«И предчека нас освободил всех...» (О судьбе братии Успенского Трифонова монастыря)

Среди множества дел, хранящихся в Государственном архиве социально-политической истории Кировской области, это дело обратило на себя внимание в первую очередь тем, что в нем сохранилось множество интереснейших фотографий начала прошлого века: портреты священнослужителей, снимки крестного хода в Манчжурии, Благовещенской церкви около ст. Чусовая; документы на китайском языке и др. Затем оказалось, что не менее интересны и другие документы дела. Они отчасти проливают свет на судьбу братии Вятского Успенского Трифонова монастыря, отличающуюся от той, что приведена в книге «История Вятского Успенского Трифонова монастыря»¹. А рассказывает об этом иеромонах Свято-Успенского мужского монастыря г. Вятки Афанасий (в миру — Суворов Александр Андреевич).

Но все по порядку, как поведали документы, не поддаваясь искушению что-либо дофантазировать, приукрасить, добавить из печатных и электронных источников...

Родился Суворов Александр Андреевич 17 октября в 1864 года в с. Всехсвятском Ракаловской (впоследствии Федосеевской) волости Слободского уезда в семье священника. Отец его умер в 1877 году. Александр жил с матерью, помогал по хозяйству и одновременно читал и пел на клиросе в церкви с. Всехсвятское. В 1881 году окончил духовное училище и служил в храме. В 1895 году поступил в число братии Слободского мужского монастыря. На вопрос следователя, что же заставило его уйти в монастырь, он пояснил, что страдал «болезнью ног и туберкулезом». Врачи пророчили, что при благоприятных условиях он сможет прожить не более 3 лет. Но размеренная монастырская жизнь, молитва и поездки «на кумыс» были для него благоприятны, и здоровье поправилось. Два года он был послушником, затем пострижен в монахи с именем Афанасий. Вскоре посвящен в сан дьякона, а в 1900 году рукоположен епископом Никоном во священники.

В январе 1906 года епископом Филаретом Вятским Афанасий переведен в Вятку, в Успенский Трифонов монастырь, где и прослужил до закрытия монастыря в сентябре 1918 года.

На допросе иеромонах рассказал, что в том же сентябре 1918 года всех служителей Трифонова и Филейского монастырей, способных к труду, мобилизовали и отправили в Кизеловский завод Пермской губернии, куда они и прибыли 14 сентября. Если сравнивать эти показания с книгой «История Вятского Успенского Трифонова монастыря», то обнаружится, что даты и место отправки совпадают. Но автор книги предполагает, что мобилизованные «работали, вероятно, на каменноугольных копях». Афанасий же рассказал, что работали они на лесозаготовках. Лично он рубил лес до 20 октября 1918 года, заболел и был отправлен в больницу в Кизеловский завод на излечение, лечился до 8 ноября. После чего его вновь направили на работы в лес. Рубил лес вместе с другими до 5 декабря 1918 года.

Далее автор книги на основании списка убитых, составленного в 1967 году местными работниками музея, предположила, что большинство монахов и послушников Успенского монастыря были расстреляны большевиками. Так в списке значатся Вассиан (Русских) и Герасим (Черников), в то время как они оставались в Вятке и никак не могли оказаться в этом скорбном списке (об этом говорит и автор книги о Трифоновом монастыре, предположив, что кто-то назвался их именами). Ошибочно оказались в списке расстрелянных и иеромонахи Афанасий (Суворов), про которого идет речь в нашем сообщении, и Валерий (Кедров), которого о. Афанасий, по его словам, встретил на Вятке в 1926 году. В интернете опубликованы списки похороненных в братской могиле арестантов Княжеских копей, расстрелянных и сброшенных в шахту Старо-Коршуновская красноармейцами 5 декабря и захороненных 26 декабря 1918 г. на церковной площади, где опять повторяются имена Вассиан (Русских), Герасим (Черников), Афанасий (Суворов), Валерий (Кедров), плюс еще Софоний (Тасов), с которым о Афанасий, по его показаниям на следствии, также встречался на Вятке в 1926 году.

Далее следователю Афанасий рассказал, что в начале декабря 1918 года в связи с приближением войск Колчака началась эвакуация советских учреждений и граждан. Братия начали проситься у председателя местной ЧК, чтобы их отпустили. Сначала тот на освобождение не соглашался, говоря: «Вы опять начнете антисоветскую агитацию», - на что монахи его заверили, что «никогда таковой не занимались». Потом стало не до них, и, как сказал иеромонах Афанасий, «предчека нас освободил всех». Правда, следователь ему не поверил. В заключении по делу написано, что «при эвакуации красных Суворов бежал...». Как на самом деле было, нам уже не узнать. Но далее иеромонах поведал, что часть монахов ушли в Томскую губернию, часть вернулись на Вятку, а часть остались в Верхотурье. Среди вернувшихся на Вятку из Сибири он назвал регента Любимова, который на момент ареста Афанасия (март 1926 года) служил регентом Всехсвятской церкви в Вятке, иеромонаха Валерия (Кедрова), он тогда проживал в г. Советске, иеромонаха Софония (Тасова). В таком случае, можно, поверить лишь приведенной в книге записи из метрической книги Кизеловской церкви, где есть запись, что иеродиакон Успенского монастыря Владимир Шипелов 19 декабря 1918 года был расстрелян красноармейцами. Весь же приведенный список можно поставить под сомнение, судьба вятских монахов остается неизвестной.

Следователем Афанасию был задан вопрос, кто же из братии ушел к белым, и как сложилась его дальнейшая судьба.

Далее приведем рассказ иеромонаха Афанасия:

«Какие монахи ушли в стан белых (из работающих со мной) я не знаю, т.к. я в то время был заинтересован собой. Я лично отправился в Благовещенск, 3 версты от Кизеловского завода, в Благовещенский скит около ст. Чусовой. В скиту находились иеромонах Михаил и послушники... Здесь занимался службой в монастыре до 14 июля 1919 года. Затем поехал в Тобольск к епископу Иринарху, с просьбой дать мне какое-нибудь священническое место. Он меня назначил в приход с. Скородум Ялуторовского уезда, куда я и уехал. Прослужил в том приходе до 29 июля 1919 года. (В то время эта территория была занята войсками Колчака до августа 1919 года – Е.Ч.). Боясь репрессий при приходе красных, я отправился в г. Иркутск, поступил на службу в Иннокентиевский скит, куда я епископом Зосимой был назначен управляющим. Тут я решил накопить денег и уехать за границу дожидаться, когда закончится гражданская война. Пробыл [в Иннокентьевском скиту] до декабря 1919 года и поехал дальше. Доехал до Читы, и закончились все деньги. Чтобы подзаработать для дальнейшей поездки, пришлось остановиться в Чите. Работал зав. столовой при правительстве атамана Семенова. Прослужил там до июля 1920 года, после чего отправился в Манчжурию.

Никакого загранпаспорта не требовалось, так как в Манчжурии было русское правительство. Доехав до Манчжурии, поступил в Манчжурскую духовную миссию священником. По приезде в Манчжурию я получил от Главного китайского управления паспорт. Снова там принят был на должность священника. Жилось сносно. Население поселка состояло из русских беженцев, в основном крестьян. Служил там до 25 октября 1925 года. После чего придумал пробираться домой.

Все время имел намерение вернуться в Россию. Подавал ходатайства о возвращении на родину, но ответа не получил. И в празднование Октябрьской революции, под видом участника торжеств, воспользовавшись свободным проездом, отправился в СССР, не имя разрешения консула. На дороге никакой проверки не было, и я благополучно добрался до русской территории. Приехав на ст. Урья, я посмотрел на манифестацию, послушал митинг, потом нанял мужичка, который довез на лошади до ст. Оловянной. Там взял билет на поезд по железной дороге до ст. Вятка.

Документы никто не спрашивал. Таким образом, прибыл в Вятку на 2-ю советскую линию, дом 5, к старому знакомому Колбину Ивану Васильевичу. Переночевал там 2 ночи и отправился к брату священнику Суворову Викентию в с. Заево. Последний порекомендовал поступить на службу священником в с. Шкары. Я заручился согласием от прихода, и обратился к епископу Глазовскому Симеону. Тот меня утвердил в этом приходе, там я и служил до момента задержания».

Арестовали иеромонаха Афанасия 23 марта 1926 года. Обвинили в нелегальном переходе границы и антисоветской агитации. При обыске у него обнаружили послания Всероссийского правительствующего синода «в количестве 30 экз. «монархическо-патриотического содержания» (издано в Вятке ок. 1914-1917 гг., они в полном комплекте сохранились в деле — Е.Ч.). Нашлись еще и свидетели, которые говорили, что «поп с. Шкар... открыто ведет антисоветскую агитацию: говорит, что скоро придет антихрист, и в этом же году должна быть война, советскую власть свергнут...» Такие обвинения предъявляли многим в то время. Может, это удобное для следователей клише. А, может, и ходили такие разговоры… На допросе иеромонах все обвинения отрицал. Рассказал, что в «эмиграции был занят исключительно религиозными вопросами, в политику не вмешивался».

Постановлением Особого Совещания при коллегии ОГПУ 25 июня 1926 года он выслан через ПП ОГПУ в Туркестан сроком на три года. Этапным порядком направлен в г. Ташкент для отбывания срока ссылки. Последнее известие о нем от 9 сентября 1926 года из Ташкента, сообщавшее, что иеромонах Афанасий в Ташкент прибыл и отправлен в Душанбе для отбывания срока ссылки. Дальнейшая его судьба неизвестна².

В книге Памяти жертв политических репрессий Кировской области его имя не значится.

 

ГАСПИ КО. Ф. Р-6799. Оп. 3. Д. СУ-3683.

 

 

Примечания

1. Здесь и далее идет речь о книге: Кустова Е.В. История Вятского Успенского Трифонова монастыря: в 2-х т. / ФГБОУ ВПО «Вятский государственный гуманитарный университет» - Вятка (Киров): Буквица, 2012. - С. 648-655.

2. ГАСПИ КО. Ф. Р-6799. Оп. 3. Д. СУ-3683.