Из истории Кировского ботанического сада (о Мятагасе Н.И.)

Одним из творцов ботанического сада был его заведующий в 1929-1937 гг. Николай Иванович Мятагас. Во время пика политических репрессий, 9 октября 1938 года, он был расстрелян по «модному» тогда обвинению в шпионаже. Сейчас в Государственном архиве социально-политической истории Кировской области хранится его следственное дело. В деле имеется заключение о реабилитации, утвержденное заместителем Военного прокурора Приволжско-Уральского военного округа от 21 августа 1989 года.[1]

В Вятку его судьба забросила из далекой Прибалтики. Родился Николай Иванович в 1889 году в Эстонии, Везенбергском уезде Эстляндской губернии. Там же получил профессию садовника. В 1911 году призван в царскую армию. (В начале ХХ века территория Эстонии входила в состав Российской империи. До 1914 года Николай Иванович служил в Ивангородской крепости, в соответствии со своей профессией, садовником у коменданта крепости. А впоследствии - в 1-м Эстонском полку города Везенберга вестовым. Принял активное участие в Октябрьской революции. С ноября 1917 года по февраль 1918 года состоял членом ревтрибунала в Везенбергском исполкоме. В дальнейшем ветер революции занес его в Екатеринбург, затем — в Пермь, Санкт-Петербург и Вятку. [2]

А между тем 24 февраля 1918 года Эстония провозгласила свою независимость. Но уже на следующий день немецкие войска высадились на материковой части Эстонии, оккупировали Таллин. Оккупация продолжалась до 19 ноября 1918 года, когда в Риге был подписан договор о передаче власти Временному правительству Эстонии. В феврале 1919 года Белая армия вытеснила войска Красной армии, 19 мая — создана буржуазная республика. Советская Россия заключила мирный договор с Эстонией и признала ее независимость 2 февраля 1920 года. Мятагас оказался иностранным подданным. Он принял российское гражданство, позднее — гражданство СССР и продолжал жить в Вятке, работая в милиции Первого района сначала простым милиционером, а затем — начальником милиции. В 1921 году сделал попытку выехать на родину, подавал заявление в Эстонское консульство в Москве. Консульство выезд разрешило, советские власти — отказали. И Мятагас остался в России.

В том же 1921 году его судьба резко изменилась. То ли он не прошел очередную «чистку», так как имел родственников за границей (в Эстонии жили его брат и сестра) да и сам он пытался выехать на родину, то ли решил, что его признание — садоводство, но в 1921 году Мятагас становится садовником ботанического сада. В его обязанности входила техническая работа по цветоводству, садоводству и огородничеству, а также руководство в этой области техническими служащими и студентами Вятского пединститута, в ведении которого к тому времени передали ботанический сад.[3]

В это время штат сада насчитывал 11 сотрудников. Однако с течением времени финансирование сокращалось, и к 1929 году в штате сада было всего 4 сотрудника: заведующий, садовник и два человека младшего технического персонала.[4] В 1929 году Мятагас стал заведующим ботаническим садом и пребывал на этой должноcти почти до своей трагической гибели, т.е. до января 1938 года.

В должностные обязанности заведующего входило составление планов и отчетов, ведение практических занятий студентов, экскурсий, бесед с гражданами, студентами, общей научно-педагогиченской и исследовательсткой работы, организация продажи и обмена продукции сада, организация приобретения инвентаря и материалов.

Судя по документам Государственного архива Кировской области и по публикациям в газете «Кировская правда», многое в его годы пребывания на посту заведующего в ботаническом саду происходило впервые.

Впервые в 1929 году Мятагас приобрел для сада 2 улья и пчеловодческие принадлежности[5], а к 1937 году пчелы в саду обитали уже в 3-х ульях.[6]

Впервые в Вятке в 1932 году Н.И. Мятагас посадил в саду мичуринский белый виноград. Он стал гордостью заведующего ботаническим садом, объектом его особого внимания. В 1935 году , как сообщила газета «Кировская правда», впервые виноград дал плоды.[7]

Впервые в 1936 году в Кировском ботаническом саду было посеяно 25 видов лекарственных растений: фенхель, анис, шалфей, девясил, и даже мак снотворный, из корого, как совершенно спокойно сообщила газета «Кировская правда», не ведавшая еще о проблемах наркомании, «добывается опиум»[8]. В том же году добились всходов семян канадской пихты, собрали семена лекарственных растений и впервые вызрела соя.[9]

Сам он особое внимание уделял экзотическим растениям сада, вел большую переписку об обмене семенами редких растений. В газете «Кировская првда» опубликована его статья об австралийской араукарии, каучуконосных растениях[10], фотографии Мятагаса на фоне северного винограда.[11]. В своем докладе на 1 января 1937 года он писал, что «растительность ботанического сада — почти целиком иноземная флора из 28 географических пунктов»[12].

Продолжалась в этот период в саду научно-исследовательская работа, делались новые посадки, велись фенологические наблюдения, в саду проходила практика студентов и школьников, велись беседы с посетителями по садоводству, школьным организациям выдавался бесплатно посадочный материал.[13]

Конечно, он мечтал о расширении сада, неоднократно указывая, что территория его очень мала. И вот весной 1934 года горсоветом был передан ботаническому саду новый участок земли — пустой овраг размером более одного гектара по другую сторону улицы Карла Маркса. На 1 января 1937 года Мятагас докладывал, что «овраг находится в стадии разработки по стилю основного сада. Имеется план.»[14] План этот уже после гибели Мятагаса был претворен в жизнь, и бывшие студенты пединститута вспоминают, как еще в 1960-х годах вели в той части сада фенологические наблюдения.

Еще в 1937 году Мятагас писал, что оранжерея сада «не соответствует требованиям, помещение мало и нет отделений для поддержания разных температур для отдельных видов тропических растений. Имеется план и смета на постройку новой оранжереи на 1937 год. Смета на 9000 руб., но утверждения ее пока нет».[15] Похоже, что и эта проблема из разряда «вечных». Примерно то же написано и в путеводителе по саду 1990 года.

В 1930-е годы сад являлся одним из любимых мест отдыха кировчан, ежегодно его посещали около 8 тыс. экскурсантов. Одна из статей в газете «Кировская правда» рассказывала, как Мятагас вел экскурсии по саду. Это были воображаемые кругосветные путешествия. Начинал он так: «Мы начинаем переход с берегов Черного моря. Обогнув Крымский полуостров, налюбовавшись Азовским морем, двигаемся дальше...»[16]

Проживал Николай Иванович на улице К. Маркса, дом 95 (очевино, в доме Истомина) с женой Альмой Августовной и сыновьями, одному из которых , Николаю, на момент ареста отца, исполнилось 4 года, другому, Эдуарду, всего 9 месяцев.

Арестовали Мятагаса 14 января 1938 года.

Первый допрос состоялся через три с половиной месяца, 1 апреля 1938 года. Остается только догадываться, как прошли для него эти три месяца. Наконец, ему было предъявлено обвинение в том, что он явлется агентом одной из иностранных разведок и проведении активной шпионской и антисоветской работы, т.е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58, п. 6 и 10.

И далее совершенно абсурдные с точки зрения сегодняшнего дня показания Мятагаса. Он признает, что был завербован в 1926 году в Вятке агентом эстонской разведки. Что ему поручено собирать сведения шпионского характера «о состоянии сельского хозяйства Кировской области, достижениях науки и техники в сельском хозяйстве и об антисоветских настроениях населения», а также «создавать повстанческие группы на случай войны». Однако уже на следующий день он отказывается от своих показаний, говорит, что никаких сведений не собирал и не передавал эстонской разведке. Но к 10 апреля виновным себя вновь признал.

Все дело состоит всего из 20 листов. Чтобы Мятагаса расстрелять, не потребовалось никаких свидетелей по делу. Ничего, кроме его собственного признания, «царицы доказательств». А как такие признания получали, догадаться несложно.

Особая Тройка при УНКВД Кировской области 4 октября 1938 года постановила: Мятагаса Николая Ивановича расстрелять как агента эстонской разведки, нелегально прибывшего в СССР для создания повстанческих групп на время войны. Лично принадлежащее ему имущество конфисковать. Приговор приведен в исполнение 9 октября 1938 года.

Среди вещей, изъятых при обыске у Николая Ивановича, значится альбом с фотографиями, переписка. Несомненно, они были бы очень интересны сегодня, но до наших дней не сохранились.[17]

Есть в деле еще один документ, ответ на жалобу его жены в том, что муж ее осужден неправильно. Но ей отвечено: «Пересматривать его дело нет оснований, о чем и сообщить жалобщице Мятагас А.А.»[18]

Только через 50 лет, в 1989 году Николай Иванович Мятагас был полностью реабилитирован.

Но в Книге Памяти жертв политичеких репрессий имя его не значится. Составители его просто пропустили.

 

 

1. ГАСПИ КО. Ф. 6799. Оп. 8. Д. СУ-9946.

2.Там же.

3.Там же.

4.ГАКО. Ф. Р-1148. Оп. 1. Д. 323, Д. 13-13об.

5.Там же. Д. 669. Л. 13-14.

6. Киров. правда, 1935, 2 авг. № 177.

7.Киров. правда, 1936, 2 августа , № 177.

8.Киров. правда, 1936, 10 октября, № 210.

9.Киров. правда, 1935, № 91.

10.Киров. правда, 1935, № 177, август, 1936, июнь, № 143

11.ГАКО. Ф. Р-1148. Оп. 1. Д. 669. Л. 13.

12.Там же. Д. 401. Л. 66.

13.Там же. Д. 669. Л. 13-14.

14.Там же.

15.Киров. правда, 1935, 12 апреля, № 85.

16. Там же.

17.ГАСПИ КО. Ф. Р-6799. Оп. 8. Д. СУ-9946.

18.Там же.