Синодик Слободского Христорождественского женского монастыря

Каждый приход, каждый монастырь рождали своих героев, своих страдальцев, мучеников за веру, Христа. Не все еще имена, не все их подвиги названы.

Не исключение и подвиги бывших насельниц Слободского Христорождественского монастыря, о которых рассказывают документы следственных дел, хранящихся в Государственном архиве социально-политической истории Кировской области.

 

1930-1931 гг.

Монахиня Макария (Мухлынина),

послушницы Степанида Машковцева,

Анна Шильникова,

Мария Рычкова,

Ольга Рычкова

После закрытия монастыря в 1920 году его территория была занята под школьный городок, в бывшей теплой церкви устроили клуб, в настоятельском корпусе — детский сад, многие здания отдали под коммунальные квартиры и общежития. В 1920 - начале 1930-х гг. северную часть квартала передали военным, а юго-восточную — пожарной части, юго-восточная часть квартала осталась жилой. Сестры же разошлись кто куда — по городским квартирам, по деревням, устроились на жительство при церквях уезда. Пропитание себе добывали — кто рукоделием, кто устроился рабочими при винзаводе, кто уборщицей при школе, кто — на огородах помогать, а некоторых даже, как хороших художниц, мобилизовали для написания агитационных плакатов.

В 1923 году, как сказала на допросе одна из бывших насельниц монастыря, настоятельница монастыря игуменья Олимпиада умерла. Роль старшей взяла на себя «ее приближенная» мать Макария (в миру - Мухлынина Ольга Петровна). К 1930 году из 30 монахинь монастыря в живых оставались всего пятеро. Все они заняли активную позицию в деле сохранения Церкви, потому никто из них без внимания следственных органов не остался.

После ликвидации монастыря сестры перешли в приход Никольской церкви города Слободского.

В 1927 году, после выхода в свет Декларации митрополита Сергия (Страгородского), заместителя Патриаршего Местоблюстителя, провозглашавшей лояльное отношение к советской власти, многие видные иерархи, духовенство и верующие не приняли Декларацию, не признали «нового курса» митрополита Сергия, назвав его «сергианством».

Одним из первых, кто открыто выступил против церковно-политического курса митрополита Сергия стал епископ Глазовский Виктор (Островидов). Вокруг него сформировался круг его последователей из числа духовенства и мирян Вятской и Вотской епархий, называвших себя впоследствии Истинно-Православная Церковь (ИПЦ). Это движение стало известно под именем «викторианства». Деятельность последователей Истинно-Православной Церкви с самого начала ее возникновения была запрещена властями. Признание в принадлежности к этим течениям было равносильно признанию в государственном преступлении. А признание в верности епископу Виктору было равносильно признанию в принадлежности к ИПЦ.

В г. Слободском руководящим и организующим центром викторианства, стала Никольская церковь во главе с настоятелем протоиереем Николаем Крекниным, дьяконом Николаем Мякишевым, священником Николаем Мышкиным.

Правой рукой настоятеля храма была мать Макария. В 1928 году она  собрала всех сестер и объявила, что все они «приписываются к Никольской церкви, так как в других церквах, где поминают антихристов-большевиков, нет благодати...» Большинство ее поддержали, отказавшись признать Декларацию Митрополита Сергия. Те же, кто Декларацию поддержал (а такие были), перешли в приход Сретенской церкви, проводившей политику заместителя Патриаршего Местоблюстителя. К 1930 году в приходе Никольской церкви оставались около тридцати бывших насельниц монастыря.

Позже следствие назовет имена наиболее активных «викториан» из прихода Никольской церкви. В состав группы вошли представители духовенства Никольского собора, а также мастер кожзавода Вахрушевых Пестов Алексей Владимирович — бывший попечитель закрытой Демьянской церкви, также пятеро бывших насельниц Христорождественского монастыря, а кроме них – послушница Евдокия Бакулева из Николо-Надеевской пустыни Костромской губернии.

Они часто, после всенощной, оставались в храме, обсуждали вопросы церковно-канонического устройства и духовной жизни города.

Между тем наметился очередной виток гонений на религию и Церковь со стороны власти. 8 апреля 1929 года ВЦИК и СНК СССР издали постановление «О религиозных объединениях». Следствием этого постановления стала новая волна закрытия и разрушения православных храмов и монастырей, арестов священнослужителей.

Не остались незамеченными и активисты прихода Никольской церкви города Слободского. Их встречи в церкви были названы конспиративными собраниями «по борьбе с советской властью под видом защиты религии от гонений». 13 января 1931 года вся вышеназванная группа была арестована.

На момент ареста матери Макарии исполнилось 67 лет. Происходила она из крестьян Монастырской мельницы Слободского уезда. Окончила начальную школу. Поступила в Христорождественский монастырь в 15 лет и прожила там до его закрытия. После ликвидации обители занималась рукоделием, тем и зарабатывала себе на жизнь. В 1920 году при ликвидации монастыря пыталась сохранить его имущество от разграбления, но была арестована, и 8 месяцев провела в тюрьме «за сокрытие имущества женского монастыря».

В ходе следствия ее вина определялась в том, что после смерти игуменьи Олимпиады, взяв бразды правления в свои руки, она принялась ходатайствовать об открытии монастыря. Рассылала сестер с подписными листами по деревням...  Уговаривала слобожан не посещать театр, который расположили в одной из церквей ликвидированного женского монастыря. Бывших насельниц монастыря, перешедших на службу в государственные организации осуждала, считала, что они продались большевикам...

После появления Декларации Митрополита Сергия мать Макария по окончании вечерних служб в церкви учила монастырских сестер «доказывать населению, что епископ Виктор большевиками безвинно арестован за то, что боролся за правду»... Часто, собирая сестер и верующих, говорила, что «советской власти, разрушающей церкви, не надо поддаваться и призывала единомышленников  лучше умереть за веру, чем подделываться к большевикам...» Говорила: «Пусть мы умрем, как прежние мученики за свои идеи, но не продадимся советской власти...» На следствии и в суде виновной себя не признала, но заявила:  «Принадлежу к викторовской ориентации по личным убеждениям». Этого для осуждения было вполне достаточно.

Ее верной помощницей была, арестованная вместе с ней, послушница Степанида Машковцева 57 лет, из крестьян деревни Козлы Б-Таранковской волости Нолинского уезда Вятской губернии. С 1892 года и до закрытия монастыря проживала она в Слободском Христорождественском монастыре. После его ликвидации переехала на частную квартиру, занималась вышивкой по заказам горожан. В ходе следствия ей припомнили, что во время проведения антирождественской кампании в 1929 году в г. Слободском, она призывала православных заступиться за религию, восстать против гонения на Церковь... Сестра Степанида отрицала все обвинения, но следствие выяснило, что и она действовала достаточно активно, во всем поддерживла мать Макарию. А в заключение  сказала: «По личным убеждениям я викторовка и принадлежу к викторовской ориентации». 

Послушнице Анне Шильниковой на момент ареста было 53 года. Происходила она из семьи рабочих Кирсинского завода. С 18 лет до закрытия жила в Слободском монастыре. После 1920 года занималась шитьем и вязанием на дому. Следствие обозначило ее вину таким образом: «Летом 1930 года несколько раз ездила в с. Елево, где вместе  с другими монашками агитировала, что те, кто верует в Бога, должны посетить [часовню] Пламенных младенцев в с. Елево... Осенью 1930 года на базаре в г. Слободском вместе с монашкой Рычковой распустили слух, что на могиле умершей игуменьи видели три горящих свечи...»

Послушница Мария Рычкова проживала на момент ареста в одном доме с Макарией. Было ей 49 лет, родилась в крестьянской семье дер. Аникинцы Слободского уезда. На допросе она рассказала, что в начале ХХ века в их деревне случилась эпидемия тифа. И тогда родители Марии дали обещание отдать ее в монастырь, если семья выживет. По этому обету и прожила она в монастыре 18 лет. На следствии виновной себя не признала, но свидетели рассказали, как летом 1930 года, собрав вокруг себя женщин-крестьянок, она говорила, что «советская власть настолько обнаглела, что начинает поголовно закрывать все церкви, жечь иконы, все трудовое крестьянство ведет к гибели через недолговечные колхозы...». На заключительном допросе сказала:  «По убеждениям я считаю верной викторовскую ориентацию».

Следующей арестованной была послушница Ольга Рычкова 40 лет. Отец ее до революции имел паровой завод по выгонке дегтя, но к 1930 году семья была раскулачена, лишена избирательных прав. Ольга окончила начальную школу, и с 18 лет жила в Слободском Христорождественском монастыре. После его ликвидации брала заказы на шитье на дому. В обвинительном заключении записано, что «под предлогом сбора милостыни ходила по деревням, проводя антисоветскую агитацию». Виновной себя не признала, но сказала: «По убеждениям я викторианка».

Вместе с сестрами из Христорождественского монастыря арестовали и сестру Евдокию Бакулеву 42 лет. Она с 1914 года и до закрытия в 1922 году жила в Николо-Надеевской пустыни Костромской губернии. После закрытия вернулась домой. Ее вина определялась такими словами: «Живя в палатке церкви села Волково, в 1928 году ученикам школы говорила о необходимости посещения церкви, учила их носить кресты, ходить говеть... В течение 1929 года в палатке при церкви села Волково несколько раз собирала собрания женщин, на которых говорила, что советская власть устраивает гонения на церковь, душит крестьян разными налогами...»

Дальше следствием было выяснено, что «свое влияние группа Никольской церкви ... распространяла за пределы своего прихода на другие церковные общины как то Волковскую, Елевскую и т.д. Во все эти церкви ими рассылались монашки для укрепления своего влияния. В село Елево была послана монашка Виктория (Шутова Ольга Ивановна), при участии которой там создавались чудеса и среди паломников велась контрреволюционная агитация. Среди верующих в г. Слободском монашки доказывали святость пламенных младенцев, посылая туда верующих молиться». Так протянулась ниточка к уже арестованным на то время священнослужителям елевской Петропавловской церкви и бывшим насельницам Христорождественского монастыря, которых после ликвидации монастыря судьба привела в с. Елево Слободского уезда (сейчас – Белохолуницкого района). К тому времени они уже около полугода находились в тюрьме.

 

Монахиня Виктория (Шутова)

 

Церковнослужителей елевской Петропавловской церкви, а вместе с ними и сестер Христорождественского монастыря, проживавших на тот момент в Елеве, арестовали в августе 1930 года в ходе неравной борьбы местного священства и монашества и членов Союза воинствующих безбожников, целью деятельности которых была ликвидация паломничества к часовням  «Пламенных младенцев».

Документы рассказывают о том, что ежедневно к этим часовням шли бесчисленные вереницы паломников, чтобы отслужить благодарственный молебен или панихиду. Шли отовсюду — из городов, сел и деревень ближних и дальних, из Вятской и Северо-Двинской губерний, с Урала. Шли пешком, ехали на лошадях...

Деятели Союза воинствующих безбожников всячески этому противодействовали.

Например, читают для крестьян доклад об угрозе войны, да и ввернут, что пособники развязывания войны — верующие. И добавят: «Религия как у нас в Советском Союзе, так и за границей стремится разорвать Советский Союз.... В Елево для чего у нас живут монашки? Только для того у нас живут, чтобы разорвать мероприятия советской власти, чтобы вставить спицы в колеса... У нас монашки, кроме вреда, ничего не делают... Я думаю, что мы здесь вынесем постановление, чтобы убрать эту свору из нашего района. С угрозой войны такие элементы опасны... во что бы то ни стало нужно изжить из нашего места все монашество.... У нас живет гнездо, которое все время крепнет для ведения контрреволюционной работы...» В областной газете размещали свои агитационные материалы. Через год такого «просвещения» граждан, сообщили, что «подготовлена почва к ликвидации часовни». Часовню ликвидировали, но паломничество продолжалось. Оставалось последнее средство — закрыть церковь, физически уничтожить священство и монашество.

Монастырские сестры прибыли в Елево еще в 1923 году. Следствие называет лишь некоторых  -  монахиню Викторию (Шутову), послушниц Татьяну Широких из Слободского Христорождественского и послушницу Анну Шабалину из Верхотурского Успенского монастыря. Они с другими сестрами из Слободской женской обители, жившими в Елево, к 1924 году построили дом, который позднее был объявлен нелегальным монастырем. Примерно тогда же, кроме часовни «Пламенных младенцев», началось почитание и могилы иерея Марка, служившего в Елево в XVIII веке.

Следствие началось с давно минувших дней. Аж на пятьдесят лет назад, в 1883-й год, заглянули следователи, разбираясь, что за почитание такое и что за часовня необыкновенная здесь находится.

Начали следствие с расспросов  родственников сожженных младенцев - их родного брата и племянника, свидетелей события. Вот что они рассказали:

Племянник - Воронин Михаил Григорьевич (в 1930 году ему было 26 лет) рассказал на следствии 25 января 1930 года:

«Мой дед Егор Воронин... жил очень бедно, налоги на него так сильно действовали, что он был полностью разорен и вынужден был кормиться подаянием. У него была семья восемь человек, т.е. он сам, его жена, пять сыновей: Кирилл, Григорий (эти оба сейчас живы), Василий, Дмитрий и Илья (последние трое сожжены). Жили тогда все в дер. Подгорновский починок, в 17 км от завода Климковка. Примерно в возрасте 46 лет мой дед не в состоянии стал кормить свою семью, и однажды послал сбирать по деревням двух старших сыновей - Кирилла и Григория 12 и 10 лет, а сам остался дома с семьей, т.е. с тремя маленькими сыновьями до 7 лет старшему и дочерью Марией 9 лет. Жена уехала тогда в завод, а дочь вышла к корове. Была истоплена печь. Дед Егор, видимо, с отчаяния, решил покончить с семьей. Он, пользуясь отсутствием жены, дочери и старших сыновей, затопил снова печь и, когда таковая разгорелась, схватил всех трех сыновей и сбросил их в горящую печь, где они все и сгорели...»

Родной брат сожженных малышей Воронин Григорий Егорович 58 лет на допросе на следующий день добавил подробностей:

«...Сожжение их произошло 02 февраля 1883 года (по старому стилю — Е.Ч.). Мне тогда было 10 лет, а сожженным Дмитрию — 7 лет, Илье - 4 года, Василию — 2 года. Отец наш жил бедно, он подрабатывал на лошади — возил дрова. Перед сожжением месяца за два он заболел, у него разболелись глаза и работать он не мог. Когда у нас стал на исходе хлеб, мать послала меня и Кирилла сбирать в Климковку. 02 февраля мать приехала за мной на лошади и рассказала, что Мария (сестра — Е.Ч.) ушла [в тот роковой момент] из дома за коровой на водопой. Когда сестра вернулась домой, то застала их в печке обуглившихся и почерневших. Отец тогда же запер дверь в сени, чтобы она никуда не убежала и сказал ей, что он ей ничего не сделает.

Когда мы с матерью приехали домой, то застали только один пепел. Были созваны соседи, отец связан и отвезен впоследствии в Вятку, где он и умер через полгода от душевного расстройства, не дождавшись суда. Мы сразу же тогда уехали из деревни Подгорновской в завод Климковку, где и живем до сего времени. Пепел с остатками костей от сгоревших ребят тогда были собраны в горшок и находились почти целый год со следственными материалами. В октябре 1883 года этот пепел был послан в Климковку, где и был похоронен заводоуправлением в церковной ограде...»

Дальнейшее видно из рассказа священника елевской Петропавловской церкви Ивана Двоеглазова: «Почитание младенцев началось следующим образом. Служивший тогда священник Алексий Белкин боялся быстрой езды на лошадях. Однажды его лошадь с угора понесла сильно. Что ему пало на ум обещать по младенцам панихиду? Лошадь будто бы усмирилась, а он обещание исправил. Затем же рекомендовал делать такие обещания и верующим, что и сделалось. А т.к. в [Климковском] заводе работало много пришлых рабочих, они и стали делать такие обещания, безусловно при содействии монашествующих и других, объясняющих суть дела...»

Последующие события зафиксировало обвинительное заключение по делу: «Года через два после похорон в народе стали носиться слухи, что сожженные младенцы помогают от болезней, если только им помолиться...  Духовенство церкви Климковского завода в тот же год на месте погребения младенцев построили часовню на средства церкви, которую впоследствии стали называть часовней «Пламенных младенцев»... С постройкой часовни к ней началось массовое паломничество. В летние месяцы часовня посещалась богомольцами от 50 до 100 человек... Священник елевской церкви на месте сожжения младенцев выстроил также часовню, вырыв около него колодец... В результате паломничество началось и ко второй часовне, одновременно приходящие богомольцы брали из колодца святую воду... Из-под часовни паломники брали землю, которую также уносили с собой... Около завода Климковки в дер. Шабалята была построена часовня, из-под которой из ручья била вода, отведенная по желобу в колодец... Лежание в колоде в воде было не только летом, но и зимой. Кроме того, у церкви в селе Елево росла елка, которая была распропагандирована как святая, исцеляющая больных от зубной боли... У этой елки священники устраивали молебствия...

...Колодец, а также и часовня при нем, в 1929 году, осенью, были закрыты, несколько позднее была закрыта церковь и часовня «Пламенных младенцев» в заводе Климковка. Святая елка была спилена и увезена в лес. Несмотря на закрытие всех святыней, паломничество, хотя и в меньших размерах, продолжается до сего времени...» 

23 февраля 1930 года инициируется такое постановление пленума Елевского сельсовета: «Срочно предлагаем сельсовету ликвидировать монашество и попа и закрыть церковь...» На несколько дней позже, 9 марта 1930 года, прошло собрание верующих из трех окрестных сельсоветов, которое постановило избрать приходский совет и «выразило волю о необходимости церкви и причта», на которое, конечно, никто и внимания не обратил.

Формально согласно постановлению от 23 февраля и были арестованы 18 августа 1930 года священник Иван Двоеглазов, псаломщик Якимова Зинаида Ивановна и сестры Виктория, и Анна. Арест производился в церкви. Позднее участковый инспектор милиции докладывал, что присутствующие там граждане при этом плакали.

Главный вопрос следователей арестованным был об отношении к епископу Виктору (Островидову). От верности епископу Виктору никто из арестованных не отказался. В результате священник Иван Двоеглазов (37 лет) был назван ярым викторовцем-староцерковником, ненавистником советской власти, который «группировал вокруг церкви монашек, своих сторонниц, рекламируя через них святости часовни «пламенных младенцев», чудотворные действия «святой воды» в колодце, земли из-под часовни, целебные свойства святой елки».

Псаломщик церкви Якимова Зинаида Яковлевна (28 лет), из крестьян с. Ильинского Слободского района, также названа «убежденной сторонницей викторовской ориентации».

Третье действующее лицо в этой трагедии — монахиня Слободского Христорождественского монастыря Виктория (43 лет.) При обыске у нее были изъяты ею расписанные деревянная ложка, два деревянных яйца; а также изъяты два эскиза «с религиозным изображением».

Родилась она в с Кай Слободского уезда. Четырех лет от роду осталась сиротой, отец, лесопромышленник,  умер от пьянства. После его смерти мать открыла бакалейную лавку. Ольга поступила в 1901 году в Слободское епархиальное училище, после окончания которого мечтала учиться на фельдшерских курсах. Но дела у ее матери шли неважно, и возможности продолжить образование у Ольги не было. В 1904 году она поступила в  Слободской монастырь послушницей. А через 9 лет, в 1913 году, приняла постриг в мантию. В монастыре занималась иконописью. После закрытия монастыря осталась жить в г. Слободском на частной квартире, писала маленькие иконки, которые продавала, на что и жила. В 1922 году была мобилизована для написания плакатов и портретов. С 1923 года, служа  псаломщицей в Елевской церкви, всем приходящим в Елево паломникам рассказывала, что церковь здесь особенная — при ней имеется часовня в память сожженных младенцев, а вода в колодце в Елево - святая, ее называют слезами младенцев... Каждый приходящий мог унести с собой расписанные ею на темы местных святынь игрушки, ложки, иконки с изображением сожженных младенцев. О том, как  выглядели пострадавшие малыши, справлялась у их сестры — Марии.

Следователи считали, что монахиня Виктория «пользовалась популярностью не только своего прихода, но и г. Вятки. В ее руках был приход, и высшее духовное начальство относилось к ней с особым доверием и благосклонностью». Ее также называют ярым агитатором «за викторовскую ориентацию». И не без основания. Она призналась, что дважды ездила за благословением к епископу Виктору. В обвинительном заключении о ней сказано: «...Стремясь укрепить викторовскую ориентацию, Виктория говорила в группе паломников летом 1929 года, что епископ Виктор замучен советской властью за то, что он не поддался большевикам и верит старой церкви...»

Ее близкой подругой, переехавшей вместе в Никольское, была арестованная немного позже, 18 сентября 1930 года, послушница Татьяна Широких 37 лет. Происходила она из крестьянской семьи деревни Темерево Дворищенской волости Нолинского уезда Вятской губернии. С 1913 года и до закрытия жила в Слободском Христорождественском женском монастыре. Затем работала в пошивочной мастерской сапожницей, потом — в Демьянской Свято-Духовской церкви сторожем, а с 1927 по 1930 гг. - в Елево при церкви Петра и Павла помощницей псаломщицы. На допросе от всех предъявленных ей обвинений отказалась и вскоре Широких Татьяна Евстафьевна была из-под стражи освобождена.

Еще одной арестованной в августе 1930 года — послушнице Анне Шабалиной на момент ареста было также 37 лет. Родилась она в деревне Шабалята Климковской волости Слободского уезда Вятской губернии в многодетной крестьянской семье из 12 человек. Когда ей было 8 лет — умерла мать, а в 15 лет Анна во время работы на молотьбе сломала ногу. Без врачебной помощи после этого осталась на всю жизнь инвалидом. Кров и хлеб калеке дал  Верхотурский Успенский монастырь на Урале. После его закрытия вернулась на родину в Елево, и стала жить в церкви. Прибирала ее и тем зарабатывала на жизнь. После ареста вину свою полностью отрицала, но призналась в верности епископу Виктору.

Почти полгода продолжались допросы арестованных и свидетелей по елевскому делу. Выяснили, что елевские бывшие насельницы монастыря общались с другими сестрами из города Слободского. А когда арестовали  еще и священнослужителей и бывших насельниц Слободского Христорождественского монастыря в городе Слободском, то следствием это дело было объединено в одно. 

Постановлением Коллегии ОГПУ от 30 мая 1931 г. Крекнин Николай Николаевич, Двоеглазов Иван Александрович были осуждены к заключению в концлагерь сроком на 5 лет, Мышкин Николай Геннадьевич - на 3 года. Пестов Алексей Владимирович, Мухлынина Ольга Петровна, Машковцева Степанида Николаевна, Шутова Ольга Ивановна высланы в Казахстан, а Рычкова Ольга Васильевна, Бакулева Евдокия Ефимовна, Рычкова Мария Федоровна, Якимова Зинаида Ивановна, Шабалина Анна Ефимовна - в Северный край сроком на 3 года.

Дальнейшая судьба участников этой трагической истории сложилась по-разному. Об этом мы можем узнать из документов 1967 года, когда дело пересматривалось (тогда его участникам в реабилитации было отказано). К тому времени из монастырских сестер уже не было в живых монахинь Макарии (Мухлыниной) и Виктории (Шутовой), послушниц Степаниды Машковцевой и Анны Шильниковой. Проживали на родине, отбыв ссылку, Евдокия Бакулева, послушницы Мария Рычкова и Анна Шабалина.

Очень многое пришлось пережить послушнице Ольге Рычковой. На нее к тому времени было заведено еще два следственных дела. Она, отбыв ссылку в Коми-области, в 1933 году вернулась домой. Странствовала, занималась портновским делом. 27 августа 1938 года вновь была арестована, а 20 января 1939 года осуждена Военным трибуналом Уральского ВО по ст. 58 п. 8 на 10 лет лишения свободы. В последнем слове сказала: «Я христианка и иду за христианскую веру».  Отбывая наказание в Вятлаге, вновь была осуждена 28 февраля 1940 года по ст. 58 п. 10 Кировским облсудом на 10 лет лишения свободы. Умерла 14 мая 1942 года в Соль-Илецком ИТЛ Оренбургской области.

Что касается других действующих лиц, то Пестов Алексей Владимирович через год с небольшим, 12 сентября 1932 года, был досрочно освобожден. Священник Николай Крекнин отбыв наказание в Сиблаге ОГПУ, тоже был освобожден досрочно, после чего выслан в Казахстан, где и умер. Дьякон Николай Мякишев содержался в местах заключения в Кемеровской области, а после освобождения работал заместителем бухгалтера Слободского сельхозснаба,  03 ноября 1938 года осужден вторично Особым совещанием НКВД СССР на 5 лет лишения свободы, умер в местах заключения в Архангельской области 10 июля 1942 года.

Священник Николай Мышкин, отбыв наказание, приехал в Слободской. Работал счетоводом на спиртзаводе. 7 декабря 1937 года вновь осужден Особой Тройкой при УНКВД Кировской области за антисоветскую агитацию к 10 годам лишения свободы. Двоеглазов Иван Александрович, отбывая ссылку, строил Беломоро-Балтийский канал. В 1933 г. вернулся в с. Елево и вновь служил священником. В 1940 г. был осужден к 1 году исправительных работ в трудколонии «за неуплату налогов», выслан в Белорусскую ССР. В начале войны этапирован в г. Кузнецк Пензенской области, по пути эшелон подвергся бомбежке, в которой Иван Алекандрович и погиб. Якимова Зинаида Ивановна, отбыв ссылку в Котласском районе, вернулась на родину, и к 1967 году была жива.

Реабилитированы все участники этих событий 20 июня 1989 года.

 

1932 г.

Монахини Евфалия (Пантюхина),

Маргарита (Пантелеева),

послушница Лукерья Бычкова

.

Прошло полгода после оглашения приговора. Приход Никольской церкви в г. Слободском продолжал оставаться викторовским. По-прежнему его посещали наибольшее количество бывших насельниц Христорождественского монастыря, которых прихожане весьма уважали и, как сказано в документе, «считали за людей святой жизни».

В феврале 1932 года они вновь оказались в поле зрения органов по делу о «филиале Всесоюзной контрреволюционной организации Истинно Православной Церкви» (ИПЦ). Тогда в православных приходах г. Вятки и близлежащих районов было арестовано 56 человек, среди них: «служителей культа (попов, дьяконов) – 13; монахов и монашек – 16; ...церковников (просфорниц, певчих и т.д. ) - 4; ...членов семей служителей культа – 2...»

Дело было заведено после того, как в Москве, Ленинграде, Воронеже и ряде других городов прошли следствия по групповому делу «Всесоюзного Центра ИПЦ», продолжавшегося больше года, и завершенного в сентябре 1931 года. По делу были привлечены к следствию многие известные архиереи, в своё время решительно порвавшие с митрополитом Сергием (Страгородским) и возглавившие оппозиционные группы Истинно Православных христиан. В материалах следствия по филиалам были выделены обвинения против идеологов ИПЦ: создание контрреволюционной террористической организации, руководство её многочисленными филиалами, подготовка и распространение антисоветской литературы, организация повстанческих выступлений на местах, связи с заграницей для передачи дискредитирующих советскую власть сведений. К концу 1930 года чекистами были получены достаточно серьезные обвинительные материалы.  Именно эти материалы и последующие «признания» обвиняемых по делу ВЦ ИПЦ позволили чекистам завершить операцию по ликвидации ИПЦ.

Вятское дело было закручено с большим размахом. Следственные документы собраны в пять немаленьких томов. Все их обобщило обвинительное заключение, которое также выделено в отдельный том. В нем говорилось: «На территории Вятки и прилегающих к нему ряде районов секретно-политическим отделом П[олномочного] П[редставителя] ОГПУ была вскрыта и ликвидирована контрреволюционная церковно-монархическая организация «Истинно-Православная Церковь», руководимая епископом Гдовским, Иосифом Ленинградским и Виктором Глазовским (на тот момент находился в ссылке).

Организация являлась филиалом Всесоюзной контрреволюционной организации ИПЦ – пыталась через активных последователей... объединить и возглавить в бывшей Вятской епархии сторонников ИПЦ... строилась по принципу ячеек...:»

И вот одной из ячеек и называется «группа при Никольской церкви в г. Слободском, которую возглавлял поп Красноперов. В состав группы входило 7 человек». 

Викторовский приход Никольской церкви давно был в сфере внимания властей. Еще 14 апреля 1931 года, когда шло следствие по предыдущему делу, священника Александра Красноперова приглашали для допроса в милицию, где ему пригрозили штрафом, на что тот ответил: «Разве у советской власти денег не стало, что меня хотят оштрафовать? Я вашего протокола не признаю и и не буду подписывать. Моя церковь самая чистая, так и буду на суде говорить». Тогда отца Александра отпустили, но менее чем через год, 16 февраля 1932 года, арестовать и предъявить новые обвинения, в том, что «входил в состав церковно-монархической организации ИПЦ, возглавлял отдельную группу этой организации, вел активную контрреволюционную пропаганду идей вооруженного восстания и свержения советской власти, то есть  по ст. 58-10, 58-11».

Священник Александр Николаевич Красноперов родился в 1866 году, закончив вятское духовное училище, до службы в г. Слободском, служил псаломщиком в Глазовском и Сарапульском уездах. По словам одного из свидетелей, отец Александр держал постоянную связь с епископом Виктором.

Вместе с ним в тот же день были арестованы три монастырских сестры — монахини Евфалия (в миру - Пантюхина Евдокия Тимофеевна),  Маргарита (в миру - Пантелеева Маргарита Ефимовна) и послушница Лукерья Бычкова.

Следственное дело рассказывает, что на ту пору в г. Слободском было много квартир, где поселились сестры Слободского Христорождественского монастыря, в результате образовав небольшие общины, где жизнь продолжала идти по монастырскому уставу. Вот и в доме № 21 по Коммунистической улице жило пять монастырских сестер. Возглавляла это небольшое сообщество мать Евфалия 63 лет из крестьян с. Ильинского Нолинского уезда Вятской губернии (сама она проживала на ул. Гоголя, 19). Закончив сельскую школу, подростком тринадцати лет поступила в Слободской Христорождественский монастырь и, приняв постриг, прожила там до его закрытия. С 1920 года, как говорят документы «работала на частных работах», а последнее время перед арестом работала на винзаводе на разборке картошки.

Горожане замечали, что в дома на улицах Коммунистической и Гоголя ходила масса народу. Часто заходили священнослужители из Никольской церкви. Там монахиня Евфалия, пользовавшаяся большим уважением, для собравшихся читала и толковала Библию и другие церковные книги. Собирались люди обычно в 9-10 вечера, а расходились за полночь.  А однажды, в ноябре 1931 года в церковной палатке было особенно бурное собрание, где обсуждался вопрос, как бороться с закрытием церквей, снятием колоколов и прекращением колокольных звонов.

Во время отсутствия священника мать Евфалия собирала сестер в церкви, где они молились все вместе.

Во время следствия не признала никаких обвинений, сказав, что и про советскую власть ничего не говорила, и священник Александр Красноперов к ним в дом не приходил, и вообще она с ним была едва знакома. В документах говорится: «Из монашек наиболее активна Пантюхина Евфалия, которая держит в своих руках всех монашек-викторианок и руководит ими».

В эпидемических бараках г. Слободского тогда работала целая община монастырских сестер Христорождественского монастыря медицинскими сестрами и санитарками. Одна из них — послушница Лукерья Бычкова, ласково называемая людьми Лушенька. На момент ареста ей было 59 лет. До 1920 года 30 лет прожила она в Слободском женском монастыре. После закрытия монастыря  жила на родине в с. Роговом Слободского уезда, потом переехала в город Слободской, поселившись  вместе с сестрами Шалаевой и Якимовой  на одной квартире. Все вместе они относились к приходу Никольского храма. И, конечно, все очень переживали арест священнослужителей храма и сестер в 1931 году. Особенно переживала и открыто выражала свое негодование по поводу гонений на Церковь и ее служителей Лушенька. Слобожанам в частных разговорах она говорила: «Это нам испытание от Бога. Раньше мучеников пытали и убивали, вот теперь большевики тоже устроили гонение на христиан, тоже пытают, разницы никакой нет. В писании сказано про эти времена, и мы готовы идти хоть на смерть, за что получим царствие небесное». Она и раньше возмущалась произволом властей. В том же 1931 году при отправлении раскулаченных из Слободского района Лушенька, стоя в группе провожающих изгнанников крестьянок, говорила: «Милых отправляют в такие болота, где человек может прожить не более месяца и умирает от чахотки...»

А совсем недалеко от монахини Евфалии, тоже не улице Гоголя, проживала еще одна небольшая община из 7 сестер монастыря преклонного возраста во главе с монахиней Маргаритой 65 лет, которая, как говорят следственные документы «считалась тут вроде игуменьи». Мать Маргарита рано осталась сиротой, воспитывалась у тетки. В 15 лет, закончив начальную школу, поступила в Христорождественский монастырь, где освоила искусство живописи. С 1920 года добывала себе пропитание, исполняя работы масляными красками на покрывалах для умерших. Сестры, проживающее вместе с ней, зарабатывали на хлеб насущный вязкой чулок, прядением, черными работами в огородном хозяйстве слобожан. И, хотя говорила мать Маргарита, что в церковной жизни они принадлежали к сергиевской ориентации и никакого отношения к Истинно Православной Церкви не имели, а об организации монастыря никогда не помышляли, но...

Не зря монахиня не велела сестрам много разговаривать с посторонними... Их разговоры просочились на улицу. Передавали, что одна из сестер говорила: «Наш монастырь был очень богатый, было много золота и серебра, часть которого при ликвидации была спрятана. Некоторые монахини что-то присвоили себе. А наша Маргарита — честная, и добро расходует только на нас». Рассказывали, будто мать Маргарита видела сон, что через тысячу двести дней крест Господень опять вознесется над монастырем, а большевики изживутся совсем. А еще пересказывали ее слова о том, что в Ленинграде есть общество, и такое же есть за границей, которое возглавляет Папа Римский. Общество готовит поход, чтоб свергнуть власть большевиков». Эти разговоры и привели к ее аресту.

Кроме монастырских сестер и священника Александра Красноперова было арестовано еще три женщины.

Это Бороздина Екатерина Ильинична 1874 года рождения из г. Киева. Странствуя по городам и весям, посещая монастыри, пришла она и в г. Слободской. В слободе Демьянке поступила на фабрику чернорабочей, в 1922 г. вышла на пенсию. Обладала даром предсказаний, потому называли ее Катенька Прозорливая, а еще говорили, что побывала она в святом городе Иерусалиме, потому называли еще Катенька Иерусалимка. Катенька пользовалась большой популярностью среди крестьянок, говорили, что если с ней что-то случится — будет беда — упадет колокольня. Будто бы видел народ, что при выходе Катеньки из волковской церкви колокольня шаталась.  Около Катеньки в волковской Троицкой церкви всегда собирались люди, а она открыто выступала против гонений советской власти на Церковь.

Кроме них, 16 февраля 1932 года арестовали еще Соковнину Марию Михайловну, жену бывшего владельца шубно-овчинного завода, который на тот момент был выслан неизвестно куда, а Мария Михайловна выселена из родного дома, и заступничества и утешения, а иногда и крова искала у монастырских сестер и в церкви; да еще работницу на спичфабрики «Белка» Кропачеву Алевтину Ксенофонтьевну, председателя церковного совета.

Следствием роли были распределены следующим образом: священник  Красноперов — «вдохновитель викторианства», Кропачева Алевтина —  «основной руководитель группировки», остальные - «агитаторы и проводники всех антисоветских действий». Выяснилось, что все они переписывались с епископом Виктором и всеми осужденными и высланными ранее из Слободского насельницами Христорождественского монастыря и духовенством и даже помогали и материально высланным и их семьям, что являлось уголовно наказуемым. Антисоветская деятельность группировки по мнению следствия заключалась в «создании провокационных слухов, обработке населения против советской власти, противодействии проводимым мероприятиям советской власти», в основном, конечно, в области политики по отношению к Церкви.

В обвинительном заключении это было сформулировано так: «Обвиняются в том, что, состоя членами контрреволюционной организации ИПЦ, разделяли политические установки организации и являлись ее пособниками в антисоветской деятельности, т.е. по ст. 58-10, 58-11».

Судили всех Особым Совещанием при Полномочном Представителе ОГПУ 21 сентября 1932 года. Кроме Кропачевой  Алевтины Ксенофонтьевны, которую осудили к ссылке в Казахстан на 3 года, все остальные были осуждены к ссылке на тот же срок в Северный край. Реабилитированы 10 октября 1989 г. 3

 

Послушница Акилина Перминова

В списке насельниц Слободского Христорождественского монастыря за 1907 год значится рясофорная послушница Акилина (Перминова Акулина Савельевна).

Родилась она в 1874 году в Слободском уезде Вятской губернии в крестьянской семье.  До 1918 года проживала в Слободском Христорождественском монастыре на Котельничском подворье. 09 ноября 1909 года пострижена в рясофор. В 1918 году вернулась домой, к брату, немного пожила у него, и отправилась странствовать. Зарабатывала тем, что вязала сети для ловли рыбы.

Арестовали ее 23 марта 1932 г. вместе со священником села Николаево Петром Лебедевым. Странствуя, она заходила к нему домой, помогала в церковных службах. Вместе вели разговоры о том, что «власть задавила крестьянство, насильно заставляют работать, а товаров не дают, хлеб дорожает, положение с каждым днем становится все хуже и хуже. На местах происходят волнения, которые советская власть создает своими перегибами... Идет гонение на религию...» Отец Петр говорил: Я как посланный защищать религию, Церковь в обиду не дам, пойду напролом...»

Вот за эти разговоры, хотя виновной она себя не признала, а утверждала, что ничего не слышала, ничего не говорила, и была осуждена Перминова Акулина Савельевна 25 июня 1932 года Особой Тройка при ПП ОГПУ Нижегородского края по ст. 58 п. 10 УК РСФСР к ссылке в Северный край на 3 года. Петр Федорович Лебедев тогда же был осужден к ссылке в Кологривский район Нижегородского края.

После ссылки вернулась Акилина в родную деревню, к брату Ивану. Брала заказы на шитье, тем и жила. Св.-Пантелеимоновская церковь в ближайшем селе Скопино к тому времени была уже закрыта. Пока был жив последний священник отец Василий (фамилия его, к сожалению, не сохранилась) она вместе с ним вместо дьякона ходила с иконами на праздник Целителя Пантелеймона. Когда батюшки не стало, крестила детей в округе. В ее доме  собирались по праздникам верующие, служили всенощные, молились вместе.  Прожила она в Метелях, а потом в поселке Бажелка до середины 50-х годов, а последние годы жизни провела в доме престарелых в Кирове.

Реабилитированы Перминова Акулина Савельевна и Петр Федорович Лебедев посмертно 25 сентября 1989 года.4

 

1935 год. Послушницы Александра Исупова и Евдокия Лапина

В 1935 году более полугода провели в Кировской тюрьме две бывшие насельницы Слободского Христорождественского монастыря сестры Александра Исупова и Евдокия Лапина.

Мы знаем, что монастырские сестры хранили верность обычаям своего монастыря и друг другу всю жизнь — встречались, переписывались, помогали в трудную минуту, чем могли. А если удавалось где-то устроиться на жительство, то непременно звали менее удачливых сестер к себе. Так и оказались в одном селе Шестаково Слободского района послушницы Евдокия и Александра. 

Сестра Евдокия родилась 09 марта 1882 года в дер. Щуково  Слободского уезда в крестьянской семье. С 1914 года жила в Слободском монастыре послушницей, потом — в Свято-Николаевском женском монастыре в  г. Арзамасе Нижегородской губернии. Позднее монастырь был преобразован в трудовую артель, где какое-то время она продолжала жить и работать. Но, когда это стало невозможно, вернулась домой к своим трем родным братьям и сестре. А когда устроилась на жительство, позвала сестру Александру.

Они были примерно одного возраста, сестра Александра постарше на 2 года и тоже родилась в Слободском уезде, в дер. Большие Заречана, тоже была послушницей в Слободском Христорождественском монастыре. Но родственников у нее не осталось, поэтому она охотно приехала к сестре Евдокии. Вместе ходили по деревням, работали на хозяев: гребли сено, убирали урожай, в свободное время собирали грибы и ягоды. Потом Александра устроилась на работу сторожем Благовещенской церкви, при церкви и жила. Обе участвовали в проведении молений в крестьянских дворах. 30 мая 1935 г. ее арестовали, изъяв при обыске Библию; а о6 июня арестовали и Евдокию. По делу этому проходит всего 10 человек, всех обвиняли в принадлежности к группе церковников, агитировавших за развал колхозов. Но монастырские сестры держались стойко, отрицали все. Полгода провели они в Кировской тюрьме, полгода допросов, неизвестности закончились сравнительно благополучно: 21 ноября 1935 года уголовное преследование в отношении Исуповой Александры Егоровны и Лапиной Евдокиии Егоровны производством было прекращено, из-под стражи освобождены.