А., Захарова А. А. Указ. соч. С. 4–5.

24 Там же. С. 4.

25 Цинкография (от «цинк» и «графия») –  способ изготовления клише. Негатив воспроизводимого оригинала копируют на металлическую (цинковую, магниевую и др.) пластину, которую затем подвергают травлению для получения рельефных печатающих элементов.

26 Любимов В. А. Старая Вятка. Квартал за кварталом. Первая часть. Начало (от Засоры до Раздерихинской). – Изд. второе, испр., доп. и перераб. – Киров : ООО «Триада плюс», 2007. – С. 70.

27 Здесь и далее цитируются документы дела ГАСПИ КО. Ф. Р-6799. Оп. 9. Д. СУ 11546. Л. 1–13.

28 Павел (Поспелов) (1825–1925) – епископ Глазовский, настоятель Вятского Успенского монастыря. При нем была проведена реставрация храмов монастыря, построена библиотека. Архиерей способствовал распространению духовного просвещения: в 1909 г. была создана Глазовская переводческая комиссия, к 1916 г. издавшая 26 книг, брошюр и листовок на удмурт. языке; в 1912 г. в монастыре открыт церковно-археологический музей. С июня 1918 г. – епископ Козловский, викарий Тамбовской епархии. С 1923 по 1924 г. – епископ Шацкий, викарий Тамбовской епархии. Погребён на Успенском кладбище г. Шацка у стены Успенской церкви (Дудин А. Глазовское викариатство. URL: http://www.pravenc.ru/text/165079.html; дата обращения 08.03.2015).

29 Имеется  в виду черносотенный погром в Вятке 22 октября 1905 г.

Утром на Соборной площади епископ Павел отслужил благодарственный молебен по случаю праздника и дарования Высочайшего манифеста. После молебна архиерей произнес проповедь, в которой недвусмысленно говорил о «враге внутреннем» – революционно настроенных гражданах. Проповедь завершалась словами: «Внутренние враги Отечества опаснее внешних». После проповеди с Соборной площади двинулось шествие с портретами императора и пением гимна, вылившееся в погром. Всего в этот день было убито 6 человек и более 20 ранено (Fra Евгений. Погром в Вятке 22 октября 1905 года. URL: http://tornado-84.livejournal.com/18498.html; дата обращения 08.03.2015).

30 Любимов В. А. Указ. соч. С. 243.

31 Тихонов П. А., Захарова А. А. Указ. соч. С. 8.

32 Рева А. В. Мастера светописи // Энциклопедия Земли Вятской в 10 т. Т. 9. Культура. Искусство. – Киров, 1999. – С.  394. Мартынова Н. П. Лобовиков и его время // Сергей Лобовиков. Русский мастер художественной фотографии / Кировский областной художественный музей им. В. М. и А. М. Васнецовых ; текст и ред. Г. Путнис. – Киров, 1996. – С. 163.

33 Тихонов П. А., Захарова А. А. Указ. соч. С. 9.

34 Лобовиков С. А. Путевые заметки 1900 г. Западная Европа. Рукопись. – Кировский областной краеведческий музей. – Инв. № 32692/1. – С. 7.

35 Там же.

36 Лобовиков С. А. Фотографический дневник 1902–1905 гг. Рукопись. – Кировский областной краеведческий музей. – Инв. № 32000/1. – С. 101.

37 Там же. С. 119–120.

38 Мартынова Н. П. Указ. соч. С. 166.

39 Сергей Александрович Лобовиков. Жанр, виды, портрет. Каталог коллекции / Кировский областной краеведческий музей ; сост. Л. В. Рыжакова. – Киров, 2006. – С. 4.

40 Лобовиков С. А. Фотографический дневник... – С. 152.

41 Любимов В. А. Указ. соч. С. 287.

42 Российские фотографы… С. 157.

43 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 18.

44 Тихонов П. А., Захарова А. А. Указ. соч. С. 5–6.

45 Сергей Александрович Лобовиков. Жанр, виды ... С. 28–29.

46 Вятская речь. – 1915. – 15 марта (№ 58). – С 3.

47 Хохлов А. А. Фотограф С. А. Лобовиков – сотрудник журнала «Рыболов-охотник» // Герценка: Вятские записки: [науч.-попул. альм.] / Киров. ордена Почёта гос. универс. обл. науч. б-ка им. А. И. Герцена ; редкол.: Н. П. Гурьянова (сост.) [и др.]. – Киров, 2002.– Вып. 3.– С. 65 –67.

48 Российские фотографы… С. 157.

49 Мартынова Н. П. Лобовиков и Вятский художественный кружок // Сергей Лобовиков. Русский мастер художественной фотографии / Кировский областной художественный музей им. В. М. и А. М. Васнецовых ; текст и ред. Г. Путнис. – Киров, 1996. – С. 207–208.

50 Памятная книжка и адрес-календарь Вятской губернии на 1915 год. – Вятка, 1915. – С. 73 (3-я пагинация).

51 Российские фотографы…  С. 159–160, 175.